Глава XVI. «Стабилизирующие» товары

Глава XVI. «Стабилизирующие» товары

Попытки поднять цены на конкретные товары на постоянной основе выше их естественного рыночного курса столь часто проваливались, причем они были столь гибельны и сопровождались такой дурной славой, что искушенные группы давления, а также бюрократы, на которых они оказывают давление, редко в открытую признают эту цель. Заявляемые ими цели, особенно если последние предполагают правительственное вмешательство, обычно бывают более умеренными и правдоподобными.

У них нет намерения, заявляют они, поднимать на постоянной основе цену на товар «икс» выше ее естественного уровня. Это, признают они, было бы несправедливо в отношении потребителей, но сейчас, заявляют они, товар продается по цене, значительно ниже ее естественного уровня. Производители не могут ничего заработать. Если не действовать быстро, то они лишатся своего дела. Тогда наступит реальный дефицит, и потребителям придется платить непомерную цену за товар. Очевидно, сейчас потребители покупают товар по дешевке, но в итоге это выльется им в копеечку. Поскольку нынешняя «временная», низкая цена не может оставаться такой долго. Но мы не можем себе позволить ждать действия так называемых рыночных сил или «слепого» закона предложения и спроса, чтобы исправить ситуацию. Ибо к тому времени производители обанкротятся, и мы столкнемся с огромным дефицитом. Правительство должно действовать. Единственно что мы хотим реально сделать – это скорректировать сильные, бессмысленные колебания цены. Мы не стремимся повысить цену, мы лишь пытаемся стабилизировать ее.

Существует несколько методов, которыми обычно предлагается осуществить это. Один из наиболее часто используемых – это правительственные займы фермерам, чтобы они могли придержать свой товар и не выставляли его на продажу.

От Конгресса требуют предоставления таких займов, приводя доводы, которые большинству слушателей кажутся весьма правдоподобными. Им говорят, что весь фермерский урожай поступит на рынок как раз в период жатвы; что это именно то время, когда цены – самые низкие, и что спекулянты воспользуются моментом, скупят весь урожай для себя и придержат его до времени высоких цен, когда продовольствие будет опять в дефиците. Таким образом они настойчиво убеждают в том, что фермеры страдают и что именно они, а не спекулянты должны воспользоваться преимуществом более высоких средних цен.

Эта аргументация не подкрепляется ни теорией, ни практикой. Столь бранимые спекулянты не являются врагами фермера; более того, они незаменимы для повышения его же благосостояния. Кто-то должен нести риски от плавающей цены на фермерскую продукцию; в наше время эти риски в основном берут на себя профессиональные биржевики. В целом, чем более компетентно последние действуют в своих интересах, тем больше они помогают фермеру. Ибо они обслуживают свои интересы настолько, насколько они способны предсказывать будущие цены. И чем точнее они их прогнозируют, тем менее сильными, или предельными, будут колебания цен.

Даже если бы фермерам пришлось бы поставить весь свой урожай пшеницы на рынок в течение одного месяца, то вовсе необязательно цена в этот месяц будет ниже, чем в любой другой (не учитывая оплату складских услуг). Поскольку биржевики, в надежде заработать прибыль, в это время будут совершать наибольший объем закупок. Они будут покупать до тех пор, пока цена не достигнет уровня, при котором, с их точки зрения, исчезнет возможность получения прибыли в будущем. Они начнут продавать, как только увидят перспективу будущих убытков. Результатом этого явится стремление стабилизировать цену на фермерские товары в течение всего года.

Именно поэтому и существует профессиональный класс биржевиков: они берут на себя риски, освобождая от них фермеров и мельников. Последние могут защитить себя через рынок. Таким образом, при нормальных условиях прибыль фермеров и мельников будет в основе своей зависеть от их квалификации и усердия в фермерстве или мельничестве, а не от рыночных колебаний.

Реальный опыт показывает, что средняя цена на пшеницу и другие сельскохозяйственные культуры долгого хранения остается неизменной в течение всего года, за исключением расходов на хранение, проценты по кредиту и страховые сборы. Некоторые тщательные исследования показывают, что среднемесячный рост цен после сбора урожая даже не был достаточен для того, чтобы оплатить складские сборы, и биржевикам практически приходилось субсидировать фермеров. Это, конечно же, не входило в их планы: просто это было результатом устойчивой тенденции к сверхоптимизму со стороны фермеров. (Эта тенденция, похоже, затрагивает предпринимателей в большинстве их конкурентных начинаний: как класс, они постоянно, вопреки своим планам, субсидируют потребителей. Это в высшей степени верно, когда существуют перспективы большой спекулятивной прибыли. Так же, как участники лотереи, рассматриваемые в целом, теряют деньги потому, что каждый из них неоправданно надеется выиграть один из немногих эффектных призов. Аналогично, было подсчитано, что общая стоимость труда и капитала, выброшенных на разведку месторождений золота или нефти, превзошли общую стоимость добытого золота или нефти.)

Но дело выглядит иначе, когда в него вступает государство, либо само покупая фермерский урожай, либо предоставляя фермерам займ, чтобы те придержали товар. Это иногда осуществляется под предлогом поддержки «самых обычных зернохранилищ», как их правдоподобно называют. Но история цен и ежегодных переходящих остатков показывает, что эту функцию, как мы уже видели, прекрасно выполняют частно организованные свободные рынки. Когда в дело вступает правительство, то самые обычные зернохранилища фактически становятся самыми политизированными зернохранилищами. Фермера стимулируют, используя деньги налогоплательщиков, чрезмерно придерживать свой урожай. Поскольку политики наверняка хотят обеспечить себе голоса фермеров, инициаторы такой политики или претворяющие ее в жизнь бюрократы всегда делают так называемую «справедливую цену» на фермерскую продукцию выше цены, которую на тот момент определяют условия предложения и спроса. Это ведет к снижению числа покупателей. Таким образом, самое обычное зернохранилище имеет тенденцию к преобразованию в самое необычное зернохранилище. Чрезмерные запасы урожая удерживаются вне рынка. Цель этой деятельности – временно обеспечить более высокую цену, чем существовала бы в ином случае, но это достигается ценой того, что в дальнейшем товар будет продаваться намного дешевле, чем было возможно. Ибо искусственное создание дефицита в этом году, путем придерживания части урожая вне рынка, означает искусственный избыток его в следующем году.

Мы уйдем слишком далеко от рассматриваемой темы, если станем в деталях описывать, что реально происходило при применении такой программы, например, к американскому хлопку[09] . Мы загрузили на хранение урожай за целый год. Мы уничтожили иностранный рынок для своего хлопка. Мы в огромной мере простимулировали рост объемов производства хлопка в других странах. И хотя эти результаты прогнозировались оппонентами ограничений и политики предоставления займов, но когда они действительно наступили, то бюрократы, ответственные за их появление, лишь отвечали, что это произошло бы в любом случае.

Ибо политика предоставления кредитов обычно сопровождается ограничением производства или неизбежно ведет к этому, то есть к политике дефицита. Практически при любой попытке «стабилизировать» цену на товар интересы производителей выдвигаются на первое место. Реальная цель – немедленный рост цен. Для того чтобы это обеспечить, обычно вводятся пропорциональные ограничения на объем производства всеми контролируемыми производителями. Это немедленно влечет за собой сразу несколько отрицательных последствий. Допуская, что контроль может быть введен в международном масштабе, это означает, что сокращается общий мировой объем производства. Потребители разных стран мира могут пользоваться этим товаром в меньшей степени, чем могли бы, если бы ограничений не было. Ровно в такой степени мир становится беднее. Поскольку потребителям приходится платить за товар более высокую цену, чем она могла быть в ином случае, ровно на столько же у них остается меньше денег, чтобы тратить на другие товары.

2.

Сторонники ограничений говорят, что падение производства – это то, что в любом случае происходит при рыночной экономике. Но, как мы видели в предыдущей главе, существует фундаментальное различие. В условиях конкурентной рыночной экономики при падении цены с рынка уходят производители с высокой себестоимостью производства, неэффективные производители. В случае сельскохозяйственных товаров с рынка выбывают наименее компетентные фермеры, или те, у кого хуже оборудование, или те, кто работает на худшей земле. Наиболее умелым фермерам на лучшей земле не приходится ограничивать объем выработки продукции. Наоборот, если падение цены было симптомом более низкой средней стоимости производства, отраженной в возросшем объеме производства, то уход с рынка малорентабельных фермеров с малорентабельными землями позволяет хорошим фермерам на хорошей земле расширить объем производства. Таким образом, в долгосрочной перспективе может и не быть вообще никакого снижения объемов производства. И товар в таком случае производится и продается постоянно по более низкой цене.

Если это происходит, то потребители данного товара будут обеспечены им так же, как и ранее. Но в результате более низкой цены у них еще останутся деньги, которых у них раньше не было бы, чтобы потратить на другие вещи. Потребители, вне сомнений, станут богаче. Но их возросшие расходы по другим направлениям обеспечат более высокий уровень занятости в других сферах, где бывшие малорентабельные фермеры найдут себе работу, где их труд станет более прибыльным и производительным.

Единообразное, пропорциональное ограничение (возвращаясь к правительственной схеме вмешательства) означает, с одной стороны, что эффективным производителям с низкой себестоимостью, не позволяется пускать в оборот весь объем произведенной ими продукции по низкой цене. Это означает, с другой стороны, что неэффективные производители, с высокими затратами, искусственно сохраняются в бизнесе. Это увеличивает среднюю себестоимость продукции. Она производится менее производительно, чем могла бы. Неэффективный, малорентабельный производитель, искусственно удерживаемый в этой сфере производства, продолжает мешать более прибыльному и производительному использованию имеющихся у него земли, рабочей силы и капитала, будь они задействованы в другой сфере.

Нет смысла спорить о том, что в результате реализации схемы ограничений, как минимум, цены на фермерскую продукцию вырастут и «у фермеров будет более высокая покупательная способность». Но произойдет это лишь за счет снижения покупательной способности городских покупателей ровно в той же мере. (Причины этого мы рассматривали при анализе паритетных цен.) Давать ли фермерам деньги, чтобы они ограничивали производство, или давать им ту же сумму денег за искусственно ограниченное производство, в любом случае это означает лишь одно – принуждение потребителей, или налогоплательщиков, платить деньги людям практически ни за что. В каждом случае бенефициары такой политики приобретают «покупательную способность». Но кто-то в каждом из этих случаев теряет точно такую же сумму. Итоговый ущерб для сообщества заключается в снижении объема производства, поскольку людей поддерживают в том, чтобы они не производили продукцию. Поскольку для всех всего становится меньше, меньше всего происходит, реальные заработные платы и реальные доходы должны снижаться либо через падение в их денежном объеме, или через более дорогие средства к существованию.

Но если предпринимается попытка сохранять высокой цену на сельскохозяйственную продукцию и не вводятся никакие искусственные ограничения на объем производства, не проданные по завышенной цене товары продолжают накапливаться до тех пор, пока рынок этого товара не обрушится гораздо сильнее, чем если бы программу регулирования не применяли вообще. Или же производители, не охваченные программой ограничения, стимулируемые искусственным ростом цены, расширят свое собственное производство в огромных масштабах. Так случилось с английской программой по каучуку и американской – по хлопку. В обоих случаях коллапс цен в итоге достигает катастрофических размеров, чего никогда не произошло бы, не будь применена схема ограничений. План, так храбро стартовавший с целью «стабилизации» цен и условий, приносит несравненно большую нестабильность, чем могли бы принести в проекции свободные силы рынка.

Тем не менее, постоянно предлагаются новые меры по международному контролю над товарами. В этот раз нам говорят, что планируется избежать всех допущенных ранее ошибок. В этот раз цены планируется фиксировать так, что они будут «справедливыми» не только для производителей, но и для потребителей. Производящие и потребляющие страны собираются согласовать, какими должны быть эти «справедливые» цены, поскольку ни одна из них не будет необоснованной. Фиксированные цены будут обязательно включать в себя «справедливое» распределение и ассигнование на производство и потребление среди наций, и только циники будут говорить о неподобающих международных спорах, касающихся этого.

Что именно правительственные плановики подразумевают под свободной торговлей в этом контексте, я точно не знаю, но наверняка можно быть уверенным относительно того, что они не подразумевают. Они не подразумевают свободу для обычного человека покупать и продавать, занимать и давать в долг по тем ценам или ставкам, по которым они хотят и когда считают наиболее прибыльным это делать. Они не подразумевают свободу для простого гражданина выращивать урожай такого размера, как ему хочется, приходить и уходить по своему желанию, жить, где ему хочется, и при этом брать с собой капитал и другое имущество. Они подразумевают, я подозреваю, свободу бюрократа решать все эти вопросы за гражданина. И они говорят ему, что если он будет покорно подчиняться бюрократу, то будет вознагражден повышением своего уровня жизни. Но если плановикам удастся добиться успеха в увязывании идеи о международной кооперации с идеей о повышении роли государства в руководстве и контроле над экономической жизнью, то тогда международный контроль в будущем скорее всего будет следовать шаблону прошлого, при котором жизненный уровень рядового человека снижается одновременно с ограничениями свободы.