Три столетия

Три столетия

Необходимость марксистской популярной, общедоступной книги по истории экономической мысли диктуется также тем, что на Западе издан целый ряд подобных сочинений, написанных с буржуазных позиций, и притом нередко весьма квалифицированно. Вот, например, книга американца Р. Хейльбронера, в которой трактуется история экономической мысли до наших дней. Любопытно заглавие этой книги — «The Worldly Philosophers», что можно было бы перевести так: «Философы от мира сего». Книга эта содержит интересный очерк жизни и деятельности Маркса. Автор отмечает, что марксистский экономический анализ «остается самым серьезным, самым проницательным исследованием капиталистической системы из всех, которым она когда-либо подвергалась. Это исследование — не моральное осуждение несправедливости прибыли с покачиванием головы и кудахтаньем… При всей своей страстности, это бесстрастная оценка, и именно по Этой причине мрачные выводы марксистского анализа должны быть рассмотрены со всей трезвостью»[6].

Философы от мира сего! Действительно, экономическая наука даже в своих абстрактных построениях неразрывно связана с самым главным, что делает человек на земле,— материальным производством. Люди, создавшие ее, брали материалы и проблемы из самой гущи общественной жизни своего времени. Идеи экономистов в огромной мере определяются развитием общества и хозяйства. Поэтому в очерках их жизни и деятельности читатель настоящей книги найдёт и сжатые эскизы экономических и социальных особенностей эпохи и страны.

Развитие политической экономии в XVII—XIX вв., предопределённое ростом нового, прогрессивного в то время общественного строя — капитализма, потребовало крупных мыслителей. И они появились — люди большого таланта и яркой индивидуальности.

Представим себе фантастическую картину: экономистов трёх столетий, собранных вместе. Довольно пёстрое общество!

Большинство англичане, немало французов. Это понятно: Англия была самой передовой капиталистической страной, и ещё во времена Маркса политическая экономия считалась преимущественно английской наукой. Рано начал расти капитализм и во Франции, в результате сам термин политическая экономия впервые прозвучал на французском языке. Остальные страны Европы отставали в своём развитии. Среди Экономистов этой эпохи мало американцев, но среди них мудрый Франклин.

Первыми экономистами были чаще всего, по выражению Маркса, «коммерческие и государственные люди». Их толкали к размышлению над экономическими вопросами практические нужды хозяйства, торговли и государственного управления.

Мы видим современников Шекспира, длинноволосых кавалеров в кружевах и суровых, просто одетых купцов эпохи первоначального капиталистического накопления. Это советчики королей — меркантилисты Монкретьен, Томас Ман…

Другая группа. Перед нами в больших париках и кафтанах с широкими обшлагами основатели классической политической экономии Петти и Буагильбер и другие предшественники Адама Смита. Они занимаются политической экономией отнюдь не профессионально, такой профессии ещё и в помине нет. Петти — врач и неудачливый политик, Буагильбер — судья, Локк — знаменитый философ, Кантильон — банкир. Чаще они все ещё обращаются к королям и правительствам, но начинают писать и для просвещённой публики. При этом они впервые ставят теоретические вопросы новой науки. Среди них особенно выделяется Петти. Это не только гениальный мыслитель, но и замечательно яркая и своеобразная личность.

А вот динамичная фигура Джона Ло, великого прожектёра и авантюриста, «изобретателя» бумажных денег, первого теоретика и практика инфляции. Величие и падение Ло — одна из самых ярких страниц в истории Франции начала XVIII в.

Огромные парики, какие мы видим на хорошо известных портретах Мольера или Свифта, сменяются короткими, пудреными, с двумя завитками на висках. Это французские экономисты середины XVIII в.— физиократы, друзья великих философов-просветителей. Их признанный глава — Франсуа Кенэ, врач по профессии и экономист по призванию. Другой крупный учёный — Тюрго, один из самых прозорливых и прогрессивных государственных деятелей предреволюционной Франции.

Адам Смит… Популярность его в России была так велика, что Пушкин, изобразивший в «Евгении Онегине» молодого человека из высшего общества 20-х годов прошлого века, сообщает, что он

…читал Адама Смита

И был глубокий эконом,

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет,

И чем живёт, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

Биография Смита несколько похожа на биографию Ньютона: в ней мало внешних событий и огромная интенсивность внутренней интеллектуальной жизни.

Имя последователей Смита — легион. В конце XVIII и начале XIX в. заниматься политической экономией означало быть смитианцем. Великого шотландца начинают понемногу «поправлять» (это слово можно производить не только от «правильный», но и от «правый» в политическом смысле). Это делают люди вроде Сэя во Франции и Мальтуса в Англии. Политическую экономию начинают преподавать в университетах, она становится обязательным элементом образования молодого человека из привилегированных классов.

Но вот на сцене появляется богатый биржевик и гениальный самоучка Давид Рикардо. Это наполеоновская эпоха, и он, разумеется, уже без парика, в сюртуке вместо кафтана. Рикардо суждено завершить развитие буржуазной классической политической экономии. Но уже при его жизни начинаются нападки на его учение, в котором показана противоположность интересов основных классов капиталистического общества — буржуазии и пролетариата.

Последователи Рикардо образуют различные группы. С одной стороны, социалисты пытаются обратить учение Рикардо против буржуазии. С другой — в буржуазной науке на обломках рикардианства развивается вульгарная политическая экономия. Так мы подходим к 40-м годам XIX в., когда начинается деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса.

Выражая идеи наиболее передовой части буржуазии, экономисты-классики сталкивались с феодально-землевладельческой аристократией, которая в Англии имела прочные позиции, а во Франции господствовала до революции конца XVIII в. Они сталкивались с выражавшей её интересы государственной властью и официальной церковью. Да и в капиталистических порядках они принимали и одобряли далеко не все. Поэтому в жизни многих экономистов мы видим протест, бунтарство, борьбу. Даже осторожный Смит подвергался нападкам реакционеров. Среди социалистов домарксовой эпохи мы встречаем людей твёрдой принципиальности, большого гражданского и личного мужества.

В этой книге не рассказывается о пионерах экономической науки в России. Не потому, что в рассматриваемую эпоху Россия не дала смелых и оригинальных мыслителей. Достаточно сослаться на замечательного русского учёного и писателя петровской эпохи Ивана Посошкова, на социально-экономические сочинения А. Радищева, на труды декабристов Н. Тургенева, П. Пестеля, М. Орлова.

Однако Россия в XVIII и в начале XIX в. значительно отставала от западноевропейских стран в своём экономическом развитии. Главной общественной проблемой было крепостное право. Буржуазные производственные отношения существовали лишь в зачаточных формах. Отсюда большое своеобразие развития русской экономической мысли. По многим серьёзным причинам русская мысль не могла играть роли в формировании экономического учения марксизма, хотя одновременно с Марксом Н. Г. Чернышевский с гениальной проницательностью анализировал буржуазную политическую экономию Запада. Важно то, что экономическая теория марксизма нашла в России в последней трети XIX в. плодородную почву и быстро пустила корни. Русский — первый иностранный язык, на который был переведён «Капитал». Киевский профессор Н. И. Зибер был одним из первых, кто анализировал связь теории Маркса с учением Смита — Рикардо.

О русских мыслителях-экономистах надо писать особую книгу. Это важная и достойная задача, но она выходит за пределы поставленных в настоящей работе целей.

В этой книге автор стремился следовать старинному девизу популяризаторов науки: развлекая, обучать. Сочетать занимательность с научностью трудно во всех областях. Может быть, в политической экономии это труднее, чем где-либо.

Надежда автора заключается, во-первых, в том, что книга научно содержательна и даёт относительно полное представление о становлении и развитии экономической науки. Во-вторых, хотелось бы надеяться, что она интересна и не потребует от читателя «выносливости верблюда и терпения святого», без чего, по выражению Хейльбронера, невозможно одолеть некоторые серьёзные труды по политической экономии. Тем не менее автор должен честно предупредить читателя, что некоторые умственные усилия с его стороны потребуются.

Итак, от политической экономии рабовладельческого общества — до политической экономии середины XIX в. На этой огромной дистанции мы сделаем несколько остановок в ключевых точках.

* * *

При подготовке первого издания этой книги автору оказали большую помощь многие товарищи. Прочли рукопись или отдельные главы и высказали полезные соображения Е. А. Амбарцумов, И. П. Власов, И. Н. Дворкин, В. Д. Казакевич, В. М. Кудров, Л. М. Мордухович, Ю. Я. Ольсевич, С. В. Пронин, М. А. Рабинович, Р. М. Энтов. Ряд ценных замечаний по опубликованному тексту первого издания книги сделали В. С. Афанасьев, А. Д. Бородаевский, Гюнтер Вермуш, А. В. Кирсанов, Н. Н. Ливенцев, Н. И. Лозюк, А. Г. Милейковский, Л. Г. Суперфин, Ф. А. Хабинская, Гюнтер Хёлль. Всем им — искренняя благодарность.