Истории и мировоззрения

Истории и мировоззрения

Из чего состоит история? Хотя многие ученые анализировали нарративные структуры, существует простой подход к этой теме[149]. История начинается с того, как нечто выбивает жизнь из равновесия. Затем история развивается или ее интрига «растет», по мере того как главные герои пытаются восстановить эти равновесие и мир, в то время как силы антагонистов препятствуют и сопротивляются им. И наконец история заканчивается, когда такая борьба приводит либо к восстановлению равновесия, либо к провалу попытки исправить ситуацию.

Так что для истории нужна проблема, которая делает жизнь не такой, какой она должна быть. Если мы скажем: «Красная Шапочка отнесла бабушке пирожков, и они их вместе поели», – это, может быть, окажется милым описанием событий, но вряд ли это можно назвать историей, поскольку здесь нет интриги[150]. В истории должны также быть какие-то концепции и возможности, которые реализуются. «Красная Шапочка была в домике у бабушки, но здесь к ним вломился волк, который проглотил обеих», – это более драматичные факты, но снова не история. Настоящая история повествует о том, какой жизнь должна быть, объяснять, как она вышла из равновесия, и содержать потенциальные решения, которые позволили бы исправить положение.

В чем же заключается смысл историй? Хотя многие из них созданы просто для развлечения, обычно повествования дают основу мышлению, а потому они определяют, как мы понимаем саму жизнь и как живем. Термин «мировоззрение» (от немецкого слова Weltanschauung), описывает целостную перспективу, исходя из которой мы интерпретируем всю реальность. Но мировоззрение не есть просто набор философских положений. Это по сути главный нарратив, фундаментальная история о том, (а) какой должна быть жизнь человека в мире, (б) что лишило ее равновесия и (в) что можно сделать для исправления положения[151]. Никто не может действовать в этом мире без каких-либо рабочих ответов на эти великие вопросы, а для ответов мы используем историю о мире, повествование, которое все объясняет, – мировоззрение.

Каждый знает, что в этом мире все пришло в негодность. Никто не скажет, что его жизнь такова, какой должна быть, не говоря уже о мире в целом. Что-то не в порядке внутри нас. Кажется, ничто не дает нам счастья или глубокого удовлетворения, разве что на мгновение. И что-то не в порядке вокруг нас. В мире есть бедность, войны, страдания и несправедливость. Похоже, что-то вышибло мир из равновесия. Но что это было? Кто во всем виноват? И что здесь можно сделать? Как только вы начинаете давать ответы на эти вопросы, вы сталкиваетесь с историей, которую начинаете проживать. Идя по жизни, мы неизбежно стремимся к таким повествованиям, которые обещают нам восстановить равновесие в мире, и проигрываем их снова и снова.

Все люди живут на основе какой-то невидимой истории о мире, придающей смысл их жизни

Макинтайр говорит, что действия человека – это «воплощение нарратива в поступках». Все люди живут на основе какой-то невидимой истории о мире, придающей смысл их жизни[152]. Это может быть история о борьбе за справедливое дело, например за сохранение окружающей среды, или о поиске истинной любви, или об успехе, несмотря на препятствия в виде социального происхождения и ожиданий. Или это история о свободе и равенстве, в которой вы освобождаете семью от угнетения и ведете ее к новой жизни в новой стране. Может быть, это драма о том, как вы создаете себе свою уникальную сексуальную, культурную или политическую идентичность, несмотря на предрассудки окружающих.

В любом случае вы ставите себя в рамки более масштабной истории о мире, который стал бы лучше, если бы люди делали то же, что и вы. Вы можете думать, что мир решительно бы изменился к лучшему, если бы все любили свободу, стремились к прогрессу и желали бы бороться против гнета традиций. Или, быть может, вы считаете, что мир стал бы прекраснее, если бы все мы отстаивали признанные нравственные абсолютные принципы. В каждом случае человек видит себя главным положительным героем, одним из тех, кто помогает вернуть мир к тому состоянию, в котором он должен находиться.

Однако мировоззрение не есть нечто приватное и уникальное. Фактически группы людей и общества имеют свои излюбленные истории о мире с общепринятыми ответами на великие вопросы и общими идолами, которые обостряют здесь драматизм. Классическая книга Лесли Стивенсона «Семь теорий человеческой природы» дает список важнейших представлений о человеке, впервые сформулированных выдающимися мыслителями, которые повлияли на общества в целом. Для Платона главная проблема заключалась в том, что человек обитает в немощном физическом теле; Маркс ее видел в несправедливом устройстве экономических систем; для Фрейда это был внутренний неосознанный конфликт между желаниями и сознанием; Сартр считал, что всему виной непонимание того, что мы абсолютно свободны, поскольку объективных ценностей не существует; Б. Ф. Скиннер полагал, что мы просто не понимаем того, что нас во всем определяет среда; Конрад Лоренц думал, что следует винить нашу врожденную агрессию, наследие нашего эволюционного прошлого[153]. Каждая из этих теорий на самом деле есть история о том, что с нами не в порядке, и о том, что можно с этим сделать. И каждый из таких взглядов на реальность обладал великой силой, оказывал влияние на общества, на круги ученых и исследователей, на профессиональные группы. Когда любое из этих мировоззрений начинает будоражить воображение общества, оно глубоко влияет на то, как живут люди, включая и тех, кто не принимает данное мировоззрение.

Одно из мест, где мы сами проигрываем драму наших личных и социальных нарративов, – это наша повседневная работа. Мировоззрение позволяет поместить труд в контекст определенной истории с ее поиском и набором положительных и отрицательных героев, а все это в значительной степени влияет на то, как именно мы работаем. На повседневном уровне наше мировоззрение придает форму тому, что мы делаем и какие решения принимаем.

В предисловии мы читали о том, как Кэтрин Олсдорф получила новую историю – Евангелие, – которая отличалась от важнейшей истории Силиконовой долины, порождавшей энтузиазм и оптимизм относительно иной благой вести о силе технологии, призванной изменить мир к лучшему. Руководители, занимавшиеся рекламой, о которых мы говорили в предыдущей главе, работали в окружении такой истории, где самовыражение, сексуальное наслаждение и богатство были смыслом жизни, а жизнь подчинялась закону выживания самых приспособленных. Евангелие же учит нас тому, что смысл жизни состоит в любви к Богу и ближним, а жизнь подчиняется закону служения. На первый взгляд такое противопоставление может казаться слишком теоретическим и абстрактным, но оно превращалось в самые конкретные вещи, когда двое этих профессионалов работали над рекламой товаров.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.