Сбор информации для репортажа

Как эффективно планировать наблюдение, географию передвижения и героев репортажа; как составить работающий план сбора информации; как не выдать себя при включенном наблюдении; как получить разрешение на наблюдение и аккредитацию; каких свидетелей надо искать и как распознать невротическую мотивацию героя; как использовать информацию с форумов; как использовать блокнот и диктофон; как составлять список вопросов себе и героям.

Вы получите работающую схему действия на месте чрезвычайной ситуации, узнаете 20 способов войти в доверие к незнакомому человеку; получите рекомендации, что делать с отказами и просьбами об анонимности; поймете, как говорить с человеком, находящимся в стрессовой ситуации, и самому при этом не «сгореть»; как писать репортаж из зала суда; как написать репортаж за час; узнаете, как найти адекватного эксперта для комментирования и не столкнуться с псевдоученым.

Событийный репортаж: план сбора информации

Планирование задачи. Для успешного наблюдения на месте события вы должны видеть свою задачу и задачи героев. Ваша задача — выяснить что-либо. На место чрезвычайной ситуации едут с задачей выяснить, насколько официальные точки зрения соответствуют тому, что видели люди; с задачей выяснить, насколько хорошо устранятся последствия; с задачей выяснить масштаб катастрофы и увидеть это своими глазами. На место протеста едут с задачей выяснить, зачем люди вышли, сколько их, чего они добиваются, не дурят ли нас, добровольно ли они там и т.д. Все эти вопросы складываются из предположенного нами конфликта в сюжете.

В чем вы видите свою задачу на месте события? Выпишите все фундаментальные вопросы, ответы на которые необходимо найти.

Мы предполагаем противоборствующие стороны. В ситуации чрезвычайной это люди не только против обстоятельств, но часто еще и против власти. Гуманитарная помощь может попасть не тем и не так. В ситуации протеста это организаторы митинга против провокаторов или против власти, т.е. сторон у нас может быть не две, а три. И вокруг этого разворачивается сюжет.

У наших героев тоже есть задача, и наша задача складывается из нее! Вам нужно понимать мотивацию ваших героев: что они хотят? На месте ЧС это задача — устранить последствия и вернуться к нормальной жизни. Как это сочетается с нашей задачей? Нам нужно: 1) выявить препятствия, которые мешают людям решить их задачу; 2) показать в деталях, диалогах, действиях процесс преодоления этих препятствий.

Препятствия выявляются каким образом? Каким методом? Правильно, через наблюдение и общение с людьми.

Задача, препятствия, сравнение с официальной точкой зрения — это все информация. Но на место события мы едем не только за информацией. А еще и за впечатлениями. Отсюда вторая главная задача: добыть впечатления, которые помогут читателю представить масштаб и силу происшедшего.

То есть общаться с людьми на месте события мы будем ради двух вещей: во-первых, ради информации о происходящем из первых рук; во-вторых, ради впечатлений, эмоций, чувств.

Соответственно, и вопросы к героям у нас будут двух типов. Те, которые восстанавливают картину происшедшего, и те, которые позволяют выявить их чувства и их состояние. Мы эти вопросы заранее планируем.

Где вы можете найти ваших героев, как с ними связаться?

Репортаж — это пьеса с действующими лицами. У каждого действующего лица свое видение реальности. И разница этих видений образует наш конфликт.

Открытый конфликт. Набор действующих лиц, которые могут фигурировать в репортаже с открытого конфликта (протест, война, провокация, бунт, чрезвычайная ситуация, драка…):

• Организаторы/виновники. Что они хотят (или хотели добиться своим поведением)? Какие перед ними стоят задачи и препятствия? Конечно, в случае теракта или ЧС эта группа может быть не представлена в репортаже лично, а описана только в бэкграунде.

• Участники. Разделите их на группы с разными интересами. Задайте себе те же вопросы: как вы думаете, что они хотят? Где сталкиваются их интересы и интересы организаторов? А где конфликтуют? Отталкиваясь от своих предположений, составляйте вопросы уже участникам, чтобы добыть цитаты, из которых будут видны их мотивы и препятствия.

• Пострадавшие и их родственники. Здесь, думаю, все понятно. Понятно и то, что один герой может представлять сразу три роли (например, он и участник, и свидетель, и пострадавший). Чем больше ролей сосредоточено в герое — тем ценнее он для нас.

• Свидетели. Эта группа важна, когда событие мы не видели своими глазами — конечно, речь о чрезвычайной ситуации. Нам нужны только те свидетели, кто видел событие своими глазами! Но часто начинающий журналист идет на место события, видит оцепление, за которое не может попасть, и вынужден беседовать с толпой зевак, в которой все стремятся сказать о своих впечатлениях, но своими глазами никто ничего не видел. Я назвала бы эту группу «псевдосвидетелями». Ведь все они мнят себя реальными свидетелями! И стремятся поделиться впечатлениями в соцсетях и при общении с журналистами, забывая о том, что «впечатления» — это всего лишь эмоции, а достоверность эмоций никакая. Кроме того, нас не интересуют эмоции людей, которые непосредственно не участвовали в событии, на которых оно никак не отразилось, кроме «пообсуждать».

Что же получится, если в репортаже появятся эмоции и «информация» от псевдосвидетелей? «Испорченный» телефон! Потому что простая фраза «я думаю, что жертв гораздо больше» в устах рядового жителя быстро превращается в «жертв гораздо больше, точно вам говорю!». Уже следующий ретранслятор будет в этом уверен и будет воспринимать это как факт. Толпа будет нагнетать страхи, говорить о сотнях жертв вместо анонсированного десятка, о лужах крови, которых нет, о заминированных маршрутках, которые якобы разъезжают по городу…

— Говорят, что у нас погибло до двухсот человек. А на самом деле погибших — тысячи! Трупы в детских садиках и школах штабелями кладут.

— Вы видели?

— Нет, но мне говорили те, кто видел.

Гутова Ю. Трагедия на Кубани // Русский репортер. 2012. № 27 (256). 12 июля. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.njsrep.ru/article/2012/07/10/tragediya.

На самом деле, никаких «тысяч» погибших и трупов штабелями, конечно, не было. Когда я по заданию «Новых известий» ездила в Ставрополь после теракта возле местного ДК, каждый второй житель начинал говорить мне о том, что по городу якобы ездит заминированная маршрутка. Первым мне сообщил этот слух таксист. Я не стала приводить этот слух в статье, потому что не хотела участвовать в нагнетании страха. Конечно, никакой заминированной маршрутки не оказалось.

Первый, кто встречается журналисту в городе,— это водитель такси. Он является главным собирателем слухов в городе. И таксисты обожают общаться с журналистами, но они играют с вами в игру «Разве не ужасно?». Мотив игроков в «разве не ужасно..?» — присоединиться к общественно важному, чтобы продемонстрировать собственную значимость. Это плохой мотив для репортажа. Человек, обладающий действительно важными воспоминаниями и впечатлениями, стремится поделиться ими, потому что «нельзя молчать». И ему будет делиться тяжело. Если герою тяжело с вами общаться — это хороший знак.

Как можно использовать толпу псевдосвидетелей в свою пользу? Два способа:

1. Выйти через зевак на настоящих свидетелей. Спрашивать у них телефоны знакомых, родственников, которые видели своими глазами то, что случилось. Не публикуйте рассказы «через вторые руки». «Сын рассказал, что…» — лучше спросите у сына, попросите его телефон!

2. Рассказать читателю о коллективных страхах в качестве характеристики атмосферы всеобщего ужаса, которая есть в городе. Но дать понять, что это именно слухи и страхи, которые не имеют отношение к реальности.

Например, таксиста хорошо использовать как человека со связями, могущего дать вам контакты своих знакомых, которые помогут выйти на героев репортажа. Помните, что если у человека нет контактов непосредственно свидетелей — это не значит, что его нельзя использовать. Цепочка пути к вашему герою просто может быть длиннее — не через одного человека, а через трех. Например, у таксиста может быть телефон знакомого врача скорой помощи, который мог подвозить раненых. А если не подвозил сам — поможет найти тех, кто подвозил.

Поиск телефона героя может занять у вас целый день. Это может оказаться и бесполезной работой, которая не принесет результата. Но заранее предположить никогда нельзя. Поэтому делайте ее быстро, автоматически, между делом и не тратьте на нее много эмоциональной энергии. Лучше раскручивать сразу несколько «цепочек», а не надеяться на одну.

Мы поговорили о невротической мотивации персонажей, которых в тексте быть не должно. Какова же нормальная мотивация героя? Идеальный информатор общается с журналистом с целью передать ему достоверную информацию, которую он считает общественно важной. В больнице не дали питья и одеял или помощь оказали не так и не скоро — это шок, это общественно важная информация, о которой каждая мать, муж, супруга хотят сообщить общественности, чтобы этого не повторилось с ними и другими больше никогда. Когда вы слушаете своего героя, понаблюдайте за ним, прислушайтесь к его словам. К интонациям, жестам, выражению лица. Есть ли на нем признаки самодовольства? Выражает ли он себя через эти слова? Являются ли его слова общественно важной информацией или это всего лишь игра «Разве не ужасно?»?

В одном герое могут сочетаться эти мотивы. Тогда ваша задача — управлять беседой и выводить его на действительно важные для репортажа подробности вместо пустых обвинений. Обвинять власти через вас очень удобно, но читатель получит больше пользы, если эти обвинения будут подкрепляться яркими деталями. Пусть герой покажет что-то на нем самом, на своей одежде, в своем доме, офисе, городе, саде, что сделает явным преступление властей.

Кто еще наши герои?

• Ликвидаторы аварии. Люди, которые устраняют последствия, и волонтеры, которые пришли на помощь. Именно они первыми видят масштаб трагедии и могут рассказать вам бесценные вещи: насколько помощь подоспела быстро, насколько хватало еды, медикаментов, насколько люди помогали друг другу или наоборот — совершали аморальные поступки (воровали вещи, оставляли друг друга без помощи и т.д.). Что они сами думают об этом? Что еще особенного они видели? Поставьте себя на место ликвидатора аварии или волонтера — людей, которые прибыли первыми и видят за оцеплением то, что не видели вы. Что вам было бы интересно узнать о месте события, о поведении участников, о поведении и эмоциях вашего героя? Составьте возможный перечень вопросов.

• Те, кого невольно коснулось событие. Кто-то потерял деньги от этого. Или приобрел. Как среагировал на события местный бизнес?

• Ответственный чиновник. Мы у него что будем спрашивать? Кто виноват и что делать. Причина, точные цифры последствий, и будем наезжать на него, почему так много жертв. Почему не была правильно организована эвакуация. Чиновника нужно ставить в положение оправдывающегося.

Ответственный чиновник может быть представлен в репортаже двумя способами, в зависимости от наличия у вас времени и возможности увидеть хорошую сцену. Способ первый, простой: времени нет, сцены набраны — звоните по телефону и берите у чиновника комментарий в качестве бэкграунда к репортажу. Если совсем не успеваете — берете официальную информацию с сайта правительства или с информагентства.

Способ второй, сложный — пообщаться с ним лично и, если сцена будет интересной, оформить ее репортажным языком (заметим, что личное общение может не стоить отдельной сцены — тогда просто берется самая нужная и яркая цитата из общения и ставится опять же бэкграундом как официальная позиция властей).

Критерии интересности — поведение чиновника при общении с вами, при разговоре о трагическом событии, при общении с коллегами ОБ ЭТОМ СОБЫТИИ (например, на круглом столе в правительстве), его встречи с жителями. Самую лучшую сцену, которая выразит и позицию власти, и позицию людей по отношению к властям, можно получить, если застать общение чиновника с жителями. Обычно после чрезвычайного происшествия или протеста всегда проходят такие встречи, и все, что вам остается,— заранее узнать о месте и времени этой встречи.

В воскресенье с жителями города встретился губернатор Краснодарского края Александр Ткачев. Глава региона вышел на площадь у штаба. «Это беспрецедентная трагедия»,— начал свою речь Ткачев, пояснив, что приехал в Крымск, чтобы разделить с его жителями их горе. Толпа молчала. Когда Ткачев отметил, что расследованием причин произошедшего будет заниматься комиссия, но в любом случае понятно, что »наиболее вероятным фактором стали ливневые дожди», из толпы раздались озлобленные крики: «Это вранье! Это вы спустили шлюзы!» Ткачев попытался успокоить разбушевавшуюся толпу, но никто не хотел его слушать — люди требовали, чтобы он сказал правду.

«Какой смысл мне вас обманывать? — дипломатически спросил губернатор.— Вы что, считаете, что это рукотворное дело?» «Да!!» — хором взревела толпа.

Ткачев попытался перевести разговор, но собравшиеся начали спрашивать, почему никто не знал о наводнении. «Всех оповещали, вы не слышали»,— парировал Ткачев. «Вы хотите сказать, что если бы вас оповестили, вы бы встали и ушли?» — снисходительно усмехнулся он. «Да!» — ответила ему толпа.

Загвоздина Д., Ладожский С. «Вода поднялась по шею» // Газета.ру. 2012. 09 июля. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.gazeta.ru/social/2012/07/09/4674357.shtml　

Блокнот или диктофон. Тут не должно быть слова «или», потому что нам нужен и блокнот, и диктофон. Вопрос в том, сколько работы поручать диктофону, и мой ответ — минимум. Включайте диктофон на всякий случай, но работайте так, будто его нет.

Однажды стажерку из «Новых известий» отправили на суд. Она положила на колени диктофон и весь процесс просидела сложа руки. Когда она пришла в редакцию, оказалось, что аккумулятор в диктофоне сел. Редактор пожал плечами и сказал: «А зачем тебе диктофон? Ты ведь там была — пиши, что помнишь». Но стажерка не помнила почти никаких подробностей! Она перепоручила работу диктофону, и ее голова не работала. Для редактора это был вопиющий случай. И дело совсем не в том, что батарейки в диктофоне сели. Если бы стажерка расшифровала всю запись, это заняло бы у нее весь день! Это был бы перегруженный подробностями текст, ведь читателю не нужна расшифровка процесса со всеми казенными формулировками. «Да сегодня можно расшифровать запись с помощью кучи программ»,— возразит читатель. Но таким образом вы только увеличите себе объем работы.

Разберем, что дает нам запись в блокнот. Попытайтесь записать речь быстро говорящего человека в блокнот. Не успеете? Правильно! И прекрасно. Потому что вы успеете записать только самое нужное. И по приходу в редакцию у вас уже будут готовые цитаты вместо двухчасовой записи с кучей мусора. Итак, диктофон включайте на всякий случай. Не успели записать что-то важное в блокнот — гляньте на дисплей и обязательно сделайте пометку, на какой минуте и секунде предстоит расшифровать запись. А если с вами говорят сразу несколько человек одного пола — обязательно помечайте, на какой минуте кто именно говорит — иначе потом рискуете приписать цитаты Иванова его коллеге Петрову. Ну и конечно, на диктофон мы записываем длинные разговоры. Но в условиях подготовки репортажа, особенно событийного, таких практически не случается. Не говоря уж о том, что при скрытом наблюдении использование диктофона часто бесполезно или опасно.

Еще одно важное преимущество блокнота — возможность отразить полифоничность происходящего. Диктофон записывает только звук, а для репортажа нужны еще и детали: цвета, запахи, надписи, вкус, ощущения, внешность героев, выражения лиц, жесты, отличительные предметы… В блокноте у вас есть возможность записать сразу готовую репортажную сцену, где будут и детали, и диалоги, и действия. Так и следует поступать. Пишите сразу как на чистовик! Пытайтесь видеть в голове готовое произведение. Ошибка новичков — записывать в блокнот только цитаты, надеясь, что остальные подробности всплывут из головы сами. Нет, выписывайте замеченные детали и свои ощущения сразу. Вспомните ли вы потом, как выглядели люди, с которыми вы говорили? Что было написано у них на плакатах? Какие у них были отличительные черты, важные для конфликта? Вряд ли.

При долгом общении с одним человеком можно полагаться на диктофон в большей степени, а блокнот использовать для записи опорных тезисов его речи и пометок о хронометраже.

Пометки о хронометраже делаются с разными целями. Удобно отмечать время записи с наиболее важными цитатами, которые вы хотите отобрать для текста или для его частей (например, лида или, напротив, концовки….), фиксировать время бесполезных цитат, которые не требуется расшифровывать; помечать, где в разговор включается другой человек, и т.д.

Брать с собой рекомендуется несколько ручек, а зимой для записей обязательно должны быть простые карандаши: на морозе чернила не пишут.

Освещение заранее анонсированного события. Набор возможных ролей: участники (с нескольких сторон), зрители, организаторы, волонтеры, конкуренты, те, кто проверяет (контролирует…), те, кто стремится помешать.

Мероприятия организуются с разными целями, одна из них — выразить позицию организаторов и убедить участников и зрителей быть с ними солидарными. Это митинги, пикеты, выступления политиков и чиновников, дебаты. Какие мотивы руководят в каждой из ролей в вашем репортаже? Предположите, какие задачи перед ними стоят на самом деле и в чем они хотят убедить окружающих.

Следующая категория событий создается с целью найти решение общественно значимой проблемы (круглые столы, например). А есть события, которые организуются для имитации решения проблемы. К какой категории может относиться ваше событие? Какие детали могут об этом сказать? Запланируйте обратить на них внимание.

Еще одна категория событий — мероприятия, декларируемая цель которых доставить всем удовольствие. Это ложная цель, так как под ней обычно находится настоящая: найти поддержку, деньги, лояльность или убедить кого-то в своей позиции. Праздники и спортивные мероприятия всегда организуются с подспудной целью. Спросите о ней у разных участников. Покажите читателю настоящую цель, найдите детали и диалоги, свидетельствующие о ней.

Сначала мы сами понимаем задачи наших героев. Уже из этого понимания складывается наша задача — поиск деталей, диалогов и действий, которые свидетельствуют о достижении или провале задач героев и покажут эти переходы от счастья к несчастью и наоборот читателю.

С мотивами и вашей задачей разобрались. А готовиться надо вот как. Изучите, что пишут про те персоны, с которыми вы увидитесь. Если это медийные персоны, которые занимаются бизнесом, наукой, общественной деятельностью — вы можете в той или иной мере найти их биографии, общественные или научные, в Сети. Многие из них уже давали интервью. Подготовьте вопросы к ним с учетом того, что происходило с ними раньше. Если вы первый раз слышите фамилию Удальцов или Алексеева, вы не можете идти на мероприятие с их участием, не узнав, чем занимаются эти люди и что происходило с ними ранее. Иначе вы не заметите важные для репортажа детали. Например, если эти персоны на митинге вдруг окажутся в кругу лиц, которых поддерживать не могут исходя из собственных политических взглядов. Также важно знать, в чем обвиняют героев оппоненты, чтобы соотнести их поведение и слова с этими обвинениями.

Имеет смысл запастись недостающими телефонами возможных героев и комментаторов по теме будущего репортажа, чтобы договориться с ними о встрече. Через социальные сети и блоги сейчас можно найти практически любого человека или его знакомых. Также действенный способ поиска телефонов — обратиться к коллегам, которые уже общались с этими людьми (в том числе к коллегам незнакомым, из других СМИ, ведь их телефоны добыть куда проще).

Во время работы избегайте завязывания личных отношений с героями. Это накладывает обязательства и лишает вас объективного отношения к герою. Не принимайте дорогие подарки, не давайте платить за себя в ресторанах и кафе, не давайте и не занимайте в долг.

Далее в главе речь будет идти преимущественно о подготовке к наблюдению за острым открытым конфликтом.

География передвижения. На место чрезвычайной ситуации можно попасть, как правило, только по договоренности с пресс-службой МЧС. Если просто прийти на место трагедии, за оцепление вас не пустят. Не самая лучшая точка для наблюдения: там будут зеваки и другие журналисты, там будут слухи, а реальных свидетелей там будет трудно найти. Но в городе, где произошла трагедия, нам важно уже не столько само место события, сколько места, где оказываются наши герои пострадавшие и их родственники. Поэтому вместо того, чтобы толпиться с зеваками и журналистами под «красной ленточкой», откуда выйдет представитель Следственного комитета и все равно скажет то, что вы потом прочтете на лентах информагентств — вам нужно идти в другие места. Туда, где висят списки пострадавших. Туда, где оказывается помощь: физическая, гуманитарная, психологическая, информационная… Именно в этих местах будут реальные герои. Это может быть дом культуры или школа.

В любом событии журналист обязан как можно шире охватить своим присутствием место события, чтобы наблюдать за ним из всех точек, касающихся его. Хороший вариант — выбрать необычную точку для наблюдения за событием — такую, которую не выберут остальные журналисты. Это всегда требует специальных договоренностей. Например, День ВДВ освещать с площади, где будет основной концерт, не очень хорошая идея. Потому что, во-первых, большое количество жителей там и так будет. Во-вторых, многие журналисты будут именно там. Откуда можно осветить День ВДВ? Например, пробыть этот день в «обезьяннике», куда везут дебоширов. Или с пунктом скорой помощи, который дежурит на площади. Точка наблюдения меняет конфликт. Какие герои попадут в репортаж из машины скорой помощи? Пьяные и жертвы драк. Фокусировка сразу меняется, и текст выйдет с подзаголовком «Наш корреспондент провел День ВДВ с бригадой скорой помощи и выяснил…» — и тут какой-то неожиданный вывод. Смотрите: у вас и разговоры другие будут с героями — о том, где они так побились; с врачами — о том, с какими травмами им в этот день приходится сталкиваться, какие еще особенности работы в этот день и т.д.

Но если нет необычной точки для наблюдения, то мы в любом случае должны охватить место события как можно шире. Давайте подумаем, к примеру, с каких точек мы можем освещать митинг?

1. Побывать в первых рядах у сцены, с которой доносятся речи.

2. Пройти за трибуну и описать, как дела у организаторов.

3. Пойти на периферию (край митинга) и описать, как люди проходят через металлоискатели и как полицейские их обыскивают, большая ли очередь за ограждением митинга или нет.

4. Пойти в ближайшие кафе, где сидят группки митингующих и греются, описать, о чем они там говорят.

5. Подбежать и успеть понаблюдать сцену столкновения с полицией.

6. Возможно, поехать к УВД вслед за арестованными (если это целесообразно).

7. Наблюдать, как дальше разгоняют митинг и что происходит по краям (как цепочками убегают или дерутся митингующие).

8. Если есть серьезно пострадавшие, и их несколько — можно поехать с ними в больницу.

А вот общая схема передвижения журналиста:

• побывать в центре события;

• побывать на периферии;

• определить ключевые точки, где будут находиться ваши герои;

• побывать там, куда простой свидетель не заберется, где собираются:

— организаторы события,

— его ликвидаторы (полиция, врачи, пожарные),

— пострадавшие/участники.

Помните, что за углом может происходить более яркая сцена. К примеру, если до этого вы видели, что жители просто стоят в очереди за гуманитарной помощью,— это публикабельная сцена. Но за углом другие жители могут драться за гуманитарную помощь — эта сцена может вытеснить в вашем репортаже первую, зачем вам более слабая?

Помимо географического охвата события, существует его хронологический охват. Требуется заранее продумать, сколько именно времени вам нужно для освещения события и сколько у вас его есть. Как вы думаете, всегда ли журналисту необходимо наблюдать все событие целиком? Какие варианты тут есть?

Нам может быть выгодно прийти к месту события еще до его начала и увидеть подготовку к нему. Иногда само событие не столь интересно, сколько реакции протеста, которые его предваряют. Например, когда судили девушек из Pussy Riot <https://ru.wikipedia.org/wiki/Pussy_Riot>, перед судом скопился такой отборный народец, что это послужило основой репортажа Ильи Азара:

Сторонники и противники Pussy Riot смешались в одну кучу, при этом многие из пришедших были не до конца адекватны. Так, девушка в соломенной шляпе и с татуировкой Money.Success (Деньги.Успех) периодически садилась на колени и совершала движения, похожие на намаз. «Харе Рама, харе Кришна! Аллах акбар! Бог един, но у него много имен! Смерть твоя в яйце!» — кричала девушка, но полицейские к ней интереса не проявляли.

Неподалеку отряд православных исполнял под гитару богоугодные песни. «Мир воюет с богом, но не знает, что он смешон»,— пели православные активисты. Один из них держал в вытянутой руке Библию в красном переплете, а другой — плакат с надписью «We are under Holy Trinity». Вскоре к ним присоединились несколько женщин в платках, одна из которых била в бубен.

— Христос воскресе! Воистину воскресе,— кричали православные после каждой песни, хотя до Пасхи вроде бы еще далеко. Православных, очевидно нарушавших общественный порядок не меньше, чем активисты в балаклавах, в автозак не брали.

Азар И. Мракобесы, вурдалаки //Лента.ру. 2012. 18 августа.

Если конфликт, который запланировал журналист, раскроется исключительно до начала события — нам интереснее этот этап. Само событие может быть сушей ерундой, а вот подготовка в нему — долгой, опасной и интересной. Например, акция радикальной оппозиции против чиновников занимает обычно минут 10 (потом участников просто арестовывают), а вот подготовка к этому акту гражданского неповиновения может занимать больше суток с распределением ролей, подготовкой инвентаря, конспирацией, безопасным выходом из дома (за радикальной оппозицией полиция следит буквально круглосуточно особенно зная о намечающихся акциях).

Наблюдать само событие мы можем как полностью, так и частично. Например, нас могут интересовать только конкретные выступающие. Или у нас дедлайн на носу, и мы просто сбегаем с половины события, чтобы успеть хоть о его части дать репортаж в номер. («Успеть в номер» сейчас уже не столь важно, сколь важно полностью описать событие для сайта газеты или журнала. Для сетевых изданий используют онлайн-трансляцию с помощью коротких твитов журналиста с места события.) И наконец, мы можем наблюдать устранение последствий события. Это не только чрезвычайная ситуация. Так, были репортажи из олимпийских мест неделю спустя после сочинской Олимпиады.

Аккредитация. В случае, если вы едете на место событий как журналист и открыто заявляете о своем статусе — будьте готовы показать аккредитацию, удостоверение и другие документы по первому требованию. Однако не стоит их демонстрировать без просьбы обычным людям, они созданы для организаторов.

Обычно для аккредитации требуется только звонок организатору, где вы сообщите о своем намерении осветить событие от имени вашего СМИ. (Для работы в суде аккредитация не требуется — заседания являются публичными.) Иногда организаторы ставят журналистам условия. Например, обязательно упомянуть их компанию в тексте. Возможность выполнения этого условия согласуется с вашим редактором. Если не подписан договор — вы можете это условие не выполнять. Но тогда испортятся отношения с организатором. Пусть редактор решит сам.

Еще одно частое требование — предоставить репортаж для вычитки перед публикацией. Требовать репортаж для вычитки никто не имеет права, кроме вашего редактора. Но закон позволяет требовать текст для вычитки автору цитат. Поэтому вы всегда можете пообещать организатору прислать ему его конкретные слова, сказанные в рамках интервью, или информацию о его компании, которую вы поместите в справку,— чтобы не было ошибок. Сам же репортаж должен оставаться вашим свободным, неподцензурным творчеством.

Аккредитация бывает постоянной (например, в Государственную думу аккредитация выдается на все время работы созыва), а бывает только на одно событие. Также аккредитацию могут выдать на ваше СМИ в целом (и в этом случае не важно, какой журналист отправится освещать событие), а может быть только на ваше имя (тогда вас не может заменить другой человек).

Информация с форумов. Не берите информацию о фактах с форумов, даже со ссылкой на них! Ищите первоисточник.

Однажды в мае на юге Москвы в небе появилось неестественного цвета зеленое облако. Облако быстро приблизилось, кислотного цвета тучи заволокли небо, и случилась буря. Буря в мае в Москве не редкое явление, но горожан испугала ее связь с неестественного цвета облаком. Выглядело это ужасающе. Меня буря застала в нескольких километрах от дома, и мне пришлось поймать такси, чтобы не вымокнуть. Таксист тут же поведал мне, что в Подольске взорвался химзавод. Я влезла на новостные ленты. Власти сообщали, что зеленое облако вызвано обилием пыльцы от цветения одуванчиков. Ветер поднял пыльцу в небо — вот и все объяснение. Но горожан это не удовлетворило. Форумы были полны слухов. А вот и цитаты:

Зачем так нагло врать? Почему бы не сказать людям правду, что взорвался химзавод в Подольске?

В Подольске правда взорвался химзавод. Я живу в Подольске. Знакомые там работают, давно уже сообщили.

Взрыв на химзаводе там. Облако зарина вырвалось.

Дочь принесла новость со школы — в Подольске взорвался химзавод. Им сказали учителя. Мы живем в Бутово. Дороги, машины под окном все покрыты каким-то желтоватым налетом. Информации в Интернете почти нет, кроме нескольких сообщений от людей, что в горле першит и болит голова, что пострадали пожарные и загорелся завод по производству клея. Информацию распространили пока только по школам.

Живем в Южном Бутове. В школе прошло объявление: закрыть все окна «в связи с неблагоприятной обстановкой на улице». Из детсада все дети идут в масках (наша тоже пришла в маске, маску выдают в детсаду). По наблюдению знакомого: «позавчера шел мимо своей машинки — она зеленой еще не была — сегодня уже да». Мама этого знакомого живет в Подольске. Говорит, что-то случилось: понаехала куча машин. У всех нас наблюдается сегодня сонливость. Старшая дочка заснула прямо на полу после школы.

Цит. с форума. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.club-fx.ru/showthread.php?t=36028.

«Информацию», которую распространили по школам,— принесли конечно же школьники. А теперь вопрос: вы всегда чувствуете себя хорошо? Как минимум пару раз в неделю вас может подташнивать, у вас может быть сонливость, изжога и резь глазах. Вы могли пересидеть в этот день за компьютером, но если над вами висит таинственное зеленое облако — именно оно станет виновником случившегося. В логике одно из базовых правил — Post hoc, non est propter hoc, что значит «после этого — не значит по причине этого». Журналист должен усвоить этот закон при общении с героями. Потому что представьте, что будет если журналист какого-нибудь «Интерфакса» полезет на эти форумы и выдаст новость, что «ходят слухи, что взорвался химзавод. Информация не подтверждена». Сколько читателей обратят внимание на слова «ходят слухи» и «информация не подтверждена»? Последняя фраза в нашем государстве служит, наоборот, доказательством того, что «все хотят скрыть», и слуху верят еще больше.

При подготовке репортажа форумы можно использовать только для поиска героев и для ознакомления со слухами и стереотипами, чтобы понять, что волнует героев вашего будущего репортажа, чтобы ознакомиться с их взглядами. Например, если вы почитаете форумы догхантеров (людей, которые расстреливают собак), вы узнаете, что убийство собаки они называют «утилизацией паразита». Это словосочетание много позволяет понять в их идеологии. Также можно брать с форумов цитаты, которые отражают чувства людей и их мысли относительно доказанных (за пределами форумов!) фактов. Но лучше все-таки выходить на автора и спрашивать у него лично.

Тематический репортаж: план сбора информации

Изучите предыдущие публикации на вашу тему. Изучать нужно не только репортажи, но и новостные заметки, интервью и видеорепортажи про ваших героев или их организации. Подумайте, с какой стороны можно понаблюдать за явлением или событием, если о нем уже много писали. Если до вас журналист наблюдал за событием со стороны — станьте участником. Если до вас писали, будучи участником — станьте участником в необычном месте или в необычных обстоятельствах. Найдите новый тренд в происходящем. Если до вас уже много писали о том, что в Москве стала популярна йога, ваш репортаж может быть о том, что появились семинары по йоге, где под видом йоги людям впаривают сомнительные духовные практики, наносящие вред здоровью. Если и об этом тоже писали — возьмите «фальшивую» йогу как пример более общего тренда: восточные телесные практики как способ содрать с людей деньги (тогда, кроме йоги, вы посетите, например, еще и цигун, где вам пообещают, что после семинара вы «научитесь удерживать телом пули»). Репортажей «о йоге» можно сделать столько, сколько конфликтов вы найдете. У вас есть возможность никогда не повторять предыдущие публикации, потому что в области исследования всегда происходят новые конфликты, достойные внимания репортеров.

Искать тексты по ключевым словам — большое искусство, которое не сразу дается. Новостные агрегаторы Яндекса и Гугла не выдают репортажи и интервью. Не используйте в поиске слово «репортаж», так как авторы часто не именуют свой текст репортажем и, напротив, именуют репортажем совсем не этот жанр. Но жанр в данном случае (для изучения темы) нам не важен.

Если предыдущие репортажи по вашей теме тиражируют какой-то устоявшийся стереотип, обратите на это внимание: вам придется разбираться, насколько он обоснован. Вы должны насторожиться, если какое-либо общественное явление в предыдущих публикациях преподносится однозначно положительно. Это одна из опасностей предварительной подготовки: смотреть на явление под тем углом, под которым смотрели авторы предыдущих публикаций. Так, когда я хотела сделать репортаж про вегетарианцев, я не встретила ни одной адекватной критической публикации об этом явлении, тем более в репортажном ключе. Все репортажи были сплошь восхищающимися, в них преподносился миф о суперлюдях, которые здоровее нас, рожают детей без медикаментов и, вообще, живут в какой-то другой, лучшей реальности. Я без тени сомнения приняла этот миф. Меня «унесло», потому что я не имела под ногами твердой почвы опыта. Теперь я знаю, и из законов логики, и из собственного опыта: любое теоретически положительное явление, доведенное до крайности,— стопроцентно вредно. Можно восхищаться тем, что какой-то человек начал есть только овощи и фрукты, считая вареную пищу вредной, а можно вспомнить про то, что это симптомы анорексии, а вовсе не страсть не употреблять вредное. Скептический взгляд на явление поможет вам углубить конфликт вашего текста и задать более глубокие вопросы персонажу.

Список стереотипов. Что вы сами думаете о явлении, о котором будете писать? Что думают о нем другие люди? Что думают люди о ваших героях? Что пишут на тематических форумах? Составьте список стереотипов и к каждому прибавьте фразу «действительно ли?».

Например, журналист, устраиваясь работать домработницей или собираясь писать репортаж об их работе со стороны, может составить такой список стереотипов:

• действительно ли в эту профессию идут неуспешные женщины без образования?

• действительно ли здесь нельзя много заработать?

• действительно ли это неквалифицированный труд, не требующий специальных знаний?

• действительно ли работодатели пристают к домработницам и унижают их?

• действительно ли домработницей устроиться легко?

• действительно ли домработниц нанимают только олигархи?

Этот список поможет вам собрать отличный бэкграунд к вашему тексту. Теперь к каждому пункту задайте дополнительные вопросы. Кто работодатели? Какие они бывают? Только олигархи или простые холостяки? А может быть, холостячки-карьеристки тоже нанимают домработниц? Постарайтесь увидеть все сегменты. Какое есть образование для домработниц? Сколько оно стоит? Повышает ли оно шансы на хорошую работу? Какие бывают сами домработницы? Есть ли среди них хорошо зарабатывающие, успешные женщины, которые гордятся своей профессией? И т.д. Это должен быть мозговой штурм, в результате которого вы сможете удивить ваших читателей необычными героями и их необычными взглядами. Ведь в результате такого анализа вы можете встретить совсем не такую «домработницу», которую представляет себе средний читатель. Например, успешную домработницу-карьеристку. А если сами собираетесь устроиться работать для репортажа — можете позиционировать свои услуги по-разному, быть в разных образах и делать выводы относительно ответного поведения.

Местность. Изучите карту той местности, куда вам предстоит прибыть. Запланируйте ближайшие пункты приема Интернета, кафе, туалеты, места ночевки.

Изучите традиции местного населения: читатели могут знать о каких-то обычаях, а вы — нет, и вы рискуете написать кое-что банальное под видом нового. Кроме того, не зная обычаи местного населения, вы можете навлечь на себя гнев. Например, за некоторые жесты, которые в странах Европы расцениваются положительно, в странах Азии вас могут побить (например, знак «все нормально» с поднятым вверх большим пальцем в разных странах трактуется по-разному, вплоть до оскорбления).

Изучите экономику населенного пункта, его слабые с точки зрения жизнеобеспечения места: это пригодится для понимания положения людей и их проблем. Например, если в каком-то городе люди работают только на одном предприятии — это многое объясняет в поведении этих людей. Начиная от того, как они проводят свободное время, и заканчивая тем, почему они стали протестовать. А если в поселке, куда вы едете, только один центральный клуб — это место может быть точкой сосредоточения ваших героев.

Если вы исследуете закрытое учреждение — изучите систему его функционирования. Например, перед репортажем из колонии почитайте предыдущие репортажи об условиях содержания в колониях, имейте понятие, как устроена пенитенциарная система (чем отличается СИЗО от ИВС, а колония-поселение от колонии строгого режима), какие в ней есть формальные и неформальные роли и сленг. Такое расследование вы делаете для своего понимания. Новая фактура для читателя — это лишь верхушка пирамиды и, чтобы найти эту верхушку, нам нужно сначала построить для нее фундамент.

Выбор метода наблюдения. Определитесь с методом наблюдения: будете ли вы представляться журналистом или будете действовать скрыто? Вы будете принимать участие в действии или смотреть со стороны?

При открытом наблюдении для освещения работы бюджетных структур и их сотрудников может потребоваться официальный запрос от редакции. Запрос представляет собой письмо на официальном бланке редакции на имя начальника ведомства или начальника пресс-службы. На чье имя посылать запрос, уточните у вашего героя или пресс-службы. Запрос отправляется по факсу, с печатью редакции и подписью вашего редактора. Выглядит это примерно так:

Главному врачу Российской детской клинической больницы

ФИО

Уважаемый Николай Николаевич!

Просим Вас предоставить возможность нашей корреспондентке <ФИО> взять интервью на тему использования стволовых клеток из пуповинной крови для лечения тяжелых заболеваний детей с заведующей отделением трансплантации костного мозга Российской детской клинической больницы.

Контакты корреспондента:

8(***)***-**-**

****@yandex.ru

С уважением, главный редактор журнала

ФИО

5 декабря 2014 г.

Невозможно предугадать, когда у вас попросят сделать это. Один директор школы чувствует себя независимым и всегда говорит от своего лица. Другой директор школы попросит вас сначала спросить разрешение на интервью у начальника департамента образования. Это вассалы своих сюзеренов. Правила работы с бюджетниками меняются с приходом каждого нового мэра.

Договаривайтесь с официальными лицами о своем присутствии и статусе заранее: это занимает больше всего времени. Теребите их каждый день звонками, иначе они забудут про то, что обещали вам ответить, а вы будете терять время в ожидании разрешения. В отношении запросов существует правило «трех гвоздей». Правило пришло из советского анекдота:

Советские времена. Съезд управленцев по обмену опытом. У самого передового председателя-управленца спрашивают:

— А как вам удается столько всего успевать?

Тот отвечает:

— Очень просто! Методом трех гвоздей. У меня над столом вбиты три гвоздя. Когда ко мне приходит распоряжение или запрос — я его пишу на листочке и вешаю на гвоздь. И ничего не делаю. Когда приходит первое напоминание перевешиваю на второй гвоздь. После второго напоминания на третий. И только после третьего напоминания — приступаю к выполнению. Однако мало какие распоряжения доходят до третьего гвоздя.

Большинство чиновников (к ним относятся и пресс-секретари) действуют по этому правилу. Вам нужно довести вашу просьбу до выполнения, поэтому вежливо дергайте, дергайте, дергайте их! У них всегда есть важные и срочные дела, а ваш запрос в перечень важных не входит — так добейтесь, чтобы он был хотя бы в списке срочного. Добиться перестановки приоритетов в голове у чиновника можно такими способами, либо вы давите на жалость, либо просто достаете (делайте это вежливо!), либо сотрудничаете через начальника, который хорошо к вам относится (а просьбы начальника всегда в приоритете!). Если вам так и не удалось получить разрешение, попробуйте все равно попасть на мероприятие. Бывало, что я попадала на платные конференции без аккредитации просто внаглую проходила вместе со всеми.

План сбора информации для тематического репортажа

ШАГ 1. Формулируем конфликт (гипотезу, тренд…). Как можно короче и яснее сформулируйте для себя, что нового вы хотите сообщить читателю. Желательно, чтобы в вашей формулировке было НО или его аналоги (оказалось, что; трудности в том, что… и т.д.).

ШАГ 2. Определяем объем текста. Если ваш большой и сложный текст — это всего 5 тысяч знаков, то бесполезно планировать в этот объем три репортажные сцены, в каждой из которых отдельный интересный сюжет. Выберите что-то одно. Что такое 5 тысяч знаков? Это полторы страницы и день-два работы. Не надо делать лишних движений и собирать материал на 10 страниц. Если объем текста не определи — уточните его у редактора. Сделайте его измеримым для себя: посмотрите, что именно умещается в объем похожих по размеру текстов.

ШАГ 3. Развернуто отвечаем на вопрос: «Какая информация мне нужна, чтобы раскрыть мой тезис?» План должен быть конкретен и подробен. Хороший план таков: я посмотрел и понял, что мне надо делать. Какие блоки информации нам нужны в репортаже?

• Герои. Кто наши герои, вокруг которых вертится конфликт? Что они хотят? С чем они борются? Какие слова, действия помогли бы раскрыть наш конфликт и показать их борьбу? Что еще от них необходимо узнать? Через какого героя мы могли бы «вжиться» в среду и найти необычную точку для наблюдения, эксперимент? Кто нам поможет куда-нибудь попасть?

• Планируемые сцены — откуда, с кем, на какие детали обратим внимание для раскрытия нашего конфликта?

• Планируемый бэкграунд: 1) как устроена система, о которой мы пишем, и что в этой системе делает конфликт возможным; 2) кто сколько зарабатывает на нашем конфликте и кто сколько от этого теряет? 3) дополнительные комментарии. Как правило, ответы чиновников, вторая сторона конфликта и т.д. От кого и что еще мы хотим узнать? Надо ли отправлять запросы?

• Типичный цикл (день, неделя… ваших героев): циклические подробности, имеющие отношение к конфликту. Например, в репортаже про выборы — с чего начинается избирательная кампания, основные ее этапы. В случае тревел-репортажа — ваш маршрут, его этапы. В случае профессии — ваши обязанности на протяжении дня (что надо сделать в начале, середине, конце…). В специальном репортаже это может быть цикл жизни оленевода (выпас, забой, миграция… Какие особенности быта в каждое время года и т.д.)

ШАГ 4. Анализируем план. Посмотрите на план сбора информации и ответьте на вопрос: достаточно ли у меня будет фактуры для доказательства тезиса? Тут дело не в количестве, а в качестве. Вы можете запланировать собрать уйму информации по теме, но к доказательству вашего тезиса это не приведет. Например, вы пишете о том, что появились фирмы, которые обещают людям расплатиться за них по кредитам. Но на деле оказывается, что фирма — финансовая пирамида. И человек и деньги теряет, и обязательства платить по кредитам у него остаются. У вас есть три героя, которые набрали кредиты и не могу с ними расплатиться. Но только один из героев стал жертвой такой фирмы. Соответственно, на встречу с двумя другими не стоит тратить время — они не доказывают тезис. Хотя кажется, что у вас есть целых три героя. На самом деле, у вас есть только один!

ШАГ 5. Ставим промежуточные дедлайны. Сначала глянем на календарь и отметим дату, когда нам нужно сдать готовый текст. Если такой даты редактор вам не поставил — надо поставить ее себе самому, иначе работа над текстом растянется на бесконечно долгое время. Итак, отметили дату общего дедлайна. Дальше отматываем назад, исходя из темпов своей работы, и ставим себе промежуточные дедлайны. Когда мне надо написать черновик? Когда мне надо расшифровать интервью? Когда мне надо встретиться с первым героем? Со вторым? Когда с ними созваниваться? Когда мне надо искать их телефоны и делать запросы?

ШАГ 6. Отвечаем на вопрос «Что из этого я сделаю сегодня»? Сначала делаем пятиминутные действия. Именно их мы всегда откладываем. Например: позвонить и договориться о встрече. Или написать запрос в какое-нибудь ведомство с просьбой о комментарии. Второе правило — сначала делаем те действия, результат которых от вас не зависит и, соответственно, вторая сторона может задержать их.

Итак, теперь у вас есть четкий план, как победить ваш репортаж, с датами. Остается только сесть и сделать! Вы можете контролировать сбор информации и время исполнения. А это позволит вам гарантировать результат.

Это — развернутый план подготовки. Дальнейшие примеры я буду приводить сугубо на плане сбора информации (шаг 3).

Перечислим его еще раз.

1. Конфликт.

2. Герои.

3. Сцены.

4. Бэкграунд: а) система; б) деньги; в) комментарии и запросы; г) типичный цикл.

Редактор дал задание написать, как город X готовится к выборам. Куда вы пойдете? С кем встретитесь? Приехав в город X, вы вряд ли сразу увидите действие, связанное с выборами. Вам нужно найти конфликтогенные места, где происходит действие, связанное с подготовкой к грядущим выборам. Мои студенты, когда я задаю им вопрос «куда пойдете и кого будете искать», отвечают «спрошу жителя, что он думает о выборах». Но житель города X — герой этого репортажа? Нет. Он не имеет отношение к конфликту, пока он не вовлечен в действие. Нам нужно сделать этого жителя участником ДЕЙСТВИЯ, связанного с выборами, тогда его слова и действия станут для нас интересными. И если вы решите для реализации этого репортажа просто пройтись по улице и спросить мнение жителей о выборах — вы новой фактуры не принесете. Давайте продумаем заранее репортажные сцены и героев.

Формулируем главную гипотезу, она же конфликт: в городе X у власти длительное время была провластная группировка, которая давила оппозицию. НО в этот раз оппозиция намерена победить. Сумеет ли в этот сезон оппозиция прийти к власти? Как именно ей будут мешать? Возможно ли преодолеть эти препятствия? Как будут вести себя провластные кандидаты, которых будут двигать? Как именно их будут двигать?

Для примера пусть будет, что на текст у нас отведено 25 тысяч знаков, и в этот объем влезет все, что вы захотите. Теперь запланируем героев. Кто наши герои в этом репортаже? Кандидаты в депутаты. Какие? От каких партий? Нам нужны минимум один оппозиционер и один провластный. Их волонтеры и сотрудники штабов, сотрудники избирательных комиссий, избиратели.

Теперь запланируем сцены. Первый этап — подача документов, и действие происходит в избирательной комиссии. Попробуем договориться пойти с независимым кандидатом подавать документы. Будут ли ему чинить препятствия? Отказываться принять документы? Будет ли очередь? Например, в Санкт-Петербурге в 2014 г. кандидатов от оппозиции физически не пускали в избирательные комиссии либо вообще засекречивали их местонахождение! А когда я сама избиралась муниципальным депутатом в Москве, у меня с первого раза не хотели принять нужные документы, и наш диалог с председателем ТИКа (территориальная избирательная комиссия) стал основой первой репортажной сцены. Стала бы я давать эту сцену в репортаж, если бы у меня не было препятствий? Нет препятствий — НЕТ ДЕЙСТВИЯ. Если на этом этапе интересного действия не будет — мы о нем упомянем лишь в бэкграунде: мы там были, сдали такие-то документы.

Какие еще этапы могут обещать действие? Сбор подписей за кандидата. Попробуем стать волонтерами и пособирать подписи за разных кандидатов. Обучают ли вас в штабе вашего кандидата? Какие маневры вам предлагаются для сбора большего количества подписей? Кто из кандидатов будет платить деньги и сколько, а за кого люди готовы работать бесплатно? Кто ваши соратники? Почему они взялись за это? Не мухлюют ли они? Получается ли у вас собирать подписи? Кого ругают жители, а за кого подписываются? И вот тут у нас уже появятся жители города X, включенные в действие. Их реакция на звонок в дверь, на предложение подписаться обнажает интересные цитаты, связанные с конфликтом.

В вашем плане должно быть МНОГО детализированных вопросов, связанных с вашим конфликтом. Хорошо, если такой репортаж будут готовить несколько человек и эти вопросы будут обсуждаться коллективно, и идеи ваших коллег будут усиливать ваши.

Следующий этап — встречи кандидатов с жителями. Что говорят, что обещают, какую реакцию встречают? Возможны и другие сцены, если у кого-нибудь из кандидатов будет какая-нибудь необычная кампания. Если репортаж планируется к публикации до выборов (что предпочтительнее, ибо усиливает интерес) — сцену с выборов мы не планируем. Но как вариант такой репортаж может завершаться и сценой с выборов. Интересно, если вы будете наблюдателем или будете ходить по участкам с одним из кандидатов. ВСЕГДА инициируйте ваше участие в действии. У вас должна быть роль в этой пьесе. Хотя бы роль сопровождающего. Просто прийти постоять на избирательном участке — значит не увидеть ничего интересного. Если вы не включены в действие — вам не придет СМС-ка из штаба о том, что «карусельщики»[15] или вбрасыватели подходят к тому члену комиссии, за спиной которого висят воздушные шарики. Вы просто не будете об этом знать. А если станете наблюдателем — получите право на такую информацию. А если станете кандидатом — получите еще больше интересной информации. Чем выше масштаб вашей роли в действии — тем более уникальную фактуру вы добываете.

Любая из этих сцен может быть основой для самостоятельного репортажа, так как уже содержит в себе вполне самостоятельный сюжет. Поэтому, в случае, если на текст отведено 12 тысяч знаков, а вовсе 25 — вы можете выбрать любую из этих сцен. Но если вы успеваете побывать в двух местах — бывайте. Вы делаете столько, сколько успеете до срока сдачи материала. Иногда лучше втиснуть две короткие сцены, чем одну развернутую. Иногда — выгоднее «развернуть» одну. Такой вариант выбирается, когда эта одна сцена содержит в себе все элементы сюжета и сильную кульминацию.

Теперь планируем бэкграунд. Следует отличать информацию про систему выборов вообще — ту, с которой нужно ознакомиться для понимания системы вам,— от информации, которая относится к вашей фокусировке и действиям ваших героев. Например, для себя вы изучаете, какими законами регулируются выборы. Но для читателя в блок «система» вы планируете ответить на вопрос: ЧТО ИМЕННО в этих законах МЕШАЕТ избраться оппозиции и помогает продвигать провластных кандидатов? ЧТО ИМЕННО в правилах создает препятствия для протагонистов и помогает антагонистам? Для понимания ситуации вам важно знать правила игры вообще, а для читателя важны лишь те правила игры, которые создают или устраняют препятствия героев. А как устроены выборы вообще — читатель может найти в Яндексе.

Деньги. Нас интересует, сколько потратили на избирательную кампанию наши герои. И как влияют на их кампанию ограничения законодательства, связанные с пожертвованиями от избирателей.

Комментарии в бэкграунд: как разные партии в этом городе оценивают возможность успеха своих кандидатов, какие препятствия приходится преодолевать. Статистика: сколько в итоге в городе X сняли кандидатов, а сколько зарегистрировали, и соотношение оппозиционных и провластных.

Типичный цикл: объяснить читателю простым языком этапы избирательной кампании, начиная со старта, и их особенности в этом городе. Какие трудности есть у ваших героев на этих этапах? Например, в Москве в 2012 г. газета с информацией о начале кампании вышла тиражом 2 тысячи экземпляров — это на весь юго-запад Москвы. Причем найти ее можно только в управах. А именно со дня выхода газеты отсчитывается срок сдачи документов для регистрации. Для моего репортажа это была важная подробность.

Я планирую свои репортажи на год вперед, и весь год потихонечку вхожу в любимые мною темы. А потом вижу в почте анонс конференции на мою тему или анонс семинара, где будет нужный мне спикер,— и просто участвую в этих событиях в свободное время. Так потихонечку формируется багаж бэкграунда в отдельном файле. Весь этот «багаж» нельзя потерять. В компьютере должна быть своего рода библиотека на разные темы, где по названию папок и файлов вы легко находили бы нужную работу, проделанную заранее. Рекомендуется так же хранить архивы ваших исследований на нескольких облачных серверах (я пользуюсь Яндекс-диском и Гугл-диском). (Никогда не храните вашу библиотеку рабочих файлов на флешках. Они быстро выходят из строя, и информация безвозвратно теряется! Компакт-диск для этой цели подходит лучше, но еще лучше все-таки иметь библиотеку и на облачном сервере.) Помимо этого, гигиена труда журналиста подразумевает, что всю собранную информацию мы расшифровываем в тот же день. Нельзя допустить, чтобы ваша конференция по теме затерялась в диктофоне под шифровкой из букв и цифр, где вы больше никогда ее не найдете.

Вернемся к плану. Основная ошибка журналистов при составлении плана будущего репортажа — блоки не имеют отношение к заявленному конфликту. Вот, например, какой план прислала мне начинающая журналистка, заявив тему как «Отдых с ребенком в Болгарии»:

Конфликт: разница между любимой россиянами Турцией и Болгарией. Гипотеза: предполагаю, что многие предпочитают Турцию, не зная всех преимуществ Болгарии (обратите внимание, формулировка конфликта уже не соответствует формулировке темы):

— тема позволяет изнутри взглянуть на процесс: от сборов и перелета до возвращения домой;

— тема позволяет ознакомиться с возможными «подводными камнями» во время путешествия с ребенком.

Информационный повод:

— все больше россиян скупают недвижимость в Болгарии;

— Болгарию предпочитают даже Хорватии.

Особенный аспект: журналист — мама, проводящая лето с ребенком в одном из комплексов Болгарии на берегу Черного моря.

Что выбрать (страна, снять или купить)?

Сцена: яркая сцена из стандартного дня мамы, наиболее полно описывающая быт.

История героя: рассказать о мамах, живущих рядом: кто эти люди, зачем они сюда приехали, сколько времени здесь проводят, влияние на здоровье ребенка.

Деньги: какова стоимость жилья, какова стоимость аренды, соответствует ли услуга и товар этой цене, выгодней снять или все же купить?

Вывод: насколько россияне заинтересованы в таком типе отдыха?

Система: насколько сложно организовать отдых; система аренды, процедура покупки, оформление документов.

Типичный цикл: как начинается отпуск, когда он заканчивается, что надо делать вначале, что в конце.

Из плана мы видим, что в каждом информационном блоке журналиста планирует собрать информацию под разные конфликты. О чем будет текст? Об отдыхе в Болгарии? О декретном отпуске? О том, как уследить за детьми? О том, как не ошибиться при аренде жилья?

«Красная нить» вашего текста — конфликт. Блок «Сцены» должен показывать этот конфликт, как и все остальные элементы плана. А журналистка планирует в блоках «Сцены» и «герои» будет писать о том, как ее ребенок башенку из песка строит и виноград кушает, когда собралась писать о разнице отдыха в двух теплых странах.

План помогает не только журналисту, но и редактору. Частая проблема менеджмента на уровне отдела в редакции — это разное понимание темы редактором и журналистом. Редактор ждет, что журналист принесет ему одно (и планирует оформить полосу в соответствии со своими ожиданиями), а журналист приносит совсем другое, хотя и на ту тему, которую заявлял. Если редактор будет видеть план тематического репортажа журналиста — он может заранее оценить и будущие неудачи журналиста и, подкорректировав его план, избежать потом многих десятков минут редактирования плохого текста.

Ошибки в планировании героев. При отсутствии планирования героев в репортажах начинающих журналистов ощущается недобор существенной информации, которая могла бы поменять взгляд на проблему. Студентка решает написать репортаж о том, что покупатель не защищен от испорченных продуктов в супермаркетах. Она идет в один из супермаркетов и без труда находит испорченные продукты. Она описывает несколько сцен, как находит заплесневелые помидоры и просит их убрать, описывает реакцию персонала, спрашивает мнение посетителей. На этом сбор информации она закончила. Сцены действительно получились хорошие. И вывод сделан: в этот магазин лучше не ходить. Но потом редакция отказывается публиковать ее репортаж. Ей кажется, что это из-за того, что начальство боится судебных исков от магазина. Тут же возникают мысли о бесполезном труде журналиста в условиях несвободной журналистики. То, что информация не собрана до конца и сам репортаж не качественный,— вряд ли придет в голову.

А давайте разберем. В чем конфликт у студентки? Магазин продает отраву. А как вы думаете, самому магазину выгодно продавать отраву. Скорее всего, нет. Потеря клиентов, штрафы от санитарных служб… Тогда в чем причина? Что делает руководство для борьбы с испорченными продуктами? Ведь не может же оно не бороться! А комментария руководства магазина нет. Это — потеря мнения «второй» стороны конфликта. Запланировала заранее журналистка этот комментарий? Нет. Вот и не пришло в голову на месте события поговорить и с администрацией магазина. Мы не узнали, какие штрафы получает персонал магазина за «просрочку» на витрине, какова доля вины поставщика продуктов в этом? (Поставщик, к примеру, может поставлять магазину продукты с истекающим сроком годности и магазин просто не успевает их реализовать). А у поставщика могут быть свои проблемы. В результате никто из них не хотел бы, чтобы покупатели травились, но они — травятся.

Что я сделала, рассуждая так? Применила христианский принцип «отдели грех от грешника». В публикации мы боремся с испорченными продуктами, а не с магазином и с его руководством, поэтому их мнение тоже должно прозвучать. Тогда читатель увидит, что все не так просто, когда мы виним руководство магазина. Что они тоже поставлены в условия жесткого контроля и штрафов, зависят от поставщиков, страдают от нерадивого персонала. Те, в свою очередь, тоже ощущают чье-то давление. В проигрыше — покупатель. Тогда, наверное, можно выйти на более масштабный конфликт: «боролись-боролись с просроченными продуктами в супермаркетах и общественность, и Роспотребнадзор, и сами магазины — а они там, эти испорченные продукты, все равно остаются».

Чтобы доказать этот тезис, нужно зайти в три магазина разных фирм, а не в один. А если одному из них удалось избавиться от испорченных продуктов и все-привсе контролировать, нелишним будет узнать, как это получилось и как распространить опыт этого магазина на другие. Тут окажется, что для этого надо тратить дополнительные деньги, а для магазинов экономкласса это не выгодно. Вот уже можно делать вывод, что покупатели экономкласса вынуждены покупать просроченные продукты. Чем больше я увеличиваю масштаб проблемы и круг героев — тем более глубокий репортаж получится. Но только до определенного предела — до тех пор, пока проблема не начнет размываться и становиться слишком общей.

Разумеется, вам не обязательно делать круг героев бесконечным и копать так глубоко, все зависит от места на полосе, которое выделено для вашего материала, и от издания, в котором вы трудитесь. Если вы работаете в журнале, ориентированном на образованного читателя, и у вас есть четыре полосы на репортаж — то от вас ожидается более сложный текст с разбором причин. Если вы работаете в газете и вам дали 60 строк — вам хватит двух коротких сцен из двух магазинов, комментария руководства и комментария одного независимого эксперта.

Итак, какие герои есть вокруг конфликта «борьба с испорченными продуктами»? Покупатели — раз (лучше всего пара героев, которые купили и отравились). Они расскажут свои истории и свое мнение. Хорошо найти человека, который судился с магазином. Это можно сделать через Интернет, анализируя форумы, другие публикации по теме, сайт прокуратуры или через общество защиты прав потребителей. Важно правильно задать поисковый запрос. Никогда нельзя сказать заранее, какая формулировка лучше работает. У меня работает сказуемое с зависимыми словами — «подал в суд на продуктовый магазин», при этом «продуктовый магазин» лучше заменять на разные формулировки, в том числе названия конкретных сетевых магазинов. Представляйте, как выглядело бы сообщение автора на форуме. Вряд ли он написал бы «я подал в суд на продуктовый магазин». Скорее там было бы название. А вот для поиска публикаций словосочетание «продуктовый магазин» подойдет. В общем пробуйте разные формулировки и разные поисковые системы, а также поиск по социальной сети Вконтакте. Там, например, может быть «группа ненависти» соответствующего магазина. Разумеется, там топчутся и конкуренты, поэтому автор сообщения должен быть реален, его страница — заполненной правдоподобно.

Следующие герои — персонал магазина. Они расскажут, почему на витрине стоят испорченные продукты, и будут оправдываться, когда журналист их обнаружит. Причем, если вы пишете не про конкретный магазин, а про систему вообще — лучше встретиться с персоналом вне рабочего места.

Руководство магазина (по возможности не подменяйте его пресс-службой!) — следующий герой. Оно расскажет, как оно борется с испорченными продуктами, а журналист будет «наезжать» и говорить, что совсем не борются: сам видел. Тогда руководство будет пенять на поставщиков и нерадивый персонал. Пусть читатель увидит всю цепочку причин и поймет из контекста степень вины каждого. Роспотребнадзор — четвертый герой. Чиновник расскажет о том, какие санкции применяются к магазинам и какие уже применялись к конкретному магазину, в котором журналистка нашла испорченный продукт. Кстати, отчеты о санкциях к магазину можно найти и на сайтах контролирующих ведомств.

Общественники (общество зашиты прав потребителей) — пятый герой. Они расскажут о том, что должен делать покупатель, столкнувшись с просрочкой. Вот набор героев для полноценного репортажа с бэкграундом.

Принцип работы журналиста — еще и еще собирать героев и их цитаты, пока не кончится время, отведенное на сбор информации. Ставьте промежуточный дедлайн, иначе заберете время, необходимое на написание черновика. Пусть лучше информации будет больше, чем ее будет не хватать. Нельзя приехать на место события, чтобы пассивно понаблюдать, поговорить лишь с теми, кто будет настроен говорить, и удовлетвориться. «Пассивное» наблюдение с отведенного места надо заменять «активным» беганием по всем возможным местам, связанным с конфликтом и активным же общением, предполагающим, что вы спрашиваете информацию у тех, кто вам нужен, а не ждете тех, кто сам вам все расскажет.

Включенное наблюдение

Включенное наблюдение подразумевает, что журналист изучает явление или класс людей изнутри, представляясь не журналистом а кем-то другим (участником событий, прохожим, исследователем знакомым кого-то…). Выбирается тот статус, какой есть у других людей, собравшихся здесь и который не вызывает у них опасения. Если вы едете к сектантам — то можете представиться «новичком», интересующимся сектой. Если вы идете на курсы для домработниц, то вы — такой же соискатель работы, как и все там собравшиеся. Включенный метод наблюдения используется тогда, когда как журналисту вам расскажут меньше, чем как «своему».

Для включенного наблюдения вам потребуется сочинить легенду — правдоподобную историю, которая объясняет ваше появление среди участников. Так, когда я устраивалась официантом, моя трудовая книжка была в редакции, и мне нужно было как-то обосновать ее отсутствие. Так как я была студенткой, я сказала, что до сих пор уделяла много времени учебе и не работала, поэтому трудовой книжки у меня еще нет. Мне завели вторую. Это пример, когда устройство на работу не вызывает подозрения (студентка устраивается подработать официантом), и здесь не требуется сложная легенда. Другое дело — когда 22-летняя девушка устраивается домработницей. И нужно как-то обосновать свой выбор сначала в агентстве, потом на собеседовании с работодателем. К тому же, чтобы попасть на хорошее место, нужен был опыт работы. Мой муж написал мне рекомендательное письмо, где перечислил все мои хозяйственные заслуги и оставил свой мобильник. Мыла ли я пол? Выглаживала ли стрелки на его брюках? Разумеется, да! Конфуз произошел, когда наниматель попросил копию паспорта, где этот муж конечно же есть. Я сделала вид, что забыла про паспорт. А через три дня я уволилась.

Вдвойне подозрительно, если москвичка с высшим образованием устраивается работать на низкоквалифицированную должность в провинции. И здесь ошибка — сочинять излишне драматическую историю про больную бабушку и т.д. Самое простое объяснение — в силу обстоятельств живу здесь, нужны деньги, увидела объявление и решила попробовать себя в новой области. Зачем нужны деньги — не дело работодателя. Ваши обстоятельства тоже лучше не пояснять. Никаких больных бабушек! Журналисты — люди честные, врать не умеют — краснеют. Так лучше и не врите. Однако продумайте заранее, какие еще вопросы задаст вам работодатель и как вы на них ответите. Чтобы не завраться — лучше говорить меньше и без подробностей.

Можно избежать проблем с трудовой книжкой, если вы устроитесь доработать к знакомому начальнику, который не против, чтобы вы попробовали на себе такую роль (т.е. он о вашем статусе будет осведомлен). Но найти такого человека не просто, и обычно требованием с его стороны будет — не упоминать название компании в репортаже и его фамилию. Например, однажды знакомый депутат, владеющий секс-шопом, согласился устроить меня поработать туда. Правда, до репортажа дело не дошло: я ушла в декретный отпуск.

Психология включенного наблюдения: как не выдать себя. Предметом внимания журналиста при включенном наблюдении чаще становятся представители низкоквалифицированного труда (дворники, официанты, продавцы). Главная особенность работы на низкоквалифицированной должности — подавление воли сотрудников. Ряд психологов отмечают, что для здоровой мотивации роста сотруднику необходима возможность выбора и контроля над своими усилиями. На низкоквалифицированных должностях организация труда отличается отсутствием возможности влиять на качество своего труда и выбор повседневных обязанностей. В результате как у сотрудников, так и у менеджмента возникает «смещенная активность». Так как реализовывать свой творческий потенциал необходимо каждому человеку, то сотрудники начинают делать это невротическими способами. Один из вариантов такой «самореализации» — это сплетни за спиной и издевательства друг над другом. Менеджмент издевается над сотрудниками, погружая их в ситуацию неконтролируемого стресса, когда каждый следующий день появляются новые придирки и обязанности. Выместить злобу на начальнике сотрудники не могут, в итоге вымещают ее на тех, кто слабее.

На эту роль и претендуют новички, среди которых оказывается журналист. Вам нужно быть готовым к тому, что на вас будут вешать лишние обязанности и издеваться. Однако это рождает интересные переживания для репортажной сцены. Поэтому для нас это может быть и полезно. Но учитывайте, что если вы принимаете на себя роль «мальчика на побегушках» и «козла отпущения», то вам не удастся вывести на откровенность ваших коллег: вряд ли они расскажут вам свои жизненные истории, ведь с тем, кто «ниже» в иерархии, откровенничать не принято.

Вторая особенность низкоквалифицированного труда тесно связана с первой. Кто идет на такую работу? Как правило, невротики, которые не сумели реализовать себя. Такие люди отличаются тем, что не умеют брать контроль над собственной жизнью, верят в судьбу и мечтают вырваться из этой работы, надеясь на чудо, но ничего для этого не предпринимают. Так как контролировать свою судьбу в силу невротическою склада характера они не могут, они, в свою очередь, нуждаются во внешнем контроле и не склонны проявлять инициативу. Работу они свою не любят, обязанности выполняют спустя рукава и стремятся всеми способами развлечься, т.е. выместить активность иным образом — не через обязанности.

Теперь обратимся к журналисту, и вам станет понятно, почему вы СРАЗУ будете белой вороной в любом коллективе такого рода. Мотивация журналиста — творческая реализация. Вы привыкли защищать свои права, не привыкли к гневу начальства, привыкли жить в здоровом коллективе, где каждый реализуется творчески вместо того, чтобы издеваться друг над другом. Вы привыкли проявлять инициативу, потому что инициатива является условием вашей компетенции. И — вы привыкли работать хорошо и стараться, потому что в редакции ваша зарплата зависит от ваших усилий.

Однако в среде, где вы оказываетесь, инициатива наказуема. А что начинает делать журналист, попадая в нездоровую среду? Часто пытается исправить порядки и навязать свою инициативу. Начинается это с того, что журналист публично задает вопросы начальству, которые никто из коллектива не осмелился бы задать. Ведь у журналиста отсутствует страх увольнения (ему все равно отсюда увольняться!). Но у вас стоит задача — влиться в коллектив и заполучить доверие героев. А будут ли ваши коллеги откровенничать с выскочкой? Выскочка опасен для всего коллектива. Особенно если в коллективе распространена публичная ответственность. Не важно, защищаете ли вы свои права или чужие. Один «смелый» вопрос, заданный публично,— и вы станете «белой вороной», с которой нежелательно откровенничать, которую будут опасаться.

Поэтому журналисту необходимо избрать роль пассивного наблюдателя, «темной лошадки», которая поначалу тихо выполняет свои обязанности и не стремится особенно заговаривать и задавать вопросы, помимо тех, которые относятся к выполнению обязанностей. Чем меньше внимания к себе — тем лучше завязываются отношения с окружающими. Задавать свои вопросы следует только лично (особенно начальству), а не публично. Ошибка журналиста — это желание собрать информации сразу и побольше, и он входит такой бодрый в компанию коллег и кидает сразу всем один вопрос. Типа «ребята, расскажите, как вы здесь оказались». Но такие вопросы никто на самом деле не задает в первый день в коллективе. Нормальный сотрудник первый день заучивает свои обязанности и дико боится что-то упустить. Ему не до историй коллег. К тому же, ваши герои могут откровенничать только лично. Публично они все будут «рисоваться», стремясь показать себя не такими, какие они есть. Если хотите увидеть настоящее лицо вашего героя — общайтесь с ним лично. А сцена с публичным разговором о том, как все здесь оказались, в идеале должна появиться по инициативе ваших героев, а не вас. Если вы будете правильно себя вести — вы пробудите интерес к себе. Лучше всего это сделать, будучи «темной лошадкой». И неформальный лидер коллектива обязательно задаст вам этот вопрос. Беседа потечет сама. И будет живее и откровеннее. Потому что вопрос исходит не от вас, а от неформального лидера, которому доверяют.

Прежде чем задать вопрос, произнесите его в своей голове. Есть ряд формулировок, которыми, задавая вопросы, пользуются только журналисты. Опасны и вопросы, заданные раньше времени: рыба сорвется с крючка.

Все вышесказанное следует применять по обстоятельствам, бывают случаи, когда нам, наоборот, требуется сгенерировать интересную репортажную сцену и спровоцировать героев на высказывания. Именно тогда публичное задавание острого вопроса в правильной ситуации сыграет нам на руку, даже если есть опасность стать выскочкой и спровоцировать какие-то последствия. Но делаем мы это не сразу, а попозже, когда уже освоились и вжились и когда минимум информации уже собран.

Следующее правило включенного наблюдения — искренне играть свою роль. Если вы моете унитаз — мойте его так, будто от этого действительно зависит ваша зарплата. Выкладывайтесь — и приобретете уважение. Если будете строить из себя брезгливость — опять же, станете «белой вороной». Что бы вам ни пришлось выполнять делайте это с интересом и выкладывайтесь по полной. Кстати, не перегибайте палку. Ведь «нормальный» низкоквалифицированный сотрудник никогда не сделает больше, чем ему положено и чем нужно начальству. Впрочем, это менее опасно, чем брезгливое отношение. Ваше рвение действительно сделать работу качественно скорее привлечет к вам положительный интерес, чем отрицательный. Если, конечно, вы не будете строить из себя фарисея а-ля «вы тут все отлыниваете, и только я работаю». Это другая крайность.

Итак, запомните: журналиста всегда видно. Это выскочка, проявляющий инициативу. Вас заметят. Ваша задача — уменьшить невербальные сигналы выскочки, исходящие от вашего творческого мозга.

Следующая опасность включенного наблюдения — начать идентифицировать себя с группой людей, о которых пишете. Ваш репортаж потеряет критический взгляд, и вы сами не заметите, как станете пропагандистом взглядов ваших героев и в тексте. Поэтому не рекомендуется «вливаться» в те коллективы, мировоззрение которых журналисту близко. Важна мотивация, с которой вы идете на эксперимент. Эксперимент должен начинаться с попытки ответить на сложные вопросы, отражающие двойственность явления (например, почему вегетарианцы, с одной стороны, говорят всем о любви к всему сущему, с другой стороны, постоянно агрессивно высказываются о большинстве людей которые их точки зрения не придерживаются). До вашего эксперимента вы должны выявить эти противоречия и фокусироваться на них. Выходите на те мировоззренческие посылки, которые руководят вашими героями (см. раздел «конфликт “группа-группа”») и ищите логические противоречия с реальностью. Тогда вы избежите идентификации.

Сколько наблюдать. Чем меньше наблюдение — тем более поверхностны выводы. Чем дольше вы работаете во включенном наблюдении тем сильнее сглаживается первоначальное впечатление и острота чувств. Оптимальные сроки работы — 3-7 дней. Пусть вас не смущает, что в репортажах, которые вы читали, действие разворачивается в одном рабочем дне. Это известный прием: сводить наблюдение в одни сутки. На самом деле журналист может взять интересные сцены, которые произошли с ним за неделю, и собрать в одни сутки. По этой же причине не стоит ожидать, что захватывающие репортажные сцены будут происходить сразу же. Да нет, придется потерпеть, а иногда и генерировать их самостоятельно: меняйте роли, ищите наиболее интересных персонажей, задавайте вопросы, берите на себя новые обязанности в новых местах. Речь может идти о минимальной смене ракурса: при работе официантом вы можете попросить подежурить в соседнем зале, или проводить вашего гостя, или обслужить какого-нибудь интересного персонажа — и у вас уже будет хорошая репортажная сцена. Сцена рождается там, где есть драматургическое чутье, когда вы поняли, что надо пойти туда-то и сказать то-то, и ловить момент непременно сейчас.

Часто сроки наблюдения не зависят от вас. Либо вас увольняют сразу, либо у вас просто нет возможности наблюдать больше, чем один день. Качество ваших выводов в таком случае будет поверхностным, поэтому постарайтесь хотя бы подтвердить их от лица какого-нибудь толкового эксперта, который скажет, что то, что с вами случилось,— это действительно тенденция, а не исключительность. Потому что журналисты склонны неправомерно обобщать единичные случаи в тренд. Тогда появляется несуществующий тренд.

Работа с диктофоном при включенном наблюдении. При подготовке тематического репортажа приходится брать большие интервью, кроме того, у нас появляется время для работы с диктофоном.

При включенном наблюдении диктофон используется тогда, когда надо кого-то разоблачить, и у вас возникает опасность, что на вас могут подать в суд. Например, когда я под видом клиента ходила в банк стволовых клеток пуповинной крови, при разговоре с консультантом я держала в сумочке диктофон. Точность цитат помогла доказать, что консультанты действительно обещают то, чего не имеют права обещать.

Если вы прячете диктофон — это влияет на качество записи. Убедитесь, что вашу беседу в записи можно будет расслышать, и приложите все усилия, чтобы между диктофоном и речью собеседника было как можно меньше препятствий и дополнительных шумов! Иногда роковой помехой может стать шуршание вашей куртки.

Но не стоит думать, что ваша работа каждый раз будет содержать нечто разоблачительное. Обычно при включенном наблюдении журналиста интересуют не столько наказуемые государством подробности (вряд ли вы станете их свидетелем, и уж конечно, не каждый раз!), сколько разоблачение наплевательского отношения к человеку. И в этом смысле часто одна кофейня, больница или иная контора, где вы наблюдаете, становится как бы символом, что в других местах происходят аналогичные вещи. И было бы несправедливо открыть фамилию грубияна менеджера, учитывая, что их тысячи. Поэтому журналист спокойно идет на то, чтобы скрыть название и адрес компании и фамилии разоблачаемых героев. И в этой связи точность цитат не столь важна и диктофон использовать необязательно.

Не нужен он и тогда, когда идет действие, а не длинный разговор. Когда я работала официантом и домработницей — я «записывала» увиденное и услышанное только в своей памяти. Диктофоном не пользовалась, а блокнот у меня был для записи опорных тезисов сцены, по которым я потом могла восстановить в памяти всю картину — на большее просто не хватало времени. Большинство информации я записывала в ноутбук сразу по приходу домой. Однако для этого я постоянно освежала в своей голове все разговоры и детали и как бы диктовала их изнутри себе по пути домой. Если не записать сразу — то подробности исчезнут из вашей памяти. Поэтому репортаж невозможно написать по воспоминаниям — живость картин исчезает, речь героев становится фальшивой — такой, как говорят только письменным языком. Цитаты желательно запоминать дословно либо при первой возможности выписывать в блокнот. Реплики героев должны сохранить своеобразие устной речи!

Знакомый журналист поработал таксистом и, разумеется, за рулем у него не было возможности записывать разговоры клиентов. Не имея привычки запоминать дословно, журналист потом восстановил репортажную сцену без важного элемента — диалогов. И сцена получилась не живая, а как отчет:

Забираю парня и девушку. Она открывает ему дверь и помогает сесть назад. У парня обе руки загипсованы под прямым углом: двойные переломы. Едем в больницу. Они обсуждают предстоящий День города. Парень убивается, что даже выпить не получится. В итоге девушка обещает подарить ему каску с креплением для пивных банок. Парочка выходит из машины уже в хорошем настроении.

Я попросила восстановить диалоги. Получилась более живая сцена:

Забираю парня и девушку. Она открывает ему дверь и помогает сесть назад. У парня обе руки загипсованы под прямым углом: двойные переломы. Едем в больницу. Проезжаем парк, где идут приготовления к Дню города. Девушка показывает на передвижной парк аттракционов:

— В субботу на День города пойду. С девчонками уже договорилась. И ты сходи с пацанами.

— Издеваешься? Я даже выпить не смогу.

— О! А я видела такую каску, на нее можно две банки пива поставить и трубочки в рот. Я тебе подарю.

— А это тема!

Парочка выходит из машины в приподнятом настроении.

Действия журналиста на месте события

Ниже приведена схема действий репортера на месте события для открытого конфликта: ЧС, ситуации протеста, войны, революции, митинга.

Схема действия на месте события:

1. Описать место события:

а) как выглядит сейчас место происшествия;

б) кто сейчас находится на месте происшествия;

в) что делают те, кто находится на месте происшествия;

г) что говорят между собой те, кто находится на месте происшествия;

д) выявить характерные детали героев репортажа.

Визуально описать, что чувствуют ваши герои, как их действия говорят об их внутреннем переживании случившегося. Как они сами выглядят? Соответствует ли то, как они выглядят, действуют, говорят — случившемуся?

2. Выявить действующих лиц:

а) кто виновник;

б) кто участник или пострадавший;

в) родственники пострадавшего или виновника, если их участие в проблеме существенно (например, родственники подсудимого);

г) кто помогает выйти из беды, кто — мешает (если есть);

д) кому выгодно происходящее;

е) на ком еще отразится событие.

3. Восстановите хронологию события:

а) что происходило до события?

б) с чего все началось?

в) что видели участники и как действовали во время события?

г) как соотносится то, что видели участники, и то, что передают официальные каналы?

д) что происходило после события?

е) что происходит сейчас?

ж) что произойдет в ближайшее время?

4. Выявить оценки случившегося (мнения) как у компетентных людей, уполномоченных делать выводы, так и не у компетентных (общественное мнение):

а) почему это случилось?

б) кто в этом виноват?

в) как можно было избежать события?

г) какие будут последствия?

Первое, что надо сделать, — это описать, что сейчас происходит на месте события. Сколько там людей? Что они делают? Кто эти люди? О чем они говорят между собой? Как сейчас выглядит место события? Что на нем говорит о случившемся? Тут надо обнаружить детали, которые подчеркивают, что недавно произошла (или происходит) трагедия (или другая ситуация, меняющая жизнь этого места), т.е. детали, важные для конфликта. Что в облике людей говорит о происходящем? Что в характере их голоса и жестов говорит о происходящем? Об их чувствах к происходящему? Как они себя ведут? Какие эмоции, чувства выдают их слова, жесты, внешний вид?

Как именно мы это все описываем? Пишем в блокнот то, что видим, слышим и чувствуем, в подробностях. Видим: бежит человек в красных ботинках, лицо в пыли — так и пишем. Разумеется, вы уже сейчас осуществляете отбор значимых для репортажа и незначимых деталей. В главе про конфликт мы уже упоминали, что такое деталь, важная для конфликта. Если ваш человек в красных ботинках тут случайно проходит — он нам не нужен. И цвет его ботинок не важен. А вот если ботинки в крови и лицо в пыли оттого, что он помогает вытаскивать пострадавших,— то детали его внешности указывают на то, что с ним происходит.

Деталей нужно минимум — и все они должны работать на демонстрацию конфликта. Чехов писал, что если на сцене есть ружье — значит, оно должно выстрелить. Однажды я писала репортаж про то, как агрофирма заявила права на единственный дом старушки, и теперь суд выкидывает старушку на улицу. Описывая дом, в котором пока еще жила героиня, я упомянула, что на окне разлеглась кошка. Редактор удалил: «А зачем мне тут кошка? Какое отношение она имеет к происходящему?» И он был прав. Важно ли, что в руках у мужчин на автобусной остановке сигареты? Нет, поскольку эта деталь не рабочая. Но это становится важным, если мужчины стоят у двери роддома и все нервно курят. Или если курящий мужчина болен раком и все равно дымит, как паровоз. Но только в случае, если этот мужчина — не эпизодический персонаж, а один из главных.

Лишние детали это те, которые не создают эмоций и не относятся к конфликту. Например, описание погоды и пейзажа. В 99% случаев они не нужны. Не тратьте на мертвые детали время, читателю все равно, при какой погоде тонет машина с людьми — ему важно видеть действие.

Репортаж должен быть полифоничен. Вас окружают звуки, краски, движение со всех сторон. Вы слышите одновременно, как политик читает речь с трибуны, а беззубый старик рядом с вами ее комментирует и раздраженно сплевывает; вы видите и белую ленточку, приколотую к куртке рядом, и слышите звук полицейского вертолета, патрулирующего небо. Ваш читатель также должен ощущать эту полифонию.

Полифония складывается из взаимодействия пяти органов чувств человека. Начнем со слуха. В репортажной сцене желательно, чтобы вы описали, что слышно близко, что слышно далеко, характер звука, если это важно для конфликта. Крик бывает разный. Радостный крик, крик облегчения, крик животный. Теперь запахи, важные для конфликта. Чем пахнет? Гарью, трупным запахом, запахом печеного хлеба? Эмоции для читателя хорошо генерируют противоречия. Например, вы находитесь на месте, где только что случилось что-то ужасное, а запах совершенно дисгармоничен: пахнет свежей выпечкой из ближайшего магазина, как будто бы течет мирная жизнь.

Следующее чувство — осязание. Что вы чувствуете: холод, жар, дрожь, испариной покрылись, равновесие потеряли, голова кружится? Что вы чувствуете, когда касаетесь руки вашего героя? Каков на ощупь его шрам? Что ощущают ваши герои? Как это можно изобразить в деталях и цитатах? Особенно важно осязание там, где другие органы чувств не работают. Например, при подготовке репортажа о жизни слепых людей или в условиях темноты.

Вкус. На первый взгляд это не самое нужное чувство для репортажа, но если вы можете описать трагедию через вкус, который ощущаете вы или ваши герои — это придаст репортажу еще больше полифоничности. Прикусив губы от испуга, вы можете ощутить вкус крови. А какова на вкус еда солдата? А каковы на вкус таблетки в палате умирающего от рака? Вкус можно передать не собственными ощущениями, а через ощущения героя.

Помимо слуха, обоняния, осязания, зрения, есть и другие чувства, взаимодействие которых создает ощущение присутствия у читателя. Чувство жажды, голода, потребности в общении, ласки, жара, холод, чувство равновесия, одиночества, страха и т.д.… Какие именно потребности не удовлетворены, какие чувства нарушены у ваших героев? Сделайте явной их жажду чего-либо. Лучше всего это показать их словами.

Не следует угадывать чувства за ваших героев — вместо этого вы должны спросить у них, насколько верно ваше предположение. И если из этого выйдет хорошая цитата — расскажите о чувстве героя его же словами. Помогите ему понять и обнаружить это чувство.

Показ происходящего. При описании обстановки журналист должен показывать происходящее так, как его в естественной обстановке воспринимает человеческий глаз: вначале картина в целом, потом отдельные элементы, потом детали. В журналистике есть пять масштабов изображения действительности (пять планов).

Самый крупный план служит для показа отдельных деталей, например выражения глаз, шрама, татуировки. Крупный план — это лицо в целом, он служит для передачи мимики. Средний план — это человек по пояс, этот план служит для показа жестов. Общий план — это человек в полный рост. Такой план нужен, чтобы показать позу, походку. В самом общем плане мы описываем, сколько вокруг нас людей, в каком помещении они находятся и как они взаимно расположены (например, «в коридоре сидят на креслах около десятка человек»). Обычно, описание обстановки начинается именно с самого общего плана это соответствует работе нашего мозга: входя в помещение, мы оглядываем обстановку на предмет безопасности и подмечаем количество людей. Но для создания эффекта загадочности можно начать сцену с конкретного человека или его действия (читателю станет любопытно: что это? где он? что происходит?), а потом перейти на самый общий план. Разберем на примере, как журналист может работать с планами.

Борис Пискунов, мужчина средних лет со щетиной на лице, смотрит, как будто мимо, широко раскрытыми глазами (средний и крупный планы). Он дрожит (общий план). У него больше нет дома. В середине «помойки» высится никем не убранный холодильник с магнитиками (самый общий и сразу самый крупный: магниты). «Пока сносили мой дом, меня 45 минут удерживали люди в касках,— говорит, нервно улыбаясь, Пискунов и ест горбушку хлеба (самый крупный). — Три дня не давали вынести вещи. А потом обнаружилось, что пропали деньги и драгоценности. Я вчера подал заявление в УВД Крылатское».

77-летняя старушка, сморкаясь в платок, стоит напротив главы районной управы Виталия Никитина (самый общий план + крупный — платок) и убеждает его: «Здесь люди живут, а не собаки, так обращайтесь с нами, как с людьми! Нам эту землю дали в бессрочное пользование!» Глава управы смотрит с полуулыбкой и отвечает: «Моя совесть перед вами чиста, я выполняю решение суда. Мы выиграли все суды и будем вас сносить». Бабуля уходит в слезах (общий план).

В ряд припаркованы три синих автомобиля Ford с судебными приставами. Люди проходят мимо и постукивают в стекла их машин (самый общий план). «Мой сын так в террариуме змей будил»,— говорит один из жителей. «Погоди, это они пока что головы не кажут, а вот стоит прессе уехать — тогда начнется…» — вздыхает женщина. У нее звонит мобильный (крупный план). «Да, я все на войне», отвечает она. Андрей Орлов греется внутри одной из машин (общий план). Стуча зубами от холода, (крупный план) Орлов начинает рассказывать о своих «боевых подвигах»: «Когда нас отпустили из милиции, мы добирались сюда по льду Москвы-реки, потому что все дороги были оцеплены. Потом меня забрали на «скорой» с сердечным приступом. Я видел, как милиционеры били мою жену…».

Что значит взгляд Пискунова? Какую эмоцию он генерирует, что говорит о его внутреннем состоянии? Что говорит о его состоянии щетина? Что говорит горбушка хлеба? Что символизируют магниты и холодильник на куче горелых досок? Все детали в этой сцене — работающие, потому что они позволяют не только представить себе героя, но и прочувствовать его внутреннее состояние. Полуулыбка главы управы — не это ли издевательство сильнее скрежещет по душе читателя, чем абзац морализаторства? Так же работают и цитаты. Противостояние с властями сравнивают с войной. Свое положение — с собаками.

Самый крупный план дает самые сильные эмоции в репортаже. Он может контрастировать с самым общим планом (мы представляем себе груду досок с холодильником, на котором все еще висят магниты — символ былого уюта), и за счет этого контраста генерируются эмоции. Не следует ставить рядом показ нескольких очень крупных планов или несколько только самых общих или общих планов.

Обращайте внимание читателя на взгляды, интонации, жесты, позы ваших героев. Иногда значение этих сигналов тела требует для читателя вашего пояснения, но лучше описывать их так, чтобы читатель мог расшифровать их значение сам. Научившись читать сигналы тела, вы обратите внимание читателя на то, что депутат во время произнесения какой-то фразы непроизвольно закрыл рот рукой или ослабил воротник. По версии консультантов по языку телодвижений Алана и Барбары Пиз, это может означать, что человек врет и боится, что его раскусят. Внимание к позам и жестам поможет как вам — повести разговор должным образом, так и читателю — понять истинные намерения вашего героя. Например, вы можете спросить депутата прямо:

— Вы только что закрыли рот рукой. Психологи говорят, что это означает ложь. Вы были неискренны.

Репортаж из зала суда

Основные герои: в случае уголовного процесса — судья, подсудимый, свидетели, родители подсудимого, адвокаты, прокурор (гособвинитель). В качестве комментария в бэкграунд часто добавляются слова пресс-секретарь суда. В случае гражданского процесса у нас нет государственного обвинителя (прокурора) и нет подсудимого. Есть равноправные истец (тот, кто подал иск) и ответчик, их свидетели, судья, адвокаты.

Для того чтобы освещать судебное заседание, аккредитация не требуется — присутствие на открытых заседаниях доступно всем желающим. Но вам нужно взять с собой паспорт, знать фамилию судьи или хотя бы номер зала, где рассматривается дело: охрана может не пропустить вас в случае, если вы не назовете, куда и к кому идете. Попасть нельзя только на закрытые заседания — те, где затрагивается гостайна, где есть несовершеннолетние участники или озвучиваются подробности сексуальных преступлений. Однако, если власти не хотят, чтобы «нехорошие» процессы освещались в СМИ, они проводят суд в маленьком зале и не пускают всех журналистов под предлогом, что негде сидеть (стоять на судебном процессе нельзя). Иногда пускают только «избранных» журналистов или тех, кто первый пришел, остальные довольствуются трансляцией или видеозаписью. Удалить из зала вас могут за любую мелочь: за разговоры или за смех. Если вы не являетесь участником процесса, задавать вопросы во время суда вы не имеете права.

Фото- и видеосъемка на суде ведется только с разрешения судьи. Но запись на диктофон разрешена в свободном порядке. Разрешения на это спрашивать не нужно.

Приходите на место события до процесса, чтобы успеть поговорить с участниками. Кроме того, перед громкими судебными заседаниями у здания суда обычно собираются протестующие группы, и вы можете рассчитывать на отличную сцену-завязку с репортажной картинкой. Иногда происходящее перед зданием суда становится поводом для отдельного репортажа и гораздо интереснее, чем то, что происходит в суде. Я уже приводила выше фрагмент репортажа с акции перед судом над активистками панк-группы Pussy Riot.

Происходящее в зале суда очень формализовано, судебные процессы одинаковы и развиваются по одному и тому же сценарию. Формулировки судьи — однотипны, речь — казенная. Это все очень скучно. А если вы в суде впервые, вам покажется интересным то, что на самом деле очень банально. Поэтому не нужно загружать читателя подробностями самого процесса: кто выступал вначале, кто потом, кто следующий, что говорил судья между этим. Вас интересуют неожиданные реплики, меняющие суть дела («работающая» на конфликт цитата), выражения лиц участников, которые могли бы сказать об их действительных чувствах (часто в разрез со словами), их жесты, их поведение.

Подзащитный был необъятен, хорошо за 300 фунтов, но горе и стыд перевешивали и тянули его к земле. Он сгорбился на жестком деревянном кресле, в котором едва помещался, и тихо всхлипывал, заливая слезами салфетку за салфеткой и нервно дергая ногой под столом. В первом ряду наблюдающих за процессом сидела его онемевшая жена и с отсутствующим взглядом теребила обручальное кольцо на пальце.

Комната напоминала склеп. Свидетели говорили тихо и рассказывали о событиях настолько болезненных, что многие из них теряли над собой контроль. Медсестра, описывавшая поведение подзащитного, когда того доставила в больницу полиция, плакала. Он был почти кататоник, вспоминала она, с зажмуренными глазами и раскачивающимся взад и вперед телом, запертый от мира своей неописуемой душевной мукой. Долгое время он молчал, пока медсестра не села рядом и не взяла его за руку. Тогда он заговорил — сказал, что не хочет никаких транквилизаторов и не заслужил избавления от этой боли. Он хотел прочувствовать ее всю, до капли, а потом умереть.

Штат Вирджиния судил его за непреднамеренное убийство (manslaughter). Факты никем не оспаривались. 49-летний Майлз Харрисон был милейшим человеком, порядочным бизнесменом и заботливым, ответственным отцом — до того дня прошлым летом, когда он, замотанный проблемами на работе и отвечая на бесконечные телефонные звонки сотрудников и клиентов, забыл отвезти своего сына Чейза в садик. Малыш, пристегнутый ремнями к детскому сиденью, медленно испекся в раскаленной жарким июльским солнцем машине.

Страшная, необъяснимая ошибка, которой невозможно найти оправдание. Но являлась ли она преступлением? Ответ на этот вопрос должен был дать судья.

В какой-то момент, во время перерыва, Харрисон неуверенно поднялся на ноги, повернулся, чтобы покинуть зал заседаний, и увидел, в первый раз, что за его позором наблюдали другие люди. Огромный мужчина опустил глаза и качнулся; кто-то поддержал его. Хватая ртом воздух, он вдруг выкрикнул странным, причитающим фальцетом: «Мой бедный мальчик!»

Группа детей из соседней школы пришла в суд на запланированную экскурсию. Учительница явно не ожидала такого. Буквально через несколько минут ошарашенных детей торопливо вывели из зала.

Процесс продолжался три дня. И все три дня на одном из последних рядов сидели две женщины, потратившие много часов, чтобы доехать до Вирджинии. В отличие от большинства присутствующих, они не были ни родственницами, ни друзьями, ни сотрудницами обвиняемого.

«…нижняя часть тела была красной или красно-сиреневой…»

Когда обвинитель зачитывал самые страшные, невыносимые показания — свидетельство патологоанатома — женщины на заднем ряду прижимались друг к другу.

«…зеленые пятна в области живота… поражение внутренних органов… оползающая кожа… внутренняя температура достигает 108 градусов Фаренгейта к моменту смерти…»

Мэри — та, что постарше и пониже,— задрожала. Лин — моложе, выше, с длинными золотистыми волосами — притянула ее к себе, обняла. Они долго сидели так, склонив головы, держась за руки. Когда процесс закончился, Лин Балфур и Мэри Паркс тихо покинули зал, не привлекая ничьего внимания. Они не хотели присутствовать на этом суде, но чувствовали себя обязанными — перед подсудимым и в огромной степени перед самими собой.

Это было по меньшей мере необычно: в одной комнате собралось три человека, объединенные одним и тем же страшным эпизодом в биография — все трое случайно убили своих детей. Убили одинаково, необъяснимо и очень «современно».

Weingarten G. Fatal Distraction: Forgetting a Child in the Backseat of a Car Is a Horrifying Mistake. Is It a Crime? [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.washingtonpost.com/lifestyle/magazine/fatal-distraction-forgetting-a-child-in-thebackseat-of-a-car-is-a-horrifying-mistake-is-it-a-crime/2014/06/16/8ae0fe3a-f580-11e3-a3a5-42be35962a52_story.html. Фрагмент русского перевода взят с сайта http://www.istpravda.ru/digest/1696/.

Также вас интересуют ожидания героев от процесса. Часто обвиняющая сторона хочет мести, максимального обвинения, сторона защиты хочет максимального оправдания и ожидает совсем другое. Но иногда — наоборот! Бывают случаи, когда раскаявшийся преступник просит для себя наказания или когда жертва преступления просит простить преступника, но прокурор все равно требует лишения свободы. Вам нужны комментарии этих сторон ВНЕ судебного заседания, где они могут говорить откровенно. А из того, что происходило в зале суда, нужно взять только яркое и то, что может изобразить драматическую ситуацию, ее завязку, ее кульминацию и ее развязку. Иными словами, реальность в вашем репортаже не будет соответствовать действительной последовательности судебного заседания, вам не обязательно описывать всех, кто высказывался на заседании, а достаточно тех реплик, которые повлияли на итог или ваше понимание происходящего.

Конфликт в судебном заседании всегда очевиден, но нельзя считать, что читателю будет ясна драматическая ситуация из контекста: информация о ней не способна дать читателю возможность пережить драматическую ситуацию. А если у него нет возможности пережить ее — ваш репортаж теряет ценность, т.е. бэкграунда о том, что здесь происходит и кто с кем борется,— недостаточно. Ваша задача в случае репортажа из зала суда — сделать читателя участником процесса: он должен сопереживать вашему герою и ПОЧУВСТВОВАТЬ, ЧТО значит для этого героя тот или иной приговор, ЧТО значит для него взгляд матери в зале суда, КАКОВО видеть и слышать противников.

Я приведу здесь отрывки из репортажа с процесса над Цапками — убийцами из станицы Кущеской. Обратите внимание, как журналистка сводит к минимуму подробности самого процесса, выделяя из них только самые эмоциональные.

Зал встает, начинается описание 19 убийств, 4 изнасилований, покушений, похищений, хищений, рэкета, избиений. Рука старушки, проткнутая шампуром, и яма, вырытая для сожжения живьем недруга, перемежается бесконечным воровством автомобильных номеров, закупкой носков большого размера, которые нужно надевать поверх обуви, пулями, которые тормозятся корпусом автомобиля, и впоследствии рассчитанной «стоимостью машины, поврежденной при покушении».

Это длится два часа.

Цапок иногда начинает качаться, как в начале процесса, когда он еще пытался изобразить из себя сумасшедшего.

Затем судья вдруг начинает запинаться. Он читает описание действий убийц в доме Аметовых. Он читает: «Четыре колото-резаные раны на уровне молочной железы», «не менее 12 ударов в область лица, с повреждением корня языка», «медленно, с целью причинения особых страданий, двигая ножом в раневом канале». Я вдруг понимаю, что судья судорожно пробегает глазами текст и немилосердно сокращает приговор, пропускает самые страшные куски. Оля Богачева ложится лицом на деревянную оградку и обхватывает себя руками. Джалиль Аметов прислоняется к стене, его лицо багровеет, взгляд останавливается, но он продолжает стоять и слушает, как именно были убиты его мать, отец, жена и девятимесячная дочь.

Самой тяжелой неожиданно стала последняя, формальная часть приговора. «Одежду Богачева — уничтожить, как не представляющую ценности. Трусы детские… уничтожить, как не представляющие…». Зал перестал шевелиться.

— Понятен приговор?

— Нет,— говорит основатель банды Николай Валерьянович Цапок.— Я невиновен!

Судья закрывает процесс.

Потерпевшие выходят. Радости не читается на их лицах.

«Докажите сначала, что они звери! Какие звери!» — кричит вслед мама Игоря Черных.

«Мне полегче теперь»,— говорит Джалиль.

Жена Николая Валерьяновича Зинаида Викторовна падает на лавочку. Она плакала все два часа процесса.

«Никому из нас не разрешили выступить перед присяжными. А у него выпали все зубы, в Новороссийске трижды вены резал. 65 лет ему. Я сейчас домой пойду, а там никого». (…)

Костюченко Е. Приговор Цапкам // Новая газета. 2013. № 130. 20 ноября. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru/societу/61041.html.

Обратите внимание: последние слова говорит жена убийцы.

Решение суда полностью и в исходных формулировках публиковать нельзя. Вам нужно взять его суть, переведенную на человеческий, не казенный язык, в двух-трех предложениях. Можно снабдить комментарием эксперта. Сделайте приговор понятным для читателя. Вам помогут фразы «это означает, что…», «представьте, если…», «можно сравнить с…».

Если процесс был громким и не столько касался подсудимых, сколько стал прецедентом для общества — не забудьте объяснить читателю, ЧТО ИМЕННО приговор этим людям значит для всего общества, как он может изменить ситуацию с правами определенной категории людей и как может коснуться самого читателя. Можно это сделать словами эксперта.

Как эффективно задавать вопросы

Во время общения с героем у журналиста несколько задач:

• добыть цитаты, дающие информацию;

• добыть цитаты, дающие читателю эмоции (показывающие состояние героя, его чувства).

Помимо цитат, выявленных при общении с героями, журналист записывает диалоги, которые происходят на месте события между героями. Фиксируйте только тот диалог, который показывает конфликт. Нам не нужны многочисленные их рассуждения «за жизнь». Вот этот диалог показывает конфликт:

77-летняя старушка, сморкаясь в платок, стоит напротив главы районной управы Виталия Никитина и убеждает его: «Здесь люди живут, а не собаки, так обращайтесь с нами, как с людьми! Нам эту землю дали в бессрочное пользование!» Глава управы смотрит с полуулыбкой и отвечает: «Моя совесть перед вами чиста, я выполняю решение суда. Мы выиграли все суды и будем вас сносить». Бабуля уходит в слезах.

На месте события происходят десятки диалогов. Чтобы услышать этот, приходится наблюдать и слушать долгое время и отбросить другие, бесполезные диалоги, которые будут «смазывать» впечатление от этого. 90% услышанного на месте события нужно вам для понимания ситуации. 10% окажется в репортаже. Отбор той реальности, которую увидит читатель в репортаже, осуществляете именно вы.

Запланируйте заранее, какие именно комментарии вам нужны больше всего и от кого. Добивайтесь в первую очередь их. Но получить цитаты при работе над репортажем — не главное. Помните о том, что нужно выявить характерные черты героев, особенности их речи и способа мышления. Иногда требуется не столько выспрашивать у людей определенную информацию, сколько просто давать им возможность выговориться, следя за их мимикой и жестами. Управлять разговором и эмоциями героев — настолько же важное умение, как умение задать правильные вопросы.

Будьте готовы к тому, что с половиной запланированных героев вам встретиться не удастся. Это нормально, когда с вами отказываются встречаться или, встречаясь, отказываются говорить. Но своим поведением мы можем значительно уменьшить вероятность такого исхода.

Как восстановить картину происшедшего глазами героя. Подчеркиваю: нам важно восстановить не просто общую хронологию фактов — что за чем последовало — а именно то, что происходило в этот момент с этим конкретным мужчиной, женщиной или ребенком. Понимаете разницу? Что дает читателю эмоцию? Обезличенная информация или личные переживания? Конечно, второе! Это то, что читатель не найдет на лентах новостей. Это всегда отличается от официальщины, которую сообщают о трагедии чиновники.

Какие вопросы мы будем задавать, чтобы восстановить хронологию происшедшего глазами вашего героя? Вот примерный перечень вопросов[16].

1. Что вы делали, когда это произошло?

2. Что именно вы видели?

3. Какие были первые звуки, которые вы услышали?

4. Что вы об этом подумали?

5. Вы сразу поняли, что случилось?

6. Что вы сделали, когда поняли?

7. Почему вы это сделали, а не это?

8. Что было потом?

9. Как долго это продолжалось?

10. Я бы на вашем месте подумал (почувствовал)…

11. Правильно ли говорить, что это было похоже на..?

12. Как вы оказались здесь?

13. Где ваши близкие?

14. Что подумали они?

15. Что вы им сказали?

16. Кому первому вы позвонили?

17. Кто еще это видел?

18. Кого еще коснулось это?

19. Кто вам помогал?

20. Кто вам мешал?

21. А вот власти говорят, что все на самом деле было так… — это правда?

22. А вот другой свидетель мне сказал, что было иначе — так-то и так. А как правильно?

23. Что вы будете делать теперь?

24. Чем вам можно помочь?

25. Кто вам может помочь?

26. Что для этого нужно сделать?

27. Что вас раздражает в случившемся?

28. Чего вы сейчас больше всего боитесь?

29. Что помогло вам пережить это?

30. Что вам сейчас помогает?

31. На что (на кого) вы надеетесь?

Обратите внимание, что вопросы направлены и на выявление мыслей героя в тот момент, и на выявление его отношения к происходящему, т.е. такие, чтобы выявить детали и впечатления.

Наши герои простые и к тому же изрядно уставшие и напуганные люди, и не смогут говорить так, как было бы хорошо для вас. Более того, они не станут говорить связно и с чувством. При переживании стресса эмоции притупляются. Однако иногда короткие и малоэмоциональные на первый взгляд цитаты, даже односложные, способны вызвать у читателя больше сопереживания, особенно в сочетании с показом деталей, которые объяснили бы внутреннее состояние вашего героя.

Наша цель при общении в стрессовой ситуации состоит в том, чтобы расположить к себе человека, успокоить его, создать ему комфортную обстановку для беседы хотя бы своим поведением. Нельзя давить на нею и вести себя так, будто вас интересует только горяченькая цитата, а не он сам как цельная, переживающая личность, т.е. от вас требуется максимально понизить вероятность, что человек откажется с вами общаться. Получив согласие на общение (чаще это согласие невербальное), вы должны управлять беседой так, чтобы получить от собеседника кондиционные цитаты, отвечающие вашему плану, а не просто односложные ответы. Подумаем, чем именно вы можете управлять в этой ситуации?

Прежде всего управляйте формой вопроса. Управляйте закрытыми и открытыми вопросами. Открытые вопросы побуждают собеседника рассуждать, думать, вспоминать. Это вопросы, начинающиеся с вопросительных слов как (как именно), почему, зачем, насколько, что. когда, где и т.п.

1. Что будет, если вы станете задавать герою в большинстве закрытые вопросы?

2. Вы слышали взрыв? — Да.

3. Вы видели его? — Нет.

4. Вам было больно? — Нет.

5. Вы видели пострадавших? — Да.

Разговор с героем будет напоминать допрос. Если вы будете задавать вопросы как следователь, то никто не захочет с вами общаться. Закрытые вопросы тоже нужны, но они полезны тогда, когда вам надо прояснить однозначность чего-либо. Например: «Правильно ли я понял, что вы сделали то-то?» Эти вопросы нужны для понимания ситуации вами. Но в тексте репортажа нам не нужны цитаты «да» и «нет». Нам нужны связные фразы. И чтобы их получить, надо задавать открытые вопросы.

Не всякий вопрос, начинающийся с вопросительного слова, действительно побуждает рассуждать. Если на него предполагается односложный ответ, то он все равно закрытый. «Как вы думаете, это правильно?» — типичный пример плохого вопроса. Почти любой закрытый вопрос можно переформулировать так, чтобы он побуждал героя к рассуждению. Например, вот как превратить последний вопрос в открытый: «В какой мере это правильно?»

На вопрос «Вы помните, как выглядел этот человек?» герой что ответит? Скорее всего, ответит: «Нет, не помню». Это был вопрос про память, а не про человека! А что будет, если мы уберем из этого вопроса первую часть? Что если задать вопрос в такой форме: «Как выглядел этот человек?»

Вероятно, ваш герой уже попытается вспомнить какие-то детали внешности, даже если плохо помнит.

Во время общения задавайте дополнительные вопросы про детали того, что видел ваш собеседник. Все те красивые цитаты, которые вы видите в чужих репортажах, — они так запросто и сразу не говорятся героями. Одна красивая цитата может быть собрана на самом деле из трех кривых и являться результатом часа беседы.

На деле люди говорят примерно так:

— Как выглядел тот человек?

— Я не помню.

— А что точно помните?

— Ну, помню, чего-то у него там на голове было.

— А что именно?

— Ну типа кепки. Синяя, кажется.

— А одет во что был?

— Говорю же: не помню!

— Голый был или в пальто?

— Нет, не в пальто, а в куртке. В темной куртке. А цвет не помню.

Видите, как интересно: «не помню» — это не значит «вообще не помню». Герой просто не помнил цвет! Но форма одежды зафиксировалась. Какая из этой беседы может получиться цитата? Можно оставить диалог в исходной форме. А можно убрать дополнительные вопросы и собрать разговор в более краткую формулировку: «Мне запомнилось, что он был в синей кепке и в темной куртке».

Вы также не должны удовлетворяться бездетальными характеристиками. Например, вам говорят, что зрелище было очень красивым. Это мертвая цитата, потому что она не создает в голове у читателя картинки, а в сердце впечатления. Чтобы сделать ее живой, нужно задать дополнительные вопросы. Что именно делало зрелище красивым? Дополнительные вопросы при расшифровке можно опустить, оставив цельную цитату героя, собранную из нескольких.

Например, вот этот разговор с бесланской школьницей наверняка явился результатом настойчивости журналистки к подробностям:

— Я думаю, если б я хоть была постарше, я бы кому-нибудь помогла. Когда я оттуда выходила, там люди прямо раненые были. И мы могли бы им помочь. А мы просто выходили — лишь бы выйти. И был такой момент, когда… мой брат пошел — там детям первое время давали — он пошел, в свою туфлю воду налил. И я прямо так вот пила. И у меня мама попросила. А я маме попить не дала. Мне прямо так за это стыдно!

Гутова Ю. Дети выросли // Русский репортер. 2013. № 35 (313). 5 сентября. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.rusrep.ru/article/2013/09/03/beslan/.

Герои наших репортажей — люди, которые не всегда умеют выражать свои мысли, и нам требуется уметь слушать не столько то, что они говорят, сколько то, что они хотели бы сказать. Но журналисты не всегда слышат вот этот недосказанный потенциал, потому что торопят себя и собеседника и бросаются задавать следующий вопрос, часто перебивая героя. Бывает, что на месте события вам показалось, что вам все сказали, а начали расшифровывать — все цитаты незаконченные: не понятно, что хотел сказать дальше. Для того, чтобы помочь герою закончить фразу, используются фразы-мостики: …То есть? …Например? …И значит…; …Таким образом? …И тогда вы..? …Что означает..? Вы хотите сказать..?

Произнесите мостик и молчите, пока не последует ответ. Ни в коем случае не заполняйте сами наступившую тишину. Вот пример диалога с неразговорчивым героем:

— Алексей, почему вы перестали добиваться справедливости?

— Не знаю. Мне показалось, что… (молчание)

— Вам показалось, что..?

— Что если я буду продолжать судиться, я не добьюсь справедливости, а напротив.

— Напротив — что?

— Добьюсь того, что разрушу свою семью.

Значение фраз-мостиков не только в том, что они помогают получить информацию, но и в том, что они показывают собеседнику ваш живой интерес и вашу деликатность.

Вместо фраз-мостиков может сработать и прием «беременная пауза», когда вы просто молчите и выжидающе смотрите на собеседника, не задавая следующего вопроса. Важно правильно использовать этот прием. Пауза всегда наполнена невербальными сигналами. Если ваше молчание натянуто так, что видно, что вы только и желаете выпалить следующий вопрос — собеседник тоже будет ждать вашего вопроса. Безразличное молчание, напротив, показывает собеседнику, что вы получили все, что хотели. На вашем лице должен быть написан такой живой интерес, будто вы смотрите на воду в пустыне и всеми силами хотите добраться до нее, и собеседнику останется только утолить вашу жажду — он должен почувствовать, что не может молчать под вашим взглядом, что хочет говорить. Этот прием можно тренировать в студенческих группах. Пусть собеседник опишет, что он прочел на вашем лице и что именно побуждает или не побуждает его продолжить разговор. Тренировать выражение лица во время «беременной паузы» можно и перед зеркалом.

Если герой начинает рассуждать об абстрактных вещах, которые нельзя представить и которые каждый понимает по-своему, вы должны вывести его на более конкретные и однозначные для читателя формулировки. Такие понятия, как правда, истина, счастье, справедливость, демократия, каждый понимает по-своему.

— Да бросьте, какие деньги,— говорит водитель.— Вы же из Москвы, меня не проведешь — вон как акаете. Журналистка небось? Только пообещайте писать правду!

— А это как?

— Как-как, как по Первому каналу. Слава богу, российские каналы подключили, теперь хоть знаем, где новости смотреть. Остальные все врут, все! — в его глазах стоят слезы.

Антонова Е. Баба Галя и точка невозврата // Газета.ру. 2014. 1 мая. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.gazeta.ru/comments/column/antonova/6015457.shtml.

С некоторыми собеседниками не срабатывает начало беседы с открытых вопросов. Выходит банальная цитата:

— Почему игра происходит в Рязани?

— Рязань — очень интересный город, здесь очень много интересных мест, которые подходят для разных необычных заданий.

Это цитата из учебного репортажа студентки про уличный квест. Вы скажете: следовало добиваться более интересного ответа, а не удовлетворяться этим — задавать дополнительные вопросы. Но в данном случае у меня претензии к самому вопросу журналистки: ну что на него еще можно ответить? В таком случае можно рекомендовать начать беседу с закрытого вопроса: «Вы проводите игру в Рязани, потому что..?» (и здесь что-то яркое, что вам известно об игре, о Рязани или о намерениях ведущего. Например, власти могли запретить игру в других городах…). Если вы ошибетесь в своем предположении — герой возразит и начнет рассуждать уже более ярко. Речь-возражение всегда более яркая, чем речь после комплиментарного вопроса.

Еще закрытые вопросы используются тогда, когда нужно подчеркнуть для читателя либо для самого героя абсурдность его формулировки или вывести его на логическое противоречие с самим собой.

Два вопроса одновременно задавать нельзя — человек, как правило, отвечает только на последний:

— Как вы поняли, что произошло, и почему не стали звать на помощь?

— Я рассчитывал сам поймать этих ворюг. У меня было ружье.

Дальше журналист станет раскручивать его ответ и задавать дополнительные вопросы уже к нему, потому что возвращение к первой части вопроса будет уже означать прерванную нить воспоминаний. Ваш собеседник не способен услышать большую часть вопроса, если в его формулировке есть запятые.

Вопросы следует задавать медленнее, чем вы говорите обычно. И слушать тоже желательно не торопясь. Когда журналист торопливо кивает головой и угукает — это как бы говорит о том, что вы уже все заранее поняли и просите поторопиться. Это не дает герою сосредоточиться. Ваш темп жизни гораздо быстрее темпа жизни ваших героев, это отражается на скорости ваших движений, вашей речи. Ваша стремительность мешает герою расслабиться. Успешные журналисты очень спокойны и вдумчивы, они движутся как мэтры. Хороший журналист должен стремиться быть «идеальным проводником», который имеет «нулевое сопротивление». Я хочу сказать, что «сопротивлением» становятся наши невербальные сигналы, подаваемые собеседнику. Наша спешка — сигнал «мне наплевать на тебя, и я не стану ждать, когда ты соберешься с мыслями,— мне нужно только, чтобы ты быстрее сказал то, что мне необходимо».

Если у героев вашего репортажа «накипело» и они существуют (живут или работают) в нездоровой обстановке или в чрезвычайной ситуации они будут говорить о незначительных вещах как о катастрофе — на эту удочку не нужно попадаться. Уточняйте в цифрах и фактах, насколько все плохо. Может, окажется, что у них все хорошо по сравнению с другими. Когда я писала репортаж про реформирование Главной детской библиотеки, из которой хотели сделать учреждение европейского уровня с мастер-классами, попкорном и прочими пиаровскими вещами,— сотрудники были настолько возмущены самим фактом реформирования, что были недовольны даже хорошим ремонтом библиотеки: «на этих стульях неудобно сидеть, да и вообще, они скоро развалятся». Хотя до ремонта библиотека как раз представляла из себя жалкое зрелище. Кроме того, после реформ читателей у библиотеки стало больше. Такие противоречия нужно не только замечать, но и указывать на них читателю, потому что они характеризуют адекватность взглядов ваших героев.

Не следует путать отношение героя к ситуации с экспертным мнением. Это лишь видение ситуации одной из сторон. Такие цитаты даются в репортажах как показатель общественного мнения, а не как достоверная информация. Поэтому важно в противовес давать экспертное мнение. Ошибка начинающих журналистов в том, что они безоговорочно верят своим героям, а те всегда видят ситуацию гиперболизированно. Так, во время наводнения в Крымске толпа нагнетала слухи, что власти нарочно открыли шлюзы, чтобы затопить людей.

Однажды я делала репортажное расследование про коррупционную ситуацию вокруг питания в детских садиках. Введение нового меню для дошколят стало поводом для родительских протестов. Родительское сообщество утверждало, что новое меню спровоцировало массовые расстройства желудка и аллергии, и виной тому — «огромное количество химии», непомерное количество витаминных добавок почти во все блюда. Как оказалось, действительно производитель витаминных добавок был одним из авторов нового меню. Родители требовали отменить излишнюю витаминизацию блюд, потому что, по их мнению, это провоцировало у детей аллергии. Однако мамы также жаловались на то, что их детей травят соевым маслом (которое появилось в меню вместо подсолнечного) и меланжем (пастеризованное яйцо). Меланж и масло стали такой страшилкой, из которой потом родились слухи, что в садиках теперь едят ГМО и больше не будет натуральной здоровой пищи. Люди же, разбирающиеся в питании, знают, что соевое масло не может быть генно-модифицированным, потому что модифицировать можно только белок, а не жиры (к тому же в России на момент написания статьи действовал запрет на выращивание генно-модифицированных культур). Оказывается, соевое масло на порядок полезнее подсолнечного, которое по составу жиров несовершенно. Именно поэтому специалисты ввели соевое масло в рацион детей. С меланжем тоже получилась совсем другая картина. Ведь «натуральные» яйца, прежде чем разбить в детскую еду приходилось вымачивать в растворе хлорки, поэтому и ввели меланж — пастеризованное яйцо в бутылочке. Но родители настаивали, что все это — ГМО и химия, а в меню — «сплошные консерванты».

Когда я открыла новое меню и добралась до документации с детальным составом продуктов — я позавидовала дошколятам. У них были реально вкусные и натуральные сосиски и котлеты, нигде не было ни одного консерванта! У них было удивительное разнообразие полезных и интересных блюд. И дома я кормлю своего ребенка далеко не так разнообразно.

Действительно, у детей было больше аллергий после введения нового меню. Но родители винили в этом совсем не то, что винил бы специалист. Чиновники пошли навстречу и дали указание обследовать детей, чьи родители протестовали. Эксперты сказали, что аллергия проявилась у тех детей, у которых она и раньше была,— например на цитрусовые. Неудивительно: ведь в меню появилось много цитрусовых.

Посмотрите, что получается. Адекватные родители просто поговорили с воспитателем и договорились исключать из рациона ребенка продукты, которые вызывают в садике аллергию. Паникеры, которые видят во всем упадок цивилизации и деградацию, вышли на протест. Однако повод у протеста был, ведь действительно были злоупотребления с витаминными добавками. В итоге нельзя утверждать, как делали чиновники, что родители зря подняли бучу. В то же время верить только показаниям перепуганных мам было нельзя.

Много раз в своей практике я убеждалась, что протест порождают личности невротического склада. Их характеризует повышенная тревожность, поиск внешнего врага (защита от тревожности) и возложение вины за свои страдания на других людей, а особенно — на государство. Это не значит, что у них нет основания протестовать, а у государства нет вины. Дело в том, что они винят не тех, кого следует винить (а например, Госдеп и ГМО). С другой стороны, именно эти люди поднимают существенные проблемы, которые здоровый человек просто корректирует и терпит, а чиновники замалчивают.

Какой вывод из этого должен сделать журналист? Протестующие верно ставят проблему, но почти всегда они видят неверные причины и предлагают неадекватные решения. Предоставляя им слово, помните, что вы можете транслировать отношение и мнение человека, но не можете выдавать его цитату за экспертную оценку (а такое впечатление часто возникает). Чтобы разобраться в причинах и предложить решение, вы должны дать слово независимому эксперту из этой области.

Вот еще один пример. В Бутово есть инициативная группа жильцов многоэтажки, они требуют убрать перехватывающую парковку под их домами. Подчеркну, что их дома находятся у метро. Однако пока парковка не сдана и пустует, на ней развлекаются дрифтеры, мешая всем спать. Посмотрите: жить им мешают дрифтеры. Они требуют убрать парковку вовсе, мотивируя это тем, что в спальном районе не должно быть парковки. Но их дома заведомо находятся у метро и напротив двух крупнейших улиц района. Они жалуются, что много машин под окном — «Обязательно будет теракт!». Также инициативная группа требует убрать сотовую вышку, потому что боятся раковых заболеваний. Я присутствовала на встрече этих жителей с главой совета депутатов района. Разговор шел на повышенных тонах. Глава совета депутатов, который вообще не может ничего поделать с той парковкой, так как это решение мэрии (перехватывающие парковки делали по указаниям мэра), обвинялся во всех грехах. Закончили жильцы на том, что государству наплевать на человека. Попросить их говорить по существу и вывести их на конструктивный диалог было очень тяжело.

Феномен этот объясняется так. Есть некий раздражающий фактор (в данном случае дрифтеры, которые не дают спать уже много месяцев подряд). Но человек ничего поделать с ним не может. И сам этот раздражающий фактор постепенно отходит у жертв на второй план. С чем проще бороться: с дрифтерами или с плохими чиновниками и государством? Второе понятнее и легче. Однако задача журналиста при беседе со «страдающей личностью» заключается в том, чтобы отмести вот этот «клубок» намешанных посторонних проблем и вывести героя на разговор об основной. И не дать сбить себя с основной фокусировки материала.

Анонимность героев: когда «да», когда «нет». Многие наши герои не хотели бы, чтобы их фамилии появились в газете. Репортер приходит к ним не в лучшие моменты их жизни, и в эти моменты им меньше всего хочется публичности. Но требование большинства редакторов — приносить репортажи с ФАМИЛИЯМИ и именами. Цитаты, авторство которых читателю называется, повышают ценность материала. Это значит, что каждого персонажа нужно просить представиться.

Просить представиться немедийных персонажей («из народа») желательно в конце разговора (речь идет о фамилии. Имя спрашивается в начале знакомства, после того, как представились вы). Вряд ли герой сможет расслабиться, если вы спросите его фамилию, только начав разговор. В процессе разговора персонаж успокаивается и начинает вам доверять, даже если первоначальное согласие говорить для печати ему было в тягость. Поэтому последующий вопрос о фамилии переносится легче (ведь беседа уже произошла, ему некуда деваться, отказаться от беседы он уже не сможет). Если герой все же пугается и просит об анонимности, ему можно объяснить, что это неуважительно по отношению к читателям. Как правило, он поддается убеждению, что с ним ничего не случится, если он назовет фамилию. В большинстве случаев это действительно так.

Что же касается официальных лиц, лучше узнавать их фамилии заранее: плоховато выйдет, если журналист при разговоре с ньюсмейкером не знает, с кем он говорит. Официальное знакомство можно начать с обмена визитками, и тогда фамилия собеседника станет вам известна сразу. (Получая визитку, не забывайте просить собеседника указывать на ней мобильный телефон. Но это тоже лучше делать в конце разговора — больше вероятности его получить).

Если герой настаивает на анонимности и убедить его говорить публично не получилось — удовлетворяйте просьбу, даже если вы знаете его фамилию. Публиковать фамилию против воли персонажа целесообразно, если вы разоблачаете вашего героя. Напротив, фамилии героев целесообразно НЕ указывать, если существует угроза, что после публикации их ждут моральные, материальные или физические последствия. Например, если вы пишете материал про изнасилованного ребенка, тут указывать его фамилию явно неэтично из-за моральных последствий для ребенка.

Фамилии обычно не указываются и в случае, если ваши герои не знают, что разговаривают с журналистом, и говорят с вами, не зная, что это будет опубликовано. Например, когда я писала репортаж про курсы для домработниц, я училась на этих курсах в качестве домработницы. Поскольку разговоры участниц курсов носили личный характер, а напечатать их было очень интересно (они обсуждали работодателей-олигархов) — я не стала указывать фамилии, а редкие имена изменила. Другими словами, во всех случаях, где идентификация человека нежелательна или необязательна, фамилию можно не указывать. Но если он знает, что говорит с журналистом, и не просит анонимности — фамилию нужно печатать.

Человека можно идентифицировать не только по инициалам, но и по этой цепочке:

Профессия → Организация → Отдел → Должность → Фамилия

Когда человек просит не указывать фамилию, вы можете указать его организацию и должность. Например, «Я видел, как президент смял проект закона и отправил его в мусорное ведро»,— говорит «РР» один из пресс-секретарей в администрации президента.

Если и такая идентификация тоже несет для человека опасность (например, в организации всего один человек с такой должностью) — тогда указывайте только организацию и степень иерархии персонажа (близости к начальству): «источник из высшего руководства компании Лукойл». Если и упоминание организации не желательно — указывайте хотя бы профессию и степень известности компании. Чем больше подробностей вы укажете по отношению к своему источнику — тем больше читатели будут верить, что он реален и компетентен.

Приемы общения, позволяющие расположить собеседника к себе

В начале общения собеседник для вас — не личность, а источник информации, а вы для собеседника — журналюга с темными намерениями. С этой позиции стартуем, когда стучимся в двери и калитки. Для завоевания доверия вам нужно проделать два шага.

1. Сделать так, чтобы собеседник почувствовал, что для вас важен он сам как личность, что для вас дороги его чувства. В этом нельзя «убедить». Для этого вам тоже нужно перестать видеть в нем лишь источник информации, вам нужно полюбить вашего собеседника. Тогда вы поймете, что ЕМУ нужно для того, чтобы диалог с вами осуществился. А поняв, вы поможете ему сделать общение с вами не обременительным. Вы можете предложить для этого общения место и время, удобное собеседнику, вы предупредите, сколько именно времени займет ваша беседа. Когда он будет не способен выразить свои мысли — вы поможете ему раскрыться.

2. Исходя из вашего поведения собеседник должен понять, что вы сами — чувствующая личность, которой можно доверять, а не «ходячее перо в поисках сенсации». Как только он сделает вывод, что у вас есть сочувствие к его проблеме и желание помочь, он пойдет на контакт.

Сложность в том, что на эти два шага у вас есть не более минуты в начале вашего знакомства. Вот это «почувствовал» происходит, когда вы поставили ногу на порог.

ПРИЕМ 1. «Снятые ботинки».

Это как раз про то, «как поставлена нога». Заходя в чужое жилище или на чужую территорию, будьте внимательны к нюансам. Особенно этот пункт имеет отношение к мужчинам-журналистам, которые собираются общаться с хозяйкой дома. Грязь с ботинок, выходящая за пределы придверного коврика хозяйки, делает вас непоправимо далеким от ее уважения к вам. Женщина не станет откровенничать с мужчиной, который плохо ведет себя на ее территории и не отдает должное ее хозяйственным усилиям. Достойные женщины делят мужчин на тех, кого бы они рассмотрели в качестве спутника жизни, и на всех остальных, на ком они сразу ставят крест. И даже если она никогда больше вас не увидит, она все равно должна отнести вас в разряд первых, а не вторых! С эгоистом она откровенничать не готова, потому что вы напомните ей ее бывшего. Конечно, она не думает об этом каждую минуту, это просто незаметно промелькнет в ее подсознании, как только она увидит, что вы, например, прошли в обуви и не помыли руки или не прикрыли рот, когда чихнули. Или сели в грязных брюках на чистое покрывало. Вы даже не подозреваете, какие нюансы в вашем поведении вызовут в ней дурное расположение. И если вы хотите расположить ее к себе — представьте, что вы входите в хрустальный замок, где все блестит. Поэтому — чистые ботинки у придверного коврика, вымытые руки, комплимент этому дому (не с порога, а чуть позже!) и внимание к детям, собакам, кошкам и комнатным растениям.

Все это, конечно, не так важно, если вы следуете в дом за мужчиной, и он же должен с вами общаться. Тогда вы должны повторять его действия. Будет странно, если он не разувается, а вы разуетесь и еще наделаете комплиментов его жене — это, может, будет способствовать ее откровенности, но не его.

При общении с мужчиной вы должны быть особенно внимательны к его увлечениям и хобби. Однажды, сидя в гостях у брата мужа, я взяла повертеть собранный им самолетик, и нечаянно отломила какую-то ерундовую детальку размером 3 миллиметра. Я этого и не заметила, но оказывается, он пристально наблюдал за моими действиями и обрушился на меня с негодованием, требуя, чтобы я вышла из его комнаты. Оказывается, я отломала какую-то там антенну, которая «и так держалась на соплях». Эти самолетики были для него серьезным увлечением, несмотря на то, что ему было уже далеко за 20 лет. Молодой человек оказался чрезвычайно чувствителен не только к тому, как относятся к его хобби, но и к тому, как относятся к его невротичной кошке, которую «нельзя беспокоить». Каждого, кто испугает ее, он готов выставить из дома. Женщина должна иметь в виду, что для мужчины есть некоторые неприкосновенные вещи, к которым он относится, как ребенок. Если вы имели дело с детьми, вы знаете, что нельзя выкинуть даже кусочек картона, чтобы ребенок не закатил истерику, если этот кусочек символизирует у куклы яичницу. Мужчина истерику не закатит, но стоит вам случайно сдвинуть с места его любимую треснутую пепельницу, уважение к вам потеряет.

ПРИЕМ 2. Думайте о герое хорошо.

Слова — это условность культуры, настоящие намерения мы считываем бессознательно. И настоящее отношение журналиста к собеседнику прочитывается собеседником через взгляд журналиста, интонацию, скорость движений, позу. Это заложено в нашей генетике. Герой даже не сообразит, почему ему не хочется с вами общаться.

Журналисту, который раз за разом получает отказы в общении, нужно серьезно проанализировать свое отношение к людям. Ваша первая неосознанная мысль о собеседнике («ну и тип!», «на его месте я бы…», «все с ней ясно…») тут же отражается на вашем лице, интонации и позе. Я испытала это на себе. У меня бывали проблемы при общении с людьми, но я списывала это не на свое поведение, а на сложность собеседников. Тогда я была уверена, что каждый нормальный человек хочет общаться с таким интересным собеседником, как я. Когда я научилась смотреть на свое поведение со стороны, открытия были ужасающими. Я вела себя как выскочка-всезнайка, не дослушивала людей, все мое поведение говорило окружающим, что я считаю себя умнее. Собеседник чувствовал себя рядом со мной угнетенным, он не был уверен, что я пойму и выслушаю его, что он действительно важен мне как чувствующая, переживающая личность. Конечно, я получала какие-то ответы, их глубины хватало для новостных заметок. Но для серьезного журналистского творчества нужны были более качественные отношения с людьми.

Если вы говорите о собеседнике — это не значит, что в этот момент вы не говорите о себе! Помните о метаязыке, который стоит за вашими фразами и который на самом деле говорит о вас всю правду. Старайтесь отделять грех от грешника и никого не судить заранее в своих мыслях — даже если все факты говорят, что человек злодей. Когда злодеи объясняют вам мотивы своих поступков — зачастую они оказываются вовсе не злодеями. Но чтобы он вообще начал с вами говорить — обращайтесь к нему так, как обращались бы к отцу или матери, которых уважаете. Часто отказ от беседы с журналистом вызван тоном в голосе журналиста, с которым он обратился к герою и в котором тот прочел обвинение. Из ваших слов, из вашего тона герой может прочесть «оправдывайся, как хочешь,— все равно я тебя обвиню и выставлю все так, как мне нужно». Психотерапевт Эрик Берн называет это игрой «Ну вот, попался, негодяй!». Не играйте в эту игру.

В игру «Ну вот, попался, негодяй» могут играть и ваши герои, имея в виду под негодяем 3-е лицо, например главу предприятия Петрова, в бесчестности которого хотят вас убедить. Для игроков в «НВПН» не имеет значения, действительно ли Петров аморален и почему он так поступает. Если вы найдете оправдание поступкам Петрова — игрок в НВПН тут же обвинит его в чем-нибудь другом.

Хорошее отношение ко всем героям во время общения вовсе не означает, что вы должны симпатизировать им в вашем репортаже. Я не призываю задавать комплиментарные вопросы, которые выставили бы героя в хорошем свете. Я призываю задавать острые вопросы так, чтобы собеседник не отказался на них отвечать. Из уст профессионального журналиста острый вопрос прозвучит в нужный момент и таким образом, что собеседник сочтет нужным на него ответить.

ПРИЕМ 3. Анализируйте свои вопросы.

Первым шагом к изменению ситуации может стать ваша осознанная привычка анализировать ваши фразы. Переслушивая диктофонную запись, обращайте внимание на ваши вопросы: как они были заданы? Уместно ли было время задавания? Не следовало бы дослушать собеседника? Уместна ли была интонация? Что вы подумали бы сами о таком собеседнике, как вы? Просто анализировать мало: требуется осознавать неудачу как учебную ситуацию и письменно давать себе обратную связь: что именно мне нужно изменить? Что я поменяю в следующий раз? Как именно мне нужно будет себя вести?

ПРИЕМ 4. Анализируйте ситуации отказа от общения.

Не надо удивляться, что другим журналистам все говорят, а вам ничего не говорят. На самом деле и им мало что говорят. Но они научились с этим бороться. Они выработали варианты ответов на отрицательные ответы собеседника. Нужно уметь слушать собеседника и в его отрицательном ответе услышать возможность для положительного. Если он говорит «Я не готов разговаривать сейчас» — это значит, что он готов разговаривать позже, и вам осталось только выяснить условия, при которых ваш диалог состоится! Воспринимайте «нет», как «да, но при других условиях». Задавайте открытые вопросы: что именно не устроило собеседника? Время? Место встречи? Тема беседы? Что его насторожило? Делайте предположения, пока не получите ясного ответа и ясного понимания о его неудобствах.

Анализируйте ситуации отказа общаться или встречаться с вами. Как именно вы предложили? Как именно вы спросили? А главное — что вы недоспросили?

Иногда простое изменение формулировки вашей реплики многое дает. К примеру, как мы представляемся нашим героям? «Здравствуйте- меня-зовут-алеся-лонская-я-корреспондент-журнала-русский-репортер-не-могли-бы-вы-ответить-на-несколько-вопросов». Я намеренно не ставлю знаки препинания. Ведь в реальности журналист выпаливает приветствие именно так. И такая формулировка годится только для официального мероприятия — там, где люди знают, что будут общаться с журналистами, и сами этого хотят. А для ситуации холодного контакта, т.е. когда собеседник не намерен со мной знакомиться и говорить, такая формулировка не годится. Как вы думаете, почему эта формулировка сразу провоцирует отказ?

В одном предложении сказано столько информации, сколько человек не способен запомнить и переварить: «Что за журнал «Русский репортер?» Хорошо ли связываться с ним? И как представилась корреспондентка, я уже забыл!». Пока собеседник вспоминает, как вас зовут, и начинает от этого нервничать, вы уже называете ему вопрос, на который он не собирался отвечать! Он начинает нервничать еще больше, вы это понимаете и испытываете подспудное чувство вины. Это отражается на вашем извиняющемся тоне, и разговаривать с вами становится совсем невозможно. Вот, пожалуй, модель типичного неэффективного общения.

Эта формулировка не применима в ситуации, когда вы общаетесь, например, с пострадавшими. Еще более идиотский способ завязывания отношений — показать визитку или пресс-карту (удостоверение). Демонстрировать пресс-карту следует поменьше и только представителям охраны или полиции или при аккредитации. А визитку имеет смысл давать только в конце разговора. Демонстрация пресс-карты простому человеку (если он не просит сам) — проигрыш; это только отдалит вас, сделав представителем «особой касты». Раздача визиток, улыбочки, рукопожатия, официальные представления, прямой взгляд глаза в глаза, предложение выпить чашечку кофе — все это применимо где-нибудь на вручении премии Рунета, где с журналистами любят общаться. Но не в провинции, где пьяная баба Клава убила троих детей и мужа, и вы к ее соседке стучитесь с фразой «Здравствуйте, меня зовут Лонская Алеся, я корреспондент журнала “Русский репортер”»…

Как представляться в таких случаях? Прежде всего, не сразу. Мы будем использовать постепенное, медленное завоевание доверия.

ПРИЕМ 5. Используйте пассивное поведение вместо активного.

Суть активного поведения — переключение внимания на себя, на свои вопросы. Активное поведение используется при общении с медийными персонами в ситуациях, которые рассчитаны на появление журналистов: на митингах и пикетах, пресс-конференциях, переговоpax, заседаниях, при общении с политиками, бизнесменами, адвокатами, правозащитниками. Активное поведение позволит вам подбежать к собеседнику быстрее конкурента, первым задать ему вопрос, первым положить диктофон на стол, занять выгодное место для наблюдения. При общении используются улыбка, открытая поза.　

В условиях, когда герои переживают стрессовую ситуацию и не готовы к общению с журналистом, такое поведение будет признано вызывающим. Хотя оно привычно для «тусовочного» журналиста. При работе в условиях чрезвычайной ситуации мы сочетаем активное и пассивное поведение. Принципы пассивного поведения — наблюдение за ситуацией со стороны, слушание вместо участия в разговоре, стремление слиться с обстановкой и не оттягивать на себя внимание. Закрытая поза, «прощупывание», насколько собеседник вообще расположен говорить. Поиск удачной ситуации для разговора, ожидание этой ситуации.

Прием пассивного поведения предполагает, что вы не подходите к людям сразу как журналист, а сначала проживаете с ними часть дня. Этим пользуются журналисты при написании специальных репортажей с мест чрезвычайных ситуаций. Несколько дней они живут с героями (иногда помогая устранять последствия катастрофы), каждый день ходят в те же места, что и они, чтобы герои начали доверять, почувствовали безопасность и сами пожелали выговориться.

ПРИЕМ 6. Совместное дело.

Идеальный и самый сильный способ превращения холодной коммуникации в горячую — это совместное дело. Когда вы что-то делаете вместе с героем вашей статьи — это наилучшим образом показывает, что с вами можно иметь дело. Вы превращаетесь в человека, в чувствующую личность. А с личностью уже можно вести откровенный диалог. Какой-то собеседник раскрывается за 5 минут общения. Для какого-то героя требуется час-два совместного времяпрепровождения с журналистом. А для кого-то — сутки!

— О-о-о, да вы третий уже! — узнав, что я журналист, учительница, с которой я разговорился в коридоре, пытается улизнуть.— Да некогда мне говорить. У нас завтра начинается оздоровительный лагерь, комиссия приедет. Занавески надо повесить, кучу всего переделать.

Учительница уходит, половицы гулко скрипят под ее ногами.

— Подождите, а… давайте я помогу,— предлагаю я,— мне тут все равно до вечера торчать.

Учительница останавливается, оглядывается и долго думает:

— Вообще мне не очень удобно…

— Стремянка есть? — Я действую на опережение и уже через минуту мучаюсь с замочками на тонком тюле. Час-другой добросовестного труда вознаграждаются сторицей:

— Ладно, пойдемте, чаем напоим.

Один мусорный бак и пара часов помощи — и в стене недоверия к журналисту открылось пусть не окно, но хоть форточка.

Набережное Г. Эксперименты с народом // Русский репортер. 2012. № 32 (261). 16 августа.

В этом примере журналист завоевал доверие героя, взявшись помочь, и его усилия вознаградились: за совместным чаепитием он получил нужные комментарии. При этом собеседник отдавал себе отчет, что перед ним журналист и что это будет опубликовано. Тут не было чего-то нечестного: он просто изменил к себе отношение.

Когда вы помогаете вашим героям что-либо сделать, у вас появляется повод для разговора о ситуации, для которого не нужно представлять себя. А когда разговор о деле или о ситуации уже начался — тогда и можно упомянуть: «Вы знаете, я журналист. Я здесь по работе. Как вы относитесь к журналистам?» Вопрос об отношении к журналистам маленькая хитрость. Собеседник уже не сможет ответить невежливо, поскольку вы уже немножечко стали для него «своим». В то же время ему приятно выразить свое мнение. Ответ может быть таким: «Смотря, к каким журналистам. А вы откуда?» Это уже готовность к диалогу. Вопрос по отношению к вам — сигнал к возможности продолжить беседу.

ПРИЕМ 7. Вопрос о собеседнике вместо представления себя.

Часто у нас нет времени и возможности наблюдать за нашими героями долго — они расползаются по миру как муравьи, убегающие из-под ног, если наступить в муравейник. Чаще мы имеем ситуацию, когда нам приходится догонять уходящего по своим делам героя, и тут уж приходится выпаливать о своих намерениях сразу, хочется этого или нет. И снова — ошибка! Уходящий герой тут же отмахнется от вас, если вы еще из-за спины ему прокричите: «Ответьте на несколько вопросов, пожалуйста!» Не начинайте беседу с ваших намерений, начинайте беседу с вопроса о собеседнике. Это расположит собеседника к вам. Например, вы догнали уходящую сестру потерпевшего.

— Подождите! Правильно ли я поняла, что вы — сестра потерпевшего?

Вот это и есть вопрос о собеседнике. Она прояснит свой статус и уже готова к диалогу с вами. И снова рано говорить о вашем статусе и намерениях. Будет вежливо выразить свое отношение и симпатию. Например, так:

— Вы здорово отвечали на суде! Думаю, это ему очень поможет. Я сочувствую вашему брату. Я готова оказать посильную помощь в освещении событий. Я журналист. Если бы вы согласились уделить мне две минуты — вы бы мне очень помогли.

После получения согласия уже можно назвать свое имя и откуда вы. Что мы делаем? Просто дозируем информацию о вас и ваших намерениях. Так она воспринимается без протеста. Вопросами мы отдаем инициативу собеседнику и «снижаем скорость состыковки». Побольше простых «разведывательных» вопросов о вашем собеседнике, его статусе, а потом комплимент и немного слов о своих чувствах и отношении к этому всему — это отличная настройка на диалог.

ПРИЕМ 8. Просите о помощи.

Все люди считают себя хорошими, а хороший человек в помощи не отказывает. Тем более если помощь ему ничего не стоит. Хороший способ для установления контакта — попросить о легкой помощи. Знакомый журналист пытался поговорить с жителями пострадавшей деревни, но жителей уже достали журналисты, и все избегали общения. Если прием «совместного дела», когда стучитесь в калитки, применить никак не удастся — то здесь сработает другой прием. Попросите человека проводить вас куда-то или указать направление, попросите попить или спрятаться от дождя. Жители провинции гораздо охотнее оказывают помощь, чем москвичи. В провинции это хороший способ установления контакта. Так, будучи в поселении анастасийцев, я сразу не сообщала о своих намерениях написать о них. Знакомства я заводила от семьи к семье. Первая семья вызвалась подвезти меня на машине (дорога от автобусной остановки до поселения проходила через лес). В машине мы завели беседу, я осталась у них обедать, а потом меня познакомили с другими семьями. И тогда мое намерение написать об их взглядах уже не вызывало возражения, потому что мне оказали ничего не стоящую услугу, а это всегда приятно самим дарителям, поэтому одна ничего не стоящая услуга легко переходит в другую. В то время как в другое поселение я изначально пыталась попасть как журналист — и мне это не удалось! Меня выпроводили.

Вы должны быть для героев человеком, а не журналистом. Представляясь вначале журналистом, вы показываете, что вы — это всего лишь ваша роль. Оставьте называние роли и намерений до того момента, как в вас почувствуют интересного человека.

«Помощью» может стать и просьба помочь правильно осветить ситуацию. Восстановить истину и справедливость хотят все, что бы они ни понимали под этими словами. После разведывательных вопросов переходите к своим намерениям, но не говорите, что вам нужны ответы на вопросы. Ответы на вопросы — это не ценность! Собеседник считает себя ценным и ждет, что передаст вам нечто ценное, так позвольте ему так думать. Подчеркните, что вам нужна помощь в том, чтобы рассказать читателям правду о происходящем. И что именно ваш собеседник может в этом помочь. Тем самым вы оказываете человеку услугу делаете его причастным к соблюдению правды.

ПРИЕМ 9. Говорите о своих чувствах.

Хороший способ изменить к себе отношение в ситуации, когда герой на взводе и начинает говорить, что вы делаете деньги на его страдании,— открыто сказать о своих чувствах. Сказать, что вам очень тяжело дается ваша работа, но вы видите свою миссию в том, чтобы читатели узнали настоящую правду о катастрофе, которая отличается от рафинированных отчетов чиновников. «Правда заключается в том, что пострадавшим плохо и больно. В том, что вы потеряли близких. В том, какие это были хорошие люди. В том, что до кого-то не дошла гуманитарная помощь, кому-то плохо оказали помощь. Я надеюсь, что потом, благодаря этим публикациям, кому-то эту помощь окажут быстрее. И, к сожалению, беседы с родственниками пострадавших — это единственный способ донести до читателя масштаб трагедии и всю ту боль, которую вы испытываете». Ваши откровения помогают показать, что вы тоже личность, что вы тоже чувствуете.

Слова сочувствия можно найти для любого человека — даже для матери зверюги-преступника. Подходите к ней не с позиции «Ваш сын негодяй и поделом ему», а как человек, принимающий ее боль близко к сердцу. Покажите это словами!

ПРИЕМ 10. Говорите с героем наедине.

Если вы будете общаться сразу с несколькими людьми, обязательно найдется одна кликуша, которая закричит, что вы тут чернуху ищете, что вы агент Госдепа, и ничего вам не скажут. И всех ваших героев эта кликуша просто распугает. Поэтому нужно отводить вашего героя в сторонку, «на пару слов». Кстати, если он с вами отошел — это уже означает согласие на разговор, и после этого отказать вам будет не вежливо. Поэтому сначала отводите героя в сторонку, задавайте открытый вопрос (согласно приему 7), а дальше постепенно сообщайте о ваших намерениях.

ПРИЕМ 11. Преодолейте чувство вины.

Часто в спешке и в ситуации переживания острого горя герой клеймит вас за то, что вы делаете свой хлеб на чужой крови. Это приносит журналистам тяжелые психологические травмы. Ощущение, что мы выполняем какую-то грязную работу, стремясь сделать переживания пострадавших достоянием общественности. Как ваше чувство вины влияет на вашу работу? Очевидно, отрицательно! Вы будете работать в полсилы, неосознанно стремясь как можно меньше тревожить людей. Что это означает? Что ваш мозг начнет вам приказывать «общайся с людьми как можно меньше, собирай как можно меньше комментариев!». Такой приказ равносилен приказу «делай вид, что работаешь, но на самом деле не работай». У вас внутри будут одновременно нажаты две педали, педаль газа и педаль тормоза. Вы неизбежно заработаете себе приступ эмоционального выгорания и язву желудка, но вначале у вас просто будут провальные ситуации общения и хиловатый материал. А как же иначе — ведь вы сами приказали себе тревожить людей как можно меньше! Провальные ситуации общения и хиловатый репортаж прибавят вам чувство вины перед начальством и ощущение собственной несостоятельности.

А теперь о том, как это все выглядит со стороны. Я уже говорила, что собеседник воспринимает информацию о вас с помощью языка тела. И если от вашего тела исходит сигнал «Мне не хочется общаться, но я вынужден!» — это будет интерпретировано как «Откажи мне!». И вам откажут.

Чтобы убрать ногу с педали тормоза, мы можем либо изменить отношение к ситуации, либо уйти от ситуации. Уйти от ситуации — означает не браться за те задания, которые вызывают в вас чувство вины. Но этого мало, потому что человек, ощущающий чувство вины, не адекватно воспринимает себя, свои способности и ситуацию. Иными словами, не ваше задание стало причиной вашего чувства вины, а что-то другое. Что пусть разбирается ваш психотерапевт, я же буду менять отношение к ситуации. Попробую объяснить вам, что мы делаем на месте трагедии.

Заставить читателя почувствовать степень страдания наших героев — это важная социальная миссия. Если настоящее знание о катастрофе остается в узком кругу ее участников — власти делают все, чтобы скрыть степень своей вины и понести минимальные репутационные и денежные потери. В ущерб интересам пострадавших. А если настоящее знание о катастрофе становится достоянием широкой общественности — то общественность потребует от власти отчета. А что такое «настоящее знание о катастрофе»? Знание количества погибших? Нет, этого недостаточно. Общественность требует от журналиста возможности сопереживать его героям, прочувствовать силу их эмоционального страдания. Это могут дать только репортажные подробности. Общаясь с родственниками погибших, вы, к примеру, можете спросить, о чем муж говорил с погибшей женой по телефону в последний раз. Эта цитата дорогого стоит. Он может начать сожалеть, что упрекал ее в чем-то вместо того, чтобы сказать ей, как любит ее,— ведь так давно не говорил, а теперь сказать не успел. Стыдно ли журналисту спросить об этом? Пострадает ли от публикации этой цитаты муж погибшей? Вряд ли. А читатель от таких цитат идет и говорит своей жене «Я люблю тебя» — а вдруг тоже не успеет!

Ваша задача на месте события — стать нервом, который переносит импульс от больного органа общества к его мозгу, т.е. сознанию большинства. Чем сильнее импульс — тем лучше «мозг» начинает решать проблему.

Часто пострадавшие добиваются компенсации ущерба в суде только благодаря публикациям журналистов, которых сами какое-то время назад клеймили, что они делают хлеб на чужой крови. Я хочу, чтобы вы понимали, что это не так. И простили им эти слова. Ну и, конечно, не делайте такого, что противоречит вашим этическим установкам. Если человек не хочет общаться — наседать не надо. Всегда можно найти того, кто захочет. Всегда есть люди, которые хотят поделиться своей болью даже с журналистом. Особенно если вы ненавязчивы и вежливы. И умеете сопереживать. В этом я не сомневаюсь, поскольку чувствительность к людям — основа нашей компетенции.

С людьми, которые ведут себя неадекватно и истерично, разговаривать не надо и спорить тем более. Надо соглашаться, сочувствовать, оказывать посильную помощь. В ситуации эмоционального стресса максимум, что вы можете вынести от таких людей для репортажной сцены — это описать, как именно человек ведет себя. Этически тут вы ничего не нарушаете, ведь вы не пишете фамилию. Вы показываете, что вот женщина плачет, кричит и бросается на полицейского. И что именно кричит. Понятно, что от этой женщины не добиться, чтобы она рассказала вам, кто у нее там умер и прочие подробности. Вы всегда можете представить эту сцену так, чтобы женщина вызвала у читателя сочувствие, а не отвращение.

Нам не потому нужны драки, слезы, крики и кровь, что это «чернуха», а «СМИ интересует только это». Если в вашем репортаже будут драки, слезы, крики, кровь — это значит, что они были и в реальности, и вы хорошо поработали, запечатлев их в своем материале. Потому что драки, слезы, крики, кровь — более сильный сигнал к тому, чтобы власти среагировали на конфликтную ситуацию и помогли жителям выйти из нее, это более сильный сигнал, чтобы волонтеры поехали помогать жителям, это более сильный сигнал, чтобы общество сказало «пора прекратить это». Считается, что фотография репортера Ника Ута прекратила вьетнамскую войну. 8 июня 1972 г. он снял знаменитый кадр (не надеясь, впрочем, на его опубликование, потому что он слишком жестокий), потрясший американское общество. По дороге бежала обожженная, полностью голая, рыдающая девочка с искаженным от боли лицом. На ее одежду угодили следы химического оружия сброшенного на деревню.

Подытожим. От здорового человека при всяком сотрудничестве исходит посыл «То, что я делаю, нравится мне и полезно обществу». Если вам сейчас, на вашем задании, тяжело дается ваша работа и поэтому она вам не нравится — это нормально. Это не значит, что она не нравится вам всегда. Вы чувствующий человек. И отказаться от чувства вины — вовсе не значит отказаться от чувств. Отрицание своих чувств приводит к эмоциональному выгоранию. Итак: мы имеем право переживать за наших героев, плакать вместе с ними и ненавидеть их обидчиков. Но испытывать чувство вины за свое присутствие там — непрофессионализм и начало невроза.

Мы идем на место события с ощущением, что мы там нужны и наша роль важна. Этот настрой передается герою. Еще раз запомните как базовое правило: от здорового человека при всяком сотрудничестве исходит посыл «То, что я делаю, нравится мне и полезно обществу».

Этот посыл — основа вашей мотивации. Культивируйте его. Если этого ощущения нет — что-то не так.

Стоит отметить, что общество не случайно определило типичному журналисту роль падальщика, слетающегося на трупы, или дементора, высасывающего чувства. Если журналист ведет себя «холодным образом» по отношению к собеседнику и использует «активное поведение» в стрессовой для героя ситуации (налетает на него с вопросами, когда он не готов, не давал согласия на диалог; рано задает слишком личные вопросы, не сочувствует вербально и невербально и т.д., т.е. не старается сделать так, чтобы собеседнику было комфортно), то естественная реакция собеседника — почувствовать себя оскорбленным. После беседы с таким репортером человек действительно чувствует, будто бы встретился с дементором, который высосет остатки положительных эмоций и ничего не даст взамен, словно подчеркивая, что мир состоит из циничных эгоистов, которым наплевать на действительные переживания человека, на его право побыть наедине со своим горем. Хотя иногда все, что нужно человеку для душевного спокойствия,— чтобы журналист вслух признал это право. Тогда собеседник может сам начать выговариваться. Хороший журналист выступает еще и психологом, и после разговора с ним у человека должно складываться ощущение, что его горе приняли и поняли. Ведь беседа — это всегда обмен, и отдавая свои чувства, собеседник должен получить что-то взамен!

К сожалению, после такой «отдачи» журналист чувствует себя как выжатый лимон и сам ощущает себя так, будто пообщался с дементором. Важно, чтобы это опустошение восполнилось ощущением того, что вы поработали хорошо и выполнили свою миссию. Если же вместо этого у вас будет чувство вины — эмоционального выгорания не избежать.

Чувство вины возникает и от некорректных методов работы. Тогда заглушать его оправданиями бесполезно. У вас есть право не работать там, где начальству наплевать на ваши чувства. А ваши чувства игнорировать нельзя, поскольку эмоциональность — основа вашей компетенции. Потерять чувствительность к себе и к людям для репортера все равно, что для собаки потерять нюх.

ПРИЕМ 12. Смотрите в глаза, а не в блокнот.

Беседа с пострадавшими, которые не готовы были общаться с журналистом (не обратились сами),— пожалуй, один из случаев, когда блокнот стоит заменить диктофоном. Когда человек говорит о своих глубоких переживаниях, он ожидает видеть отклик в ваших глазах. Поэтому не бросайтесь сразу строчить в блокнот — это выглядит цинично. Слушайте и кивайте, глядя человеку в лицо. Ваши глаза, где отражаются его чувства,— то, что ему нужно, это обратная связь, которой вы лишите его, если ваши глаза будут смотреть вниз. Диктофон тоже не следует совать человеку под самый нос. Лучше держать его так, чтобы человек забыл о его присутствии. Ваш герой должен чувствовать, что говорит с вами, а не с диктофоном или блокнотом!

Герой имеет право знать, что разговор записывается. Скрывать этот факт не нужно, но афишировать его и спрашивать разрешение на запись тоже не следует: если герои отдает себе отчет, что перед ним журналист, это уже подразумевает его согласие на запись.

ПРИЕМ 13. Не спрашивайте о чувствах, а называйте их сами.

Частая ошибка — задавать пострадавшему человеку прямой вопрос о его чувствах. Вы выглядите как идиот, если интересуетесь, что чувствует человек, потерявший жену, дом или свободу. Кроме того, не все собеседники способны дать себе отчет о своих чувствах и, уж конечно, не журналисту. Рефлексия не свойственна людям в стрессовой ситуации.

Зато вы можете сами назвать их чувство, и герой поймет, что вы понимаете его и что вы на его стороне. «Наверное, вы ощущали себя так, будто вам плюнули в лицо». Следует говорить о чувстве утвердительно, а не вопросительно. Иначе оттенок у вашей фразы будет сомневающийся, когда вы должны показать человеку, что принимаете его чувство.

«Наверное, мало сказать, что вы чувствовали боль. Должно быть, это адская боль!» — «Мне показалось, что меня будто разрезали на две части, я даже онемела от боли и не могла просить о помощи!». Можно ли надеяться получить такой ответ, если бы вы просто спросили: «Вам было больно?». Ведь боль испытывать в нашем обществе стыдно, на вопрос о боли легче ответить отрицательно. И только тогда, когда вы принимаете боль человека, он будет с вами откровенен еще больше. Австралийский писатель, тренер по общению и языку телодвижений Аллан Пиз называет этот прием «Активное слушание». Чтобы использовать этот прием, нужно слушать, что говорит собеседник о себе или о ситуации и исходя из этой характеристики — предположить то, что он ощущает, вслух. «Вы чувствуете себя незащищенным»; «Вы злитесь на него». И т.д.

Если при утверждении чувства вы ошибетесь — ничего страшного, герой просто вас поправит. Если сомневаетесь — можете предотвратить ошибку, сказав, что вы бы чувствовали на месте героя: «Я бы на вашем месте желал бы ему смерти!» Достоинства этого способа в том, что если вы угадали — собеседник гиперболизирует эмоцию еще больше, а если сказали что-то невпопад — еще сильнее возразит. В любом случае вы получите яркую цитату.

В психологии общения известно, что нельзя отрицать чувства человека: «Не злитесь на меня, я ведь не знал, что…». Но нужно соглашаться с ними. Так вы поможете человеку справиться с чувством гнева, даже если гнев направлен на вас: «Вы злитесь на меня. Наверное, правильно делаете. Я бы на вашем месте тоже разозлился».

Итак, если вы хотите, чтобы собеседник раскрылся — называйте его чувства сами в утвердительной форме (показывая, что принимаете и уважаете их). Принимайте и его отрицательные эмоции. Тогда он расскажет вам еще больше.

ПРИЕМ 14. Нет неудобных вопросов, есть правильный порядок их задавания.

Что делать с неудобными вопросами? Конечно же задавать их! Нет неудобных вопросов, есть правильный порядок и способ их задавания. И если вопрос кажется вам неудобным — это повод задуматься, как именно его надо задать, чтобы он стал удобным, но при этом не потерял в себе то, что привело бы собеседника к откровенному и интересному ответу. В противном случае вы воруете у читателя эмоции. Ведь ответы о деликатных сторонах жизни вызывают самые большие впечатления у читателей.

Моя коллега писала репортаж про открытие в Москве «Живой библиотеки», где книгами служат живые люди: геи, полицейские, ВИЧ-инфицированные, бомжи, цыгане и т.д. «Книгу» можно спрашивать, о чем угодно. Один из самых интересных персонажей — ВИЧ-инфицированный. И коллега пишет в репортаже: «ВИЧ-инфицированному задают личные и болезненные вопросы, которые мне не хочется цитировать».

А вам хотелось бы знать, какие вопросы задают ВИЧ-инфицированным? Мне — да. Потому что я с этой темой незнакома. Но репортаж потерял здесь душевную сцену, потому что журналистка сочла этот вопрос неэтичным. Но вполне возможно, что ее герой этот же вопрос счел бы приемлемым. В крайнем случае фамилию героя можно изменить, если его откровенность повлияет на его репутацию.

«Мнимо» (т.е. по мнению журналиста) неэтичные вопросы — это вопросы о здоровье, интимной жизни, деньгах, чем-то драматическом в жизни персонажа. Не задавайте неудобные вопросы в первые минуты знакомства. Сначала вы должны заработать себе право задать такой вопрос. Для этого надо стать «своим» для персонажа. Для того чтобы построить доверительные отношения, нужно использовать даже пять выдавшихся минут с помощью вышеназванных способов. Нет пяти минут — все равно задайте неудобный вопрос. Иногда работает откровенное предупреждение: «я сейчас задам неудобный вопрос и понимаю, что он неудобный».

Можно первым вопросом «прощупать почву», а не сразу «в лоб». Например: «Олег, если бы вас попросили рассказать о вашем погибшем друге — что бы вы о нем рассказали?» Или: «А если бы я спросил вас о том, о чем в последний раз вы говорили с ним по телефону — вы сочли бы это невежливым вопросом?» Иногда вместо того, чтобы задать один вопрос, его требуется разбить на три менее «сильных», за ответами на которые и герой, и вы успеете «дозреть».

ПРИЕМ 15. Ответ вместо вопроса или откровенность за откровенность.

Чтобы человек сказал вам о том, что вы хотите, можно вообще не задавать вопрос, а вместо него — сказать ответ, приведя в нем аналогичную ситуацию. «Знаешь, когда погибла моя мама, отец больше всего сожалел о том, что, когда последний раз звонил ей по телефону, поссорился с ней, вместо того чтобы сказать ей «люблю». Вот так и не сказал». И ждать, что ответит собеседник. Вполне возможно, что он тоже вспомнит свой последний разговор по телефону с погибшим человеком, и в этом разговоре будут эмоционально сильные детали. Здесь работает принцип «Откровенность за откровенность». Если бы вы напрямую спросили собеседника про то, о чем он говорил по телефону со своей погибшей супругой в последний раз — он мог бы счесть, что вы не заслужили такой откровенности.

ПРИЕМ 16. Если хотите узнать настоящее мнение собеседника о третьем лице — отзовитесь о нем хорошо.

Если ваша задача состоит в том, чтобы беседовать с кем-то о третьем лице и узнать его недостатки,— попробуйте, напротив, предположить достоинства. «Я слышал о вашем руководителе много хорошего говорят, он вывел предприятие из кризиса». «Вывел? Как же! Не будьте наивными, он развалил его еще больше!». Часто журналисты делают ошибку и, наоборот, начинают беседу с просьбы назвать недостатки Иванова (поскольку в их поиске и состоит и задача). Но прямой вопрос о недостатках сразу вызывает у нашего собеседника страх, что его за такие слова накажут, что начальник узнает. Такой подход особенно работает, если ваш собеседник — сотрудник бюджетной сферы. Итак, говоря о третьем лице — хвалите его. Тогда ваш собеседник покажет свое настоящее мнение. А если и он хорошего мнения о третьем лице — он будет доверять вам еще больше, как тому, кто такого же мнения о важном для него человеке. В любом случае, хваля другого человека, вы остаетесь в плюсе. Итак: хвалите людей.

ПРИЕМ 17. С уходящим от ответа соглашайтесь.

Часто герой не хочет отвечать на вопрос, ссылаясь на то, что вы затронули секретную методику, коммерческую тайну или вопрос не удобен. Не следует останавливаться на этом и удовлетворяться тем, что собеседник ушел от ответа. Но сначала следует согласиться в удобной для случая формулировке. Например: «Вы правы, мне не стоит копаться в этом». После чего сказать, как вы сами поняли ситуацию, о которой спрашиваете. Безусловно, ваше понимание собеседник сочтет поверхностным и станет его поправлять.

Однажды я брала интервью у сертифицированного коуча. Мы говорили о методике «продвигающих вопросов», которые помогают клиенту вместо собственных ошибок увидеть возможности для исправления ситуации.

— И как же человеку отличить продвигающий вопрос от непродвигающего?

— А вот этому и учат на курсах по коучингу — отличать.

— А, я поняла: продвигающий вопрос задается в позитивной форме.

— Не только. Есть … (далее следует развернутый ответ).

Почему это работает? Герой расслабляется, потому что вы не стали настаивать и одобрили его выбор не говорить, но увидел в вашем понимании ситуации изъян. А он обязательно будет: вы не специалист, специалист — он.

Не следует давить на собеседника угрозой типа «если вы не скажете — я напишу свое видение ситуации». Прямой шантаж приведет к обратному эффекту. Также избегайте другой ошибки. Если вы глубоко разобрались в ситуации — здесь не следует излагать все нюансы вашего сложного видения. Вам требуется дать намеренно дилетантское и краткое изложение. Здесь можно попробовать «играть дурачка». Об этом — мой следующий прием.

ПРИЕМ 18. Играйте дурачка.

9 из 10 журналистов говорят мне, что при общении с человеком они боятся показаться некомпетентными. Этот страх мешает им задать дополнительные вопросы, так как они не хотят показать, что что-то осталось не ясным. Они кивают, дают возможность собеседнику оперировать непонятными терминами и боятся перебить, когда запутались. В итоге получается некомпетентный текст! Чего боялись — то и получаем. Редактору и читателю будут не понятны ровно те же места, которые остались непонятными для вас.

Когда мы боимся показаться некомпетентными, мы как бы внутренне стоим на цыпочках. Но подумайте, что чувствует собеседник. Он тоже не может расслабиться, потому что его преследует точно такой же страх: показаться некомпетентным перед журналистом! Журналист для наследников советской державы — представитель высшего сословия, к нему часто относятся со страхом и пиететом. Ваш собеседник будет пытаться рисоваться и нарочно говорить слишком сложными фразами. И чем больше вы напускаете на себя важности — тем ужаснее он себя чувствует и тем сложнее говорит.

Напоминаю, что ваша задача — чтобы собеседник расслабился. Немаловажно при этом расслабиться самим. И легче всего это сделать, если разрешить себе быть дурачком. Не бойтесь задавать дурацкие вопросы. Не бойтесь переспросить и в третий раз, извинившись, что запутались и снова ничего не поняли. И более того, чем большим простачком вы будете казаться — тем больше расслабится собеседник. Наивный журналист создает впечатление безопасности. Когда вы в третий раз переспрашиваете одно и то же — тогда и возникают самые классные цитаты, которые собеседник не планировал говорить. Смейтесь своей неловкости вместе с собеседником — и вы получите доверие.

Ваша наивность и простота в этом случае никак не умаляют ваш ум и ваши профессиональные качества как журналиста. Умный собеседник это понимает. Ведь по-настоящему откровенная беседа возможна только тогда, когда вас признают равным себе по уму. Это значит, что вы будете способны понять и оценить степень эмоционального и интеллектуального вклада вашего собеседника. Никто не хочет метать жемчуг перед свиньями. Однако лучший способ показать свой ум — больше и точнее спрашивать и внимательнее слушать. Как делал бы простачок. Чем более «умным» вы мните себя изнутри — тем сложнее вам действительно услышать вашего собеседника.

ПРИЕМ 19. Разрешите себе ошибаться.

Если вы не собрали всю нужную информацию сразу, если вы приехали в редакцию и поняли, что не задали самый главный вопрос, если редактор просит вас еще раз поехать на место события — это не трагедия. Поезжайте снова, встречайтесь снова, перезванивайте героям, дозадавайте все незаданные вопросы. Ситуация решается быстрее, когда вы делаете это сразу и без стыда, а не мнетесь и пытаетесь слепить текст из того, что есть, заранее зная, что информации не хватает. Для того чтобы легко и быстро восполнить недостаток информации, вам необходимы мобильные телефоны героев. Вот если вы забыли взять у героя номер мобильника по окончании встречи — это действительно плохо. А недобранная фактура — частая ошибка и у профессионалов, так что не расстраивайтесь.

Если вы разрешите себе ошибаться — тогда уж точно уйдет ваш страх показаться новичком при общении с вашим героем. Ведь ошибаются все — не только новички! Впечатление, которое производите вы, последнее, что должно вас волновать в профессии, где некогда спать и приходится иногда поваляться в грязи. Герои не разбираются, кто профессионал, а кто нет. Они недолюбливают всех журналистов. А ваш повторный звонок или повторный приезд, наоборот, создает впечатление, что вы хотите лучше разобраться в теме. Собеседник, безусловно, уважает стремление разобраться в теме, и ваш пятый по счету звонок будет лишь доказательством вашей профессиональной въедливости, а вовсе не того, что вы недотепа.

ПРИЕМ 20. Принимайте возражения и отказы, даже если вас это оскорбляет.

Если собеседник отказывается говорить или возражает вам — согласитесь с ним, одобрите его недоверие, его нехватку времени, его злобу — в общем вслух примите его чувства. Желательно в вашей «принимающей» фразе повторить в исходном виде ту характеристику, которую собеседник дал вам, вашему вопросу или вашей газете. При этом обратите реплику в комплиментарную форму, тем самым дав собеседнику психологическое поглаживание. После чего задайте ему открытый вопрос о ситуации. Например:

— Я не стану тратить время на ваши идиотские вопросы.

— Правильно! Я задал идиотский вопрос, потому что я не разбираюсь в этой проблеме так, как разбираетесь вы. Какой вопрос об этой проблеме вы сочли бы не идиотским?

Собеседник начнет говорить вам, конечно, о том, что вам не нужно. Но он начал говорить!!! Он стал тратить на вас время. Выслушайте его видение, это даст вам право задать еще раз ваш идиотский вопрос так, чтобы он стал менее идиотским для собеседника, но остался значимым для читателей. Пока он говорит то, что вам не очень нужно, можете подумать над новой формой первого вопроса.

Если собеседник возражает или отказывается с вами сотрудничать — ваше возражение или спор укрепят его в уверенности, что он связался с идиотом и идиотской газетой. Усиленное принятие доводов, напротив, приведет к тому, что собеседник удивится и выслушает вас. Возможно, он успокоится и ответит. (Усиленное — это значит не просто «да» или «действительно», а повтор формулировки и ее усиление, доведение до абсурдной). Вот еще пример:

— Куда вы лезете! Совсем обнаглели! Надо же иметь хоть какое-то чувство такта!

— Действительно, я совсем обнаглел и потерял чувство такта. Наверное, со стороны кажется, что я не уважаю людей в их беде. А если б уважал — оставил бы в покое. Извините меня, пожалуйста, за мое нетактичное поведение. И позвольте мне вас спросить… (задавайте свой вопрос. Вполне вероятно, что собеседник успокоится и ответит хоть в какой-то форме).

Говорить все это требуется спокойным нейтральным тоном и медленно. Ни в коем случае не делайте так, чтобы это звучало иронично или издевательски, будто вы как попугай. Говорите всерьез, как говорит психотерапевт. Возможно, вы покажетесь дурачком. Вас не должно это пугать. Собеседник удивится. Вашего героя, раненного в душу человека, можно легко вывести из переживания своей раны удивлением. Зауженное сознание тотчас же пропадает.

ПРИЕМ 21. Завоевание доверия через посредника.

Например, вам нужно, чтобы некая женщина, случайно убившая своего ребенка, согласилась об этом поговорить. Если мы выйдем на нее напрямую и попросим рассказать о трагедии, она наверняка откажется. Здесь может помочь метод третьего лица: найдите человека, которому она доверяет, но с которым вам будет легче установить контакт. И уже он поможет вам добиться согласия героини на беседу (избегайте слова «интервью». Пусть это будет «беседа»). Часто это адвокат или правозащитник, так же это может быть близкий родственник или друг. Вам будет проще вызвать доверие у человека, если он не боится, что его осудят. Объясните ему смысл, дух вашего будущего репортажа, чтобы он проникся идеей и помог разговорить героиню. Героиня, в свою очередь, будет доверять выбору близкого человека. Его согласие общаться с вами делает вас безопасным для нее.

ПРИЕМ 22. Начните игру «Разве не ужасно?»

Вам нужно, чтобы врач-терапевт рассказал, как сложно ему вести прием после реформы здравоохранения, в результате которой на пациента отводится 10 минут. В этой ситуации напрямую заданный вопрос «Каково вам вести прием, когда на пациента отводится всего 10 минут?» может не сработать. Человек не готов откровенничать. Найти общую точку соприкосновения и вызвать доверие может помочь игра в «Разве не ужасно?». В эту игру любят играть практически все лица старшего поколения. Поворчите вместе с героем на тему, которая вызывает у него наибольшее желание родительски покритиковать систему, государство общество. В нашем примере это будет что-то вроде «Не представляю, как человеку совестливому и старательному вести прием в таких условиях, в которых оказались вы» (далее перечислите эти условия и упомяните о вине государства или системы). Редкий собеседник не поддержит игру в «Разве не ужасно?», потому что она снимает ответственность с него и переносит ее на систему, а сам он выставляется в благоприятном свете. Когда собеседник находится в позиции Родителя[17], с ним легче установить контакт, потому что у нас в государстве все точно знают, как должно быть что-то устроено, и порассуждать об этом — значит показать себя.

Играйте, но не заигрывайтесь: установив контакт, вам нужно будет тут же вывести вашего собеседника с позиции Родителя (рассуждения на тему «как надо что-то делать и почему кто-то делает неправильно) на позицию Взрослого (конструктивный разговор без критики о том, что есть на самом деле и как он будет справляться с ситуацией сам).

Напоследок хотелось бы сформулировать следующий принцип:

Отказ от разговора — тоже разговор.

Если все не сработало — не стоит отчаиваться. Отказ от разговора это тоже комментарий, который следует публиковать, если это произнес чиновник или виновник какой-то неудачи. Вот вопрос одной из слушательниц моих вебинаров, отражающий частую ситуацию, с которой сталкивается журналист:

«Как добиться комментария от человека, который не хочет разговаривать, потому что боится? Директор детского дома, который закрывают, с порога (услышав, что я журналист) начала кричать на меня, что ей некогда и никого нет…»　

Это и есть комментарий. В данном случае вам нужно узнать позицию одной из сторон конфликта вашего репортажа. Ее реакция и есть то, что вам нужно для текста. Так и пишите: «Директор детского дома, услышав, что я журналист, с порога начала кричать: «Мне некогда! И вообще, никого здесь нет!». Читатель поймет сам, что она боится. А о причинах закрытия детского дома вы можете узнать из других источников: например от областного департамента образования, главы города и т.п. Позицию стороны, когда нет комментария, может выражать и официальный документ (постановление, решение суда и даже заявление официального лица в Твиттере). Конечно, это уже не будет эксклюзивный комментарий, но при нехватке времени решается хотя бы задача сделать уравновешенный материал.

Как написать репортаж за час

Написание событийных репортажей требует чрезвычайной оперативности. Иногда после работы на месте события у нас остается всего час на то, чтобы сдать текст.

В случае, если вы не успеваете самостоятельно написать текст с места события, работа может строиться так. В редакции вас должен курировать напарник, которому вы надиктуете, что происходит на месте события сейчас. Но ваши записи в блокноте, мягко говоря, не носят структурированный характер. Поэтому перед тем, как диктовать своему напарнику текст, зачеркните в блокноте все лишнее и выберите, в каком порядке и что диктовать. Постарайтесь увидеть в своей голове целостный репортаж и в зависимости от этого видения выстраивайте порядок надиктовки. Однако, если вам некогда это делать или вы не имеете достаточно опыта,— не стоит расстраиваться: диктуйте что есть, а если нет записей — диктуйте, что помните, диктуйте, что видите. Ведь в таком случае редактированием текста будете заниматься не вы. Чтобы быстро структурировать информацию в блокноте — можете воспользоваться схемой работы на месте события, приведенной выше. Просто отвечайте на вопросы схемы. Можете распечатать ее и носить с собой.

Учтите, что ваш напарник не видит ничего: ни где вы находитесь, ни сколько здесь людей, поэтому вы должны рассказать ему все очень детально. Из вашей диктовки должно быть понятно, как расположены люди и предметы относительно друг друга — это самый общий план, которым часто пренебрегают, по привычке полагая, что напарник все это видит так же легко, как вы. Предупреждайте напарника, где открываются и где заканчиваются цитаты. Иначе в печати обнаружите, что ваш герой сказал еще и пару абзацев о происходящем от вашего лица.

Специфика написания мгновенного репортажа, когда у вас есть возможность набросать текст самому — другая. Набирать текст нужно уже по дороге в редакцию или гостиницу. Я пользуюсь двумя методиками, в зависимости от ситуации и вдохновения.

Первая методика подразумевает, что я уже знаю, с чего начинать мой репортаж, т.е. продумала сцену-завязку, сцену-кульминацию и развязку и нарисовала эту структуру тезисно. Сначала я пишу черновой лид[18] из головы. Примерно в 5-10 строках вам нужно рассказать вашему читателю, о чем текст. Я называю это «принцип отъезжающего автобуса», в маркетинге это называют «Речь в лифте». Подробнее смотрите в главе про написание лида. Смысл принципа в том, чтобы за 20 секунд проговорить незнакомому человеку, о чем ваш текст и что особенного вы увидели на месте события. Все второстепенное и банальное в эти 20 секунд и 5-10 строк влезть просто не может. Почему лид пишется без взгляда в блокнот, догадались? Все потому же: чтобы не завязнуть во второстепенных вещах, ведь все подробности конфликта читателя просто запугают! Смысл первого абзаца — привлечь внимание, дать понять, что дальше именно репортаж и интересные впечатления побудить прочесть продолжение.

Дальше вы, также из головы, не глядя в блокнот, пишете репортаж. Это снова делается потому, что в памяти остается только самое главное. После лида я пишу сцену-завязку, с которой решила начать осознанно, и дальше продолжаю по порядку, как пишется. Если не пишется сцена — пишу ее тезисно (т.е. что здесь надо сказать то-то и то-то). Оставляю место для бэкграунда, если его нужно еще добрать или доуточнить. При работе с черновиком на этом этапе можете не писать точные фамилии и цифры, главное — зафиксировать то, что помните сами, только потом сверяйте с блокнотом, пишите точные цифры фамилии… Заголовок выдумывайте либо в последний момент, либо еще на месте события, заранее. Если вы займетесь его выдумыванием, когда надо писать текст — текст написать не успеете.

Нельзя ждать вдохновения, даже если текст не идет. Пишите как есть, наплевав на стилистические ошибки и красоту языка. Потом поправите. Если совсем не идет — тупо переписывайте записи из блокнота и, цепляясь за них, уже дописывайте сцены целиком. В конце — перепишите черновой лид на итоговый, поправив ошибки.

С чего лучше начинать и чем заканчивать репортаж, о композиции и приемах драматургии — смотрите в следующем разделе книги.

Вторая методика больше подходит новичкам, которые еще не научились хорошо структурировать текст в голове. В таком случае начинайте писать текст с репортажной сцены с любого места, которое раскручивается в голове. Не важно, когда эта сцена случилась: даже если вы хотите на ней завершить репортаж, можете начать работу над текстом с нее. Эта методика оправдывает себя, если мы посмотрим, как работает наш мозг и откуда берется вдохновение. Когда мы находимся в фокусе внимания — мы прокручиваем в голове и смакуем отрывки своего будущего текста, и это состояние важно не упустить. Я называю это «критические 20 минут». Пока вы возбужденно прокручиваете в своей голове текст — у вас есть примерно 20 минут, чтобы успеть поймать это вдохновение и начать развивать его уже на бумаге. Не важно, будет ли это документ word или туалетная бумага в общественной уборной. Поймали вдохновение? Значит, уже не упустите. Начав «раскручивать» эту сцену, вы сумеете «накрутить» на нее и другие. Останется только соединить их «мостиками» информации.

Вот тут труд часто застопоривается. А стоять нам некогда. Поэтому снова повторяю главный принцип: пишем как пишется. Главное — закончить черновик. Не пишется абзац — напишите вопросы, на которые должен отвечать этот абзац. Потом просто берите и отвечайте на них так, как отвечается. С этим уже можно работать!

Вот один из вариантов структуры вашего событийного репортажа. Если вам нужно быстро написать его — просто заполняйте эти блоки.

Вариант структуры событийного репортажа[19]

Лид:

• Что и где произошло?

• Что вы увидели главного на месте события?

• Что это значит?

• Яркая сцена с места события.

• Бэкграунд: что случилось, в каком порядке все происходило.

• Истории ваших героев. (Истории героев могут быть как частью сцены, так и частью бэкграунда. Частью сцены они становятся, если включены в действие: вы беседуете на месте события и что-то делаете, при этом беседа представлена в форме диалога. Второй вариант подачи бэкграундный: вы пишете историю в косвенной речи отдельным абзацем. Обычно первый и второй варианты подачи чередуются, одного героя можно раскрыть в сцене, другого в бэкграунде. Зависит от вашего творческого желания.)

• Бэкграунд: видение ситуации второй стороной.

• Кульминационная сцена с места события.

• Бэкграунд: дополнительные комментарии и оценки события с разных сторон (можно этим пренебречь либо вынести в подверстку).

При нехватке времени снижайте стандарты качества и не ждите от себя шедевра. Шедевр создать за час невозможно. Психотерапевт Михаил Литвак сформулировал принцип, которым в жизни руководствуются неудачники и невротики — «все или ничего». И в противовес сформулировал принцип, которым руководствуются здоровые люди — победители: «все или хотя бы что-нибудь». Если журналист живет по первому принципу, это отразится на его труде негативным образом. (Это отразится негативным образом не только на труде, но и на всем: на сне, на личной жизни, на карьерном росте…) Человек будет беситься, что у него «не получается», тратить время на поиск лучшей формулировки, будет корить себя за средненький текст. В итоге сорвет дедлайн. А после публикации будет испытывать чувство неудовлетворенности. По мнению психологов, одна из причин прокрастинации, т.е. откладывания дел,— именно эта установка: человек ожидает от себя максимума и не может удовлетвориться тем, что имеет, но подсознательно понимает, что максимума достичь сейчас не может, поэтому откладывает. Ведь работа становится неприятной тогда, когда вы заранее знаете, что ее результат вас не удовлетворит! Если же вы руководствуетесь «философией победителя» и одним из ее постулатов — «все или хотя бы что-нибудь» — вы в любом случае останетесь довольны собой и своим трудом.

Поиск эксперта для комментирования

Определите цель и время поиска. Одно дело, когда вам срочно нужна любая говорящая голова, которая скажет вам, как важно прививаться от гриппа. Это может сказать любой терапевт любой платной поликлиники. Конечно, комментарий нужен кондиционный. Поэтому, если есть время, надо спросить у трех терапевтов и выбрать самый яркий и аргументированный. Ведь то, что надо прививаться от гриппа,— это и так все слышали не раз. А хороший комментатор может привести острую историю из практики, которая доказывает или опровергает ваш тезис.

Другое дело, когда вам нужен узкий специалист и узкий комментарий в области, в которой вы сами плохо разбираетесь. Например, о качестве вакцин от гриппа. Уже любой терапевт это не скажет. Соответственно, на поиск такого эксперта, если у вас нет его телефона, уйдет время.

Второй шаг — определиться с компетенцией и специальностью. Есть любой психолог, а есть криминальный психолог. Есть просто юрист, а есть юрист, который специализируется на защите прав детей-сирот. Так вот, есть темы, которые сможет прокомментировать выпускник соответствующей специальности, а есть вопросы, на которые сможет ответить только доктор наук и узкий специалист. И глупо отвлекать узкого специалиста на ерунду, которую может сказать выпускник психфака. Также глупо спрашивать у еще неквалифицированного выпускника какие-то вопросы, которые требуют специальных исследований, и он предположить результаты просто не способен. Если вы хотите сделать материал, который будут цитировать и который действительно скажет новое слово по проблеме, то я бы на вашем месте брала комментарии у передовых людей науки, которые этой областью занимаются всю жизнь и владеют цифрами, т.е. с лидерами в своей области.

Составляя вопросы эксперту, учитывайте его компетенцию. Не нужно задавать, например, руководителю фонда, который собирает деньги на лечение детей от рака, вопросы, касающиеся лечения рака. Это не его компетенция. Вокруг одной сферы деятельности («Лечение рака») вращается очень много специалистов. Один отвечает за образование тяжелобольных детей, третий — за развлечение, четвертый — за сбор денег, пятый — за лечение, шестой — за помощь государства и выбивание квот и т.д. Иногда не получается сразу разобраться, человек какой специальности вам нужен, и вас перенаправляют по нескольким телефонам, в конце концов на проводе оказывается человек с такой должностью такого департамента, о существовании которого вы раньше и не подозревали.

Хороший эксперт и плохой эксперт. Существует мнение, что хороший эксперт не должен получать прибыль на том, что комментирует. Не всегда это верно. Первый пример. Человек сделал себе сайт, наполучал сертификатов, закончил кучу курсов и теперь тоже что-то рассказывает за деньги или продает. Не обязательно этот человек шарлатан, но он часто не является специалистом в своей области. И вы должны отдавать себе отчет, что, беря комментарий у таких специалистов, вы можете рассчитывать только на их опыт, но не можете доверять их обобщениям, потому что часто они не имеют под собой научной почвы. Например, женщина сама родила троих детей и теперь проводит семинары по подготовке к родам на основе своего опыта. Она не имеет медицинского образования. Ее семинары могут быть полезны практическим опытом по проживанию схваток, но, говоря о применении анестезии и о многих других медицинских аспектах родов, такой эксперт будет говорить информацию, основанную на псевдонаучных слухах или доводах натуропатов, которые против обезболивания. Часто бывает так, что компетенция человека по факту более узкая, чем он декларирует. Я получаю рассылку от специалиста по боевым искусствам. И я бы взяла у него комментарий по боевым искусствам. Но в последнее время человека, что называется «понесло», и он в рассылке начал учить людей лечиться от гриппа нетрадиционными методами. Комментарий по лечению от гриппа я бы у него не взяла. У таких людей можно брать комментарий по поводу того, как правильно делать то, что они умеют делать. Разумеется, они не смогут критически относиться к тому, что делают.

! Не следует брать у них комментарий по поводу качества товара или услуги, который они предлагают, если вы хотите оспорить это качество. Точнее, поговорить с ними нужно, но представить их в качестве «второй стороны» (оправдывающейся), а не основной.

Идеальный эксперт в равной мере занимается и наукой, и практикой, при этом последняя не направлена на получение прибыли, а делается ради науки и поиска истины, иногда — ради благотворительности. При этом исследования такого человека РЕШАЮТ актуальные проблемы, интересные журналистам, т.е. проблемы, с которыми сталкиваются наши герои. Я могу привести в пример Галину Солдатову, доктора психологических наук, профессора факультета психологии МГУ, которая руководит еще и Фондом развития Интернет. Под руководством этой женщины проводятся исследования поведения детей в Интернете, и результаты этих исследований потрясающи. Она также руководит горячей линией помощи детям в Интернете, на которую звонят родители детей, подвергающихся травле и сексуальным домогательствам в Сети. Второй эксперт, знакомством с которым я горжусь,— Елена Скоробогатова, доктор медицинских наук, заведующая отделением трансплантации костного мозга Российской детской клинической больницы. Человек спасает жизни тяжелобольным детям и знает все о трансплантациях и о современных методах лечения многих тяжелых заболеваний.

Как найти такого эксперта? Такие люди, как правило, обитают в государственных учреждениях — научных институтах при больницах, в университетах и т.д. В моей практике не было, чтобы крупный специалист работал в частном учреждении. Там можно найти неплохих практиков, но УЧЕНЫЙ чаще всего прикреплен к какому-нибудь государственному институту. Для нахождения эксперта нужной вам специальности я советую искать передовые институты, которые этим занимаются, и в них — лаборатории и кафедры. Как правило, в их названиях встречается ключевое слово, обозначающее проблему (аллергия, вакцинация, витамины…). Например, в Институте питания РАН есть лаборатория витаминов. Итак, найти эксперта можно через институт, занимающийся нужной вам проблематикой. Порекомендовать перечень специалистов может секретарь или сотрудник лаборатории.

Следующий способ — искать научные публикации и через них искать ученого. Так я нашла Елену Владимировну Скоробогатову, когда делала критическую публикацию о деятельности банков пуповинной крови — пробила по поисковикам «пересадка пуповинной крови». Нашла ее публикации по этой проблеме и вышла на больницу, где она работает, а там по рабочему телефону уже договорилась об интервью. Мне помог правильный поисковый запрос.

Если хотите найти научные публикации — пользуйтесь наукообразными формулировками — такими, какие они будут в научных работах. Например, сейчас я пишу статью про жертв синдрома детского сотрясения (когда младенца сильно трясут при укачивании). Научное название этой штуки — СДС, или шейк-синдром, а по-английски shaken baby syndrome. Поиск начался с того, что я вбивала популярный запрос — «синдром тряски младенца». Этот поиск дал мне научное название. Потом я ищу по научному названию. И уже научное выводит меня на авторов работ по этому поводу из Москвы, а они уже вывели меня на врачей-практиков. Часто найти ученых помогает, как ни странно, Википедия — во многих статьях есть адекватные ссылки на исследования. Иногда они битые, но ваше дело — получить из Википедии дословное название работы или цитату, с их помощью уже можно искать оригинал исследования и авторов.

Еще один способ найти эксперта — спрашивать рекомендации коллег, особенно журналистов из отделов науки.

Где искать телефон эксперта

• Пробивать в поисковиках инициалы, должность + коды различных операторов: например: «Руководитель Фонда развития Интернет Галина Солдатова 8 905», потом другой код в том же запросе — 8 985 и т.д. Если такой запрос не дает результата — пробуйте изменить в за просе должность человека, ведь у одного человека может быть много должностей (профессор факультета психологии МГУ Галина Солдатова…»). Часто телефоны экспертов лежат в pdf-файлах, представляющих собой отчеты разных конференций, в презентациях, выложенных Сеть. Так же можно найти электронный адрес человека. Но при этом в запросе должна быть именно та должность, которая соответствует тематике конференции.

• Соцсети. Чем старше человек и чем менее он медийный — тем меньше вероятность встретить его в соцсетях. Если даже нашли аккаунт — обратите внимание на его активность. Если человек давно ничего не публиковал — вряд ли стоит ждать скорого ответа. Делайте упор на других способах.

• Место работы. Самым надежным способом найти человека до сих пор остается его рабочий телефон.

• Через звонки журналистам, с которыми эксперт общался раньше. Пробивайте публикации, смотрите фамилию журналиста ищите журналиста теми же способами (соцсети и телефон редакции — самые надежные). Журналисты, как правило, охотно делятся телефонами экспертов. В свою очередь, поддерживайте корпоративную доброту и тоже делитесь контактами.

• Мероприятия. Крупные эксперты, лидеры отраслей часто посещают конференции и круглые столы. Ищите анонсы (например, в пресс-центре РИА «Новости» — у них целый сайт анонсов есть), звоните в пресс-службы и спрашивайте ближайшие мероприятия с участием персоны.

Признаки настоящего ученого

• Не обещает, а говорит «при определенных обстоятельствах… Есть вероятность…» (научная индукция).

• Имеет ученые степени: кандидат таких-то наук, доктор таких-то наук, академик, профессор… и эти степени соответствуют роду его деятельности.

• Знает границы своей компетенции и цену словам: если не может ответить и предположить — так и говорит.

• Публикации в рецензируемых научных журналах, участие в профильных конференциях (на таких конференциях не должно ничего продаваться!).

• Обладает конкретными цифрами и помнит их наизусть, а не изъясняется размытыми словами типа «большинство…». Ссылается на авторитетные источники, которые можно проверить: может назвать конкретное исследование, его авторов, а если не может сразу — находит и присылает по первой просьбе.

• Опирается на работы предшественников и их термины, а не вводит свои.

• Пользуется законом «после этого не значит вследствие этого» и принципом Оккама: «Не утверждать многое без необходимости». «Принцип Оккама означает, что к более сложным объяснениям следует прибегать, когда простые не объясняют имеющихся фактов, а точнее, в том случае, когда более сложная теория оставляет необъясненными меньшее количество фактов, чем простая» (Жуков Д. «Стой, кто ведет, биология поведения человека и других зверей»). Так, если вы скажете антипрививочнику, что у вашего ребенка аллергия — виной тому он назовет прививки, а не станет задавать вопросы о том, что съел младенец или его кормящая мама, хотя это более простой путь.

Признаки псевдоученого

• Не имеет ученых степеней либо имеет, но в смежной области (расчет на то, что дилетант не различит).

• Его специальность не соответствует направлению, в котором он называет себя экспертом, либо специальность очень размыта (например пишут, что он — «биолог» без подробностей, хотя это очень широкая область деятельности. А человек считает себя врачом и берется за лечение людей, правда, нетрадиционными способами).

• Сомнительная должность — например, «исследователь научной стороны питания». Сергей Доброздравин — человек, который зарабатывает деньги на пропаганде своих семинаров по сыроедению, называет себя «аналитиком трудов по гастроэнтерологии». Но это не должность и не степень, это даже не свидетельствует о том, что он обращается к адекватному научному опыту — ведь «анализирует» он только то, что соответствует его взглядам! Настоящий ученый так не поступает.

• Называет себя директором какого-нибудь «центра по исследованию», «научно-практического центра», «оздоровительного центра», при этом — единственный его сотрудник.

• На сайте он что-то продает и обещает невыполнимое — излечивать от самых разных заболеваний и избавлять от самых разных жизненных проблем. Часто присутствует раздел «Научное обоснование методов доктора Н.». Настоящему ученому не нужно «Научное обоснование методов»!

• Имеет сертификаты от непонятных структур типа стажировки в тибетском монастыре.

• В риторике человека заметно нарушение логики: подмена тезиса, популярная индукция (делает выводы от частного случая к общему), нарушает закон «после этого — не значит вследствие этого» и принцип Оккама.

• Отвергает научные данные и плохо отзывается о научном опыте (оправдывается, что он «практик», тем самым противопоставляя практику теории, что само по себе является логической ошибкой).

• Не может сослаться на конкретное исследование и конкретных ученых, а говорит «британские ученые» или «немецкие ученые»… При этом, кто эти ученые и где он это прочел,— он не помнит.

• Ссылается на псевдоученых: целителей, натуропатов, гомеопатов или людей, состоящих в придуманных ими же организациях.　Возможно, состоит в РАЕН, не путать с РАН. Первая — организация-пародия, объединяющая тех, кто «не вписался» в РАН.

• Участвует в «псевдонаучных» конференциях, реальная цель которых (в отличие от декларируемой — «обмена опытом») — завербовать новых участников секты или продать свои семинары.

Формулировки в речи псевдоученого, которые должны насторожить вас — энергетика (в значении «аура»), связь с Космосом, альтернативное что-нибудь (Альтернативное Видение, Альтернативное Питание). Вообще написание терминов с большой буквы должно насторожить это показывает, что термин имеет для автора скорее религиозное, чем научное значение, а следовательно, вы имеете дело с псевдокультом, а не с наукой.

Независимый и ангажированный эксперт. Псевдоэксперта не следует путать с ангажированным. Второй может иметь отношение к науке, просто он заинтересован в том, чтобы поддерживать что-то, что вы критикуете.

Когда я вижу, что в авторитетном издании журналист пытается проанализировать рынок банков стволовых клеток и обращается за комментированием к представителям этих же банков — это халтура. Вы должны постараться, чтобы ваш эксперт не получал прибыль от той деятельности, которую комментирует.

Но иногда это невозможно предугадать. В моей практике был такой случай. Был конфликт родителей против новых поставщиков питания в школы. Правозащитник в области образования поддерживал родителей. Он организовал рейды в комбинаты поставщиков питания. Первые два комбината мы застали в состоянии ремонта, там было все разгромлено и, разумеется, ужас-ужас. Третий, куда мы приехали по легенде «неожиданно», оказался выше всяческих похвал. При этом в первые два мы врывались с боем, в третьем нас встречать вышел директор, надел на нас халаты и шапочки, провел экскурсию и дал продегустировать еду. Предприятие было идеальным. Его приход на рынок школьного питания в то время активно лоббировало правительство. Вопрос: был ли приезд на этот комбинат правозащитника «случайным» или он целенаправленно подталкивал нас к выводу, что мелкие предприниматели ужасны, они травят школьников, а вот этот гигант только один и может всех спасти?

Другой пример. Родители выступают против излишней витаминизации питания в детских садиках, по их мнению, от этого у детей приступы аллергии. Вы звоните в лабораторию витаминов Института питания РАН. Ее руководитель говорит, что такого не может быть, что витамины не могут навредить и очень нужны здоровью детей, и он приводит нужные доводы. Поспорить не с чем. Потом вы узнаете, что этот же человек руководит предприятием, производящим витаминные премиксы, и что именно эти премиксы выиграли тендер по поставке питания в детские сады. И именно на эти премиксы жалуются мамы. Это реальный случай из моей практики. Ангажированный эксперт НАЙДЕТ доводы за свою продукцию, и с большой вероятностью они действительно будут научными и неоспоримыми. Но есть другие доводы, также научно обоснованные и неоспоримые, которые говорят о противоположной точке зрения. Об этом он вам не расскажет.

Иногда простое исследование инициалов персонажа по поисковикам Яндекса и Гугла выдает ангажированного эксперта (например, он значится как гендиректор коммерческого предприятия, замешенного в конфликте. Так было в случае с моим «витаминным» гендиректором). Но даже Интернет не может указать вам на такую вещь, как «связи». Зато симпатии видны из интонации комментатора. Но нам важно не предполагать, а правильно интерпретировать его интонацию. Прямо спрашивайте: «Почему вы защищаете технологию X?»

Учтите, что медицинской журналистики в нашей стране не существует. Все популярные журналы, посвященные здоровью, печатают заказуху. Поэтому ориентироваться на их статьи и ссылаться на них тоже нельзя. А если в них цитируется научное исследование — нужно искать источник и тщательно проверять, соответствует ли исследование тезису и так ли его интерпретировали.

Типичная уловка, к которой прибегают псевдоэксперты,— подмена тезиса. Например, вас убеждают, что стволовые клетки пуповинной крови человека могут помочь, если ребенок заболеет в будущем онкологическими заболеваниями. При этом цитируются исследования, в которых применение стволовых клеток пуповинной крови действительно успешно использовалось для лечения онкозаболеваний. На основе этого банки стволовых клеток говорят вам, что нужно сохранить пуповинную кровь вашего младенца в их банке в качестве будущей страховки. Казалось бы, все верно. Но сторонний эксперт обратит внимание, что исследования выполнялись на донорской пуповинной крови, потому что собственные стволовые клетки помочь для лечения онкозаболеваний не могут, т.е. в исследовании речь идет об одних стволовых клетках (донорских!), а банк говорит о других (собственных). Это и есть подмена тезиса. Подмену тезиса используют в своей пропаганде антипрививочники, поэтому их доводы кажутся столь логичными, но на поверку многие из них оказываются ложными. Например, вы согласны с тем, что ртуть — смертельно опасное вещество? Но ртуть, которую используют в вакцинах, и ртуть, которая вытекает из градусника,— это две разные ртути, и в количестве, и в качестве.

Как избежать казенного языка в разговоре с бюджетником. Знакомая журналистка брала интервью у логопеда о том, почему так много детей в провинции имеют нарушения речи. В тексте появилась такая цитата логопеда:

— В последнее время вслед за нарастанием социальных противоречий в нашем обществе воздействие неблагоприятных факторов усиливается.

Я спросила журналистку, что это значит. Она ответила: это значит, что рожают алкоголики. Вот такой цитаты и надо было добиваться от героя! Но прямо бюджетники говорить стесняются: им нужно делать вид, что в их среде проблем нет, а есть «неблагоприятные факторы» — так начальству приятнее.

Ученый, чиновник, учитель, врач и другие герои из бюджетной сферы, где говорят языком докладов и боятся начальства, всегда готовят к беседе с вами запас таких формулировочек. Они просят прислать ваши вопросы заранее. Сделайте это, но пришлите не конкретные вопросы, а темы беседы. К самой же беседе готовьте не теоретические, а практические вопросы, которые сразу заставят собеседника отойти от заготовленных казенных формулировок.

Самый главный вопрос — первый. Задайте сразу практический: вот есть случай с мальчиком Ильей, что с ним делать? Для репортажа хорошо, если вы вообще избежите теории и будете говорить исключительно о практике. Но если все-таки герой перешел на научные термины и обороты официально-делового стиля, задавайте дополнительные вопросы, вынуждая выражаться конкретно: что за неблагоприятные факторы? Как объяснить читателю проще? Правильно ли я поняла, что это значит, что рожают алкоголики? Кто еще является «неблагоприятным фактором»?

Например, когда доктор медицинских наук г-н Румянцев принялся рассказывать про историю диагностики Синдрома детского сотрясения, я постаралась перейти к конкретному случаю: рассказала публикацию, как в Швеции мужчину судили за то, что он убил младенца излишней тряской во время попытки успокоить. И спросила, что случилось с младенцем. Разговор стал конкретным. Но для этого вам нужно самим понимать теорию и историю предмета беседы, ознакомиться с научными публикациями и показать эту осведомленность, чтобы собеседник понял: тратить время на теорию — излишне.

Если бы ученый или чиновник могли объясниться проще — они бы сделали это, но они действительно не могут! На работе они разговаривают только таким языком. Один из вариантов действий переводить беседу в нерабочую обстановку, чтобы вместе с расслаблением героя расслабился и его язык. Для этого:

• Старайтесь брать интервью во время «практики» героя, где он общается с клиентами или подчиненными в неформальной обстановке: например не в кабинете учительницы, а когда она беседует с детьми на перемене или в столовой.

• Задавайте неожиданные, хитрые, яркие вопросы, побуждающие героя рассмеяться. Хорошо срабатывает и прием «показаться дурачком»: скажите, как вы, как дилетант, понимаете суть его работы. Герой примется разубеждать вас и растеряет все заготовленные заранее канцелярские обороты. Так, когда я брала интервью у г-на Румянцева про Синдром детского сотрясения, который возникает из-за слишком интенсивного укачивания, я принесла на интервью огромную куклу. И попросила показать, как именно надо неправильно укачивать младенца, чтобы возникла травма. Эта сцена расслабила и меня, и героя. Хорошо, если вам удастся вывести героя на какие-то телодвижения, побудите его что-то показать вам стоя и с жестами. Вместе со скованностью тела пропадет скованность языка.

• В ответ на канцелярские обороты в речи бюджетника попробуйте задать вопрос, содержащий тот же предмет беседы, только определяемый намеренно сниженной, «народной» лексикой. Тогда в своем ответе собеседник, скорее всего, использует те же определения. Например, сотрудник МЧС говорит вам, что «большинство возгораний происходит по вине лиц, находящихся в нетрезвом виде». Вы переспрашиваете: «И что же эти пьяницы творят?» МЧСовец отвечает: «Эти пьяницы не тушат сигареты». Так в репортаж и пойдет: по словам сотрудника МЧС, пожары происходят потому, что «пьяницы не тушат сигареты». А первая цитата, сказанная языком чиновника, нам не нужна.

• В случае непонятных терминов и формулировок просите привести аналогию или метафору из жизни. Сами приводите метафору: «Правильно ли я поняла, что это все равно, что…»

Согласование цитат с экспертом

• Присылайте на согласование в двух случаях: 1) собеседник сам попросил; 2) вы нуждаетесь в этом для того, чтобы убедиться, что сами все верно поняли. Если человек не просил и вы считаете, что все верно — у вас нет обязанности присылать текст по умолчанию, сэкономьте время.

• Присылайте цитаты на согласование заранее, потому что это отнимает много времени. Оставляйте вашему собеседнику время для правки — не меньше одного дня. Но твердо озвучивайте дедлайн вплоть до часа. Иначе он будет откладывать бесконечно. Если он не пришлет правку после вашего напоминания — можете публиковать ваш вариант.

• Присылайте собеседнику только его цитаты (без остального текста, без лида, без заголовка…).

• Готовьтесь к тому, что эксперт допишет еще три страницы комментариев научным языком. Как правило, эксперт стремится подменить устную речь письменной. Если его «наукообразные» фразы аналогичны по смыслу сказанному устно, но нормальным языком — оставляйте сказанное устно.

• При согласовании объясняйте свои желания. Спокойно аргументируйте, почему для читателя будет лучше ваш вариант. Если человек не согласен — скажите, в чем проблема, и спросите, как именно мы могли бы решить ее. Дождитесь перечисления вариантов, скажите, что именно вам подошло бы, а что нет. Беседа должна протекать на уровне Взрослый—Взрослый. Никаких «вы не понимаете..!» и прочих формулировок, за которыми стоит сомнение в интеллекте собеседника.

• Не давайте собеседнику изменять ваши вопросы (при этом можете менять их сами на лучшую формулировку, добавлять новые для разбивки длинного абзаца речи героя…).

— Торгуйтесь за яркие фразы: спрашивайте, почему именно фраза не устроила, успокаивайте, если не успокоился — просите адекватную замену. Только не такими словами — «адекватная замена». Объясните, что именно хотите получить. Или задайте вопрос еще раз.

• Вы вольны оставить первоначальный вариант. Взвесьте ваши риски. Самый большой, как правило,— потерять доверие эксперта. Иногда эксперт быстро отходит от обиды, когда понимает, что оно того не стоило, и все равно сотрудничает с газетой.

• Во время интервью добейтесь какой-нибудь провокационной фразы, даже если она вам и не нужна. При согласовании эксперт ее, конечно, вычеркнет, но вычеркнет еще и прочие нужные вам. Поторгуйтесь за острую фразу. Потом отступите: ну ладно, мы это уберем, но оставим вот эти (менее острые). Эксперт так обрадуется, что вы убрали провокационную фразу, что согласится оставить менее провокационные без изменения.