«Меньше – значит больше»

«Меньше – значит больше»

Концепцию «меньше – значит больше» применительно к проблеме принятия решений внедряли Спирос Макридакис, Робин Доуз, Дэн Голдстейн и Герд Гигеренцер – все они в разных ситуациях обнаружили, что более простые методы прогнозирования и нахождения верного решения работают куда лучше сложных. Простые эвристические правила несовершенны, но они и задуманы как несовершенные; некоторое интеллектуальное смирение в сочетании с отказом от стремления все усложнять может дать изумительные результаты. Голдстейн и Гигеренцер создали концепцию «быстро и экономно», позволяющую принимать эффективные решения в условиях ограничений – по времени, доступу к информации и расчетным мощностям.

Я понял, что практические методы типа «меньше – значит больше» идеально сочетаются с моими идеями в двух аспектах. Во-первых, редко наблюдаемые эффекты: есть области, в которых редкое событие (повторяю, все равно, хорошее или плохое) играет непропорционально большую роль, в то время как мы в упор его не видим, и если уделить этому событию внимание – или для того, чтобы извлечь из него пользу, или для того, чтобы от него защититься, – риск мероприятия существенно снизится. Нужно просто беспокоиться об уязвимости в отношении Черных лебедей – и жизнь станет куда проще.

Решения типа «меньше – значит больше» удивительно легко найти и применить – и они делают нас более неуязвимыми в отношении ошибок и перемен. Сплошь и рядом источники проблем могут быть скрыты от наших глаз, но часто есть простое решение (не всех проблем, но доброй их части; как правило, этого достаточно) – и оно находится сразу, потому что лежит на виду и обнаруживается невооруженным глазом, в то время как сложная аналитика и очень хрупкий, подверженный ошибкам поиск причин с микроскопом и телескопом оказываются бессильны.

Многие слышали о правиле 80/20, базирующемся на открытии, которое Вильфредо Парето сделал больше ста лет назад: он обнаружил, что 20 процентов итальянцев владели 80 процентами земли – и наоборот. 20 процентов из этих 20 процентов (четыре процента) владели 80 процентами от 80 процентов земли (64 процентами). В итоге один процент итальянцев владел почти половиной всех земель Италии. Перед нами Крайнестан, где победитель получает все. То же соотношение мы видим повсюду – так распределяется богатство, так продаются книги различных авторов.

Мало кто понимает, что от явлений, подчиняющихся правилу 80/20, мы движемся в сторону еще более неравномерного распределения 99/1: 99 процентов трафика в Интернете приходится на меньше чем один процент сайтов, 99 процентов книжных продаж – на один процент авторов… И тут я должен остановиться, потому что цифры причиняют мне боль. Почти всякое современное явление относится к разряду «победитель получает все», при этом возникают источники вреда и выгоды. Соответственно, как я покажу ниже, один процент модификаций в системе может уменьшить ее хрупкость (или увеличить антихрупкость) на 99 процентов. Для того, чтобы сделать мир лучше и безопаснее, требуется всего лишь несколько простых шагов, часто с минимальными затратами.

Так, небольшое количество бездомных обходятся государству непропорционально дорого, так что очевидно, на чем именно тут можно экономить. Небольшая группа работников корпорации является причиной почти всех проблем и рушит рабочую дисциплину, так что лучше всего от таких работников избавляться. Малое число покупателей генерирует бо?льшую часть дохода от продажи чего бы то ни было. 95 процентов электронных писем с руганью в мой адрес я получаю от трех безумцев, неадекватных примерно в одинаковой степени (один из них сочинил, по моим прикидкам, почти сто тысяч слов – успокоиться он не может, поэтому ему нужно писать еще и еще и находить все новые основания хулить меня и мои работы). Если говорить о здравоохранении, Эзекиель Эмануэль продемонстрировал, что на половину населения приходится меньше трех процентов расходов на медицину, в то время как самые больные – 10 процентов – съедают 64 процента общего пирога. Бент Фливберг (я упоминал о нем в главе 18), предложивший термин «управление Черным лебедем» (Black Swan management), показал, что львиная доля незапланированных издержек корпораций приходится на большие технологические проекты – а значит, именно на них мы должны сосредоточиться вместо того, чтобы заниматься болтологией и сочинять малопонятные статьи.

Как говорят мафиози, стоит потрудиться, чтобы вытряхнуть камешек из ботинка.

Существуют области – среди них, например, недвижимость, – где проблемы и решения предельно точно трансформируются в эвристические методики вроде простого правила трех самых важных свойств объекта: «местоположение, местоположение и местоположение» – а все остальное по большому счету ничего не значит. Не всегда и не все так просто, но данное правило показывает, о чем нам стоит беспокоиться в первую очередь, потому что все остальное образуется само по себе.

Однако люди все равно хотят иметь больше информации, чтобы «решать проблемы». Как-то раз я выступал свидетелем в конгрессе – давал показания против проекта финансирования программы кризисного прогнозирования. Те, кто разрабатывал этот проект, не видели в упор очевидный парадокс: никогда еще у нас не было столько информации, сколько есть сейчас, и никогда еще мир не был настолько непредсказуем. Между тем поток информации легко может навредить: если, переходя улицу, присматриваться к тому, какого цвета у других пешеходов глаза, рискуешь попасть под грузовик. Когда переходишь улицу, следует отбросить все несущественное, кроме непосредственной угрозы[98]. Как писал Поль Валери: que de choses il faut ignorer pour agir — «сколь многим нужно пренебречь, чтобы действовать»!

Убедительные – и уверенные в себе – науки, такие как физика, обычно почти не полагаются на статистику, в то время как политология и экономика, так и не сумевшие произвести на свет ничего достойного, кичатся изощренной статистикой и статистическими «доказательствами» (но убери дымовую завесу – и станет ясно, что все эти доказательства ничего не доказывают). В науке ситуация напоминает детектив, в котором человек с самым убедительным алиби оказывается в конце концов убийцей. Не нужно плодить статьи с доказательствами, чтобы развенчать мегатонны статей, изобилующих ссылками на экономическую статистику, и показать очевидное: простого довода – социоэкономическим миром правят Черные лебеди и «хвостовые» события, которые невозможно предсказать, – достаточно, чтобы объявить всю статистику несостоятельной.

Вот замечательный эксперимент, доказывающий действенность концепции «меньше – значит больше». Кристофер Шабри и Дэниэл Саймонс приводят его в книге «Невидимая горилла» (The Invisible Gorilla): если, смотря запись баскетбольной игры, зритель отвлекается, скажем, на то, чтобы посчитать, сколько раз игроки пасовали мяч, он может не заметить гориллу, вышедшую на середину зала.

Я обнаружил, что использовал правило «меньше – значит больше» как инструмент для принятия решений (в противоположность методу, по которому все «за» и «против» выводятся на экран компьютера) чисто интуитивно. К примеру, если у вас есть больше одной причины сделать что-то (например, выбрать врача или ветеринара, нанять садовника или иного работника, жениться или выйти замуж, отправиться в путешествие), просто не делайте этого. Это вовсе не значит, что одна причина лучше двух; просто если вы предлагаете себе больше одной причины, значит, вы пытаетесь в чем-то себя убедить. Очевидные решения (неуязвимые в отношении ошибок) требуют не больше одной причины. Точно так же во французской армии действует эвристическое правило отвергать извинения за самоволку, если солдат указывает более одной причины, скажем, у него умерла бабушка, а еще он подхватил простуду и вдобавок его укусил кабан. Если некто нападает на книгу или концепцию, используя более одного довода, вы знаете, что эти доводы можно игнорировать. Никто не говорит: «Он уголовник, убивший много людей, а еще он отвратительно ведет себя за столом, у него пахнет изо рта и он скверно водит машину».

Я часто следую правилу, которое называю «бритвой Бергсона»: «Философа должны узнавать по одной идее, не более» (не знаю, где Бергсон это говорит, но правило замечательное). Французский поэт и эссеист Поль Валери однажды спросил Эйнштейна: правда ли, что тот носит при себе записную книжку, чтобы записывать в нее идеи? «У меня не бывает идей», – ответил Эйнштейн (естественно, его не посещали мелкие идеи). Так вот, эвристика: если у человека слишком длинная биография, его лучше игнорировать. На конференции друг пригласил меня пообедать с добившейся всего и вся шишкой, CV которой «покрывает две или три жизни»; я отказался и в итоге обедал со стажерами и рабочими сцены[99]. Точно так же когда мне говорят, что некто написал триста научных статей и получил двадцать две почетные докторские степени, но при этом никакой главной идеи в деятельности этого ученого не прослеживается, я бегу от него, как от бубонной чумы.