6.8. Благотворительность и бедность

6.8. Благотворительность и бедность

Часто раздаются жалобы на то, что свободный рынок не гарантирует ликвидации нищеты, что он «дает людям свободу умирать с голода» и что следует быть «добросердечным» и творить «милостыню», для чего не грех собрать средства для пособий бедным и неблагополучным за счет налогов на большую часть населения.

Во-первых, аргумент насчет «свободы умирать с голода» путает «войну с природой», в которой мы все участвуем, с проблемой свободы от вмешательства со стороны других. Природа нашей жизни такова, что, если мы не будем бороться за покорение природы, у каждого будет «свобода умереть с голоду». Но «свобода» — это всегда отсутствие вмешательства со стороны других, проблема межличностных отношений.

Во-вторых, не должно быть неясности в вопросе о том, что именно система добровольного обмена и свободного капитализма привела к грандиозному росту уровня жизни. Капиталистическое производство — это единственный способ ликвидации бедности. Как уже подчеркивалось выше, главное — это производство, и только свобода открывает людям возможности вести производство лучшим и наиболее эффективным образом. С помощью принуждения можно «распределять», но нельзя производить. Вмешательство государства подавляет производство, а социализм делает невозможными экономические расчеты. Поскольку именно свободный рынок обеспечивает максимальное удовлетворение потребителей, он является единственным способом ликвидировать нищету. Диктат и законы здесь не властны, они могут только все ухудшить.

Ссылка на якобы благотворительные свойства государства попросту смехотворна. Прежде всего, вряд ли можно назвать «благотворительностью» изъятие средств у одних и передачу их другим. В сущности, это прямая противоположность благотворительности, которая по определению является актом добровольного милосердия. Налоговая конфискация может только убить желание заниматься благотворительностью, поскольку состоятельные слои ворчат, что нет никакого смысла в благотворительности после того, как государство взяло эту задачу на себя. Это еще одна иллюстрация той истины, что исправить нравы можно только разумным убеждением, а принуждение всегда ведет к прямо противоположным результатам.

Более того, поскольку государство всегда неэффективно, объем и направление расходования благотворительных средств всегда будет совершенно иным, чем если бы этим занимались частные лица. Если государство принимает решение, у кого брать и кому давать, оно обретает чудовищную власть над обществом. По определению средства будут отбирать у политических неудачников и отдавать политическим фаворитам. В настоящее время государство наращивает бюрократический аппарат, который живет за счет того, что отбирает у одной группы людей, чтобы поощрять паразитизм другой группы.

Режим принудительной «благотворительности» имеет и другие последствия. Что касается «бедняков» — или «достойных» бедняков, — их возвысили в качестве привилегированной касты и дали право претендовать на часть продукции, производимой более способными. Это очень далеко от идеи благотворительности. Государство штрафует и порабощает умелых, возвеличивая неумех. Это весьма специфическая этическая программа. Легко предвидеть, что в будущем такая политика приведет к апатии умелых и трудолюбивых, к падению производства и совокупного уровня сбережений, а кроме того, к возникновению касты бедняков, живущих только на общественный счет. И мало того, что они будут получать свои пособия по праву. Политика поощрения паразитизма приведет к увеличению этой группы, в том числе за счет рождаемости и притока «свежих сил»[261].

Сама возможность оказывать благотворительность стимулирует производительные усилия способных членов общества. Принудительная «благотворительность», напротив, является тяжким бременем для производства. В долгосрочной перспективе величайшей «благотворительностью» является не то, что нам известно под этим именем, а простое «эгоистическое» вложение капитала и совершенствование технологий. Бедность удалось победить благодаря предприимчивости и капиталовложениям наших предков, которые большей частью воодушевлялись чисто «эгоистическими» мотивами. Это иллюстрация фундаментальной истины, сформулированной Адамом Смитом, что обычно мы бываем в наибольшей степени полезны для других тем, что мы делаем для самих себя.

Государственники фактически являются противниками благотворительности. Они любят поговорить о том, что благотворительность унижает и развращает получателей, что им нужно втолковать, что деньги принадлежат им по праву, что государство только отдает им то, что им причитается. Но, как указывает Изабелла Патерсон, причиной часто упоминаемой моральной деградации является тот факт, что получатели благотворительной помощи не могут самостоятельно обеспечить свое существование, они не участвуют в производственном процессе и не могут дать людям и обществу ничего в обмен на то, что получают. И предоставление им законных прав взимать дань с сограждан только усиливает деградацию, потому что они тем самым оказываются отрезанными от сферы производства в большей степени, чем когда-либо прежде. Когда акт милосердия доброволен, все понимают, что это временное событие и что милостыню дают, дабы помочь человеку стать самостоятельным. Но когда подачки черпаются из государственной казны, они превращаются в нечто постоянное и тем самым делают получателей зависимыми. Мы не утверждаем здесь, что такого рода зависимость непременно унижает получателей; мы только отмечаем, что если кто-то считает, что частная благотворительность унижает людей, то логика требует признать, что государственная делает то же самое и куда более ощутимым образом[262]. Более того, Мизес указывает, что свободная рыночная торговля, которую государственники всегда проклинали как механизм безличный и «бесчувственный», есть именно тот способ взаимодействия людей, который позволяет избежать им любой зависимости и унижения[263].