Только бы не забыть

Только бы не забыть

Беременность окончательно и бесповоротно утверждает нашу женственность. Это так смущает некоторых мужчин, что они могут это отрицать: я помню, как были поражены некоторые из моих коллег – генеральных директоров, когда я сказала, что вернулась из десятидневного декретного отпуска. Хотя я не скрывала свою беременность, и она уже несколько месяцев была заметной, мужчины предпочитали ее не видеть.

Компании наказывают женщин за беременность. Соединенные Штаты самая богатая страна на земле – и при этом одна из шести, где по закону не полагается оплачивать декретный отпуск. Только пять других стран так же суровы: Австралия, Папуа – Новая Гвинея, Свазиленд, Новая Зеландия и Лесото. Некоторые просвещенные американские корпорации проводят оплату декретного отпуска как выплату пособия по инвалидности, как будто беременность – это какой-то трагический несчастный случай. Это значит, что оплата целиком зависит от прихоти работодателя, и мы должны быть благодарны ему. Хотя законодательство дает отцам возможность брать отпуск за свой счет, на практике большинство фирм требуют сначала использовать обычный отпуск и оплачиваемые больничные дни. Хотя доказано, что состояние и матери, и новорожденного будет значительно лучше, если декретный отпуск взять до родов, немногие американские женщины могут себе это позволить, им приходится работать «до последнего дня». В такой ситуации все эти ванночки, корзиночки с розовыми ленточками и сентиментальные поздравительные открытки с работы – не что иное, как лицемерие.

Отсутствие оплачиваемого декретного отпуска также означает, что нас карают на финансовом уровне. Журналистка Энн Криттенден подсчитала, что, когда она ушла с постоянной работы и перешла на неполную занятость – из-за родов, то потеряла больше 600–700 тысяч долларов – не считая весомой части пенсии. Даже короткий перерыв влечет за собой серьезные финансовые и карьерные последствия. Исследования доходов двухсот женщин, имеющих MBA, показали, что те, кто взял в среднем 8,8 месяца отпуска, с меньшей вероятностью достигнут руководящих постов среднего уровня, получая при этом на 17 процентов меньше денег, чем те, кто не делал перерывов.

И вот мы снова бежим на работу (игнорируя в очередной раз советы врача), но, когда мы возвращаемся, прессинг продолжается, и становится даже более жестоким. Помните Кейт Шоу, которая обнаружила ассистента за своим столом? Такие истории происходят повсюду. И Кейт знает, что ей «повезло», что компания не стала искать предлог, чтобы ее уволить. Так как увольнять женщин только потому, что они стали матерями, – противозаконно, это обычно происходит во время массовых увольнений, сокращений и прочих реструктуризаций. Также довольно типична другая история, случившаяся с высокопоставленным менеджером по развитию бизнеса: когда она вернулась из декрета, ее определили на должность, предполагавшую постоянные командировки. И когда она уволилась, само собой вышло, что будто бы это «ее решение». «Она хотела проводить больше времени дома», – сказал начальник. На самом деле ничего она не хотела. Просто ей дали понять, что оставят ее только в том случае, если она будет вести себя так, как будто у нее нет ребенка.

Поскольку норма ведения дел – норма мужская, то материнство в этой системе ценностей является чем-то исключительным. И женщинам порой приходится пробиваться сквозь множество «подковерных» интриг и финансовых нарушений, становиться стратегами и тактиками, чтобы сохранить внешнее спокойствие в такой ситуации. Это само по себе отнимает очень много сил, а порой тоже карается – опять же деньгами.

Дайен Джейкобсен

Я была в Торонто с двумя коллегами, и наш рейс задерживали. Мы пошли в «Ред Карпет», бизнес-зал ожидания. Дело в том, что, когда мне нужно уехать из города с ночевкой, я нанимаю няню; однако моя дочь – очень самостоятельный и смышленый ребенок, так что если я знаю наверняка, что приеду домой, пусть даже очень поздно, то никого не зову присматривать за ней. Той ночью я не планировала отсутствовать – собиралась вернуться домой и поехать с дочкой куда-нибудь на выходные. И вот я разговариваю с ней по телефону и пытаюсь что-то решить – нужно ли кому-нибудь к ней приехать, или она посидит одна? Мы обсуждаем этот вопрос, и я спрашиваю: «Что ты думаешь? Может, ты хочешь пойти к кому-нибудь?» Ей было 12 лет. Один из моих коллег – у него трое детей – сидел рядом и слышал наш разговор. Когда я повесила трубку, он удивленно спросил:

– Тебе приходится вот так договариваться каждый раз, когда ты уезжаешь из города?

– Да, – отвечаю я.

– Боже мой, а я вот просто выхожу из дома. И раньше я совершенно не понимал, что ты вот так не можешь!

– Нет, – говорю я, – не могу. Когда вы мне говорите, что мы полгода будем работать в Пенсильвании, я первым делом звоню няне и выясняю, может ли она сидеть с моей дочерью с вечера понедельника до вечера четверга каждую неделю в ближайшие шесть месяцев. За счет своих суточных я оплачиваю ее работу, а расходы на питание идут уже из моего кармана! Так что для меня поездка – дорогое удовольствие.

– Ну, ни фига себе… – Ведь он-то и не думал об этом раньше.

Женщины учатся прятать от коллег свои семейные заботы, словно за ширмой. Они учатся не упоминать о детях, когда мужчины обсуждают воскресный гольф. Когда мы выглядим усталыми, то охотнее списываем это на командировку, чем на детские болезни и дни рождений. Мы молча наблюдаем, как мужчины танцуют вокруг Чудесного Папы, который отпросился пораньше, чтобы пойти с сыном на футбольную тренировку, – ведь те же самые мужчины скалятся в молчаливом неодобрении, если женщина уходит по той же причине. Заботливые отцы – герои, а женщины, которые отпрашиваются, чтобы пойти на школьные соревнования, – лентяйки.

Донна Коллинз

Если мужчина уходит домой в пять вечера – на школьную пьесу или чтобы пойти с ребенком к врачу, – он семейный человек. Если женщина делает то же самое – она недостаточно выкладывается. Когда я была беременна, я работала намного усерднее, только чтобы доказать, что я предана своей работе. Я очень много на себя взяла, только чтобы доказать, что не начну потом работать меньше.

Наградой за старания Донны стало сокращение ее должности, когда ее дочери исполнилось семь месяцев. Война между ревнивой компанией и любимыми людьми – вещь жестокая.

Холли Годвин

Я работала над проектом по контракту и с самого начала поставила условие, что ДОЛЖНА поехать домой на день рождения дочери. Но в середине недели начались проблемы. Выяснилось, что в офисе, который мы собирались купить, совершенно устаревшие компьютеры, и вместо двух дней нужна была целая неделя, чтобы привести помещение в порядок. Вице-президент по информационным технологиям требовал, что бы я осталась, – несмотря на наш уговор в начале недели (до подписания контракта), что я непременно вернусь домой в среду вечером, чтобы попасть на день рождения Мелиссы. Я предложила вечером уехать, а на следующее утро вернуться, но они сочли это неприемлемым. И чтобы попасть домой, мне пришлось припугнуть их увольнением.

Нашу лояльность и преданность проверяют снова и снова – глупо, ненужно, неправильно. И разве удивительно, что женщины полагают, будто мужчины только и ждут, чтобы мы сдались? Мы видим, как наших же детей используют против нас – в жестких мужских играх. Да, некоторых из нас это ломает – но чаще всего просто очень-очень злит.

Памела Мэтьюз

Я чувствую, что меня предали! Я делала все, что в моих силах. Я наизнанку вывернулась, чтобы сделать эту карьеру и создать эту счастливую семью – а это было почти невозможно! И теперь я должна чувствовать себя виноватой, потому что я мать, и я работаю. Сегодняшнему обществу нужны домохозяйки, а мы все можем идти к черту! У меня точно нет шансов. Или я недостаточно внимания уделяю детям, или мой муж не может спокойно работать, потому что дома все «не слава богу», когда меня там нет. Я спрашиваю Уолл-стрит (тебя, Джек Грабмэн): «Почему ты так хочешь, чтобы твоя дочь училась в самой престижной школе, хотя ни ты, ни общество не позволят ей сделать карьеру или что-то привнести в мир? Почему мы делаем все это, хотя НИКТО нас не поддерживает? Ведь МЫ – это половина населения, мы – это и есть ТВОЯ дочь, ТВОЯ жена, ТВОЯ мать, – а ты так с нами обращаешься?»

Почему же такие женщины, как Памела, продолжают упорствовать? Если все так сложно, чего ради мы бьемся? Почему бы нам не сдаться?