Заключение

Заключение

Когда ветра меняют курс, кто-то строит стены, а кто-то — ветряные мельницы

Китайская пословица.

Возможно, не раз и не два при чтении этой книги вы чувствовали себя неуютно, представляя мир, в котором все друг у друга на виду. Нравится ли нам самим этот мир? Не то чтобы очень. Никто не хочет, чтобы все вокруг могли круглосуточно наблюдать за нами. Но, с другой стороны, большинство людей на этой планете, практически не задумываясь, способно отказаться не только от приватности, но и от свободы в обмен на скидку в 5% и обещания каких-то тёмных личностей с политтехнологическими улыбками обеспечить безопасность и стабильность. И с этим приходится считаться. Вопрос стоит так: «Большой Брат» появится или нет? Да. Завтра будут люди, которые смогут узнать о вас всё? Будут. В такой ситуации уместно сделать так, чтобы вы тоже знали все о них? Уместно.

Мы считаем, что бороться с размытием приватности не только невозможно, но и не нужно. Что нужно, так это направлять развитие событий в более честную и гуманную сторону. Чем отличается консьержка кондоминиума Клавдия Ивановна от вахтера общежития Серпентины Адольфовны? Они же выполняют одинаковые функции. Но к первой отношение благодушное, а вторая воспринимается как враг. Мы первой даже платим деньги за ее работу. А вторую пытаемся обмануть. Если, скажем, поставить в лифте видеорегистратор, кто будет против в первую очередь? Разумеется, те, кто поджигают кнопки и гадят в лифтах. Получается, вопрос — в понимании членами общества своей ответственности и причастности к общему имуществу. Если ты сам себе оплачиваешь консьержку, то ты контролируешь ситуацию. Она — твоя консьержка. А в доме — твой лифт. До такого мышления очень далеко в странах третьего мира, и такое мышление, разумеется, в развитых странах. Чем выше уровень развития общества, тем больше консьержей и меньше вахтёров. Ответственность и причастность, а не отчуждение.

Для нас сейчас неприемлем тотальный контроль только потому, что мы все еще боимся «майора КГБ Иванова», который передаёт нам привет из оруэлловского 1984 года. Но в мире реконизма «системы» как таковой не будет. Не будет «майоров Ивановых».

Деанонимизация общества будет происходить постепенно и добровольно. Посмотрите на «столп анонимности» — интернет. Где сейчас самое большое движение? В социальных сетях. Там, где анонимность уже не к месту. Там, где люди делятся между собой добровольно весьма интимными вещами, вплоть до постоянного отслеживания текущего местоположения. И ничего. Всем нравится.

Прозрачный мир будет хорошим местом для жизни, если исчезнут многие табу и предрассудки морального и религиозного характера. Это, в частности, подразумевает, что если чьи-то слова или действия оскорбляют или возмущают другого человека — то это проблема самого обиженного (естественно, кроме тех случаев, когда вред носит вполне материальный, измеримый характер — дали в морду, побили стекла, подожгли дверь). Если мы будем устраивать погромы в ответ на карикатуру в газете и разгонять гей-парады, то нам пока рановато становиться прозрачными. В прозрачном обществе допустим лишь один вид нетерпимости — нетерпимость к насилию.

В прозрачном мире придётся окончательно отказаться от первобытного, магического взгляда на слово — запрет на публичное обсуждение каких-то тем или на произнесение каких-то слов полностью лишён смысла. Слон, яростно топающий ногами, и требующий оштрафовать Моську за оскорбление, выглядит нелепо. Если ты прав, то агрессивное тявканье лишь выгодно оттеняет твою правоту, а если нет — то и нет никаких оснований запрещать другим говорить тебе в лицо неприятную правду. Никакие оскорбления, никакие агрессивные лозунги неспособны причинить вред, если строго соблюдать два фундаментальных правила — противоположную позицию можно защищать так же свободно и категорически нельзя переходить к насильственным действиям. Все кровавые бунты, погромы, революции и убийства случались, только если нарушалось первое, а затем и второе правило.

В книге мы описали множество аспектов предполагаемого реконистического будущего. Но не привели конкретного плана действий по построению реконизма. Дело в том, что мы вообще не считаем возможным как-то искусственно построить реконизм. «Великой Реконистической революции» не будет. Если стремиться к реконизму намеренно, то можно под видом реконизма построить абсолютный информизм, как когда-то под видом социализма построили абсолютный капитализм — мегамонополию, одну на всю страну. Как большинство капиталистических стран не дошли до абсолютного капитализма и стали развивать социалистические принципы — профсоюзы, бесплатное образование, социальную медицину, пенсии эволюционным путем, так и сегодня самые вероятные сценарии смены строя будут тихими, медленными и незаметными.

Стремление общества к прозрачности заметно уже сейчас. Разного рода антикоррупционные законы требуют прозрачности финансов чиновников и их семей. Производители печатают состав своей продукции на этикетках. Родители выдают детям «следящие» телефоны. Корпоративное право год за годом становится все более требовательным к прозрачности. В некоторых странах, например в Сингапуре, все корпоративные записи ведутся онлайн. В Бразилии в интернет выкладываются все бюджетные расходы каждого административного образования. Причем в реальном времени. В мире с каждым днем появляются проекты, так или иначе относящиеся к реконизму.

Требования к прозрачности будут становиться все жестче, так как неблаговидная и преступная деятельность будет всегда оставаться в тени. Таким образом, со все большим раскрытием постоянно будет повышаться «концентрация» плохих вещей в пока еще закрытой информации и, таким образом, будут повышаться требования к ее раскрытию. Рано или поздно в обществе сформируется стереотип: «закрытый — значит преступный». Это будет поворотным моментом в общественном сознании.

Все прозрачнее становятся отношения в чисто информационной сфере. Нет физических препятствий для того, чтобы люди свободно делились друг с другом программным обеспечением, видео, музыкой. Поэтому и появляются свободные лицензии и бизнес-стратегии, заранее рассчитанные на беспрепятственное копирование, а не на запреты. Большинство дальновидных производителей контента уже частично или полностью переориентировалось на извлечение прибыли с помощью пряника — онлайн-приложений, подписки, низких цен, а не кнута в виде угроз и показательных процессов над «пиратами».

Постоянно увеличивается технологическая сложность и информационная насыщенность конечного продукта. Внешний вид уже давно не является показателем качества и для того, чтобы понимать, чем отличается «дешевое китайское» от «дорогого немецкого» требуется независимая репутационная оценка.

Открытость тем более важна на рынке, который все больше и больше викифицируется, на рынке, где потенциально даже автомобили могут выпускать маленькие фирмы мелким тиражом, имея дизайн, станки с ЧПУ и промышленных роботов. Большое количество новых производителей могут вызвать доверие потребителей, только открывая себя и показывая, почему стоит покупать именно у них. Прозрачность становится частью добавочной стоимости товара.

Маркетологи, вынужденные идти за требованиями потребителей к прозрачности, понимают, что мутной надписи о составе продукта с «ароматизатором, идентичным натуральному» уже не хватает. Они вынуждены не хранить «секреты фирмы», а наоборот, раскрываться. Сейчас это происходит в виде организации экскурсий блогеров. Рано или поздно веб-камеры на производстве станут нормой, частью PR-стратегии любого серьезного бизнеса.

Политики тоже должны будут думать о своей прозрачности. Отсутствие скелетов в шкафу, а не связи и не умение плести интригу и врать, не краснея, станет самой важной составляющей политического капитала. При этом сама потребность в политиках как в администраторах общественного ресурса, будет постепенно падать. Люди будут в состоянии сами принимать решения и сами их воплощать, как уже происходит сейчас в общинах уровня многоквартирного дома или садового кооператива. Политикам станет нечего «пилить» и «трамбовать», и борьба за кресло перестанет быть актуальной.

Катализатором перехода к реконизму может оказаться и растущая асимметрия в доступе к информации. Правительственные и корпоративные системы слежения будут всё чаще провоцировать недовольство, информация будет всё чаще неконтролируемо утекать из них — Робин Гуды всегда найдутся. В конце концов, во власть придут те, кто не побоится выложить всё в открытый доступ.

Наконец, люди не только станут требовать прозрачности от других, но и сами станут раскрывать информацию о себе для подстраховки и безопасности. Видеорегистраторы помогут защитить себя от ложных обвинений, не дать преступникам уйти от наказания, обеспечить алиби.

В какой-то момент концентрация средств наблюдения и регистрации станет настолько высока, что, с одной стороны, люди просто перестанут обращать на них внимание, а с другой — человек, избегающий наблюдения и скрывающий личную историю будет выглядеть в лучшем случае эксцентричным чудаком. В худшем — подозрительной и ненадёжной личностью. Начнётся стремительная кристаллизация в целом непрозрачного и фрагментированного информационного пространства, состоящего из множества отдельных сообществ, организаций, клубов, общин, прозрачных внутри, но не снаружи, в единое прозрачное пространство. Произойдёт нечто вроде фазового перехода. Естественно, некоторые сплочённые группы, субкультуры и территории будут держаться за идею приватности, но они уже не будут составлять большинства и не смогут играть существенную роль в жизни общества. Так же как сейчас кое-где ещё сохранились племена, живущие при первобытнообщинном строе или религиозные поселения, отвергающие электричество, телефон и автомобили.

Несмотря на то, что мы считаем непродуктивным и даже ненужным делом «строить реконизм», вполне можно немного помочь ему вырасти. И заодно помочь себе приспособиться к изменениям заранее. Если есть основания полагать, что скоро всё вокруг зальёт водой — стоит научиться плавать. В данном конкретном случае это означает строить надёжные горизонтальные связи с другими людьми, как можно меньше полагаться на любые тайны и секреты и просто вести себя по-человечески в любых ситуациях, даже без свидетелей. Любопытно, что для того, чтобы преуспеть в закрытом иерархическом обществе, необходимо делать всё наоборот: вертикальные связи ценнее горизонтальных, язык лучше держать за зубами, а вести себя прилично необходимо только на людях.

Прежде было дешевле и выгоднее иметь несколько социальных масок, отдельно для внутреннего и публичного использования, чем быть искренним. А сегодня мы вплотную подошли к точке, когда лицемерие будет не по карману почти никому. Если раньше для того, чтобы «жизнь удалась» нужно было любой ценой заполучить больше рабов, больше земли, больше денег, больше информации, лишь для вида прикрываясь маской праведника, то скоро ради успеха придётся так же меркантильно, хитро и цинично служить обществу, быть честным и порядочным человеком и творить добро, чтобы заполучить больше доверия и репутации. Маска сольётся с лицом и перестанет быть просто маской. На этот раз «изощрённые подлецы», лучше других чующие, откуда ветер дует, могут оказаться вовсе не подлецами.