Б) Превращение добавочной прибыли в земельную ренту [Т. III. Ч. 2. Гл. 37]

Предварительные замечания

Итак, мы исходим из того предположения, что земледелие – точно так же, как мануфактура, – подчинено капиталистическим способам производства, т. е. ведется капиталистами, которые отличаются от других капиталистов в первую очередь только предметом, к которому прилагаются их капитал и приводимый в движение этим капиталом наемный труд. С нашей точки зрения, фермер производит пшеницу и т. д. точно так же, как фабрикант – пряжу или машины. Это предположение подразумевает, что капиталистический способ производства господствует во всех отраслях производства и буржуазного общества, следовательно, что имеются в наличности и вполне развитые его условия, каковы: свободная конкуренция капиталов, возможность переносить их из одной отрасли производства в другую, одинаковый уровень средней прибыли и т. д. В этой форме сельское хозяйство велось не во все времена, да и в настоящее время ведется не повсюду.

Но для нас необходимо изучение этой современной формы земельной собственности потому, что задача вообще сводится к изучению тех определенных отношений производства и обмена, которые возникают из приложения капитала к сельскому хозяйству. Итак, мы ограничиваемся исключительно приложением капитала к собственно земледелию, т. е. к производству главного растительного вещества, которым живет население. Мы могли бы сказать: пшеницы, потому что она – главное пищевое средство современных капиталистически развитых народов. (Или, вместо земледелия, – рудники, потому что законы те же самые.)

Одна из великих заслуг А. Смита заключается в том, что он показал, каким образом земельная рента капитала, вложенного в производство других сельскохозяйственных продуктов, например льна, красильных трав, в самостоятельное скотоводство и т. д., определяется той земельной рентой, которую приносит капитал, вложенный в производство главных пищевых средств.

Для полноты следует заметить, что здесь под землей разумеется и вода и т. п., поскольку она имеет собственника, является принадлежностью земли.

Один из великих результатов капиталистического способа производства заключается в том, что он, с одной стороны, превращает земледелие из чисто эмпирических и механически наследуемых методов наименее развитой части общества в сознательное научное применение агрономии, поскольку это вообще возможно при отношениях, связанных с частной собственностью[57]; что он, с одной стороны, вполне освобождает земельную собственность от отношений господства и подчинения, а с другой стороны, совершенно отделяет землю как условие труда от земельной собственности и земельного собственника, для которого она не представляет ничего больше, кроме определенного денежного налога, взимаемого им благодаря его монополии с промышленного капиталиста, фермера; настолько разрывает связь земельного собственника с землей, что он может провести всю свою жизнь в Константинополе, между тем как его земельная собственность лежит в Шотландии. Рационализация земледелия, с одной стороны, приведение земельной собственности ad absurdum (к абсурду, к нелепости), с другой – таковы великие заслуги капиталистического способа производства. Но, как и все другие его исторические поступательные шаги, так и этот он купил прежде всего ценою полной пауперизации (обнищания) непосредственных производителей.

Итак, предпосылка капиталистического способа производства такова: действительные земледельцы суть наемные рабочие, получающие работу от капиталиста-арендатора, который ведет сельское хозяйство только как особую область эксплуатации капитала, как приложение своего капитала к особой сфере производства. В определенные сроки, например ежегодно, этот капиталист-фермер уплачивает земельному собственнику договором установленную сумму денег (совершенно так же, как заемщик денежного капитала уплачивает его собственнику определенный процент) за разрешение применить свой капитал в этой особой сфере производства. Эта денежная сумма называется земельной рентой, безразлично, уплачивается ли она с пахотной земли, строительного участка, рудников, рыбных ловель, лесов и т. д. Она уплачивается в течение всего времени, на которое земельный собственник по договору ссудил, сдал землю арендатору. Далее, мы имеем здесь перед собой все три класса, которые в совокупности и противополагаясь друг другу составляют остов современного общества: наемный рабочий, ведущий производство капиталист[58], земельный собственник.

Капитал может быть фиксирован в земле, присоединен к ней, частью на относительно, короткий срок, как при улучшениях химического свойства, удобрениях и т. д., частью на более продолжительный, как в случае с осушительными каналами, оросительными сооружениями, нивелировкой, хозяйственными постройками и т. д. Применяемый таким образом капитал относится к категории основного капитала. Процент за присоединенный к земле капитал и за улучшения, таким образом произведенные в ней как в орудии производства, может составлять часть той ренты, которая уплачивается фермером собственнику земли[59], но не это составляет собственно земельную ренту, уплачиваемую за пользование землей как таковой. Сравнительно краткосрочные затраты капитала, сопряженные с обычными производственными процессами в земледелии, все без исключения делаются фермером. Эти затраты, как и простое возделывание вообще, если только оно ведется хотя бы до некоторой степени рационально, т. е. не сводится к грубому истощению земли, как было, например, у прежних американских рабовладельцев, – против чего, однако, господа земельные собственники по контракту обеспечивают себя, – эти затраты улучшают почву, увеличивают количество продукта и превращают землю из простой материи в землю-капитал. Возделанная земля больше стоит, чем невозделанная тех же самых естественных свойств. И основные капиталы, присоединяемые к земле на более долгий срок, используемые в течение сравнительно продолжительного времени, по большей части, а в некоторых отраслях производства иногда исключительно, затрачиваются также фермером. Когда же истекает определенный контрактом срок аренды – и это одна из причин, почему с развитием капиталистического производства земельный собственник стремится по возможности сократить срок аренды, – тогда произведенные в земле улучшения достаются владельцу земли как неотъемлемая принадлежность земли, как его собственность. При заключении нового контракта об аренде земельный собственник присоединяет к собственной земельной ренте процент на капитал, присоединенный к земле, – безразлично, сдает ли он теперь землю тому фермеру, который произвел улучшения, или какому-либо другому. Таким образом, его рента разбухает; или, если он намерен продать землю, – мы сейчас увидим, как определяется ее цена, – теперь оказывается повышенной ее стоимость. Он продает не просто землю, но улучшенную землю, присоединенный к земле капитал, который ему ничего не стоил. Это одна из тайн – совершенно оставляя в стороне движение собственно земельной ренты – ускоряющегося обогащения земельных собственников, постоянного разбухания их рент и возрастания денежной стоимости их земель, параллельного ходу экономического развития. Таким образом, земельные собственники прибирают к своим рукам результат общественного развития, получающийся без всякого содействия с их стороны. Но в то же время это одна из величайших помех рациональному земледелию, потому что фермер избегает всяких улучшений и затрат, раз нельзя ожидать, что они целиком возвратятся до истечения срока его аренды. Жалобы на это мы встречаем все снова и снова – как в прошлом веке, так и в наши дни – со стороны противников современного строя земельной собственности в Англии.

А.А. Уолтон в своей «Истории землевладения в Великобритании и Ирландии» (Лондон, 1865) так говорит об этом (с. 96, 97): «Все усилия многочисленных сельскохозяйственных учреждений в нашей стране не в состоянии повести к значительным или действительно заметным результатам в области успехов улучшенного возделывания, пока такие улучшения в несравненно большей степени увеличивают стоимость земельной собственности и размер ренты землевладельца, чем улучшают положение фермера или сельского рабочего. В общем фермеры нисколько не хуже землевладельца, его управляющего или даже президента сельскохозяйственного общества знают, что хороший дренаж, обильное удобрение и хорошее хозяйствование в связи с усиленным применением труда для основательной расчистки и обработки земли дадут чудные результаты как в отношении улучшения почвы, так и в отношении увеличения производства. Но все это требует значительных затрат, и фермеры не менее хорошо знают, что, как бы ни улучшили они землю и ни повысили ее стоимость, с течением времени землевладельцы пожнут от этого главную выгоду в повышенной ренте и возросшей цене земли… Фермеры настолько-то понятливы, чтобы заметить, что те ораторы [землевладельцы и их управляющие на сельскохозяйственных торжествах] странным образом всегда забывают сказать им, что львиная доля всех улучшений, сделанных фермером, всегда должна в конце концов попадать в карман землевладельца… Как бы прежний арендатор ни улучшил арендованную землю, его преемник каждый раз откроет, что землевладелец повысит ренту соответственно повышению стоимости земли, созданному прежними улучшениями».

В собственно земледелии этот процесс проявляется еще не так ясно, как при пользовании землей как строительным участком. В Англии подавляющая часть земли под постройки не продается как freehold, а сдается земельными собственниками на 99 лет или, если возможно, и на более короткое время. По истечении этого срока постройки вместе с самой землей достаются землевладельцу. «Они [арендаторы] обязуются, после того как они все время уплачивали вздутую земельную ренту, по истечении срока контракта привести для крупного землевладельца дом в хорошее обитаемое состояние. Едва истекает срок контракта об аренде, как приходит агент или управляющий землевладельца, осматривает ваш дом, заботится о том, чтобы вы привели его в хорошее состояние, потом вступает во владение им и присоединяет его к участку лендлорда. Факт тот, что, если полное действие этой системы будет допущено еще на продолжительное время, все домовладение в королевстве, точно так же как сельское землевладение, окажется в руках крупных землевладельцев. Почти весь Вестэнд Лондона, к северу и югу от Temple Ваг, принадлежит приблизительно полудюжине крупных землевладельцев, сдается за колоссальную арендную плату, и если сроки контрактов не вполне истекли, то они быстро истекают один за другим. В большей или меньшей мере это относится и ко всем городам королевства. Но даже на этом не останавливается эта алчная система исключительности и монополии. Почти все доковые сооружения наших приморских городов вследствие такого же процесса узурпации находятся в руках крупных землевладельцев-левиафанов» (Уолтон А.А. История землевладения в Великобритании и Ирландии. С. 93).

Этот пример собственности на постройки важен в том отношении, что, во-первых, он ясно показывает различие между собственно земельной рентой и процентом на присоединенный к земле основной капитал. Пока продолжается срок арендного договора, процент на постройки, равно как и на капитал, вкладываемый при земледелии арендатором в землю, достается ведущему производство капиталисту, строительному спекулянту или фермеру и сам по себе не имеет ничего общего с земельной рентой, которую ежегодно, в определенные сроки, приходится уплачивать за пользование землей. Во-вторых, он показывает, как вместе с землей и присоединенный к ней чужой капитал в конце концов достается землевладельцу, и вследствие этого его рента увеличивается процентом.

Земельная рента может смешиваться с процентом еще в одной форме, и благодаря этому ее специфический характер может остаться непонятым. Земельная рента находит себе выражение в определенной сумме денег, которую земельный собственник ежегодно извлекает из сдачи известного участка земли. Всякий определенный доход может быть капитализирован, т. е. может рассматриваться как процент на воображаемый капитал. Если, например, средний размер процента 5 %, то годовая земельная рента в 200 руб. может рассматриваться как процент на капитал в 4000 руб. Капитализированная таким образом земельная рента и составляет покупную цену или стоимость земли: выражение, которое, подобно выражению «цена труда», бессмысленно, так как земля не есть продукт труда, следовательно, не имеет стоимости. Но, с другой стороны, за этой бессмысленной формой скрывается действительное производственное отношение. Если капиталист покупает землю, приносящую годовую ренту в 200 руб., за 4000 руб., то он получает средний годовой процент в 5 % – совершенно так же, как если бы он вложил этот капитал в процентные бумаги или прямо отдал его в ссуду из 5 %. Это увеличение стоимости капитала в 4000 руб. на 5 %. При таком предположении в 20 лет он возместил бы покупную цену своего имения доходами с последнего. Поэтому в Англии покупная цена земель исчисляется по известному числу годовых доходов, что является лишь иным выражением для капитализирования земельной ренты. В самом деле, это покупная цена не земли, а той земельной ренты, которую она приносит, вычисленная в соответствии с обычным размером процента. Но эта капитализация ренты предполагает ренту, между тем как рента не может быть выведена и объяснена в обратном порядке из ее собственной капитализации. Напротив, ее существование, независимо от продажи, является здесь предпосылкой, исходной точкой.

Из этого следует, что, предполагая земельную ренту неизменной по величине, цена земли может повышаться и понижаться в обратном направлении с повышением и понижением размера процента. Если бы обычный размер процента понизился с 5 до 4 %,то годовая земельная рента в 200 руб. представляла бы годовое увеличение стоимости капитала уже не в 4000 руб., а в 5000 руб., и таким образом цена все того же участка земли повысилась бы с 4000 до 5000 руб., или с 20 годовых доходов до 25. Обратное в обратном случае. Это – независимое от движения самой земельной ренты и регулируемое лишь размером процента движение земельной цены. Но так как в ходе общественного развития норма прибыли, а вместе с ней и размер процента, поскольку он регулируется нормой прибыли, имеет тенденцию понижаться; так как, далее, даже оставляя в стороне норму прибыли, размер процента имеет тенденцию понижаться вследствие роста ссужаемого денежного капитала, то из этого следует, что цена земли имеет тенденцию повышаться и независимо от движения земельной ренты и цены земельных продуктов, часть которой составляет рента. Так как земельная собственность во всех старых странах считается особо почтенной формой собственности, а купля земельной собственности – особо верным помещением капитала, то размер процента, из которого исчисляется покупная цена земельной ренты, держится обыкновенно ниже, чем при других способах помещения капитала, рассчитанных на сравнительно долгое время, так что, например, покупщик земли получает на покупную цену всего 4 %, между тем как он получил бы на тот же капитал при другом способе помещения 5 %; или, что сводится к тому же, он уплачивает за земельную ренту больше капитала, чем пришлось бы ему уплатить за такой же годовой денежный доход в других областях применения.

Конечно, практически земельной рентой является все, что фермер платит земельному собственнику в форме арендных денег за разрешение возделывать землю. Однако сюда входят и инородные составные части, не являющиеся рентой.

Мы уже видели, что процент на присоединенный к земле капитал может образовать одну из таких инородных составных частей земельной ренты, причем эта составная часть с ходом экономического развития необходимо образует все более и более возрастающий придаток к общей сумме рент данной страны. Но, даже оставляя этот процент в стороне, возможно, что часть арендных денег, а в известных случаях арендные деньги целиком, – это предполагает полное отсутствие собственно земельной ренты, а потому предполагает, что земля действительно не имеет стоимости, – составляют вычет из средней ли прибыли, из нормальной ли заработной платы или из той и другой одновременно. Эта часть – прибыли или заработной платы – представляется здесь в образе земельной ренты, потому что она не попадает, как это бывает обычно, к промышленному капиталисту или наемному рабочему, а уплачивается в форме арендных денег земельному собственнику. Ни та ни другая часть не образуют земельной ренты в экономическом смысле этого слова: но практически она образует доход земельного собственника, экономическое использование его монополии – совершенно так же, как действительная земельная рента, и точно так же, как последняя, определяет цену земли. Мы не говорим здесь о таких отношениях, когда формально существует земельная рента, но когда нет самого капиталистического способа производства, когда сам фермер не является промышленным капиталистом и характер его хозяйствования не является капиталистическим. Таково положение, например, в Ирландии. Фермер здесь в общем мелкий крестьянин. То, что он уплачивает в виде арендной платы земельному собственнику, зачастую поглощает не только часть его прибыли, т. е. его собственного прибавочного труда, на который он имеет право как владелец своих собственных орудий труда, но и часть той нормальной заработной платы, которую он получал бы при других условиях за такое же количество труда. Кроме того, земельный собственник, который здесь совершенно ничего не делает для улучшения почвы, экспроприирует у него его маленький капитал, который арендатор присоединяет к земле по большей части собственным трудом, экспроприирует точно так же, как сделал бы ростовщик при аналогичных условиях. Разница лишь в том, что ростовщик рискует при подобных операциях по меньшей мере своим собственным капиталом. Такое постоянное ограбление составляет предмет борьбы из-за ирландского земельного законодательства, которое предлагается свести к тому, чтобы принудить земельного собственника, отказывающего арендатору, вознаграждать последнего за произведенные им улучшения почвы или за присоединенный к земле капитал. Пальмерстон обыкновенно давал на это циничный ответ: «Палата общин – палата земельных собственников».

Мы не говорим также о тех исключительных отношениях, когда даже в странах капиталистического производства земельный собственник может выжимать высокую арендную плату, которая не стоит ни в каком соответствии с продуктом земли, примером чего может служить в английских промышленных округах сдача мелких клочков земли в аренду фабричным рабочим под маленькие садики или для любительского земледелия в часы досуга.

Мы говорим о земледельческой ренте в странах развитого капиталистического производства. Например, среди английских фермеров имеется известное количество мелких капиталистов, которые воспитанием, образованием, традициями, конкуренцией и другими обстоятельствами предопределены и вынуждены к тому, чтобы в качестве фермеров применять свой капитал к земледелию. Они вынуждены довольствоваться прибылью меньшей, чем средняя, и отдавать часть ее в форме ренты собственнику земли. Это – условие, при соблюдении которого им только и может быть позволено вкладывать свой капитал в почву, в земледелие. Так как земельные собственники повсюду оказывают значительное, в Англии даже преобладающее, влияние на законодательство, то они могли использовать это влияние для того, чтобы надувать целый класс фермеров. Правда, например, хлебные законы 1815 г. – налог на хлеб, как известно, наложенный на страну с той целью, чтобы обеспечить для праздных земельных собственников дальнейшее существование непомерно возросших рент, создавшихся во время войны против Франции, – за вычетом отдельных исключительно урожайных годов, оказали то действие, что поддерживали цены сельскохозяйственных продуктов выше того уровня, до которого они упали бы при свободном ввозе хлеба. Однако они не имели такого действия, чтобы удержать цены на таком уровне, который землевладельцы-законодатели декретировали как своего рода нормальный уровень, так что он составлял законный предел ввоза иностранного хлеба. Между тем арендные договоры заключались под впечатлением этих нормальных цен. Когда иллюзии рассеялись, был составлен новый закон с новыми нормальными ценами, которые, однако, были столь же бессильным выражением алчной землевладельческой фантазии, как и старые. Таким способом фермеров проводили с 1815 до 30-х гг. Отсюда «угнетенное состояние земледелия» как постоянная тема на протяжении всего этого времени. Отсюда экспроприация и разорение целого поколения фермеров в течение этого периода и замещение их новым классом капиталистов.

Но несравненно более общий и важный факт представляет понижение заработной платы собственно земледельческих рабочих ниже нормального среднего уровня, так что часть заработной платы отнимается у рабочего, образует составную часть арендной платы и, таким образом, под маской земельной ренты попадает земельному собственнику вместо рабочего. Например, в Англии и Шотландии, за исключением немногих графств, находящихся в благоприятном положении, это общее явление. Труды учрежденных перед введением хлебных законов в Англии парламентских следственных комиссий о высоте заработной платы с очевидностью, вне всякого сомнения, доказывают, что высокие ренты и соответствующий им рост земельных цен во время войны с Францией представляют отчасти результат просто вычета из заработной платы и ее понижения ниже даже физического уровня, т. е. результат выплаты некоторой части нормальной заработной платы земельному собственнику. Различные обстоятельства, между прочим обесценение денег, способ применения законов о бедных в земледельческих округах и т. д., сделали возможной эту операцию в то самое время, когда доходы фермеров колоссально возрастали и земельные собственники сказочно обогащались. Впрочем, одни, из главных аргументов как фермеров, так и земельных собственников в пользу введения хлебных пошлин прямо был тот довод, что физически невозможно еще больше понизить заработную плату земледельческих батраков. Это положение не претерпело существенных изменений, и в Англии, как во всех европейских странах, часть нормальной заработной платы по-прежнему входит в состав земельной ренты. Едва лишь обстоятельства принуждают к временному повышению заработной платы земледельческих рабочих, как уже фермеры начинают кричать, что повышение заработной платы до нормального уровня, которого она достигает в других отраслях промышленности, – вещь невозможная, что оно неизбежно разорит их, если земельная рента не будет одновременно понижена. Следовательно, здесь делается признание, что под именем земельной ренты арендаторы делают вычет из заработной платы и выплачивают его земельному собственнику. И поскольку высота земельной цены обусловливается этим обстоятельством, повышающим ренту, постольку повышение стоимости земли тождественно с обесценением труда, высокий уровень земельной цены – с низким уровнем цены труда.

Наконец, рассматривая формы проявления земельной ренты, т. е. рассматривая арендную плату, которая уплачивается под титулом земельной ренты собственнику земли, необходимо помнить, что цена вещей, которые сами по себе не имеют стоимости, т. е. не суть продукты труда, как, например, земля, или по крайней мере не могут быть воспроизведены трудом, как, например, древности, художественные произведения определенных мастеров и т. д., может определяться очень случайными обстоятельствами. Чтобы продать вещь, для этого не требуется ничего иного, как только чтобы она способна была сделаться объектом монополии и отчуждения.

Как раз в отношении земельной ренты обнаруживается особенно ясно то обстоятельство, что ее величина определяется отнюдь не содействием ее получателя, а развитием общественного труда, независимым от его деятельного участия, совершающимся помимо его. Конечно, это относится и к другим частям прибавочной стоимости, но там это не столь ясно заметно. Поэтому легко принять за характерную особенность ренты (и вообще земледельческого продукта) то, что на основе товарного производства – и, точнее, капиталистического производства, которое во всем своем объеме есть товарное производство, – в действительности обще всем отраслям производства и всем их продуктам.

В ходе общественного развития величина земельной ренты (а вместе с нею и стоимость земли) развивается как результат всего общественного труда. С одной стороны, с общественным развитием возрастает рынок и спрос на продукты земли, с другой стороны, спрос непосредственно на самую землю, которая ведь находит себе применение во всевозможных, даже и неземледельческих, отраслях предприятий. Говоря только о собственно земледельческой ренте, последняя (а вместе с нею и стоимость земли) развивается параллельно с рынком для продукта земли и, следовательно, с ростом неземледельческого населения; с его потребностью и спросом отчасти на пищевые средства, отчасти на сырые материалы. С природой капиталистического способа производства связано то явление, что он постоянно сокращает земледельческое население по сравнению с неземледельческим, потому что в промышленности (в узком смысле) возрастание средств производства сопровождается, правда более медленным, ростом рабочей силы, между тем как в земледелии рабочая сила, необходимая для эксплуатации определенного участка земли, уменьшается абсолютно, т. е. она может возрастать лишь в том случае, если для возделывания открывается новая земля, что, однако, предполагает, в свою очередь, еще большее увеличение неземледельческого населения.

Вследствие этих обстоятельств ясно обнаруживается, что земельная рента возрастает без содействия землевладельца. В действительности это явление не представляет отличительной особенности земледелия и его продуктов. Напротив, на основе товарного производства то же относится и ко всем другим отраслям производства и продуктам.