ГЛАВА 8 ЭТО НЕ ПРОВЕРКА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 8

ЭТО НЕ ПРОВЕРКА

У нас есть силы придать цивилизации ту форму, какую мы захотим. Но чтобы построить такое общество, нам нужна ваша воля, ваш труд, ваши сердца. Люди, когда–то прибывшие на эту землю, не просто хотели создать новую страну. Они мечтали создать новый мир. И сегодня я приехал в ваш университет, чтобы сказать: вы можете сделать их мечту нашей реальностью. Поэтому возьмемся прямо сейчас, не откладывая, за нашу общую работу — чтобы в будущем люди могли оглянуться назад и сказать: «В ту эпоху, после долгого и трудного пути, человечество наконец обратило достижения своего гения к обогащению своей жизни.

Линдон Б. Джонсон, речь «Великое общество», 1964

Как человек, выросший в эпоху «холодной войны», я всегда буду помнить те моменты, когда во время езды по безлюдной трассе радио–музыка внезапно прерывалась и сменивший ее в эфире зловещий голос объявлял: «Внимание, проверка экстренной системы вещания» — после чего следовали тридцать секунд пронзительного завывания сирены. К счастью, во время «холодной войны» мы так и не дождались, когда диктор скажет: «Внимание, это не проверка». Но именно такое объявление я намерен сделать теперь: «Это не проверка».

Долгосрочные перспективы, которые выравнивание мира открывает перед Соединенными Штатами, и благоприятные, и неблагоприятные, имеют чрезвычайно важное значение. Следовательно, способность выживать, ведя себя так, как мы привыкли, — то есть не всегда заботясь о сохранении и обогащении секретов нашего сиропа, — перестанет быть самодостаточной. «При таком богатстве, какое есть у нас, просто поразительно, как мало мы делаем для развития своих соревновательных преимуществ, — сказал Динакар Сингх, американец индийского происхождения, управляющий хедж–фондами. — Мы живем в мире, который теперь обладает системой, позволяющей объединиться нескольким миллиардам человек. Пора бы на секунду остановиться и подумать, что это значит. Было бы такой удачей, если бы все, что мы знали раньше, осталось на своих местах, — но теперь кое–что, мягко говоря, нужно учиться делать по–другому. Нам требуется гораздо более осмысленная политическая дискуссия внутри страны. Плоский мир, — заявил Сингх, — теперь как тот слон, которого сложно не заметить, и в связи с ним есть только два вопроса: что он сделает с нами? и что мы будем делать с ним?»

Если данный этап американской истории имеет какой–то аналог в прошлом, то это самый разгар «холодной войны», 1957 год, когда Советский Союз вырвался вперед Америки в космической гонке и запустил свой спутник. Да, многое разделяет ту эпоху и нынешнюю. Главный вызов того времени исходил от стремившихся повсюду воздвигать стены; сегодня главным вызовом Америке является то обстоятельство, что стены рушатся одна за другой и все остальные государства получают возможность соревноваться с нами лицом к лицу. Главный вызов прошлого исходил от стран, исповедовавших крайний коммунизм: России, Китая, Северной Кореи. Главный вызов текущего момента исходит от тех, кто исповедует экстремальный капитализм: Китая, Индии, Южной Кореи. Главной целью в те годы являлось построение сильного государства; главной целью нашей эпохи является формирование сильной личности.

Но у нашей эпохи с «холодной войной» есть и общее: чтобы ответить на вызов выравнивания, от нас требуются столь же масштабные, энергичные и сконцентрированные усилия, как и для отпора коммунизму. Нам требуется создать свой вариант кеннедиевских «Новых рубежей» и джонсоновского «Великого общества», который придется впору веку плоскости. Нам требуется президент, который способен призвать нацию к интеллектуальному развитию и упорному труду на ниве естественных наук, математики, инженерного дела — ради достижения новых рубежей знания, которые в плоском море стремительно отодвигаются все дальше в будущее. И нам требуется великое общество, которое будет подстегивать правительство к ,созданию инфраструктуры, страховочной системы, институциональной сети, дающей каждому американцу шанс повысить свою трудоустраиваемость в эпоху, когда больше никто не может рассчитывать на гарантии пожизненного трудоустройства. Собственное видение этой политики я называю сострадательным выравниванием.

Побудить американцев сплотиться под лозунгом сострадательного выравнивания гораздо труднее, чем объединить их угрозой антикоммунизма. «Транслировать чувство опасности национального масштаба намного проще, чем чувство опасности уровня отдельного человека», — сказал эксперт по вопросам внешней политики из Университета Джонса Хопкинса Майкл Мандельбаум. Экономическое состязание, уже не раз говорилось, не похоже на военное — оно всегда может быть обоюдовыигрышным. Но иногда я жалею, что экономика так отличается от войны. Во время «холодной войны» мы собственными глазами видели парады ракет на Красной площади. Мы все, от одного края страны до другого, были преисполнены страха, и нашим политикам приходилось всерьез заботиться о том, чтобы нужным образом распределять ресурсы и образовательные программы: Америке ни в коем случае нельзя было отставать.

Увы, сегодня Индия не грозит нам ракетами. На смену «горячей линии», соединявшей Кремль и Белый дом, пришла «линия поддержки», соединяющая каждого американца с колл–Центром в Бангалоре. Если на другом конце горячей линии Леонид Брежнев угрожал нам ядерной войной, то на другом конце линии поддержки тихий голос предлагает нам разобраться со счетом от «Америка онлайн» или никакие запускающейся компьютерной программой. В этом голосе нет ни малейшего отзвука слов, когда–то произнесенных Никитой Хрущевым под стук ботинка о трибуну ООН, или зловещих реплик офицеров спецслужб из фильма «Из России с любовью». Борис или Наташа с их грубым русским акцентом больше не грозят нам: «Мы вас похороним». Нет, теперь мы слышим приветливый голос с едва уловимой индийской интонацией, и он просто не вяжется ни с каким предчувствием опасности. Он лишь произносит: «Добрый день, меня зовут Раджив. Чем я могу вам помочь?» К сожалению, Раджив, ничем.

Когда речь идет о том, чтобы дать достойный ответ на вызов плоского мира, ни одна линия поддержки нас не спасет — придется поглубже покопаться в себе самих. Как я утверждал в шестой главе, у нас, американцев, есть для этого все необходимые инструменты. Но, как я утверждал в седьмой, мы в должной мере не заботимся о поддержании их в работоспособном состоянии. Отсюда наш тихий кризис. Исходное допущение, что более чем столетнее мировое господство американской экономики будет, даже с необходимостью, продолжаться впредь, сегодня является иллюзией, по опасности сопоставимой с иллюзией 1950–х о гарантированном американском первенстве в научно–технической сфере. Само собой ничего не произойдет. Открыть нашему обществу глаза на плоский мир, расшевелить его будет крайне трудной задачей. Нам предстоит научиться делать многие вещи иначе, чем мы привыкли. Это потребует от общества той же волевой концентрации, к которой призывал Джон Кеннеди в своем знаменитом обращении к Конгрессу 25 мая 1961 года — в речи о «насущных потребностях нации». В тот момент Америка оправлялась от двойного шока: запуска первого спутника и запуска первого космонавта, Юрия Гагарина, случившегося за пару месяцев до президентского выступления. Кеннеди прекрасно понимал, что, несмотря на свой огромный человеческий и структурный потенциал — гораздо больший, чем тот, которым располагал Советский Союз, — Америка не задействовала его в полной мере.

«Я убежден, что мы обладаем всеми необходимыми ресурсами и способностями, — говорил президент Кеннеди. — Но по сути дела мы все еще не приняли тех государственных решений, не обеспечили ресурсами те сферы, которые принципиально важны для нашего будущего лидерства. Мы не определили долгосрочные цели в нашем графике неотложных дел, им не начали распределять ресурсы и время для скорейшего их выполнения». Изложив затем всю свою десятилетнюю программу высадки человека на Луну, президент Кеннеди добавил: «Должно быть абсолютно ясно, что я прошу у Конгресса и у страны твердой приверженности новому курсу, который потребует многих лет и серьезных издержек для своего осуществления. Это решение требует привлечения основного Массива научных и технических кадров нации, ее материальных и производственных ресурсов, возможности переключения их с других важных направлений деятельности, между которыми они в данный момент равномерно распределены. НО подразумевает такую преданность поставленной задаче, такую степень организации и дисциплины, которая прежде не отличала наши исследовательские проекты». В той речи Кеннеди принял на себя обязательство, которое удивительным образом резонирует с нашей собственной повесткой дня: «В связи со всем вышесказанным я передаю на рассмотрение Конгресса новую Программу подготовки и обучения людских ресурсов. Эта программа подразумевает подготовку и переквалификацию в четырехлетний период нескольких сотен тысяч работников, главным образом в областях, которые страдают от хронической безработицы, вызванной технологическими факторами. Ибо профессиональные навыки, которые уходят в прошлое в связи с автоматизацией и перестройкой промышленности, должны быть заменены новыми навыками, вызванными к жизни новыми производственными процессами».

Воистину. Ведь и нам необходимо научиться делать многие вещи по–новому. И нам предстоит разобраться в том, что следует оставить и что отбросить, что подстроить под себя и к чему подстроиться самим, где удвоить наши усилия и куда их перенаправить. Именно этим вопросам посвящена настоящая глава. Это лишь моя интуитивная убежденность, но выравнивание мира, скорее всего губительно скажется на укладе и традиционных, и развитых обществ. Слабые будут отставать быстрее и с большим отрывом. Традиционный уклад будет чувствовать влияние модернизации куда острее, чем раньше, новое начнет превращаться в отжившее с невиданной прежде скоростью. Но и развитые страны будут куда острее чувствовать вызов развивающихся. Меня это беспокоит, потому что в очень значительной степени политическая стабильность зиждется на стабильности экономической, а об экономической стабильности в плоском мире можно будет забыть. Сложите эти факторы и вы увидите, что дезинтеграционные процессы начнут разворачиваться гораздо стремительнее и проникать гораздо глубже. Только подумайте о компании «Майкрософт» и ее попытках совладать с глобальной армией добровольцев–компьютерщиков, обеспечивающих мир бесплатными программами! Мы вступаем в эпоху созидательного разрушения на стероидах. Даже если ваша страна обладает всесторонней стратегией в век выравнивания, ей все равно придется столкнуться с вызовом абсолютно нового измерения. Но если такой стратегии у вас нет вообще. Что ж, предупреждаю вас еще раз: Это не проверка.

Как американца меня больше всего волнуют проблемы моей собственной страны. Как нам выжать свой максимум из перспективы, которую открывает плоский мир, и одновременно обеспечить защиту для не сумевших вписаться в переходный период, как избежать крайностей протекционизма и бесконтрольного капитализма? Кто–то отреагирует на новый вызов в традиционно консервативном ключе, кто–то — в традиционно либеральном. Мое предложение — политика сострадательного выравнивания, пять основных направлений деятельности в Эпоху Плоскости: совершенствование руководства, наращивание мускулов, социальные гарантии, социально ответственная деятельность и воспитание подрастающего поколения.

Одна из основных задач американского политика любого уровня — страны, штата, муниципалитета — помочь людям понять, в каком мире они живут и что им необходимо предпринять, если они хотят жить в нем благополучно. Но проблема в том, что слишком много нынешних политиков в Америке сами не имеют ни малейшего представления о плоском мире. Финансист Джон Доэрр однажды сказал мне: «Когда говоришь с китайским руководством, видишь, что они все инженеры по образованию, и они схватывают происходящее на лету. Американские лидеры этим не отличаются, потому что все они профессиональные юристы». На ту же тему высказался и Билл Гейтс: «У китайцев в активе есть опыт риска, ответственности, упорной работы, образования, и когда встречаешься с китайскими политиками, все они имеют научные степени. С ними можно разговаривать на языке цифр — от них не услышишь: Дайте мне какой–нибудь лозунг, чтобы я загнал им в угол своего оппонента». Это интеллектуальная бюрократия».

Я не хочу, чтобы все наши политики имели инженерную степень в послужном списке, но было бы совсем неплохо, если бы они в общих чертах понимали движущие силы глобального выравнивания, были бы способны объяснить все это своим избирателям и вызвать у них заинтересованную реакцию. У нас сегодня слишком много общественных деятелей, которые заняты ровно противоположным: складывается впечатление, что они изо всех сил стараются оболванить своих избирателей — укрепляя их иллюзорную веру в то, что некоторые рабочие места «принадлежат» американцам и должны быть изолированы от иностранной конкуренции, или в то, что американское экономическое господство на протяжении последних поколений гарантирует нам господство и в дальнейшем, или что небезразличие к проблемам других людей равнозначно государственному протекционизму. Будет сложно выработать национальную стратегию в Эпоху Плоскости, если общество даже не осознало свое растущее образовательное отставание, недостаток целеустремленности, если оно не отдает себе отчета в том, что пребывает в тихом кризисе. Например, что, кроме недальновидности, могло заставить Конгресс, ведомый республиканцами, решиться при принятии бюджета на 2005 год сократить финансирование Национального научного фонда больше чем на 100 млн. долларов?

Нам нужны умелые политики, готовые объяснять происходящее избирателям и воодушевлять их на решение проблем. Они должны суметь втолковать американцам приблизительно то же самое, что Лу Терстнер внушил сотрудникам «Ай–Би–Эм» в 1993 году, когда занял пост председателя совета директоров компании. «Ай–Би–Эм» тогда теряла миллиарды долларов и была на грани банкротства из–за неспособности предыдущего руководства приспособиться к новым условиям, найти свою нишу на рынке бизнес–компьютеров, который компания сама же и породила. «Ай–Би–Эм» стала слишком высокомерной. Построив свою империю на том, чтобы помогать клиентам решать их индивидуальные проблемы, спустя какое–то время она перестала прислушиваться к ним, перестала создавать то, что было ценным для клиентов и что составляло ее главную экономическую силу. Мой приятель, который работал в «Ай–Би–Эм» в тот период, рассказал, как, проходя вводный курс на первом году работы, он часто слышал от инструкторов: качество «Ай–Би–Эм» как компании позволяет ей делать «незаурядные вещи, имея самых обычных людей». Когда мир начал выравниваться, «Ай–Би–Эм» обнаружила, что избыточный балласт «самых обычных людей» больше не способен обеспечить нормальное развитие компании, которая перестала прислушиваться к нуждам клиентов.

Если компания — первопроходец в своей области, если она привыкла находиться во главе движения, воспринимать себя лучшей из лучших, ей трудно посмотреть в зеркало и признаться себе, что для нее настали времена не очень–то тихого кризиса, что придется либо сделать рывок в будущее, либо навсегда остаться в прошлом. Герстнер решил, что он станет таким зеркалом для «Ай–Би–Эм». Он показал компании ее уродливые черты и объяснил, что бизнес–стратегия, главным образом опирающаяся на разработку и продажу компьютеров — забывающая об обслуживании клиента, не помогающая ему извлечь максимум из приобретенного компьютерного продукта, лишена будущего. Разумеется, для сотрудников компании услышать все это было настоящим потрясением.

«Реформа предприятия начинается с осознания критичности и чрезвычайности текущего положения дел, — говорил Рерстнер в своем выступлении перед студентами Гарвардской бизнес–школы 9 декабря 2002 года. — Ни одна организация не отважится на фундаментальные преобразования, пока не почувствует, что она находится в тупике и что ради выживания ей необходимо изменить какие–то принципы своего функционирования». Невозможно не заметить, что описанная Герстнером ситуация во многом перекликается с той, в которой оказалась Америка, ступив на порог XXI столетия.

Одним из первых шагов, которые предпринял Лу Герстнер, заняв свой пост, стала замена принципа пожизненного трудоустройства на принцип пожизненной трудоустраиваемость. Мой знакомый Алекс Атталь, француз по рождению и программист по образованию, в то время работавший на «Ай–Би–Эм», объяснил мне эту смену акцентов таким образом: «Вместо гарантий продления контракта «со стороны " вы сами должны .были гарантировать компании, что не подведете ее, если она захочет оставить вас в штате. Компания давала исходные условия, но вы должны были их использовать. Способность к адаптации — вот о чем шла речь. Тогда, в середине девяностых, я был начальником отдела продаж «Ай–Би–Эм Франсе», и мне пришлось объяснять подчиненным, что в прежние вре — мена пожизненное трудоустройство было ответственностью компании, а не личной ответственностью каждого из них. Но после того, как мы взяли на вооружение понятие трудоустраиваемости работника, ответственность стала общей. Компания дает доступ к знаниям, говорил я, но они не должны упустить этот шанс. Им нужно совершенствоваться в профессии, осваивать новые навыки, потому что, в конечном счете, встанет вопрос о выборе между ими и множеством других людей, желающих занять ваше место».

Начав реформировать модель работы «Ай–Би–Эм», Герст–нер не переставал подчеркивать, насколько принципиальной является личная инициатива. По словам Атталя, «он понимал, что незаурядная компания может функционировать только при наличии критической массы незаурядных сотрудников».

Что верно для «Ай–Би–Эм», то верно и для Америки. Среднестатистический американец должен стать особенным американцем, американцем–специалистом или гибким американцем. Задача правительства и частного бизнеса не в том, чтобы дать людям гарантии пожизненного найма — такого больше не будет. Этот тип общественного договора был разорван вместе с началом глобального выравнивания. Правительство может и должно гарантировать людям другое: возможности для повышения своей наймоспособности. Мы не хотим, чтобы Америка превратилась для мира в то же, во что медленно превращалась «Ай–Би–Эм» в 1980–е для компьютерной отрасли: в игрока, первым вышедшего на поле, но затем ставшего слишком самоуспокоенным, ленивым и заурядным, чтобы продолжать на нем играть. Мы хотим, чтобы Америка превратилась в обновленную корпорацию «Ай–Би–Эм».

Политики не только должны рассказывать избирателям о специфических проблемах плоского мира, они должны уметь вдохновить их на позитивную ответную реакцию. Политическое лидерство — это нечто большее, чем завоевание электората щедрыми посулами оградить его от всевозможных рисков современности. Да, мы не должны прятаться от людских страхов, но мы должны и вдохновлять их воображение. Политики способны подпитывать наши страхи, тем самым, разоружая нас перед будущим, но они способны и вооружить нас — подпитывая нашу целеустремленность.

Ни для кого не секрет, что вдохновить людей на свершения, которых ждет от нас плоский мир, — задача не из легких. Такая задача требует лидера с творческим подходом. Президент Кеннеди понимал, что соревнование с Советским Союзом было не гонкой за первенство в космосе, а гонкой за первенство в науке, а на базовом уровне — в сфере образования. Тем не менее он выбрал особый путь, чтобы призвать американцев к самопожертвованию и упорной работе ради победы в «холодной дайне» — цели, требующей масштабного ускорения развития научно–технической отрасли: он изложил народу свою программу запуска ракеты с человеком на Луну, а не запуска ракеты с (боеголовкой на Москву. Если президент Буш пока не решил, какое наследство он оставит в истории, один национальный проект давно дожидается его внимания — научно–техническая инициатива, которая могла бы стать лунным запуском нашего поколения. Я говорю о программе срочных мер по консервации разработке альтернативных источников энергии, имеющей цель достичь полной энергонезависимости США в десятилетний срок. Если бы президент Буш сделал энергонезависимость своей лунной программой, он бы одним махом перекрыл финансовое снабжение терроризма, вынудил Иран, Россию, Венесуэлу и Саудовскую Аравию встать на путь реформ — при 50 долларов за баррель нефти об этом не стоит и мечтать, — укрепил доллар и заработал авторитет у европейцев, совершив по–настоящему серьезный поступок для предотвращения глобально — потепления. Вместе с тем он создал бы мощный источник — притяжения для честолюбивых устремлений американской молодежи, желающей сыграть важную роль в войне с терроризмом и в укреплении будущего собственной родины, — на поприще науки. По выражению Майкла Мандельбаума, «это просто значит убить одним выстрелом двух зайцев — это значит убить целый выводок».

Меня не перестает удивлять, что все те годы, которые я пишу колонки в мою газету, самый позитивный отклик, особенно от молодежи, получают те из них, в которых я призываю руководство страны поставить перед нацией именно эту задачу. Сосредоточить всю нашу энергию и способности на решении проблемы топлива XXI века — вот что дает президенту Джорджу Бушу–младшему исторический шанс одновременно сыграть «китайскую» роль Никсона и «космическую» роль Кеннеди. К несчастью для страны, скорее я сам полечу на Луну, чем президент Буш последует моему совету.

МУСКУЛЫ

Поскольку пожизненное трудоустройство — форма социального жира, подпитывать которую в плоском мире никто не сможет себе позволить, сострадательное выравнивание стремится сфокусировать энергию государства и бизнеса на том, чтобы создать условия для пожизненной трудоустраиваемое каждого работника. Пожизненный наем опирается на наличие толстой прослойки жира в обществе. Пожизненная наймоспособность требует вытеснить этот жир мышечной массой. Общественный договор, который прогрессивные политики должны пытаться навязать государству и гражданам, компаниям и работникам, со стороны правительства и бизнеса должен гласить: «Мы не можем гарантировать вам рабочее место на всю жизнь. Но мы берем обязательство сделать все, чтобы дать вам в руки инструменты, с помощью которых вы при желании сможете всю жизнь соответствовать своему рабочему месту». Психологическая установка плоского мира будет нацеливать индивидуума на то, чтобы принимать все больше ответственности за выбор личной перспективы развития, за свои карьерные риски и экономическую безопасность, и задачей правительства и бизнеса будет помочь работнику нарастить для этого соответствующую мускулатуру.

«Мускулатура», которая требуется человеку труда в первую очередь, это переходящие компенсации и широкие возможности непрерывного обучения. Почему именно эти две вещи? Потому что это наиболее важные активы работника, которые позволяют ему оставаться мобильным и гибким. Как отмечает гарвардский экономист Роберт Лоуренс, наиглавнейшей чертой, присущей американской экономике, всегда оставалась подвижность и гибкость ее рабочей силы и трудового законодательства. Эта черта окажется еще более важным преимуществом в плоском мире, где процесс появления и исчезновения рабочих мест будет происходить в скоростном режиме.

В подобных условиях, утверждает Лоуренс, для общества становится все важнее наладить компенсации и профессиональное обучение — два ключевых ингредиента наймоспособности — максимальной гибкостью. Вам не нужно, чтобы над работниками тяготела необходимость оставаться в одной компании лишь потому, что иначе они лишатся пенсии и медицинского страхования. Чем сильнее кадры ощущают свою мобильность — в плане медицинской помощи, пенсионных отчислений, возможностей для обучения, — тем с большей готовностью они будут мигрировать в новые отрасли, занимать вновь возникающие в плоском мире рыночные ниши, переходить из умирающих компаний в процветающие.

Создание, правовой и институциональной системы универсального транзита пенсионных и медицинских накоплений — в дополнение к социальному страхованию, программам «Меди–кэр» и «Медикэйд» — поможет людям нарастить необходимые мускулы. Сегодня примерно половина американцев не имеет пенсионного плана, спонсируемого работодателем, обходясь лишь тем, что предлагает социальное страхование. Те же, кому довезло, не могут беспрепятственно переводить свои сбережения с одного рабочего место на другое. Нам необходима «длинная всеамериканская схема транзита пенсий, приблизительно такая, какая была предложена Институтом прогрессивной политики, — она должна покончить с неразберихой шестнадцати льготных налоговых планов, предлагаемых сегодня правительством, и слить их в один консолидированный инструмент. Этот универсальный счет, который будет открываться на вашем первом рабочем месте, подтолкнет работников к переходу на сберегательную программу с налоговой отсрочкой во типу 401(k) — когда пенсионные начисления изымаются до уплаты подоходного налога и до вашей отставки хранятся в специальном фонде. Каждый работник и его работодатель сможет переводить средства на этот счет всевозможными способами: в виде наличных, дополнительных выплат, долей от прибыли или как угодно еще. Эти активы будут расти, не включаясь в налогооблагаемую базу, в виде тех или иных сберегательных или Инвестиционных инструментов — по выбору работника. Но если для него настанет пора сменить место, он сможет забрать свой финансовый портфель с собой и не будет вынужден либо обналичивать его, либо оставлять в управлении прежнего работодателя. Возможность такого транзита предусмотрена и сегодня, но существующая система чрезвычайно запутана, и по этой причине многие ею не пользуются.

Универсальный формат транзита накоплений сделает его простым и общеприменимым, и поэтому пенсия как таковая перестанет быть фактором, удерживающим человека на одном рабочем месте. Любой работодатель может по–прежнему предлагать сотрудникам свою версию плана 401 (к) в качестве привлекающего стимула. Но как только сотрудник оставляет свое место, его накопленный финансовый багаж должен быть автоматически переведен наличный пенсионный счет. На каждом новом месте, возможно открывать новый план типа 401 (k), но с каждым новым перемещением отчисления будут депонироваться на его едином универсальном счету.

В дополнение к этой простой и общеприменимой транзитной программе Уилл Маршалл, президент Института прогрессивной политики, предлагает внедрить законодательные инициативы, которые значительно упростят приобретение работниками долей акционерного капитала их предприятий. Такое законодательство должно обеспечить положительные налоговые стимулы для компаний, которые предоставляют сотрудникам более широкие возможности участия в капитале на более раннем этапе, и отрицательные стимулы для компаний, которые этого не делают. Повышение мобильности рабочей силы зависит, в том числе и от того, как много перспектив стать собственниками финансовых активов — а не только своего труда — существует для максимально широкого слоя населения. «Нам нужно общество, которое видит себя заинтересованным участником капиталосозидающей стороны плоского мира, а не только участником конкуренции на глобальном рынке труда, — сказал Маршалл. — Мы все должны не только зарабатывать, но и владеть. Вот чему должна быть посвящена государственная политика — сделать так, чтобы у людей, вступающих в XXI век, появились денежнопроизводящие активы, то есть произвести операцию, аналогичную той, которая была проделана в XX веке с домовладением».

Почему? Потому что солидный объем накопившейся специальной литературы показывает: люди, имеющие интерес в бизнесе, имеющие свой кусок пирога, «более глубоко вовлечены в нашу систему демократического капитализма и в процессы, поддерживающие его динамическое развитие», — сказал Маршалл. Вместе с массовым характером собственности на недвижимость это еще один способ укрепления легитимности демократическо–капиталистического общественного устройства. И это еще один способ вдохнуть в него новую жизнь, поскольку люди, являющиеся собственниками, более производительны на своем рабочем месте. Мало того, в плоском мире, где каждый работник ощутит на себе ужесточение конкуренции, чем больше будет у него шансов наращивать свой капитал благодаря функционированию фондового рынка и его разнообразным процентным ставкам, тем вернее он сможет рассчитывать на свою самодостаточность. Мы должны дать работнику все возможные средства финансовой стабильности и уравнять его права доступа к фондовым активам с теми, что имеются у крупных денежных воротил. Вместо того чтобы с пеной у рта отстаивать нынешних капиталовладельцев — чем, кажется, только «занимаются консерваторы, — гораздо перспективнее сосредоточиться на максимальном расширении их круга.

С точки зрения проблем здравоохранения, которые я не могу осветить здесь во всей полноте, поскольку это потребовало бы отдельной книги, для нас принципиально важно разработать транзитную схему медицинского страхования, которая сняла бы с работодателей часть груза по обеспечению его покрытия. Практически все предприниматели, с которыми я общался в процессе написания этой книги, приводили бесконтрольный рост издержек на медицинское обслуживание в Америке как одну из главных причин перевода мощностей в страны, где–либо существуют минимальные обязательства в этой сфере (а иногда не существуют вовсе), либо здравоохранение является целиком государственным. И снова я выступаю за транзитную медицинскую программу, предложенную PPI. Ее суть заключается в поэтапном учреждении на уровне штатов коллективных закупочных фондов — того типа, который используется сегодня для этой цели сотрудниками Конгресса и служащими федерального правительства. Эти фонды установят свои правила в сфере медицинского страхования и создадут рынок, на который страховые компании могли бы выносить свои диверсифицированные программы. В таком случае каждый работодатель обязывался бы предложить это меню программ каждому вновь нанятому работнику. Последние, в свою очередь, могли бы выбирать между дорогими, средними и дешевыми полисами, но какое–то покрытие должно было бы быть у каждого. Разные работодатели могли бы брать на себя все или только часть взносов, а остаток вычитался бы из зарплаты работника. Но работодатели, по отдельности не способные сколько–нибудь существенно влиять на страховые компании, перестали бы нести ответственность за выбивание из них максимально выгодных для себя цен.

Эту функцию взяли бы на себя фонды федерального или регионального уровня. В таком случае работники, беспрепятственно переводящие свой медицинский полис на любое новое место, могли бы достичь полной мобильности. Если подобный план сработал чудеснейшим образом для членов конгресса, почему бы не сделать его достоянием широкой публики? Нуждающиеся и малообеспеченные, не способные самостоятельно принять в нем участие, получали бы на это правительственную субсидию. Но главная идея в том, чтобы сформировать подконтрольный правительству, регламентируемый и субсидируемый им рынок частного страхования, в котором власти устанавливают основные правила, исключающие избирательный подход: преференции для здоровых сотрудников или произвольный отказ от обслуживания. Медицинские услуги оказываются частным сектором, а задача работодателей в том, чтобы помочь своему работнику присоединиться к одному из государственных фондов и в идеале взять на себя целиком или частично выплату его взносов, — но не в том, чтобы брать на себя ответственность за само обслуживание. В переходный период работодатели могут в качестве дополнительного стимула продолжать предлагать работнику собственные программы, и тот будет иметь выбор между подобной программой своей компании и набором программ, доступных через государственный закупочный фонд. (Подробности смотрите на ppionline.org.)

.Можно не соглашаться с тем или иным пунктом описанных инициатив, однако их базовый подход кажется мне абсолютно правильным: в выравнивающемся мире, где гарантии полного пенсионного и медицинского страхования не может себе позволить ни одна компания из списка 500 «самых» журнала «Форчун», нам нужны решения, опирающиеся на сотрудничество между государством, трудом и капиталом, — они будут подталкивать людей к самодостаточности, в то же время не оставляя их наедине со своими насущными проблемами.

В том, что касается наращивания мускулов работоспособности, у государства есть еще одна принципиально важная роль. С каждым столетием завоевания человеком новых познавательных территорий усложнялся и характер любого вида его занятий — они все больше требовали от него навыков самостоятельного суждения и решения задач. В доиндустриальную эпоху грубая физическая сила значила очень много. Это был действительно стоящий товар, множество людей могли реализовать его на поле или в мастерской. Однако с изобретением электрического и парового двигателей сила утратила прежнюю ценность. Хрупкие женщины смогли сесть за руль огромных грузовиков. Статус основного ходового товара все активнее перенимала другая способность: умение разбираться с возникающими проблемами и решать их. Сейчас это верно даже для фермы в дикой глуши. Сельское хозяйство стало наукоемким как никогда — движения сеялки сегодня управляются спутниками GPS, которые призваны следить за геометрической правильностью пройденных ею борозд. Итак, техническая модернизация аграрной отрасли вместе с популяризацией удобрений оставила многих людей без работы или как минимум без тех денег, которые они привыкли зарабатывать в сельском хозяйстве.

Общество в целом относилось к этому переходу от традиционного хозяйства к индустриальному с энтузиазмом. Оно говорило: «Прекрасно! У нас появится больше пищи лучшего качества за меньшие деньги, к тому же больше людей будет высвобождено для работы на заводах и фабриках». Но те, кто раньше зарабатывал хлеб физическим трудом, говорили: «Это настоящее горе! На какую работу я могу надеяться в городе, если у меня нет ничего, кроме мускулов и шести классов образования? Пищевое изобилие, которое производится на современных фермах, будет мне не по карману. Индустриализацию необходимо остановить!»

Так или иначе, мы миновали этот переход от сельскохозяйственного общества столетней давности к промышленно развитому — и вопреки опасениям подавляющее большинство американцев пришло к финишу с повысившимся уровнем жизни. Как нам это удалось? «Мы решили, что каждый гражданин нашей страны должен иметь образование выше начального, — разъяснил экономист из Стэнфорда Пол Ромер. — Именно эту цель преследовало движение за среднюю школу в начале XX века». Как показали многочисленные исследования историков экономики (в первую очередь речь идет о работах гарвардских экономистов Клаудии Голдин и Ларри Каца), развитие техники и торговли заставляет расти общий пирог, но оно же перераспределяет его в пользу высококвалифицированных кадров. Американское общество, сделав среднее образование обязательным, чтобы производить больше высококвалифицированной рабочей силы, подарило шанс большему количеству людей рассчитывать на больший кусок растущего и усложняющегося экономического пирога. Историческими дополнениями к введению обязательной средней школы в XX веке стали гарантии бесплатного образования для военнослужащих в «Солдатском билле о правах» и развитие современной университетской системы.

«На фоне этих серьезных идеологических достижений, — отметил Ромер, — у наших нынешних политических лидеров просто не хватает воображения — они не знают, как добиться столь же важных и масштабных перемен в начале XXI века, каких мы смогли добиться в XIX и XX веках». Наша очевидная задача, добавил Ромер, это сделать образование третьей ступени если не обязательным, то хотя бы субсидируемым государством на двухлетний период — будь то университет штата, окружной колледж или техникум. Важность образования третьей ступени напрямую зависит от степени глобального выравнивания, потому что развитие технологий будет уничтожать старые профессии и порождать усложнившиеся новые гораздо большей скоростью, чем это происходило при переходе от аграрной экономики к индустриальной.

Увеличение доли населения, охваченной образованием третьей ступени, имеет два последствия. Во–первых, это приводит к увеличению числа людей, чьи профессиональные навыки позволяют претендовать на высокостоимостные рабочие кеста в новых рыночных нишах. Во–вторых, это приводит к уменьшению числа людей, способных выполнять низкоквалифицированную работу, — от содержания дорог до ремонта жилища и обслуживания посетителей в сетевых ресторанах. Сокращение низкоквалифицированного контингента способствует стабилизации уровня заработков в этой сфере (в условиях контролируемой иммиграции), потому что спрос на их услуги вынужден иметь дело с ограниченным предложением. То, что водопроводчики в мегаполисах могут брать за свою работу 75 долларов в час или что не так просто найти хорошую прислугу по дому или хорошего повара, явление вполне закономерное.

Способность США с середины XIX столетия до середины XX века давать своему населению надлежащую профессиональную подготовку, ограничивать приток иммиграции, удерживать объем низкоквалифицированной рабочей силы на уровне, обеспечивающем ей достойное вознаграждение, была ведущим фактором создания в стране широкого среднего класса без серьезных перепадов в распределении доходов. «Фактически, — заметил Ромер, — с середины XIX до середины XX века у нас наблюдалось сокращение разрыва между уровнями доходов. Наше поколение в последние двадцать–тридцать лет стало свидетелем обратной тенденции. Вывод отсюда только один: чтобы остаться на одном месте, следует бежать все быстрее и быстрее». С каждым шагом технического прогресса и усложнением рынка услуг вам требуется еще активнее совершенствовать профессиональные навыки, иначе новая работа оставит вас в прошлом. Переход от «специализации» поденного полевого рабочего к профессии телефонного оператора, от которого требуется вежливость и умение говорить на правильном английском, это одно. Но переход от профессии телефонного оператора, которую теперь выполняет кто–то в Индии, к умению устанавливать и ремонтировать телефонно–почтовые системы — или писать под них пользовательские программы, — это совсем другое, здесь необходим настоящий скачок.

Хотя развивать систему университетских исследований на высших уровнях образовательной иерархии — вещь, без сомнения, важная, для нас не менее важно развивать систему общедоступных техникумов и окружных колледжей. Каждый должен иметь шанс получить образование, выходящее за пределы средней школы. В ином случае дети из семей с высоким уровнем дохода получат свою квалификацию и свой кусок общего пирога, а дети из малообеспеченных семей лишатся каких–либо серьезных перспектив. Мы должны увеличить государственные субсидии на программы, которые будут позволять все большему числу подростков учиться в колледжах и все большему числу работников пройти необходимую переподготовку.

Если Кеннеди хотел отправить человека на Луну, то моя мечта — отправить каждого американца учиться в вуз.

Работодатели могут и должны сыграть ключевую роль в гарантиях непрерывного обучения и поддержания надлежащего уровня наймоспособности американских работников — в противовес гарантиям пожизненного найма. Возьмите пример «Кэ–питал Уан», глобальной компании кредитного обслуживания, которая за последние годы стала все активнее пользоваться аутсорсингом внутренних операций, сотрудничая с индийскими «Инфосис» и «Уипро». В условиях жесткой конкуренции на мировом рынке финансовых услуг компания осознала необходимость обратить к своей выгоде все те инструменты затратосбережения, которыми уже пользовались ее соперники. Тем не менее, первым делом «Кэпитал Уан» постарался подготовить к реформам своих сотрудников и организовал семинары, где обсуждались текущие вопросы конкурентоспособности. Компания ясно дала понять, что больше не существует тихой гавани под названием «пожизненное трудоустройство» — ни в «Кэпитал Уан», ни в остальном мире. После чего разработала целую программу смежного обучения для тех программистов, кого аутсорсинг должен был затронуть в первую очередь. Компания брала специалиста, обслуживающего мейнфреймы, и давала ему дополнительную специальность программиста распределенных систем. «Кэпитал Уан» осуществил аналогичную программу и в сфере бизнес–администрирования, охватив максимальное число–доспециальностей, от управления автомобильными кредитами до управления рисками. В итоге работники, которым, в конечном счете, пришлось уйти после внедрения аутсорсинга, оказались в гораздо более выигрышном положении с точки зрения получения нового места, поскольку, владея смежными специальностями, они значительно повышали свою наймоспособность. Те же, кто посещал эти курсы, но сохранил свое место, Перешли в разряд более разносторонних и, следовательно, более ценных для компании кадров, которые теперь могли справляться с многообразием сложных задач.

«Кэпитал Уан», решившийся на этот шаг одновременно из корыстных соображений и из чувства ответственности перед персоналом, подлежащим увольнению, бессознательно стремился добиться того, чтобы максимум его сотрудников стал тем, кого называют «версатилистами». Слово «версатилист» впервые было употреблено в материалах консалтинговой компании «Гартнер инк.», которая с его помощью пыталась описать наметившуюся тенденцию мира информационных технологий: от предпочтения специалистам к предпочтению работникам более гибким и разносторонним. «Формирование многопрофильного работника, поиск тех, кто уже является или готов стать версатилистом, станет новым паролем политики компаний в области планирования карьеры, — говорится в исследовании «Гартнер инк.», цитируемом на TechRepublic.com. — Предприятия, которые будут по–прежнему ограничивать свое внимание уровнем технических навыков, не смогут заставить свой коллектив работать с эффективностью, необходимой для достижений коммерческих целей. Вместо этого они должны стремиться сформировать у себя команду версатилистов, обладающих богатым портфелем знаний и компетенций для выполнения разнообразных бизнес–задач». Далее авторы исследования констатировали, что «специалисты, как правило, сочетают глубокие профессиональные навыки с ограниченным профессиональным горизонтом, благодаря чему их экспертная квалификация пользуется заслуженным признанием в узком кругу коллег, но редко ценится за его пределами. Генералисты обладают широким кругозором и поверхностными навыками, что позволяет им достаточно быстро ориентироваться в сложившейся ситуации, но не приводит к завоеванию доверия со стороны партнеров и клиентов. Напротив, версатилисты способны применять фундаментальные навыки к постоянно расширяющейся области опыта, осваивая новые компетенции, выстраивая отношения с людьми, примеряя на себя новые роли». Сайт TechRepublic процитировал слова Джо Сантаны, директора по обучению «Сименс бизнес сервисиз»: «При сохраняющихся на прежнем уровне или даже урезаемых бюджетах, с меньшими штатами, управленцам приходится выжимать максимум из имеющегося. Они больше не могут себе позволить рассматривать сотрудников как уникально заточенные инструменты. Самим сотрудникам тоже нужно выходить из образа уникальных инструментов и становиться больше похожими на ножи швейцарской армии. Швейцарские складные ножи с множеством насадок — вот что такое версатилисты». Помимо их собственной заинтересованности в превращении максимального числа своих сотрудников в мультиинструменталистов, компании, предлагающие самый широкий спектр возможностей заочного обучения, должны получать поощрение в виде государственных субсидий или налоговых льгот. Разнообразие интернет–курсов переподготовки сегодня невероятно велико — от онлайновых программ получения докторской степени до профессиональных программ повышения квалификации. Причем разнообразие альтернатив — это не единственный плюс, надо сказать, что и издержки на такое обучение для бизнеса минимальны. Чем больше возможностей непрерывного обучения предоставляет компания, тем шире профессиональная база ее собственных кадров и тем полнее она реализует моральную ответственность перед людьми, теряющими работу из–за аутсорсинга, — она действительно заботится о том, чтобы они ушли из нее более наймоспособными, чем пришли. Если должен существовать социальный контракт, который станет фундаментом новых отношений между работодателем и работником, он должен гласить следующее: «Ты отдаешь мне свой труд, а я гарантирую, что пока ты работаешь на меня, у тебя будут все возможности — в плане карьерного роста или профессиональной подготовки — стать более разносторонним, более привлекательным для потенциальных нанимателей».