б) итальянская нация

б) итальянская нация

На примере Италии отчётливо проявилось то своеобразие в протекании буржуазно-демократических революций, какое внесло в ХХ веке в такие революции самодовлеющие индустриальное развитие производительных сил. Производительные силы становились преимущественно индустриальными в течение второй половины девятнадцатого столетия, как в трёх буржуазно-национальных государствах: Великобритании, Франции и США, так и в ряде феодально-бюрократических государств, которые появились на европейском континенте после революционных потрясений 1848 года, то есть в Прусской Германии, в Австро-венгерской империи и в Италии. Однако первопричины индустриализации в буржуазно-национальных и феодально-бюрократических государствах были в корне разными.

В буржуазно-национальных государствах индустриализация осуществлялась на основе развитых рыночных отношений, из потребностей рынка в новых товарах, она подталкивалась деятельностью изобретателей, инженеров, которые создавали необычные изделия технической мысли и порождали потребительский спрос на них. Иное дело феодально-бюрократические государства. Индустриализация в промышленном производстве навязывалась в них государственным насилием, посредством правительственных заказов и правительственной поддержки из целей традиционной государственной политики феодальной монархической бюрократии. Она подготавливалась и направлялась абсолютистской феодально-бюрократической властью, которая жёстко перестраивала ментальность и культуру государствообразующего народа под задачи достижения таких производственных отношений, какие соответствовали требованиям стратегической государственной политики, – даже идя на их социологизацию и на культурную революцию, если в этом возникала необходимость. Способная на проведение соответствующей внутренней политики феодально-бюрократическая власть появились в ряде крупных европейских стран, которые пережили буржуазно-демократические революции в 1848-49 годах. Все буржуазно-демократические революции 1848-49 годов были подавлены контрреволюцией, но лишь вследствие того, что контрреволюция произвела коренное усовершенствование государственных отношений и полное или частичное освобождение крестьян от крепостной зависимости посредством усиления их зависимости от государственной власти, от обновляемой государственной политики, в том числе политики раскрестьянивания, пролетаризации крестьян. В чём же была суть усовершенствований, позволивших феодально-бюрократической власти удержаться и проводить индустриализацию?

Прежний феодально-бюрократический абсолютизм германских, итальянских государств и Австро-венгерской империи экономически основывался на наследственной земельной собственности феодальных землевладельцев и на том или ином крепостном праве, на доходах феодальной знати от сельскохозяйственного производства так или иначе прикреплённых ею к земельным наделам крестьян. Экономическое господство феодальных отношений было закреплено в средневековом праве, которое слабо учитывало интересы буржуазии, рассматривало её только в виде цеховой и торговой буржуазии и, тем самым, мешало развитию индустриальных производительных сил города. Поэтому городское производство феодальных государств Европы с начала ХIХ века не могло поспевать за неуклонным ростом производительности труда в промышленном производстве буржуазных капиталистических государств, а именно, островной Великобритании и Франции, в меньшей мере Нидерландов и США, за быстрым возрастанием в них предназначенной для внешней торговли товарной продукции

Такое положение дел приводило к устойчивому перетеканию европейских капиталов в буржуазные государства и растущему разрыву в уровнях и характере жизни между ними и феодальными странами. Нарастали различия не только в экономике, но и в духовной культуре. Быстро становились на собственные ноги английская, но, в особенности, французская буржуазные культуры, разрабатывающие рыночные подходы своего распространения на основе потребительских запросов имущественных слоёв горожан. В этих культурах разрабатывались и предлагались новые деятельные, предприимчивые герои, через которых привлекалось внимание к буржуазным общественным и экономическим идеалам широких слоёв городского населения во всей Европе, в Америке, в Азии. Под воздействием буржуазных культур идеи о необходимости новых буржуазно-демократических революций распространялись в связанных общей духовной историей европейских странах естественно и неудержимо. Ибо многим в Европе становилось понятным, что только буржуазно-демократические революции могли устранить углубляющиеся с каждым десятилетием противоречия между буржуазными и феодально-бюрократическими государствами,

Однако у старших поколений европейцев того времени ещё были свежи воспоминания о разрушительных потрясениях на всём континенте, которые происходили после Великой французской революции, о четверти столетия непрерывных революционных, а потом и наполеоновских войн. Воспоминания эти тревожили господствующие классы Западной Европы, откровенно напугали их при первых же порывах шторма буржуазно-демократической революции 1848 года, которая разразилась в Австро-венгерской империи и в ряде государств Германии, северной Италии. Поэтому ответная феодально-бюрократическая контрреволюция была поддержана всеми державами Европы. Контрреволюция победила. Но победила не столько благодаря штыкам, сколько уступками крестьянству в вопросах земельной собственности и политической смычке с его народным патриотическим традиционализмом для совместного противостояния буржуазии, с одной стороны, и согласию на узаконивание представительного парламентаризма, чего добивалась буржуазия, – с другой.

Для противовеса политическому давлению буржуазии юридически признавался произошедший подъём народного общественного самосознания, и народной среде крестьян и индустриального пролетариата тоже предоставлялись права на участие в избираемом представительном собрании. А для ослабления самой представительной власти, превращении её в формальный придаток монархических правительств, потребовалось решительно усилить государственную власть посредством укрепления роли и значения дворянства в её феодально-бюрократических учреждениях за счёт ограничения прав и возможностей знати. Существенно обновлённая конституционным парламентаризмом феодально-бюрократическая государственная власть помогла сохраниться господствующим классам крупных землевладельцев, их наследственным правам на земельную собственность и определённым привилегиям. Но единственно за счёт уступок знати резкому укреплению позиций государственной бюрократии, которая взялась направлять экономическое развитие в сторону государственного капитализма, обуржуазивания хозяйственной деятельности и индустриализации под своим жёстким руководством и неусыпным контролем.

Именно разрастающееся правительственное чиновничество занялось осуществлением ускоренной индустриализации в Прусской империи, в меньшей мере в Австро-венгерской империи. И такое же чиновничество продвигало индустриализацию в добившейся независимости вследствие народно-освободительной революции объединённой Италии. После объединения народных государств Апеннинского полуострова, несколько столетий бывших независимыми и самостоятельными, Италия стала королевством со слабой королевской властью и сильным феодально-бюрократическим управлением. Королевский двор вынужден был считаться с узаконенной в интересах либерального дворянства и буржуазии северных областей относительно самостоятельной представительной властью, которая сама выбирала правительство, предлагая его на согласование и утверждение королю. Это способствовало быстрому промышленному подъёму в северных областях, где успели распространиться и укорениться французские идеалы буржуазных свобод и происходило обуржуазивание хозяйственных отношений.

В Италии индустриализация происходила главным образом на северной половине страны, где была наиболее подготовленная к промышленному развитию этика корпоративного труда, так как население исторически тяготело к французской и среднеевропейской буржуазной морали и культуре, поскольку со времён античной римской империи имело общие с коренным населением Франции галльские этнические корни. Индустриализация северных областей объединённой Италии была столь быстрой, социологизация мировоззрения индустриального пролетариата и мелкой буржуазии, их политическая организованность там достигли такого уровня, что уже к началу ХХ века в стране вызрел острый политический кризис, перерастающий в общегосударственный кризис.

Во многом он был обусловлен неразрешёнными феодально-бюрократическим государством противоречиями индустриального Севера с остающимся средневековым, очень отсталым сельскохозяйственным Югом страны. Феодально-бюрократическая власть оказывалась не в состоянии развивать дальнейшее усложнение индустриальных производственных отношений. Это обуславливало остановку роста производительности труда и затягивало экономику в болото стагнации и инфляции, порождало взрывы недовольства пролетариата и зарождающегося под влиянием социалистической партии рабочего класса, мелкой и средней буржуазии против привилегий на доступ к распределению доходов страны, как знати, так и правительственного чиновничества.

Демократизация избирательной системы, которую стал упорно проводить премьер-министр Джолитти, привела к тому же, к чему в своё время привёл созыв Генеральных Штатов в королевской Франции. Мелкая и средняя буржуазия стала быстро объединяться под лозунгами гуманитарного либерализма. Она ускоренно училась осознавать себя особой и влиятельной политической силой, организовываться по всей территории страны и выступать с радикально либеральных позиций борьбы за Права Человека, за отмену всяческих феодальных привилегий. На выборах в представительные собрания её поддержали большинство городского населения, вследствие чего она предстала главной политической силой в парламенте страны, революционно меняя его значение. Так в Италии началась ползучая буржуазно-демократическая революция. Однако происходила она в хозяйственно-экономических и политических обстоятельствах первых десятилетий двадцатого столетия, что наложило свой исторически самобытный отпечаток на ход её развития.

Одним из таких обстоятельств было то, что предшествующая индустриализация обеспечивалась сильной бюрократической властью, и аппарат этой власти стал разрушаться постепенно, не позволил взорвать и смести отжившие государство и правящий класс разом, как было сто двадцать лет до этого во Франции. Правящий класс и король Италии признали реальности, стали под них подстраиваться, пытаясь обуржуазиться. В то же время пролетариат и рабочий класс, как значительный социальный слой горожан, выступили самостоятельной политической силой, со своей социалистической партией и собственной марксистской идеологией, во многом чуждой либерализму, и буржуазия не смогла их произвольно использовать в собственных целях и интересах.

Поэтому буржуазно-демократическая революция в Италии проходила гораздо мягче, чем Великая французская революция. Становление буржуазной власти в ней вынужденно сочеталось с непрерывным отмиранием феодально-бюрократического государства, – и смена правящего класса и форм собственности растянулась на исторический этап в несколько десятилетий. С одной стороны, символы прежнего государства, как то, чиновничья машина и армия, удерживали индустриальные производственные отношения от быстрого обвала. Но, с другой стороны, они оставались по своей сути феодально-бюрократическими и не в состоянии были организовывать производительные силы страны в новых условиях хаотического и анархического подъёма как народно-патриотической, в том числе религиозной, так и буржуазной политической активности.

Производительные силы при таком мучительном вырождении старой государственной власти год от года деградировали, выпускали недостаточно потребительских товаров. Это создавало благодатную среду для ничем не сдерживаемой спекуляции и ростовщичества, казнокрадства и коррупции. Буржуазная власть укреплялась только по мере роста спекулятивных капиталов в торговле и в банковской сфере, постепенно преобразуясь в диктат коммерческого политического интереса, который приводил к неумолимому вовлечению экономики Италии в единый капиталистический рынок с четырьмя буржуазно-национальными государствами Европы и Северной Америки. Хозяйственная интеграция в мировой капиталистический рынок показывала неспособность итальянской товарной продукции конкурировать с американской, английской, французской, голландской. Это наносило дополнительный удар по внутреннему производству и упрочивало буржуазный характер власти, как власти выразителей настроений коммерческого космополитизма и вне общественного эгоистического индивидуализма «волков». Влияние коммерческого капитала утверждалось в парламенте и в правительстве, в среде знати через вовлечение знати, бюрократии и части депутатов в спекулятивные банковско-торговые операции и в казнокрадство, в отмывание незаконных, преступных доходов посредством коммерции.

Первая мировая война, в которую Италия после колебаний правительства и основных парламентских партий вступила на стороне Антанты, создавала возможности для огромных злоупотреблений чиновничества, она окончательно разложила их мораль, парализуя исполнительную власть как таковую. В стране воцарялись хаос и анархия. Они только усиливались после происшедшей в России в октябре 1917 года большевистской и левоэсеровской народно-патриотической контрреволюции, в течение которой постепенно утверждалась диктатура партии пролетариата, поворачивающая события в русло великой социальной революции. Русская большевистская партия в полной мере выразила настроения особо зависимого от экономических неурядиц социального слоя низкооплачиваемых рабочих, состоящего из первого поколения втянутых в промышленное производство крестьян, – социального слоя, который на десятилетия стал самым массовым в городах ряда стран Европы и других континентов, переживающих индустриальное раскрестьянивание и промышленную урбанизацию. Военные невзгоды Первой мировой войны ухудшили материальное положение главным образом именно пролетариата, чрезвычайно ожесточили его, и при появлении в России его собственной мировоззренческой идеологии для политической самоорганизации, названной коммунистической идеологией, этот слой во всех странах стал создавать такие же партии и преобразовываться в чрезвычайно организованную, энергичную и самоотверженную силу, нацеленную на собственную борьбу за политическую власть.

Прежние социалистические и социал-демократические идеологии и партии возникали при господстве феодально-религиозных, буржуазно-протестантских и буржуазно-либеральных идеологических насилий, опирающихся на философские мировоззрения соответственно средневекового монотеизма, протестантизма и гуманитарного либерализма. Идеологи и вожди социалистов и социал-демократов первоначально ставили целью вовлечение пролетариата в самостоятельную политическую борьбу за участие в представительном парламенте, делая его лишь соучастником феодально-бюрократических или буржуазных государственных отношений. Созданная же русским большевизмом коммунистическая идеология и партия пролетариата опиралась на собственную мировоззренческую философию глобального саморазвития, позволяющую выстраивать собственные пролетарские государственные отношения с собственным коммунистическим идеологическим насилием.

В условиях Италии, в которой во время Первой мировой войны ускорялся распад феодально-бюрократических государственных отношений, а буржуазная власть либералов вырождалась во власть спекулятивно-ростовщической олигархии, итальянская социалистическая партия оказалась в позорном положении. Она не в силах была предложить квалифицированным рабочим и пролетариату своего видения выхода из общегосударственного кризиса, показывая, что является лишь соучастником политической борьбы чужих государственных отношений, в которых индустриальные рабочие обречёны на политически второсортное, несамостоятельное положение. Она стала терять сторонников в рабочем движении, многие представители которого перебегали к коммунистам. Вырвать квалифицированных и хорошо оплачиваемых, по своей сути уже захваченных мелкобуржуазными интересами, рабочих из влияния идей пролетарского коммунизма могла только новая индустриальная идеология, способная стать идеологическим насилием национально-буржуазной государственной власти. Такой идеологией и стал итальянский фашизм. Его сутью являлось намерение выстраивать национально-буржуазное индустриальное общество «волков» с рациональным обоснованием необходимости в социально-синдикалистском Общественном договоре, в котором учитывается первостепенное значение индустриальных производственных отношений с позиции мелкобуржуазного синдикализма с примесью анархизма.

Принципиальная слабость фашизма была в том, что он появился не на основаниях целостного философского мировоззрения, как протестантизм, либерализм или коммунизм, а на основе слабо связанных между собой теоретических концепций национального государства, в котором господствуют "воины и производители", то есть второе буржуазно-государственное сословие и выразители промышленного интереса. Фашизм возник не сам по себе, из внутренней логики философского развития нового мировоззрения в результате цивилизационных мировоззренческих кризисов, а стал реакцией, вынужденным ответом на наступление мировоззренческих идей большевизма и коммунизма. На концепциях фашизма оказалось возможным создать идеологическое насилие Национальной революции и первых десятилетий Национальной Реформации, утверждающих буржуазно-государственную власть и национальный Общественный договор в эпоху индустриализации. Но фашистский режим оказался устойчивым только на конкретно-исторический срок авторитарного преодоления общегосударственного кризиса.

Итальянский фашизм отрицал коммунизм идеологией Национальной революции, призванной создавать буржуазное национальное государство и социально-синдикалистское национальное общество «волков», которым спасались и в котором получали возможность рыночного капиталистического развития индустриальные производительные силы. Он был идеологией мелкобуржуазной, но подчёркивающей, что его главная опора в рабочем классе, в понятных этому классу синдикалистских социалистических идеалах. Отнюдь не случайно вождём фашистов стал Бенито Муссолини: бывший социалистический анархист и синдикалист, член руководства социалистической партии и главный редактор её партийной газеты "Аванти", в конце концов изгнанный из этой партии за поворот к национал-патриотическим воззрениям.

В фашизме ясно выражалась двойная мораль национально-буржуазного общества «волков», особенно отчётливо проявившаяся в эпоху индустриализации. Сен-Симон видел идеал социализма, как общечеловеческий, с христианской этикой и моралью. В фашизме социалистический идеал наполнился совершенно другим общемировым содержанием, откровенной двойной этикой и моралью. В теории и на практике человечество разделялось на общества «волчьих стай», с одной стороны, и общества «пастырей и овец» и дикарей, – с другой. Согласно фашизму в национальном обществе должна господствовать одна этика и мораль, этика и мораль «своих», а по отношению к остальному человечеству нужна другая этика и мораль, этика и мораль волчьей стаи к соперничающим стаям и к добыче. С уже существующими национальными обществами «волчьих стай» итальянское национальное общество должно было вести непримиримую конкурентную борьбу, вынужденно признавая некоторые законы такой борьбы. Прочие же общества, как народные, так и дикие, следовало безжалостно эксплуатировать ради процветания своей стаи и наибольшего снятия в ней внутренних противоречий. В эпоху индустриализации осуществить такие задачи можно было лишь превращением своих национальных производительных сил в самые конкурентоспособные в мире. Это императивно требовало от вовлечённой в мировой капиталистический рынок Италии революционного прорыва к самой высокой на то время социологизации национально-общественного сознания ради достижения общественно-производственными отношениями качества самых передовых социальных отношений между всеми участниками производства. То есть, таких производственных отношений, которые оказались бы способны разрешать сверхзадачу экономического спасения, а затем устойчивого буржуазно-капиталистического развития страны.

Сначала на этом политического пути понадобилось обеспечить быстрый подъём производительности труда и насытить внутренний рынок товарами потребления. Чего нельзя было добиться без авторитарного фашистского государства, беспощадно подавляющего спекулятивные устремления выразителей коммерческого интереса и наращивающего внутренний долг для инвестирования самой высокопроизводительной промышленности, готовой расплачиваться за кредиты из прибыли. Затем, отладив механизм прибыльной деятельности в промышленном производстве, уже в процессе Национальной Реформации и постепенного отхода от диктатуры промышленного политического интереса пришлось наращивать внешний долг и обеспечить такое производство товарной продукции, какое стало бы конкурентоспособным на мировых рынках, теснило там продукцию уже сложившихся буржуазных наций. А получая прибыль на внешних ранках расплачиваться за внешние кредитные заимствования.

Осуществление такой сверхзадачи было бы невозможным без учёта коренных, социалистически направленных интересов самого многочисленного, многомиллионного участника индустриальных производственных отношений, а именно, индустриального рабочего класса, который становился массово грамотным и политически идеологизированным. Поэтому фашистская идеология подчёркивала свою непосредственную связь с социалистической идеологией рабочего движения.

В развитии политических процессов в Италии проявилась ещё одна характерная особенность индустриальной эпохи, эпохи империалистической. В эту эпоху к началу ХХ века произошёл раздел мира между великими державами, и борьба между ними за передел сфер влияния достигла такой организованности, что переживающая буржуазно-демократическую революцию страна не могла оставаться без какой бы то ни было государственной власти.

Великая французская революция отличалась яростным радикализмом отрицания феодально-бюрократических государственных отношений. Церковь, феодальный господствующий класс землевладельцев, чиновничий аппарат и важнейший институт государства, королевская армия, беспощадно уничтожались либеральной буржуазно-демократической революцией и террором. Буржуазная власть принялась создавать свои исполнительные учреждения и свои вооружённые силы из новых людей. Она раскрыла дорогу к военной и управленческой карьерам множеству ярких талантов, но в условиях отсутствия государственной власти. Такое положение вещей продолжалось до Национальной революции, то есть до установления военно-политической диктатуры консулата Наполеона.

Тогда как в Италии стареющий, вырождающийся и деградирующий аппарат чиновничьей власти и армии прежнего, феодально-бюрократического государства протянул своё существование до фашистской Национальной революции и был сметён ею, чтобы сразу же быть заменённым буржуазно-государственной властью. Итальянские фашисты произвели Национальную революцию в результате быстрой Гражданской войны малой интенсивности, завоевав власть вооружённой силой военно-политических отрядов прямого действия. Гражданская война позволила им создать собственную символику государственности и выявить буржуазное второе сословие, готовое бороться насмерть за новое государство и управлять становлением общества на основе национального Общественного договора. Последующие буржуазно-демократические революции доказали, что такой ход событий стал правилом, закономерностью в политической борьбе.