Перемены в отношениях с МВФ

Перемены в отношениях с МВФ

Сегодня можно сказать, что серьезно меняться отношения между Россией и МВФ начали именно осенью 1999 года. До того все внимание и совместные усилия сторон были сосредоточены в первую очередь на экономических программах, призванных устранить макроэкономический дисбаланс и одновременно заложить основы для будущего роста. Теперь же работа приобретала скорее консультативный характер, и фонд в основном просто давал свои рекомендации касательно возможных вариантов действий, в том числе в области предотвращения кризисов. На профессиональном жаргоне сотрудников фонда это называлось переходом от «программного» режима к «наблюдательному» и являлось обычной и даже желательной практикой в отношениях между фондом и его членами.

В те дни, однако, эти перемены еще практически никак не ощущались. ЦБ, Минфин и сотрудники фонда по-прежнему работали вместе в рамках заключенного в июле соглашения stand-by и готовили к выделению следующий транш. Но в Министерстве экономики и в некоторых других ведомствах уже делались первые шаги на пути к переосмыслению приоритетов. И стабильно высокие цены на нефть только способствовали таким размышлениям.

То, что эти перемены начались именно после назначения Путина премьер-министром, – простое совпадение. Хотя впоследствии история, возможно, покажет, что эти независимые друг от друга события отражают созревание российского общества и национальной элиты – по крайней мере, по сравнению с первыми постсоветскими годами.

Циники, конечно, скажут, что отношения между Россией и фондом не могли не измениться, поскольку «морковки» в виде новых кредитов у МВФ больше не было. В чем-то они будут правы, но были и причины иного порядка.

Важнейшим фактором являлось то, что экономика начинала позитивно реагировать на примаковскую «шоковую терапию» (которую он совершенно не собирался проводить, но нечаянно успешно провел) в сочетании с заниженным курсом рубля и повышением цен на нефть. В первой половине года экономика выросла на 0,6% из расчета на год, а во второй половине – уже на 11,7%. Поступления в бюджет увеличивались и того быстрее, благодаря чему Минфин оказался в состоянии исполнять все текущие платежи и одновременно ликвидировать задолженности хотя бы на федеральном уровне.

Продержавшись больше года со всего лишь одним траншем от МВФ, власти начали понимать, что они вполне могут и дальше жить без периодических вливаний денег фонда. Хотя, конечно, правительство по-прежнему платило по минимуму в счет погашения реструктурированных внутренних долгов, практически ничего не платило в счет погашения кредитов Центрального банка и пользовалось передышкой, полученной в результате реструктуризации долгов Парижскому клубу.

Еще одним фактором, влиявшим на отношения России с МВФ, было то, что с российской стороны за эти отношения отвечали уже совсем другие люди. Задорнов 2 сентября подал в отставку с должности ответственного за связи с международными финансовыми организациями и ушел работать советником президента Сбербанка (в МВФ откровенность его поступка не осталась незамеченной) [222] . Всего месяц спустя, 8 октября, Вьюгин тоже объявил об отставке и занял должность главного экономиста московского инвестиционного банка «Тройка Диалог» [223] . С их уходом в правительстве не осталось людей, обладавших таким же серьезным опытом работы с МВФ. Определенный опыт имелся у Игнатьева: он на протяжении ряда лет принимал участие в работе по целому ряду технических вопросов (однако к отработке всего комплекса стратегических вопросов его раньше не привлекали), и ему-то, сверх его и без того многочисленных функций, и поручили связи с МВФ. Он от появления новых обязанностей явно не был в восторге.

Со стороны МВФ в отношениях с Россией тоже появилась большая, чем раньше, осторожность, возобладал консерватизм, сторонники которого считали, что к России не стоит применять какого-то особого подхода. Сказались и последствия августовского кризиса, и связанная с ними жесткая критика, и всевозможные скандалы. Одновременно усиливалась роль Всемирного банка. Этому способствовало динамичное руководство президента ВБ Джеймса Вулфенсона и его желание наладить рабочий контакт с Путиным, а отчасти и то, что в банке выделили для работы с Россией дополнительные средства и кадры.

На отношения между фондом и Россией бросало также тень растущее возмущение общественного мнения в ведущих западных странах. Каждый скандал вызывал разгромные редакционные публикации. В результате даже дружественно настроенные правительства вынуждены были демонстрировать, что безусловно осуждают беззаконие и коррупцию в России, описываемые в газетах.

В августе 1999 года авторитетная New York Times спровоцировала скандал по поводу Bank of New York, который особенно сильно задел администрацию президента Клинтона. Вслед за отставкой Роберта Рубина на должность министра финансов Клинтон назначил Лоуренса Саммерса. В самом министерстве опасались, что на предстоявших в сентябре слушаниях в Конгрессе его кандидатуру могли не утвердить именно из-за вопросов, связанных с Россией. Поэтому там выработали ряд предназначенных для Москвы условий, сославшись на которые Саммерс смог бы продемонстрировать конгрессменам, что их тревога по поводу «нарушений» в России полностью учтена. Во время слушаний Россию не удостоили особого внимания, хотя несколько трудных вопросов Саммерсу все же задали. В ответ он ознакомил конгрессменов с этими условиями и заверил их, что будет настаивать на включении этих требований в программу и что до тех пор, пока это не случится, США не поддержат выделение России следующего транша кредита МВФ [224] . В конце сентября на встрече министров финансов «Большой семерки» американцы официально внесли эти условия на рассмотрение и потребовали, чтобы российская сторона согласилась с их включением в перечень обязательных условий, ранее согласованных с МВФ в рамках экономической программы. По этому поводу случился нелицеприятный разговор сначала внутри самого МВФ и «Большой семерки», а затем, естественно, и с российской стороной.

В конечном итоге 25 сентября 1999 года российская делегация, прибывшая в Вашингтон на ежегодную сессию МВФ, вопреки своей воле пошла на чрезвычайное дополнение условий программы. МВФ пришлось использовать в качестве аргумента тот довод, что новые условия являются логическим продолжением мер, которые Россия и так обязалась принять до конца сентября. Очевидно, однако, что после столь грубого вмешательства ведущих акционеров МВФ в дело соблюдения условий кредитования в рамках уже действующего соглашения репутация фонда как сугубо технического института оказалась сильно подорвана. Хотя с точки зрения россиян ничего экстраординарного не случилось: лишь подтвердилось то, что они всегда и подозревали, а именно – что МВФ всего-навсего политический инструмент в руках его главных акционеров.

Все перечисленные факторы, несомненно, сыграли каждый свою роль в формировании нового отношения к взаимодействию МВФ с Россией. Но все-таки самым сильным и последним ударом стала реакция на Западе на вторую чеченскую войну.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.