Равенство перед Богом

Равенство перед Богом

Когда тридцатитрехлетний Томас Джефферсон писал: «Все люди созданы равными», он и его современники понимали эти слова не буквально. Они не считали людей равными по их внешним данным, эмоциональным реакциям, физическим возможностям и интеллектуальным способностям. Сам Томас Джефферсон был в высшей степени выдающейся личностью. В возрасте двадцати шести лет он сам разработал великолепный проект своей усадьбы в Монтичелло, руководил ее сооружением и даже, как говорят, лично принимал участие в строительных работах. На протяжении своей жизни он был изобретателем, ученым, писателем, государственным деятелем, губернатором штата Виргиния, президентом Соединенных Штатов, посланником во Франции, основателем Виргинского университета — вряд ли такого человека можно назвать заурядным.

Ключ к тому, что именно имели в виду Томас Джефферсон и его современники, когда речь шла о том, что «все люди созданы равными», находится в следующей фразе Декларации независимости: «Они наделены Создателем определенными неотъемлемыми правами, среди которых — право на Жизнь, право на Свободу и на стремление к достижению Счастья». Все люди равны перед Богом. Каждый человек есть ценность в себе и сам по себе. Все люди наделены неотъемлемыми правами, на которые никто не вправе посягать. Кажый человек имеет право служить своим собственным целям и не может рассматриваться лишь как инструмент для достижения целей других людей. Понятие свободы есть часть определения понятия равенства и никоим образом не вступает с ним в противоречие.

Идея равенства людей перед Богом — то есть их равенства как личностей, или просто личного равенства, — важна именно потому, что люди не одинаковы. Различные системы ценностей, разные возможности и вкусы приводят к тому, что люди будут хотеть жить совершенно по-разному. Равенство их как личностей требует, чтобы другие уважали это их право, а не навязывали бы им свои принципы и суждения. Джефферсон не сомневался в том, что есть люди, по своим качествам стоящие выше других, что существует некоторая элита. Однако он был уверен, что это не дает им права повелевать другими.

Если элита не имеет права навязывать свою волю другим, то это справедливо и для любой другой группы, даже если она составляет большинство. Каждый человек сам себе хозяин — при условии, что он не затрагивает аналогичных прав других людей. Федеральное правительство было создано именно для того, чтобы оградить это право каждого гражданина (от его же сограждан и от внешних угроз), а не с целью предоставить неограниченную власть большинству.

У Джефферсона были три заслуги, которые он считал достойными того, чтобы быть увековеченными на его надгробии: принятие штатом Виргиния законодательного акта в защиту свободы совести (который стал предшественником первых 10 поправок к Конституции США, предназначенных для того, чтобы оградить меньшинство от господства большинства), авторство Декларации независимости и основание Виргинского университета. Целью составителей проекта Конституции США (современников Джефферсона) было создание центрального правительства, достаточно сильного, чтобы защищать страну и способствовать благосостоянию ее народа, и в то же время достаточно ограниченного во власти, чтобы отдельные граждане и самостоятельные правительства штатов были ограждены от всевластия центрального федерального правительства. Демократично ли такое правительство с точки зрения участия масс в управлении страной? Да. Демократично ли оно с точки зрения политического принципа правления большинства? Разумеется, нет.

Подобным же образом Алексис де Токвиль, замечательный французский политический философ и социолог, в своем классическом труде «О демократии в Америке», написанном после его длительного пребывания в Соединенных Штатах в 30-х годах прошлого столетия, отмечал, что наиболее выдающейся особенностью Америки является равенство, а не правление большинства.

«Аристократическое начало, — писал он, — бывшее в Америке всегда слабым с самого ее зарождения, в наши дни если и не уничтожено, то по крайней мере настолько ослаблено, что ему трудно приписать какое-либо влияние на положение дел в стране. Наоборот, течение времени, ход событий и законодательство наделили здесь демократическое начало значением не только решающим, но и в своем роде единственным и исключительным. Здесь нет и следов подвластности авторитету семьи, касты или сословия. (…)

Таким образом, в своем общественном устройстве Америка представляет собой самое необычайное явление. Люди здесь являются более равными друг другу по своим возможностям и умственному развитию, или. иными словами, в более одинаковой степени значительными и могущественными, чем в любой другой стране мира в наши дни или в любую эпоху, память о которой сохранила история».

Токвиль восхищался многим из того, что видел, но ни в коем случае не был некритическим наблюдателем. Он опасался, что зашедшая слишком далеко демократия может подорвать чувство гражданского долга. Это было выражено им в следующих словах:

«В самом деле, существует мужественная и вполне оправданная страсть к равенству, побуждающая людей стремиться к тому, чтобы все они были могущественными и уважаемыми. Эта страсть приводит к возвышению мелкого люда до положения людей высокопоставленных; однако в человеческом сердце находится также извращенная склонность к равенству, толкающая людей незначительных к попыткам низвести сильных мира се го до своего уровня и приводящая к тому, что люди начинают предпочитать равенство в рабстве неравенству в условиях свободы».

Поразительным свидетельством того, как слова меняют свое значение, является тот факт, что в течение последних десятилетий Демократическая партия Соединенных Штатов была основным инструментом усиления той самой власти государства, которую Джефферсон и многие из его современников считали самой серьезной угрозой демократии. Деятели демократической партии и ее сторонники добивались расширения власти государства во имя «равенства», но их концепция равенства почти полностью противоположна той, которую Джефферсон отождествлял со свободой, а Токвиль — с демократией.

Конечно, практическая деятельность отцов-основателей не всегда соответствовала их лозунгам. Наиболее очевидным противоречием между словами и делами было существование в стране рабства. Сам Томас Джефферсон оставался рабовладельцем до последнего дня своей жизни (4 июля 1826 года). Рабство неоднократно было причиной его мучительных переживаний, и он даже излагал в записках и письмах планы его ликвидации, но никогда публично не выступал с этими планами и не агитировал за отмену рабства.

Тем не менее либо составленная им Декларация независимости оказалась бы вопиющим образом нарушенной той самой нацией, для рождения и формирования которой он так много сделал, либо рабство должно было быть уничтожено. Неудивительно, что в первые десятилетия своего существования Республика оказалась перед лицом нараставшей волны противоречий, связанных с существованием рабовладения. Эти противоречия разрешились гражданской войной между Севером и Югом, которая, говоря словами Авраама Линкольна из его Геттисбергской речи, дала возможность проверить, долго ли сможет устоять нация, зародившаяся в свободе и безраздельно преданная идее, что все люди созданы равными. Нация устояла, но лишь ценой огромных потерь, включавших человеческие жизни, материальные разрушения и утрату сплоченности общества.