3 Критика кейнсианской экономической теории

3 Критика кейнсианской экономической теории

После того, как мы исследовали монетаризм, стоит приступить к критическому анализу кейнсианской теории. Мы избрали такой порядок по двум причинам. Во-первых, «кейнсианская революция» разразилась после того, как неоклассический монетаризм, с его механистической версией количественной теории денег, отсутствием теории капитала и т. п., занял прочное положение в науке. Во-вторых, сегодняшнее кейнсианство, если сопоставлять его с монетаристской школой, очевидно оттеснено на задний план. Несмотря на это следует подчеркнуть, что с позиций, которые мы отстаиваем в этой книге, т. е. с точки зрения австрийской школы, монетаристы и кейнсианцы исповедуют весьма сходные подходы и методы. Как и монетаристы, Кейнс не имел теории капитала, которая позволила бы ему понять феномен разделения производственного процесса на разные стадии производства и ту роль, которую в этих процессах играет время. Далее, его макроэкономическая теория цен опирается на такие концепции, как общий уровень цен, совокупное количество денег в обращении и даже скорость обращения денег[567]. Тем не менее некоторые важные частности кейнсианской мысли заслуживают обсуждения.

Прежде чем начать, позвольте напомнить, что Кейнс обладал весьма ограниченными познаниями в экономической теории вообще и в теориях рыночных процессов предпринимательской координации в частности. Согласно Ф. Хайеку, теоретический багаж Кейнса ограничивался почти исключительно книгой Альфреда Маршалла, и он был не в состоянии понимать книги по экономической теории, написанные на иностранных языках (за исключением, вероятно, французского). Хайек писал, что «Кейнс не был блестяще образованным или очень искушенным экономистом-теоретиком. Он начал с элементарного курса экономической теории Маршалла и работ Вальраса и Парето. Австрийские и шведские авторы были в значительной мере ему недоступны. У меня есть основания сомневаться в том, что он полностью овладел теорией международной торговли. Я не думаю, что он когда-либо серьезно размышлял над теорией капитала, и даже теория ценности денег – его исходная точка и позже объект его критики – представлялась ему весьма простой, имеющей вид уравнения обмена количественной теории, а не в своей намного более продвинутой версии теории остатков наличности Альфреда Маршалла»[568].

Кейнс сам признавал наличие пробелов в своем образовании, в особенности в том, что касается его недостаточной способности читать на немецком. Ссылаясь на книгу Мизеса в своем «Трактате о деньгах», Кейнс не имел иного выбора, кроме как признать, что плохое знание немецкого помешало ему осмыслить ее содержание так подробно, как он хотел бы. Он пишет: «По-немецки я мог хорошо понять только то, что я уже и так знал! Таким образом, новые идеи были скрыты от меня языковыми трудностями»[569].

Закон рынков Сэя

Джон Мейнард Кейнс начинает «Общую теорию» с утверждения об ошибочности закона Сэя как одного из фундаментальных принципов, лежащих в основе классической экономической теории. Однако Кейнс упустил из виду тот факт, что исследования, выполненные теоретиками австрийской школы (Мизесом и Хайеком) уже обнаружили, что кредитно-денежная экспансия в конце концов искажает производственную структуру и создает такую ситуацию, при которой предложение капитальных благ и потребительских товаров больше не соответствует спросу, предъявляемому на них экономическими агентами. Иными словами, результатом [кредитно-денежной экспансии] является временн?е рассогласование экономической системы[570]. На самом деле, вся австрийская теория экономического цикла всего лишь показывает, как при определенных условиях и вследствие кредитной экспансии закон Сэя раз за разом перестает выполняться. Эта теория также объясняет эффект стихийного возврата системы к состоянию согласованности, который реализуется в форме кризиса и неизбежного последующего спада, в ходе которого происходит адаптация производственной системы. Поэтому, когда Хайек получил от Кейнса экземпляр «Общей теории», он ответил, что хотя «…я полностью согласен с тем, что проблема, которую вы поднимаете в начале, очень важна, я не могу согласиться с тем, что до сих пор она, как вы полагаете, полностью игнорировалась»[571].

Разработав теорию капитала, экономисты австрийской школы впервые пролили свет на процесс ошибочных инвестиций, которые часто делаются в производственную структуру. Соответственно австрийцы первыми выявили микроэкономические процессы, в ходе которых увеличение сбережений проявляется в удлинении и расширении производственной структуры капитальных благ. Поэтому неудивительно, что отсутствие детально разработанной теории капитала у Маршалла и его последователей и незнание Кейнсом результатов, полученных австрийцами, привели последнего к критике экономистов классической школы за их предположение, согласно которому «предложение всегда должно автоматически создавать свой собственный спрос». Действительно, согласно Кейнсу, экономисты-классики: «…ошибаются; они пошли на поводу у иллюзии, заставляющей принимать за одно и то же два существенно различных вида деятельности. Суть ошибки – в предположении, будто есть необходимая связь между решением воздержаться от текущего потребления и решением позаботиться о будущем потреблении. В действительности же мотивы, которые определяют последнее, не связаны непосредственно с мотивами, определяющими первое»[572].

Хотя это утверждение может быть справедливым в контексте неоклассической школы того времени, оно никоим образом не соответствует австрийской школе, если принять во внимание уровень развития, уже продемонстрированный австрийской теорией капитала и циклов к тому времени, когда вышла «Общая теория». Таким образом, Кейнс ошибается, называя Хайека неоклассиком[573]. Хайек принадлежит к субъективистской традиции, резко отличавшейся от неоклассического наследия Маршалла. Более того, при помощи субъективистской теории денег, капитала и цикла Мизеса (т. е. теории, полностью разработанной в рамках австрийской школы), Хайек к этому времени уже детально проанализировал те условия, за пределами которых закон Сэя временно перестает действовать, и исследовал разрушительные последствия, которые имеют для экономики повторяющиеся атаки, связанные с кредитом.

Три аргумента Кейнса в пользу кредитной экспансии

Кейнс очевидным образом пытался отрицать, что банковский кредит играет какую-либо роль в искажении соотношения между сбережениями и инвестициями. К тому времени, когда он опубликовал «Общую теорию», он провел достаточно времени в спорах с Хайеком, чтобы уяснить его центральный аргумент: кредитная экспансия порождает временное, нестабильное разделение между инвестициями предпринимателей и реальными добровольными сбережениями общества. Если тезис Хайека верен, это наносит смертельный удар по всей теории Кейнса. Поэтому для Кейнса было жизненно важно лишить убедительности аргумент Хайека. Тем не менее рассуждения Кейнса о банковском кредите оказались слишком путаными, чтобы опровергнуть теорию Хайека. Рассмотрим аргументы Кейнса по очереди.

Во-первых, Кейнс утверждает, что банковский кредит не оказывает никакого эффекта расширения для агрегированных инвестиций. Он обосновывает это утверждение с помощью абсурдного бухгалтерского аргумента, согласно которому позиции кредитора и должника без остатка сальдируют одна другую: «Мы должны, понятно, сделать поправку на заключение займов и погашение долгов (включая изменения в объеме кредита или размерах денежного обращения). Но, поскольку для общества в целом увеличение или уменьшение общей суммы денежных обязательств, принадлежащих кредиторам, всегда точно соответствует изменению совокупной задолженности заемщиков, эти величины также взаимно погашаются, когда мы рассматриваем общие размеры инвестиций»[574].

Однако утверждения, подобные этому, не могут скрыть факта искажающего воздействия кредитной экспансии на инвестиции. Верно, что лицо, получающее кредит в банке, является должником банка в размере кредита и кредитором в размере депозита. Тем не менее, как указывает Б. Андерсон, долг заемщика не является деньгами, в то время как полученный им кредит в форме депозита до востребования со всей очевидностью представляет собой деньги (или, если быть совсем точным, совершенные заместители денег, как установил Мизес). Когда заемщик решает инвестировать средства, предоставленные ему в кредит, в капитальные блага и услуги факторов производства, он использует деньги (созданные банком ex nihilo) для увеличения инвестиций, при том что никакого соответствующего увеличения добровольных сбережений не произошло. Он осуществляет эти инвестиции, не изменяя номинальной задолженности банку[575].

Во-вторых, Кейнс, понимая слабость своего бухгалтерского аргумента, выдвигает следующий, еще более нелепый аргумент. Он настаивает на том, что новые средства, созданные в форме кредитов, который банк выдает своим клиентам, не используются для финансирования новых инвестиций сверх добровольных сбережений, поскольку вновь созданные деньги, полученные заемщиком, могут быть израсходованы на приобретение потребительских благ. Кейнс полагает, что в той мере, в какой новые деньги не использованы для покупки потребительских товаров и услуг, они неявным образом «сбережены», и таким образом, когда они инвестируются, их объем в точности соответствует тем, «подлинным, предварительным» сбережениям. Вот как сам Кейнс излагает этот свой аргумент: «[Дополнительные] сбережения, возникающие в результате таких решений, носят ничуть не менее “подлинный” характер, чем любые другие сбережения. Разумеется, никого нельзя заставить держать дополнительные средства, соответствующие новому банковскому кредиту, в форме наличных денег, если только он сам по своему усмотрению не предпочтет хранить именно деньги, а не богатство в другой форме»[576].

Здесь Кейнс очевидно основывается на ex post facto[577] эквивалентности сбережений и инвестиций, чтобы избежать рассмотрения губительных последствий, которые кредитная экспансия имеет для инвестиций и производственной структуры[578]. Однако любые сбережения всегда требуют воздержания и предварительного отказа от потребления товаров и услуг, а не просто отказа от потенциального потребления при получении новых денежных единиц ex nihilo. В противном случае любое увеличение предложения денег посредством кредитной экспансии было бы равносильно «увеличению сбережений», что является полнейшей бессмыслицей[579]. Даже если допустить, что все инвестиции, которые профинансированы из новых денег, мгновенно и одновременно были «сбережены», проблема все равно остается. Предположим, что новые деньги дошли до конечных держателей (работников и владельцев капитальных благ и первичных факторов производства). Если эти люди решат потратить все или часть этих денег на предметы потребления и услуги, тут же выявится тот факт, что производственная структура слишком смещена в сторону преобладания капитальных благ, и разразится рецессия. При всей своей изощренности Кейнс не смог опровергнуть того очевидного факта, что искусственная кредитная экспансия не гарантирует, что экономические агенты будут вынуждены сберегать и инвестировать в больших масштабах, чем они делают это в нормальных условиях[580]. Далее, Кейнс парадоксальным образом настаивает на том, что добровольные сбережения не гарантируют дополнительных инвестиций, и в то же самое время утверждает, что все инвестиции предполагают существование предшествующих сбережений. Если принять во внимание тот факт, что лица, делающие сбережения, не совпадают с теми, кто инвестирует, и что отсутствие координации в их действиях может не позволять наступать состоянию равновесия, то необходимо признать, что такая рассогласованность может иметь место не только для добровольных сбережений (сбережение без инвестирования), но и для инвестиций (дополнительные инвестиции без предшествующих сбережений). В первом случае имеет место увеличение спроса на деньги. Как было показано в предыдущей главе, такое увеличение порождает несколько последствий, реализующихся одновременно: как характерных для добровольных сбережений (изменения структуры относительных цен, ведущих к удлинению инвестиционных процессов), так и вызванных ростом покупательной способности денег[581]. Во втором случае (дополнительные инвестиции без предварительных сбережений) создается искусственно длинная производственная структура, т. е. такая, которая не может поддерживаться до бесконечности, поскольку экономические агенты не желают сберегать на достаточном уровне. Это также объясняет кризисы и спады, следующие за периодами кредитной экспансии.

Пытаясь опровергнуть положение австрийской школы о пагубных последствиях кредитной экспансии, Кейнс приводит третий (и последний) аргумент. Он утверждает, что расширение кредита может использоваться для финансирования инвестиций, которые приведут к увеличению дохода и, таким образом, в конечном счете, также обусловливают рост сбережений. Таким образом, Кейнс считает, что предприниматели не в состоянии инвестировать средства, полученные в форме ссуд, в темпе, превышающем тот, с которым публика решила увеличивать сбережения. По собственным словам Кейнса, «представления, согласно которым создание кредита банковской системой делает возможным инвестиции, которым не соответствует “никакое подлинное сбережение”, возникают лишь в результате искусственного выделения одного из последствий увеличения банковского кредита и игнорирования всех остальных результатов этого процесса. Действительно, допустим, что в дополнение к уже существующим кредитам предприниматель сможет получить от банка новую ссуду и это позволит ему произвести дополнительные текущие инвестиции, для которых иначе у него не хватило бы денег; в таком случае неизбежно возрастут доходы, причем последние, как правило, увеличиваются на сумму, большую, чем величина добавочных инвестиций. В подобной ситуации (если отвлечься от случая, характеризующегося полной занятостью) будет иметь место увеличение не только денежного, но и реального дохода. В таком случае населению будет предоставлен “свободный выбор”, как распределить этот прирост дохода между сбережением и расходами; и невозможно представить, чтобы предприниматель, который брал взаймы деньги с намерением увеличить инвестиции, смог в действительности расширять их более быстрым темпом, чем население увеличивает свои сбережения…»[582]

Кейнс явным образом говорит здесь о том, что темп инвестиций не может превышать темпа сбережений. Это утверждение обосновывается с помощью тавтологического положения, согласно которому инвестиции и сбережения всегда равны между собой, т. е. с помощью такой концепции, которая не позволяет ему осознать искажающее воздействие, оказываемое инвестициями, профинансированными вновь созданными ссудами, на производственную структуру. Тем не менее, даже если увеличение инвестиций и приводит, как предполагается, к росту дохода в реальном выражении, мы все же можем задаться вопросом: сможет или нет такое увеличение дохода вызвать рост сбережений, достаточный для постоянного поддержания новых инвестиций, первоначально профинансированных кредитной экспансией.

Необходимо напомнить, что Хайек показал практическую неосуществимость такого увеличения дохода от инвестиций, профинансированных новым расширением кредита, которое обеспечило бы достаточный уровень добровольных сбережений для поддержания первоначальных инвестиций. Действительно, если бы такие инвестиции и были поддержаны последующим ростом добровольных сбережений, экономические агенты в конечном счете должны были бы полностью сберегать весь денежный доход, полученный на вновь делаемые инвестиции. Иначе говоря, когда та часть валового дохода, которая соответствует заштрихованному участку на рис. 5–6, достигнет карманов потребителей, они должны будут сберечь весь ее объем (заштрихованная часть показывает искусственное удлинение и расширение производственной структуры, т. е. отражает модифицирующее воздействие новых ссуд, создаваемых банком из ничего). Очевидно, потребители практически никогда не будут сберегать весь этот доход, поскольку по крайней мере часть (обычно б?льшую часть) денежного дохода, созданного банками, они потратят на потребительские товары и услуги. Согласно теории, детально изложенной в двух последних главах, такие расходы с необходимостью развернут инвестиционный процесс, имеющий денежное происхождение, в противоположном направлении и разразится кризис и спад. Как пишет Хайек: «До тех пор, пока какая-то часть дополнительного дохода, созданного таким образом, расходуется на потребительские блага (т. е. до тех пор, пока весь такой доход не будет сберегаться), цены потребительских благ – по сравнению с ценами на различные элементы [производственных] затрат – должны постоянно расти. Но этот процесс, как станет очевидно сейчас, не может продолжаться в течение долгого времени, не оказывая влияния на относительные цены различных видов затрат и на методы производства, считающиеся прибыльными»[583].

Кейнсианский анализ как теория для частного случая

Австрийская школа и, в частности, Мизес, уже к 1928 г. показала, что в конкретной ситуации наличия незадействованных ресурсов и безработицы предприниматели, опираясь на новые кредиты, могут продолжать углублять производственную структуру – не провоцируя знакомого нам эффекта, когда это движение поворачивает вспять, – до тех пор, пока какой-то из комплементарных факторов производства не становится дефицитным[584]. Это означает, что так называемая общая теория Кейнса если и приложима к чему-то вообще, то к частному случаю, когда экономика находится в фазе наиболее глубокой депрессии с незадействованными ресурсами во всех секторах[585]. Однако, как мы показали в последней главе, даже при этих условиях кредитная экспансия будет поощрять широко практикуемые ошибочные направления использования ресурсов. Эти ошибки инвестирования добавятся к предыдущим ошибкам, которые еще не будут ликвидированы к этому моменту ввиду институциональной негибкости рынка труда и других производственных ресурсов. Если те, кто занят на новых рабочих местах, созданных на данной – острой – стадии депрессии, станут расходовать свои доходы на приобретение потребительских благ и оплату услуг более быстрыми темпами, чем конечные потребительские блага будут появляться на рынке (последнее возможно ввиду относительной нехватки какого-то фактора или ресурса производства), то это станет механизмом, который запускает известные нам микроэкономические процессы, обращающие вспять первоначальные последствия кредитной экспансии. В этих обстоятельствах создание новых рабочих мест будет возможно только в том случае, если упадет реальная заработная плата, т. е. то, что происходит, когда цены на потребительские блага и услуги начинают расти быстрее заработной платы[586].

Так называемая предельная эффективность капитала

Мы обнаружим еще один признак, указывающий на то, что теория Кейнса является частным случаем, а не «общей теорией», рассмотрев его определение «предельной эффективности капитала», под которой он подразумевает «…норму дисконта, которая уравняла бы текущую стоимость ряда годовых доходов, ожидаемых от использования капитального имущества в течение срока его службы, с ценой его предложения»[587].

Полагая, что инвестиции определяются «предельной эффективностью капитала», Кейнс совершил самую важную ошибку, рассматривая цену предложения капитального блага как заданную, неизменную, остающуюся постоянной даже тогда, когда прогнозы предпринимателей относительно прибыли меняются. Здесь Кейнс, став жертвой «объективистской традиции», восходящей к Маршаллу, посчитал, что цена предложения капитальных благ не изменяется вслед за увеличением или уменьшением оценок предпринимателями будущей прибыли. В основе этого заблуждения лежит неявное допущение, что эти цены обязательно определяются историческими затратами на производство капитальных благ. Таким образом, Кейнс влип в остатки старой объективистской теории ценности, в соответствии с которой ценность определяется издержками. Эта доктрина, представляющая собой очевидный шаг назад по сравнению с субъективистской концепцией ценности австрийской школы, была частично возрождена Маршаллом, по крайней мере применительно к определению цены со стороны предложения[588].

Хайек убедительно показал, что доктрина Кейнса, согласно которой решающим фактором при инвестировании является «предельная эффективность капитала», может быть принята, только если предположить, что не существует дефицита капитальных благ и что, следовательно, любое их количество может быть приобретено по некоторой постоянной и известной цене. Однако это утверждение может быть справедливым либо в мифической экономике, где дефицита не возникает никогда и ни в чем, либо в гипотетической ситуации острейшей фазы исключительно глубокой депрессии, когда имеются колоссальные избыточные мощности. В реальной жизни по крайней мере некоторые комплементарные блага, необходимые для производства капитальных благ, в какой-то момент времени обязательно окажутся относительно редкими, и предприниматели, в соответствии со своими ожиданиями будущей прибыли, будут увеличивать суммы, которые они готовы заплатить за эти блага, до тех пор пока предельная эффективность (производительность) капитала не станет равной ставке процента. Иными словами, как показывает Хайек, конкуренция между предпринимателями в конце концов заставит их увеличить издержки или цену спроса на капитальные блага до такого значения, которое в точности совпадает с приведенной ценностью (т. е. ценностью, дисконтированной по ставке процента) предельной производительности соответствующего оборудования (в данном случае имеется в виду предельный продукт. – Науч. ред.). Таким образом, «предельная эффективность капитала» всегда стремится к совпадению с процентной ставкой[589]. В этом состоит суть австрийской теории влияния процентной ставки, оказываемого на всех стадиях производства на его структуру, которую мы обсуждали в главе 5. В действительности, мы знаем, что ставка процента, будучи ценой настоящих благ, выраженной в единицах будущих благ, оказывает влияние на производственную структуру на всех стадиях производства при исчислении [предпринимателями] приращений прибыли, возникающих при переходе от одной стадии производства к другой. Другими словами, ставка процента выражается в разности между доходом и издержками на каждой стадии [производственной структуры], причем всегда действует тенденция к совпадению прибыли, получаемой на каждой стадии, со ставкой процента (т. е. издержки производства на каждой стадии равны приведенной ценности предельной производительности, соответствующей стадии).

Критика Кейнсом Мизеса и Хайека

В свете сказанного выше критика Кейнсом Мизеса и Хайека, в явном виде содержащаяся на с. 192 и 193 его The General Theory (Кейнс. Общая теория. С. 260–262. – Науч. ред.), является совершенно абсурдной. Кейнс обвиняет Мизеса и Хайека в том, что они путают ставку процента с предельной производительностью капитала. Как мы видели, экономисты австрийской школы считают, что ставка процента определяется независимо – ценностными шкалами временны?х предпочтений (предложением и спросом настоящих благ, предлагаемых и запрашиваемых в обмен на будущие блага). Они считают, таким образом, что предельная производительность (или эффективность) капитала оказывает влияние лишь на приведенную ценность капитальных благ. На рынке цена (приобретения) капитальных благ имеет тенденцию к совпадению с ценностью (дисконтированной по процентной ставке) будущего потока рент с этого капитального блага или ряду ценностей, соответствующих предельной производительности капитального оборудования. Таким образом, экономисты австрийской школы полагают, что предельная производительность капитала в тенденции зависит от процентной ставки, а не наоборот, и что только в точке равновесия (которая в реальности никогда не достигается) эти два параметра уравниваются. Фундаментальная ошибка Кейнса состоит в непонимании им того факта, что вслед за изменениями ожиданий прибыли от использования капитальных благ или – что то же самое – их «производительности», цены приобретения этих благ изменяются. Именно такая последовательность событий реализуется в действительности, и экономисты австрийской школы всегда исходили из этого в своих исследованиях. Следовательно, когда Кейнс обвинил экономистов австрийского направления в том, что они «спутали» процентную ставку и предельную производительность капитала, он возмутительным образом извратил факты[590].

Критика мультипликатора Кейнса

Кейнс совершил эту ошибку, поскольку он не располагал теорией капитала, которая помогла бы ему понять, каким образом сбережения преобразуются в инвестиции посредством ряда микроэкономических процессов, совершенно упущенных им из виду. Таким образом, неудивительно, что Кейнс попросту не смог понять аргументацию Хайека. Неудивителен также тот факт, что, ссылаясь на экономическую школу, которая, подобно австрийской школе, исследует последствия кредитной экспансии для производственной структуры, Кейнс заключает: «Я вообще не вижу во всех этих теориях никакого смысла…»[591] Отсутствие у Кейнса адекватной теории капитала объясняет также разработку им механистической концепции инвестиционного мультипликатора, который он определяет как коэффициент, равный единице, деленной на разность между единицей и предельной склонностью к потреблению. Таким образом, согласно Кейнсу, чем больше предельная склонность к потреблению, тем в большей мере увеличение инвестиций будет увеличивать национальный доход. Однако концепция инвестиционного мультипликатора держится на чисто математическом аргументе, который противоречит элементарной экономической логике теории капитала. Действительно, мультипликатор показывает, что усиление кредитной экспансии приведет к росту реального национального дохода, равному обратной величине предельной склонности к сбережению (которая равна единице минус предельная склонность к потреблению). Стало быть, в соответствии с логикой Кейнса, чем меньше люди сберегают, тем быстрее будет расти реальный доход. Однако нам известно, что математический автоматизм, лежащий в основании концепции мультипликатора, не имеет отношения к реальным процессам формирования структуры производства. Кредитная экспансия будет стимулировать инвестиции, что ускорит повышение цен на факторы производства и, как следствие, обернется опережающим данный рост увеличением цен на потребительские товары и услуги. Да, в результате впрыскивания новых денег, создаваемых банковской системой, валовой доход в денежном выражении растет, однако мультипликатор, в соответствии со своей механистической и макроэкономической природой, является неадекватным описанием разрушительных микроэкономических последствий, которые кредитная экспансия всегда имеет для производственной структуры. Следовательно, мультипликатор маскирует широкомасштабные ошибочные инвестиции, т. е. растрату ресурсов, что в долгосрочном периоде делает общество в целом беднее, а вовсе не приводит к росту его богатства, как утверждает Кейнс. Мы согласны с Готфридом Хаберлером, который считал, что мультипликатор «…оказался не эмпирическим обобщением, сообщающим нам нечто о реальном мире, а чисто аналитическим построением о непротиворечивом использовании произвольно избранной терминологии – построением, которая не содержит никакого объяснения реальности… Центральная теоретическая идея мистера Кейнса о связи между склонностью к потреблению и мультипликатором призванная придать форму и мощь этим наблюдениям, обернулась не эмпирическим обобщением, которое говорит нам что-то интересное о реальном мире, а бессодержательной алгебраической формулой, которую факты не могут ни подтвердить, ни опровергнуть»[592].

В своей подробной критике двухтомника Кейнса «Трактат о деньгах» (1930) Хайек обвинил его в полном игнорировании теории капитала и процента, в частности, работы Бём-Баверка и других теоретиков австрийской школы, писавших на эти темы[593]. Согласно Хайеку, отсутствие у Кейнса знаний в этой области привело к тому, что он упустил из виду существование у производственной структуры различных стадий (подобно Кларку и, позднее, Найту). Кейнс так и не сумел понять, что важнейшее решение, которое предстоит принять предпринимателю, сводится не к выбору между инвестированием в потребительские или капитальные блага. Это решение состоит в необходимости определить, инвестировать в такие производственные процессы, которые порождают потребительские блага в ближайшем будущем, или в такие, которые порождают эти блага в более отдаленные периоды времени. Таким образом, убеждение Кейнса в наличии у производственной структуры только двух стадий (одна – производство потребительских благ, а другая – производство капитальных благ) и его непонимание существования временны?х аспектов второй стадии, а также наличия последовательности образующих ее стадий, загоняют его в ловушку «парадокса бережливости» – ошибочной теоретической конструкции, которая была проанализирована в главе 5[594].

Таким образом, Кейнс не располагал теорией, объясняющей, почему в экономике с государственным вмешательством, переживающей кредитную экспансию (т. е. в такой экономике, в которой нарушен традиционный принцип права), периодически повторяются кризисы. Кейнсианцы ограничились тем, что объявили причиной кризисов внезапное прекращение инвестиционного спроса, прерывание, вызванное иррациональным поведением части предпринимателей или непредвиденной утратой доверия и оптимизма частью экономических агентов. Более того, кейнсианцы не сочли нужным признать, что кризисы являются эндогенным явлением, следующим за каждым процессом кредитной экспансии, которая поначалу питает бум. В отличие от своих коллег-монетаристов, кейнсианцы считали, что результаты политики расширения предложения денег относительно менее значимы, чем результаты фискальной политики. Поэтому в качестве способа непосредственно увеличить эффективный спрос они рекомендовали увеличение государственных расходов. Они не сумели понять, что такая политика еще больше осложняет процесс адаптации производительной структуры, ухудшая перспективы тех стадий производства, которые наиболее далеко отстоят от конечного потребления. В результате приема кейнсианского «лекарства» предприниматели совершенно определенно столкнутся с еще большими трудностями в адекватном финансировании этих стадий из добровольных сбережений. Что до перспектив исцеления «долгосрочной безработицы» с помощью кейнсианского рецепта полной социализации инвестиционного процесса, то к этому случаю полностью применима теорема австрийской школы о невозможности экономического расчета при социализме, иллюстрацией которой служат масштабные ошибочные инвестиции в промышленность, десятилетиями осуществлявшиеся в форме государственных капиталовложений в централизованно-планируемых экономиках бывших социалистических стран Восточной Европы.

Краткосрочной безработицы можно избежать с помощью «активной» политики, только если работники и профсоюзы позволят ввести себя в заблуждение и поддадутся «денежной иллюзии», удерживая постоянный уровень номинальной заработной платы в условиях инфляционного роста потребительских цен. Опыт показал, что это – рекомендуемое кейнсианцами – средство от такой безработицы (снижение реальной заработной платы путем увеличения общего уровня цен) провалилось. Работники научились требовать такого повышения зарплаты, которое по меньшей мере компенсирует им снижение покупательной способности получаемых денег. Таким образом, расширение кредита и эффективного спроса, т. е. политика, поддерживаемая кейнсианцами, постепенно перестала быть работоспособным инструментом увеличения занятости. За нее пришлось также заплатить немалую цену в виде опасного разрушения производственной структуры. Ярким эмпирическим свидетельством беспомощности кейнсианства, внесшим самый значительный вклад в широкое признание бесполезности этой доктрины, стала стагфляция – глубокая депрессия в сочетании с высокой инфляцией, – последовавшая за кризисом конца 1970-х годов[595].

Поэтому мы должны согласиться с высказыванием Хайека, согласно которому Кейнс возвращает нас «…к донаучной стадии экономической мысли, когда отсутствовало понимание того, как функционирует механизм ценообразования в целом, а интерес вызвала единственная проблема – проблема влияния различных денежных потоков на предложение товаров и услуг при заданных ценах»[596].

В действительности, кейнсианские рецепты, сводящиеся к увеличению эффективного спроса и кредитной экспансии, не справляются с безработицей. Наоборот, они неизбежно ухудшают ситуацию с занятостью, поскольку их результатом является такое распределение рабочих мест и факторов производства по стадиям производства, которое потребители не собираются поддерживать в течение долгосрочного периода[597].

Критика принципа «акселератора»

Наша теория воздействия кредитной экспансии на производственную структуру опирается на теорию капитала, исследованную в главе 5. В соответствии с этой теорией здоровое и постоянное «удлинение» производственной структуры зависит от предшествующего этому процессу увеличения сбережений. Таким образом, мы должны критически отнестись к так называемому «принципу акселератора», разработанному кейнсианской школой. Сторонники этого принципа настаивают на том, что любое увеличение потребления ведет к более чем пропорциональному увеличению инвестиций, что противоречит нашей теории.

В соответствии с принципом акселератора, рост спроса на потребительские товары и услуги вызывает более высокий рост спроса на капитальные блага. Аргументация строится на концепции, согласно которой существует некое фиксированное соотношение между объемом выпуска потребительских благ и количеством оборудования, необходимого для их производства. Тогда любое увеличение спроса на потребительские товары и услуги вызывает пропорциональное увеличение количества оборудования, необходимого для их производства. Если сравнить это новое количество с тем, которое в нормальных условиях требуется для компенсации регулярного износа оборудования, мы увидим всплеск спроса на капитальные блага, которые много больше роста спроса на потребительские товары и услуги[598].

Мы знаем, что в соответствии с принципом акселератора увеличение спроса на потребительские товары и услуги порождает невероятное возрастание спроса на капитальные блага. Однако этот принцип предполагает также, что, если спрос на капитальные блага останется постоянным, спрос на потребительские товары и услуги будет продолжать расти, причем увеличивающимся темпом. Это происходит потому, что стабильный спрос на потребительские блага, т. е. спрос, который не увеличивается, будет вызывать заметное сокращение спроса на инвестиционные блага. Спрос на такие блага вернется к уровню, достаточному только для замены выбывающего оборудования. Очевидно, что принцип акселератора однозначно соответствует предписываемой кейнсианцами политике неограниченного расширения потребления и агрегированного спроса. Действительно, доктрина акселератора утверждает, что любое увеличение потребления приводит к масштабному увеличению инвестиций и сбережения не имеют никакого значения! Таким образом, принцип акселератора выполняет роль ложного заменителя теории капитала, отсутствующей в модели Кейнса. Он успокаивает теоретическую совесть кейнсианцев и укрепляет их веру в то, что для экономического развития («парадокс бережливости») добровольные сбережения не нужны и являются контрпродуктивными. Поэтому, в частности, так важно тщательно вскрыть те ошибки и заблуждения, на которых базируется этот принцип[599].

Теория, основанная на принципе акселератора, не только игнорирует самые элементарные принципы теории капитала, она вообще была разработана для механистической, автоматической и ошибочной концепции экономической науки. Исследуем каждую причину, лежащую в основании такого суждения.

Во-первых, теория акселератора исключает из рассмотрения реальное функционирование предпринимательского рыночного процесса и исходит из того, что предпринимательская деятельность не более чем слепые, автоматические реакции на спорадические импульсы потребительского спроса. Однако предприниматели не роботы, а их действия не являются механическими. Наоборот, предприниматели предвосхищают ход событий и действуют с целью получения прибыли в свете того, что, как они полагают, должно произойти. Поэтому не существует никакого механизма передачи, который автоматическим и неизменным образом определял бы, что рост спроса на потребительские товары и услуги мгновенно запустит пропорциональное увеличение спроса на капитальные блага. Верно совершенно обратное. Ввиду потенциальных изменений спроса на потребительские товары и услуги предприниматели обычно поддерживают определенный уровень неиспользуемых мощностей в форме капитального оборудования. Неиспользуемые мощности позволяют им удовлетворять внезапный рост спроса, если и когда таковой случается. Принцип акселератора оказался бы гораздо менее обоснованным, если бы [в кейнсианской модели], как в реальной жизни, компании могли бы резервировать некоторые капитальные блага.

Таким образом, очевидно, что принцип акселератора мог бы быть обоснованным только в том случае, если бы капитальные блага использовались полностью, так что вообще было бы невозможно увеличить выпуск потребительских благ без увеличения парка оборудования. Тем не менее (и это образует пункт «во-вторых») самой большой ошибкой принципа акселератора является тот факт, что он зависит от существования фиксированных и неизменных пропорций между капитальными благами, трудом и выпуском потребительских благ. Принцип акселератора не принимает во внимание, что тот же результат в терминах потребительских благ может быть достигнут при множестве разных комбинаций между постоянным капиталом, переменным капиталом и трудом. Та конкретная комбинация, которую может выбрать предприниматель в каждом отдельном случае, зависит от структуры относительных цен. Поэтому предположение о том, что между выпуском потребительских товаров и услуг и количеством единиц капитального оборудования, необходимого для его производства, существует фиксированное соотношение, ошибочно. Оно нарушает базовые принципы теории цен на рынке факторов. Действительно, как мы видели, когда анализировали «эффект Рикардо», падение относительных цен на труд заставляет компании производить потребительские блага с применением более трудоемких технологий, т. е. используя относительно меньшее количество единиц капитала. Верно также и обратное – увеличение относительных затрат на труд запускает процесс относительного увеличения применения капитальных благ. Поскольку принцип акселератора основан на предположении о существовании постоянного соотношения между факторами производства, он совершенно исключает из модели ту роль, которую в рыночных процессах играют предприниматели, система цен и технический прогресс.

Далее (и в-третьих), даже если – в порядке дискуссии – и допустить наличие упомянутого постоянного соотношения и даже если предположить, что никаких неиспользуемых мощностей не существует, мы все равно должны будем задаться следующим вопросом: каким образом может вырасти выпуск капитальных благ, если отсутствуют необходимые сбережения, из которых финансируются подобные инвестиции? Предположение о том, что увеличение спроса на потребительские товары и услуги автоматически и постоянно вызывает более чем пропорциональное увеличение выпуска капитальных благ, является неразрешимым логически противоречием, поскольку в отсутствие избыточных мощностей производство этих благ осуществляется в меру роста добровольных сбережений. Такой рост неизбежно влечет за собой мгновенный спад спроса на потребительские блага, что очевидным образом противоречит предпосылкам, на которых основан принцип акселератора. Таким образом, теория акселератора противоречит наиболее фундаментальным принципам теории капитала.

В-четвертых, важно отдавать себе отчет в том, что инвестиции в капитальные блага, увеличение которых является значительно большим, чем увеличение спроса на потребительские блага, могут быть профинансированы, только если начата и продолжается масштабная кредитная экспансия. Иными словами, принцип акселератора предполагает в качестве предварительного условия, что имеет место усиление кредитной экспансии, которая необходима для стимулирования грандиозного увеличения инвестиций в капитальные блага. Нам уже известны те последствия, которые такое расширение кредита имеет для производственной структуры, а также те способы, посредством которых структура относительных цен неизбежно ограничивает экспансию, поворачивая направление расходов вспять, что проявляется в форме кризиса и спада[600].

В-пятых, нелепо предполагать, что увеличение спроса на потребительские товары и услуги должно приводить к мгновенному скачку выпуска капитальных благ. Мы знаем, что в период бума, финансируемого посредством кредитной экспансии, компании и отрасли промышленности, производящие оборудование и другие капитальные блага, работают при полной загрузке производственных мощностей. Поток заказов возрастает настолько, что компании оказываются не в состоянии удовлетворить возросший спрос, за исключением таких заказов, которые характеризуются очень продолжительными [строительными и производственными] лагами и повышенными ценами на продукцию машиностроения. Поэтому невозможно представить, что выпуск капитальных благ можно увеличить в такие сроки, которые предполагает принцип акселератора.

В-шестых, теория акселератора базируется на своеобразной механистической аргументации, посредством которой делается попытка увязать увеличение спроса на потребительские блага, выраженного в денежных единицах, с увеличением спроса на оборудование и другие капитальные блага в натуральном выражении. Предприниматели никогда не основываются в своих решениях на сопоставлении денежных и физических единиц. Наоборот, они всегда сопоставляют свои оценки дохода и издержек, выраженные исключительно в денежных единицах. Сравнение разнородных величин абсурдно; на их основе предпринимательский экономический расчет невозможен. Очевидно, что если цены на капитальные блага начинают расти, предпринимательские решения никоим образом не сводятся к механическому применению «фиксированного соотношения» различных видов производственных затрат. Вместо этого предприниматели будут тщательно отслеживать динамику затрат с тем, чтобы определить пределы, в которых производство может быть продолжено при прежней структуре факторов и за которыми они начнут увеличивать долю определенных факторов производства (в данном случае труда)[601].

В-седьмых, как показал Уильям Хатт, вся теория акселератора основана на выборе совершенно произвольного периода анализа[602]. В самом деле, почему предполагаемое относительное увеличение спроса на капитальные блага анализируется для периода в один год? Чем короче рассматриваемый период, тем значительнее предполагаемое автоматическое увеличение спроса на оборудование, увеличение, которое является следствием любого фиксированного соотношения между выпуском потребительских и капитальных благ. Однако если рассматривать более продолжительный период, например, соответствующий ожидаемому сроку службы оборудования, то вместо совершенно испарившегося принципа акселератора мы увидим появление заметной колебательной составляющей. Кроме того, именно долгосрочный период всегда используется предпринимателями в их расчетах [потребности в оборудовании]. Для того, чтобы иметь возможность моментально увеличить выпуск, когда это понадобится в какой-то момент будущего, они обычно увеличивают спрос на капитальные блага в большей мере, чем это необходимо для производства в точности данного объема потребительских благ. Таким образом, если рассматривать общество в целом и принимать во внимание ожидания предпринимателей, то увеличение спроса на станки и другое оборудование на стадиях, в наибольшей мере близких к потреблению, будет гораздо более умеренным, чем указывает принцип акселератора.

Короче говоря, доктрина акселератора базируется на ошибочной механистической аргументации, в которой нет места самым элементарным принципам рыночного процесса, в частности относящимся к природе предпринимательской деятельности. Эта доктрина игнорирует функционирование системы цен и порождаемые при этом эффекты, возможность замещения одних видов производственных затрат другими, наиболее важные аспекты теории капитала и анализа производственной структуры и, наконец, микроэкономические принципы, определяющие соотношение между сбережениями и удлинением производственной структуры[603].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.