Ло и XX век

Современникам казалось, что чудовищные эксцессы системы Ло никогда не могут повториться. Но они ошибались. Система Ло была отнюдь не концом, а началом или, скорее, провозвестником эпохи. Предприятия Ло, поражавшие воображение людей той эпохи, теперь кажутся детскими игрушками в сравнении с тем, что создал капитализм в XIX и XX столетиях. В середине прошлого века идеи Ло, его Всеобщий банк и Миссисипская компания как бы воскресли в предприятии ловких финансистов братьев Перейра — парижском акционерном банке Credit Mobilier. Наполеон III играл в отношении этого спекулятивного колосса ту же роль покровителя и Эксплуататора, какую регент Филипп — в отношении учреждений, основанных Ло. Спрашивая, какие средства использует Этот банк, чтобы «умножать свои операции» и подчинить все промышленное развитие Франции биржевой игре, Маркс отвечал: «Да те же самые, какие использовал Ло»[62] — и далее разъяснял это сходство подробнее.

Credit Mobilier лопнул незадолго до франко-прусской войны, но он сыграл немалую историческую роль, положив начало новой эре банкового дела — созданию спекулятивных банков, тесно связанных с промышленностью. Из развития крупных акционерных обществ, захвативших господствующие позиции в целых отраслях промышленности, из роста гигантских банков и их сращивания с промышленными монополиями на рубеже XIX и XX столетий образовался финансовый капитал.

Но это, так сказать, «конструктивное» развитие. Что же говорить об эксцессах? В какое сравнение идет миссисипская авантюра Ло с грандиозной аферой, предпринятой в конце XIX в. во Франции группой дельцов, которые собрали деньги 800 тыс. акционеров для строительства Панамского канала и расхитили их?

В какое сравнение идет крах системы Ло, скажем, с крахом нью-йоркской биржи в 1929 г. или инфляция Ло со «сверхинфляциями» XX в., когда деньги (в Германии в 20-х годах, в Греции в 40-х годах) обесценивались в миллионы и миллиарды раз? Трудно преувеличить значение проблемы инфляции для современного капитализма. Инфляция стала «нормой», постоянной чертой капиталистической экономики. Она усиливает хозяйственные трудности, обостряет социальные конфликты, способствует валютному кризису. Разумеется, современная инфляция — несравненно более сложное и многостороннее явление, чем обесценение бумажных денег Джона Ло. Современная инфляция — это общий народнохозяйственный процесс, который часто связан с избыточной эмиссией бумажных денег, но отнюдь не исчерпывается этим, а иногда происходит и без такой эмиссии. Во многих случаях в качестве первичного фактора инфляции выступает повышение цен, не связанное непосредственно с «денежной» стороной, а вызванное иными причинами: политикой монополий, товарным дефицитом, внешнеэкономической ситуацией. Но затем увеличение денежной массы как бы «подпирает» возросший уровень цен, закрепляет его и может, в свою очередь, подталкивать инфляцию. Как денежная масса, так и уровень цен приобрели в современных условиях одностороннюю эластичность: они никогда не уменьшаются, а только растут. Зародыш этой закономерности имелся уже в системе Ло.

Личность Ло как финансового дельца с богатым воображением, размахом и энергией тоже многократно «повторялась» в истории; капитализм требовал таких людей и порождал их. Это и реальные лица, вроде Исаака Перейры или Джона Пирнонта Моргана, и литературные герои: герой романа 3оля «Деньги» биржевой магнат Саккар, драйзеровский финансист Каупервуд…

Финансовая практика и идеи Ло сыграли важную роль в становлении и развитии политической экономии. Правда, сколько-нибудь прямых последователей в науке Ло пришлось дожидаться 100,, а то и 200 лет. Напротив, если буржуазная классическая политическая экономия XVIII и первой половины XIX в. в своем блестящем развитии в значительной мере отталкивалась от идей Ло, то отталкивалась лишь как от опасной и вредной ереси. Борьба с этой ересью сыграла немалую роль в становлении взглядов Кенэ, Тюрго, Смита, Рикардо. Анализируя развитие французской политической экономии, Маркс замечает: «Возникновение физиократии было связано как с оппозицией против кольбертизма, так и, в особенности, со скандальным крахом системы Ло»[63].

Критика Ло со стороны классиков была прогрессивной и шла в верном направлении. Она была частью их борьбы против меркантилизма, к которому во многих отношениях был близок Ло. Конечно, Ло уже резко отличается от тех примитивных меркантилистов, которые сводили все экономические проблемы к деньгам и торговому балансу. Он рассматривал деньги в основном как орудие воздействия на развитие экономики. Но при этом он не покидал поверхностной сферы обращения и далее не пытался постигнуть сложную анатомию и физиологию капиталистического производства. А классики буржуазной политической экономии стремились именно к этому.

Рассчитывая на денежные факторы, Ло, естественно, связывал все свои надежды с государством. Он с самого начала хотел иметь государственный банк, и лишь временные трудности заставили его сначала согласиться на банк частный. Его торговая монополия была своеобразным придатком государства.

В своей конкретной экономической политике Ло был непоследователен: он отменял одни меры государственной регламентации, стеснявшие хозяйство, и тут же вводил другие. Его деятельность на посту министра нисколько не похожа на деятельность Тюрго через полстолетия, о чем речь будет дальше. Ло опирался на феодально-бюрократическое государство, а именно против грубого и обременительного вмешательства Этого государства в экономику выступили и физиократы и Смит. В этом отношении им тоже гораздо ближе был Буагильбер, чем Ло.

Однако, отвергая капиталотворческую концепцию кредита, которую выдвигал и пытался практиковать Ло, классики недооценили действительно важную роль, которую играет кредит в развитии производства. Как говорится, вместе с водой выплеснули и ребенка. Можно сказать, что взгляды Ло на кредит по меньшей мере интереснее, чем взгляды Рикардо, хотя в целом Ло несравним с крупнейшим представителем классической буржуазной политической экономии.

Ло не была свойственна вера в предустановленную гармонию «естественного порядка», во всесилие laissez faire. И в Этом он проявил чутье на противоречия капитализма. Обострение этих противоречий и заставляло буржуазную науку пересматривать свое отношение к Ло. Его реабилитация во времена Луи Блана и Исаака Перейры оказалась не последней. Новую реабилитацию — разумеется, с других позиций — осуществляют последователи Кейнса, идеологи государственно-монополистического капитализма.

Главные идеи Ло — воздействие на экономику через кредитно-финансовую сферу и вмешательство государства в экономику — пришлись здесь как нельзя кстати.

В США изменение ставок налогов на капиталистические компании и отдельных лиц может быть произведено лишь с санкции конгресса. Это старая буржуазно-демократическая мера, ограничивающая исполнительную власть. Нынешние экономические советники правительства точат на этот порядок зубы: маневрирование налогами — важнейшее оружие в арсенале современной экономической политики, и им хотелось бы иметь его в своем полном распоряжении. Здесь вспоминается Ло, который восхищался тем, как легко было решать вопросы в тогдашней Франции: «Это — счастливая страна, где данная мера может быть обсуждена, решена и выполнена в 24 часа, а не в 24 года, как в Англии». Его не смущало, что Франция была деспотической абсолютной монархией и только по этой причине дело обстояло таким образом.

Идеи Ло о благотворной роли изобилия денег и инфляции вновь и вновь возрождаются в различных вариантах буржуазными экономистами. В «умеренной инфляции» они ищут спасения от экономических кризисов, безработицы, застоя в хозяйстве. Однако эта политика, если она проводится в жизнь, создает свои острейшие проблемы и конфликты. Профессия экономиста на Западе — Это профессия врача у постели больного капитализма. В лучшем случае врачам иногда удается ослабить симптомы болезни.