Традиционный тип мышления

Традиционный тип мышления

Все таково, каким было всегда, следовательно, по-другому быть не может. Это можно считать центральным догматом традиционного типа мышления. Его логика несовершенна: в самом деле, в ней заключен некий внутренний дефект, который можно ожидать и в наших моделях. Тот факт, что центральный принцип и неистинен, и нелогичен, раскрывает важную черту традиционного типа мышления: уровень его критичности и логичности не соответствует нашим представлениям. Логика и другие способы ведения дискуссии полезны, только когда есть альтернатива, когда нужно делать выбор.

Неизменное общество характеризуется отсутствием альтернатив. Есть только один набор условий, данных разуму: то, что существует в настоящий момент. Конечно, можно вообразить какие-то альтернативы, но они выступают скорее в качестве сказок, так как нет пути к их достижению.

В подобных обстоятельствах правильнее всего будет принимать все таким, каким оно представляется.

Поле для размышления, абстрактного теоретизирования и критики ограничено. Главная задача мышления – не спорить, а находить способы примирения с существующим положением вещей – задача, для решения которой нужны ну разве что самые примитивные обобщения. Это значительно облегчает людям жизнь. В то же время это лишает их более изощренных инструментов мышления. Их представление о мире неизбежно примитивно и искажено.

И преимущества, и недостатки становятся очевидными, когда мы обращаемся к гносеологическим проблемам. Отношение мышления к действительности не представляет собой проблемы. Не существует мира идей отдельно от мира фактов; более того. представляется, что нет ничего субъективного или личного в мышлении; оно имеет прочные корни в традиции, перешедшей от поколений; его ценность не подвергается сомнению. Господствующие идеи воспринимаются как сама действительность, или, чтобы быть более точным. различие между идеями и действительностью просто не проводится.

Это можно продемонстрировать, рассмотрев то, как используется язык. Когда мы называем что-то, мы тем самым как бы вешаем ярлык[10]. Когда мы мыслим в конкретных категориях, всегда существует некая «вещь», которой соответствует имя и мы можем попеременно использовать имя и вещь: мышление и действительность имеют одинаковую протяженность во времени и в пространстве. Только если мы мыслим в абстрактных категориях, то начинаем давать название вещам, которые не существуют независимо от нашей номинации. Нам может казаться, что мы все еще вешаем «ярлыки на «вещи», а на самом деле эти «вещи» обрели существование исключительно благодаря нашим ярлычкам: ярлычки вешаются на то, что породило наше мышление. Именно в этой точке мышление и действительность расходятся.

Так как традиционный тип мышления ограничивается конкретными категориями, он избегает этого разделения. Но ему приходится дорого платить за свою сверхупрощенность. Если не проводится различение между мышлением и действительностью, как можно различить истинное и ложное? Можно отвергать только те утверждения, которые не соответствуют господствующей традиции. Традиционные взгляды должны приниматься автоматически, потому что нет никаких критериев для их оспаривания и отбрасывания. То, каким видится мир, есть то, каков он в действительности: традиционный тип мышления не способен проникнуть глубже. Он не умеет устанавливать причинные взаимоотношения между различными проявлениями, потому что они могут оказаться либо истинными, либо ложными; если они окажутся ложными, это означает, что существует действительность, независимая от нашего мышления, и сами основы традиционного типа мышления будут подорваны. Однако, если мышление и действительность рассматривать как идентичные, на все можно найти объяснение. Существование вопроса без ответа уничтожило бы единство мышления и действительности точно так же, как и существование истинного и ложного ответов.

К счастью, возможно объяснить мир, не обращаясь к законам причинности. Все сущее следует своей природе, своему естеству. Поскольку нет различения между естественным и сверхъестественным, все вопросы можно замечательно разрешить, если наделить объекты неким духом, чьим воздействием и объяснять все явления и события, и таким образом исключить возможность внутренних противоречий. Окажется, что большинство объектов находится под влиянием подобной силы, потому что в отсутствие законов причинности почти все свойства и проявления будут характеризоваться случайностью, произвольностью.

Когда не проводится различие между мышлением и действительностью, объяснения одинаково безапелляционны, независимо от того, основаны они на наблюдении или на иррациональной вере. Дух дерева точно так же существует, как и его материальное выражение, при условии, что мы в это верим. А подвергать сомнению наши мнения и убеждения у нас нет оснований: наши предки верили в то же самое. Таким образом, традиционный тип мышления с его примитивной гносеологией может легко привести к убеждениям, которые совершенно не имеют ничего общего с действительностью.

Вера в духов и в их магические способности фактически означает признание, что окружающий мир не подчиняется нашему контролю. Это отношение вполне естественно для неизменного общества. Если люди бессильны изменись мир, в котором они живут, им надо смириться со своей судьбой. Склоняясь перед властью духов, которые управляют миром, они могут пытаться их умилостивить, искать их благосклонности; но они ни в коем случае не должны пытаться проникать в тайны мироздания. Даже если бы им удалось обнаружить причины некоторых явлений, знание не принесет никакой практической пользы, если только они не захотят изменить условия своего существования, что совершенно невероятно. Единственное, что как-то движет научный поиск в этих условиях, – праздное любопытство. И как бы ни было сильно стремление к познанию, страх разгневать духов надежно удерживает от него. Таким образом, люди чаще всего не думают о причинных связях.

В неизменном обществе социальные условия неотличимы от природных» явлений. Они определяются традицией, и как не в силах человеческих изменить окружающий мир, не поддаются человеку и социальные условия. Традиционный тип мышления не в состоянии увидеть различие между общественными и природными законами. Поэтому то же отношение униженного смирения требуется по отношению к обществу, как и по отношению к природе.

Мы увидели, что традиционный тип мышления не способен различать мышление и действительность, истину и ложь, общественные и природные законы. Если мы пойдем дальше, можно найти другие недостатки этого типа мышления. Например, традиционный тип мышления имеет очень смутное представление о времени: прошлое, настоящее и будущее обычно сливаются. А без подобных категорий ведь нельзя обойтись. Оценивая традиционный тип мышления с высоты нашего знания, мы находим его неполноценным. Однако он не так уж негоден для условий, в которых действует. В действительно неизменном обществе он прекрасно выполняет свою функцию: содержит всю необходимую конкретную информацию, избегая в то же время лишних сложностей. Он предоставляет простейший путь рассмотрения простейшего мира. Его основной недостаток заключается не в отсутствии изощренности, но в том. что та конкретная информация, которую он предоставляет, хуже той информации, которую можно получить при помощи других подходов. Это очевидно для нас, осененных более совершенным знанием. Это может никак не затрагивать тех, у кого нет другого знания, кроме традиции; но от этого вся структура становится очень уязвимой для внешних воздействий. Конкурирующая система мышления может уничтожить монопольное положение существующих убеждений и способствовать их критическому пересмотру.

Это будет означать конец традиционного типа мышления и начало критического типа.

Возьмите случай с медициной. У знахаря или шамана племени абсолютно ложное представление о том, как работает человеческий организм. Длительный опыт помог ему познать некоторые способы лечения, но даже если некоторые его действия и правильны, то объяснения ложны. Однако люди его племени относятся к нему со священным ужасом; его неудачи списываются на счет злых духов, с кем он на короткой ноге, но за чьи действия ответственности не несет. Только когда современная медицинская наука начинает непосредственно конкурировать с первобытной медициной, проявляется превосходство правильных объяснений над ложными. Пусть недоверчиво и неохотно, но племя в конце концов принимает медицину белого человека, потому что она лучше.

Вероятна также ситуация, когда традиционному способу мышления приходится бороться с трудностями, которые он сам же и породил. Как мы увидели, по крайней мере часть господствующих верований непременно ложна. Даже в примитивном и неизменном обществе иногда происходят необычные события, которым надо дать объяснение. Новое объяснение может вступать в противоречие со старым, официальным, и борьба между ними может взорвать восхитительно простую структуру традиционного мира. Однако вовсе не обязательно, чтобы традиционный тип мышления рушился, когда происходят перемены в условиях существования. Традиция исключительно, гибка и подвижна, пока ей не угрожают альтернативы. Она включает в себя все общепризнанные объяснения по определению. Как только появляется новое общепризнанное объяснение, оно автоматически становится традиционным, и, поскольку размыта граница между прошлым и настоящим, оно будет восприниматься так, как будто существовало от века. Таким образом даже изменяющийся мир может достаточно долгое время казаться неизменным.

Следовательно, можно видеть, что в простом и относительно неизменном мире традиционный тип мышления может бесконечно долго удовлетворять потребностям людей, но если люди получают доступ к иному, отличному типу мышления или если возникает более сложная ситуация, этот мир может рухнуть.

Традиционные верования могут быть способны сохранить свое господствующее положение в конкуренции с другими идеями, особенно если их поддерживают при помощи силы. В этих обстоятельствах, однако, тип мышления больше не может рассматриваться как традиционный. Ведь провозгласить, что все должно быть таким, каким всегда было, это не то же самое, что внутренне в это верить. Для того чтобы защищать подобный принцип, нужно оставить одну только точку зрения и объявить ее единственно правильной, уничтожив все остальные. Традиция может послужить пробным камнем для определения того, что приемлемо, а что нет, но она больше не может быть тем, чем была для традиционного типа мышления – единственным источником знания. Чтобы отличать псевдотрадиционное от действительно традиционного, я буду называть первое «догматическим типом мышления». Этот вопрос будет рассмотрен в отдельном разделе.

Органическое общество

Как мы убедились, традиционный тип мышления не различает общественные и природные законы: общественный строй считается таким же неизменным, как и весь окружающий мир. Отсюда исходным в неизменном обществе является социальное целое, а не составляющие его индивиды. В то время как общество полностью определяет существование своих членов, последние не имеют права голоса в определении характера общества, в котором они живут, потому что за них все определила традиция. Это не означает, что имеется противоречие интересов между личностью и целым, при котором личность неизбежно должна быть проигрывающей стороной. В неизменном обществе индивид, как таковой, вообще не существует, более того, социальное целое – это не абстрактная идея, которая противоречит идее личности, но определенная целостность, которая включает в себя всех членов. Дихотомия социального целого и личности, как и многие другие, является результатом нашей привычки пользоваться абстрактными категориями. Для того чтобы понять целостность, которая характеризует неизменное общество, мы должны отбросить некоторые наши укоренившиеся стереотипы мышления, и особенно наше понятие личности.

Личность – это абстрактное понятие, и, как таковому, ему нет места в неизменном обществе. Общество состоит из людей, каждый из которых обладает способностью мыслить и чувствовать. Внешне они сильно различаются по своему жизненному положению. Им даже в голову не может прийти, что они в некотором смысле взаимозаменимы.

Точно так же, как не существует личность как абстракция, социальное целое существует не как абстракция, а как действительный факт. Единство неизменного общества можно сравнить с единством живого организма. Члены неизменного общества – это его различные органы. Они не могут жить вне общества, а внутри общества для каждого из них есть только одна ниша, ячейка – та самая, которую они занимают. Функции, которые они выполняют, определяют их права и обязанности. Крестьянин так же сильно отличается от священника, как желудок от мозга. Правда, люди обладают способностью мыслить и чувствовать, но поскольку их роль в обществе жестко определена, ничего не изменилось бы, даже если бы у них вообще не было развито сознание.

Эта аналогия истинна только до тех пор, пока члены общества принимают как должное предписанную им роль. Как это ни парадоксально, эта аналогия выдвигается на передний план, когда традиционный общественный строй подвергается угрозе: люди, живущие в подлинно неизменном обществе не имеют ни потребности, ни способности думать об этом. Тот факт, что Менениус Агриппа счел необходимым эту аналогию выдвинуть, говорит о том, что устоявшийся порядок был в опасности. Термин «органическое общество» применим только к тому обществу, в котором никто и .не думает ни о каких аналогиях, а как только эту аналогию выражают словами, она становится ложной.

Единство органического общества враждебно другому типу единства – единству человечества. Так как традиционный тип мышления не пользуется абстрактными понятиями, каждое отношение является конкретным и особенным. Для этого общества чужды идеи изначального равенства всех людей и неотъемлемых прав человека. Сам факт принадлежности к человеческому роду не предполагает никаких прав: раб в глазах закона ничем не отличается от другого имущества господина Привилегии скорее связываются с положением. а не с человеком. Например, в феодальном обществе земля важнее, чем землевладелец; последний имеет свои привилегии только благодаря земле, которой он владеет.

Права и титулы могут наследоваться, но это не превращает .их в частную собственность. Мы можем быть склонны рассматривать частную собственность как что-то очень конкретное: фактически это нечто совершенно противоположное. Разделение любого от ношения на права и обязанности уже абстракция: в своей конкретной форме оно предполагает и то, и другое. Понятие частной собственности идет еще дальше: оно означает абсолютное владение без каких-либо обязательств. В качестве такового, оно диаметрально противоположно принципу органического общества, в котором каждое владение налагает соответствующие обязательства.

Органическое общество также не признает законность как абстрактный принцип. Законность существует только в качестве свода конкретных прав и обязанностей. Однако осуществление закона предполагает некоторую степень обобщений. Если не иметь в виду общество, которое настолько неизменно, что скорее его можно считать мертвым, каждое дело отличается в каких-то деталях от предыдущего, и необходимо так приспособить прецедент, чтобы можно было им пользоваться. В отсутствие абстрактных принципов, которыми мог бы руководствоваться судья, получается, что все зависит только от него – как он решит, так и будет. Всегда, конечно, сохраняется опасность, что новое решение войдет в какое-то противоречие с прецедентом. Но, к счастью, вовсе не обязательно, что это приведет к неразрешимым сложностям, так как новое постановление сразу же становится прецедентом, на который могут ориентироваться в последующем.

Вся эта процедура порождает общее право, в отличие от статутного права. Общее право основано на молчаливом предположении, что все решения, принятые в прошлом, бесконечно годны для употребления. Эта посылка, строго говоря, ложна, но она так удобна, что может сохраняться долго после того, как общество перестанет быть органическим. Эффективное осуществление законности требует, чтобы правила были известны заранее. В контексте человеческого несовершенного знания законодательство не может предвидеть все обстоятельства, и прецеденты необходимы, чтобы дополнять законы. Общее право может функционировать совместно со статутным правом, потому что, несмотря на базовую посылку о неизменности, оно может незаметно приспосабливаться к меняющейся ситуации. К тому же органическое общество не могло бы вынести кодификации своих законов, потому что в этом случае оно потеряло бы свою гибкость. Как только законы кодифицируются, видимость неизменности не может более поддерживаться и органическое общество распадается. К счастью, сильной необходимости кодифицировать законы на какой-то регулярной основе и фиксировать традиции не возникает до тех пор, пока традициям не угрожает альтернатива.

Единство органического общества означает, что его члены вынуждены принадлежать ему, у них нет другого выбора. И более того. Оно подразумевает, что у них нет никаких других желаний, кроме желания принадлежать ему, поскольку их интересы и интересы общества совпадают: они идентифицируют себя с обществом. Единство – это не принцип, провозглашаемый властями, но факт, принимаемый всеми участниками. Речь не идет здесь о каких-то больших жертвах. Чье-то место в обществе может быть тягостным или унизительным, но это единственное доступное место; вне его человек вообще не имеет места в этом мире.

Тем не менее не может не быть людей, существующих вне общепринятого типа мышления. То, как общество обходится с этими людьми, лучше всего показывает, насколько оно жизнеспособно. Подавление неэффективно, потому что оно непременно провоцирует конфликт, и результат может быть обратным – развитие альтернативного способа мышления. Терпимость пополам с недоверием – возможно, самый эффективный способ. Ярлык «сумасшествия» и «ненормальности» может оказаться особенно полезным в отношениях с инакомыслящими, а примитивные общества известны своей терпимостью к юродивым и душевнобольным.

И только когда традиционные путы ослабляются настолько, что позволяют людям самим менять свое положение внутри общества, только тогда они начинают отделять свои собственные интересы от интересов целого. Когда это происходит, единство органического общества разрушается и каждый начинает преследовать свой собственный интерес. В подобных обстоятельствах традиционные отношения могут сохраняться, но только с помощью насилия. Это уже больше не настоящее органическое общество, но общество, которое искусственно поддерживают в неизменном состоянии. Разница та же, что и между традиционным и догматическим способами мышления, и, чтобы подчеркнуть эту разницу, я буду такое общество называть закрытым.