Глава 26 Благоразумие решает проблемы

Глава 26

Благоразумие решает проблемы

Джон читает школьникам лекцию по инвестированию и решает не становиться стукачом

В рождественский период фондовый рынок вошел в стадию высокой волатильности. Джон пользовался возможностями получения прибыли в торговле акциями из дома, неплохо зарабатывая таким путем. Но работа его не удовлетворяла. Не хватало общения с клиентами в процессе обслуживания.

В середине января Джону позвонила Салли-Энн и неожиданно попросила подъехать как-нибудь во второй половине дня в среднюю школу "Блусток", чтобы рассказать детям о вложении капитала в акции.

– Ты не сможешь в этом отказать.

Джон принял ее предложение. Теперь он чувствовал себя экспертом.

Салли-Энн поблагодарила его.

– Вряд ли нужно говорить, что рассказ должен быть простым. Это выступление могло бы стать началом твоей новой карьеры, Джон. Что ты думаешь о том, чтобы читать лекции и возможно, писать о финансах?

– Да брось ты, – сказал Джон. Но идея захватила его. Такую работу можно совместить с торговлей акциями из дома. Хотя, несомненно, эта работа плохо оплачивалась, она была бы очень удовлетворяющей и в не котором роде могла восстановить его репутацию после фиаско с "Уайт инвестментс".

Машина Джона ремонтировалась, поэтому он добрался до городка в Кенте, где когда-то жил, на поезде. Во время короткой поездки он перечитал заметки, подготовленные для выступления, планируя сделать выступление обтекаемым и непротиворечивым. Салли-Энн встретила его у кассы на станции. Была ранняя весна. Прошло уже шесть месяцев, как "Уайт инвестментс" прекратила торговать.

Его бывшая девушка поцеловала его, и они вышли со станции. Бриз трепал ее волосы по лицу. Они забрались в ее знакомый белый "пунто", припаркованный у дороги. Пока она вела машину к школе, Джон рассказал ей о попытках Барни Каллагана выбить деньги из дилеров.

Она поморщилась.

– Не забывай, я один из клиентов "Уайт инвестментс". Барни представляет нас как группу и будет стараться вернуть каждый пенни, инвестированный нами в "Скэйлстоун".

– Мечтай-мечтай, – сказал Джон.

Она впилась в него взглядом. Автомобиль вильнул. Джон выровнял баранку.

– Роберт Масгроув и я собираемся добиться справедливости, – заявила она.

– Неужели тебе больше не о чем думать? – спросил Джон.

– Скажи это Роберту, и он линчует тебя. Он вложил в эти ваши дутые нефтяные акции сбережения всей своей жизни.

Она ехала по холмистой дороге к школе. Едва перевалило за полдень, и машины ползли со скоростью пешехода.

Школа была такой, какой Джон помнил ее. Здания не менялись десятилетиями, не говоря уже. об одном годе. Мальчики носили темные блейзеры, и школьный звонок звенел в его ушах, как когда-то в его учительские дни. Он чувствовал себя не в своей тарелке.

Входя в обветшалую, хотя и удобную классную комнату, Джон понял, как далеко он ушел отсюда. В своем синем деловом костюме он чувствовал себя выше этих старых учителей в мешковатых твидовых пиджаках Они приветствовали его вежливо, но соблюдая некоторую дистанцию. Оставив профессию, он как бы пересек границу, что и ученики, покидающие школу.

Роберт Масгроув был больше склонен к разговору, чем его коллеги. Он встал из своего большого кресла, крякнул и подошел. Он протянул трясущуюся руку. Джон почувствовал запах табака.

– "Уайт инвестментс" разорила меня, – сказал Роберт. – Алан Барнард не ведал того, что творил, когда он подталкивал меня к покупке "Скэйлстоун ойл энд гэз". Но он был не один. И теперь ты приходишь показать нашим детям, как вкладывать капитал. Помоги им Бог, вот все, что я могу сказать.

Он повернулся прежде, чем Джон успел ответить, и ушел. Джон опустил голову. Возможно, он сделал ошибку, приехав в школу в роли лектора. Хорошо, что он планировал построить свою речь в нейтральном ключе.

Он вышел на трибуну в актовом зале. Мальчики старших классов сидели в первых рядах на полу, по-турецки скрестив ноги. Начав говорить, Джон заметил, что заикается. Банальности, которые он хотел сказать, старые правила столетней давности об ответственном инвестировании, которые можно почерпнуть из миллиона источников, покинули его. Он хотел говорить о богатстве фондового рынка, о его крахах и мошенничестве.

Но Салли-Энн, сидящая рядом с ним на сцене, нахмурилась, а дети заволновались. Он переключился в старый добрый учительский режим и начал выдавать обычные советы.

– Инвестируйте в несколько типов бизнеса. Это самое безопасное. Если один бизнес пойдет плохо, ваши инвестиции в другом месте могут добиться большего успеха, чтобы компенсировать это. И неплохо держать ваши акции в течение по крайней мере нескольких лет.

Мальчики выслушивали эту ахинею минут 45, затем начали перешептываться и хихикать. Это был намек Джону, что пора закругляться. Салли-Энн раскачала зал на аплодисменты, которые были вполне уместны, но безжизненны, как, впрочем, и слова Джона.

Испытывая облегчение оттого, что дело сделано, Джон согласился, чтобы Салли-Энн подвезла его на станцию. Дорога была пуста, но она ехала медленно.

– От твоего выступления детям будет польза. Инвестиции еще не скоро появятся в школьном учебном плане, так что им полезно хоть что-то узнать об этом.

– По-настоящему можно узнать только на практике, – сказал он.

– Да ладно тебе, Джон. Это все равно, что сказать, будто ВИЧ-инфекцию можно изучить, только заразившись вирусом самостоятельно.

Она припарковалась у станции и повернулась к своему бывшему парню.

– Барни сказал, тебя вот-вот привлекут к суду, Джон. В последний раз тебя прошу – брось ты эту торговлю акциями. Вернись в школу, вернись ко мне.

Их глаза встретились. Он почувствовал страстное желание поцеловать ее, но преодолел его и вылез из автомобиля. Он – воплощение самоконтроля – улыбнулся ей.

– Счастливо, Салли-Энн, дорогая.

– Неужели ошибки нескольких последних месяцев ничему тебя не научили? – прокричала Салли-Энн. – Ты дурак. На тебя сыпались проблемы одна за другой, и все же ты протягиваешь руку и просишь еще.

– Ты всего не знаешь, – сказал он.

Ее глаза наполнились слезами. Он хотел поддержать ее, успокоить. Но, сделав это, он причинил бы ей еще больше боли. Он повернулся лицом к станции и услышал, как за спиной завелся двигатель, но не посмотрел назад.

Когда Салли-Энн позвонила ему несколькими днями позже, Джон чувствовал удивительное спокойствие.

– Ваши мошеннические операции теперь действительно довели до беды.

– Ради Бога, Салли-Энн, – сказал он. – Это только лишь деньги.

– На сей раз нет, Джон. Роберт Масгроув отравился. Он мертв. Сегодня утром уборщик нашел его тело в учительской.

– Мне так жаль, – сказал Джон. – Он всегда был такой неуравновешенный.

– Ты черствая скотина, Джон. Именно мошенничество вашей старой фирмы сломило его.

– Если мошенничество "Уайт инвестментс" – не говоря уже обо мне – будет доказано, я съем свою шляпу.

– Даже если невозможно будет возбудить против вас дело, все равно вы поступили неправильно. Ты и Алан, и остальные.

Джон почувствовал слепую ярость. Какое право имела она судить его, живя в своем удобном, защищенном мире школьного преподавания?

– Знаешь, в чем твоя проблема, Салли-Энн? Ты путалась с двумя дилерами фирмы, и ни с одним из них у тебя ничего не вышло.

После этого телефонного разговора Джон заметил, что весь дрожит. Он позвонил Алану. Как Джон и ожидал, молодой человек не слышал о самоубийстве своего клиента.

– Жалко его, но это действительно не моя проблема, – сказал он.

Этот инцидент стал для Джона не единственным напоминанием о фиаско "Скэйлстоун". Журналисты не позволяли затихнуть этой теме. В частности, он получал звонки от своего прежнего зятя, перебравшегося в редакцию одной национальной газеты в Сити. Питер Батлер сотрудничал с комитетом кредиторов "Уайт инвестментс" и вынюхивал подробности о работе этой фирмы Джон начал подбрасывать ему информацию не для печати. Это не особенно было в его интересах, но ему нравился Питер.

– По идее, это я должен писать статьи, – сказал Джон однажды. – Именно я хорошо во всем этом разбираюсь.

К его удивлению, Питер принял предложение всерьез. Однажды он позвонил Джону и пригласил его в свой газетный офис обсудить эту идею с редактором.

Внутри офиса, за закрытой дверью, изолирующей их от беспокойного отдела новостей Сити, редактор отдела, худой, замученный и седовласый, несмотря на свои 45 лет, предложил Джону написать серию статей о работе продавцов акций.

– Нам нужны сочные детали. Коммерческие уловки. Как подцепляют клиентов. Дайте нам любые документы, чтобы подкрепить вашу историю. У вас есть свидетели, которые подпишут письменные показания?

Джон подумал о Генри и Алане и поморщился.

– Возможно, – сказал он. – Но не могу гарантировать этого. Любой, кто сделает это, вылетит из фондового бизнеса. Включая меня.

– Эта работа поможет вам начать карьеру журналиста, – сказал редактор отдела Сити. – Если вы правильно сделаете эти первые статьи, мы оплатим их по текущей ставке и дадим вам дальнейшую работу.

– Это вполне этично, – добавил Питер, – и в интересах общества.

– Мы еще вернемся к этому разговору, – сказал Джон.

Фальшивая встреча с Барни вырисовывалась неуютно близко. На следующий день с утра пораньше Джон позвонил ему и подтвердил встречу, назначенную на тот же день. Кладя трубку, он не смог удержаться от улыбки. Мысль о Барни, совершающем бессмысленную поездку в Рочестер, была поистине сладкая. Он предался торговле акциями с большим энтузиазмом, чем в течение последних нескольких недель.

В середине утра того же дня Джон ответил на телефонный звонок. Звонивший грубо представился как сотрудник полиции из Управления по расследованию крупных финансовых махинаций. Джон почувствовал легкую дурноту. Неужели он влип?

– Мы хотим, чтобы вы пришли к нам в офис для интервью по поводу краха "Уайт инвестментс", – сказал полицейский. – Еще не решено, будут ли предъявлены какие-либо обвинения.

– Я обязан явиться? – спросил Джон. Он не мог скрыть беспокойства.

– Нет. Но что вам скрывать?

– Нечего, конечно, – ответил Джон. Хотя он знал, что его подвели к этому, поэтому он договорился о встрече.

Он встретился с Генри за ланчем в ресторане Королевской Академии на Пикадилли, недалеко от бывшего офиса "Уайт инвестментс". Управление махинаций обратилось и к Генри.

– Они оставили сообщение на моем автоответчике, – сказал Генри. – Я не собираюсь встречаться с ними.

К развлечению Джона, тем же вечером позвонил Барни.

– Где вы были днем? – закричал он. – Я съездил в самый Рочестер и битый час прождал в "Стэйт-хоутел".

– Боюсь, я был слишком занят, чтобы увидеться с вами, – ответил Джон.

Барни фыркнул.

– В следующий раз будет иначе, я гарантирую, – сказал он и бросил трубку.

На следующий день позвонил Питер.

– Ты решил делать эти статьи?

– Я приближаюсь к этому, – сказал Джон.

Он ощущал подъем. Так много людей старались разобраться в сделке "Скэйлстоун". Это был его шанс высказаться перед аудиторией частных инвесторов. Он создал бы себе репутацию человека, знающего ответы и впоследствии инвестиционного гуру. Перед ним открывалась новая карьера журналиста и лектора.

Выслушав план Джона, Генри как-то затих.

– Если ты начнешь писать о своем опыте дилера по ценным бумагам, ты можешь инкриминировать сам себя, – сказал он в конечном счете.

– Нет, если буду осторожен, – сказал Джон.

– В любом случае ни один брокер не наймет тебя снова. Ты ставишь все свое будущее против этих нескольких статей, Джон.

Джон ничего не сказал. Генри высказал сомнения, обуревавшие и его самого. Они подтвердились, когда ему позвонила Салли-Энн.

– Барни показал мне документы против тебя. Ты в мошенничестве по самую шею, Джон.

– Что ты видела? – спросил Джон.

– Я ничего такого не говорила, – дала она задний ход. – К сожалению, Джон, здесь я сталкиваюсь с конфликтом интересов. Я подчеркнула бы, что это не моя ошибка.

– Тебе не следует слушать Барни. Он вымогатель.

– А кто же тогда ты? Двуличный жулик. Такой же, как Генри и Алан, хотя, конечно, ты их на много лет старше и лучше должен понимать, что к чему. Ты заслуживаешь всего, что тебя ожидает, Джон. До свидания. – Она повесила трубку.

В следующие несколько дней Джон чувствовал себя неловко, как будто надвигалось очередное большое изменение в его жизни, но он не мог сказать, какое. Одна Нина поддерживала в нем надежду на лучшее.

– Ты просто проходишь темную полосу. Ты блестящий продавец акций и скоро снова будешь в бизнесе.

Джон рассказал Нине о договоренности с Питером написать статьи. Она ужаснулась, как в свое время Генри.

– Отмени эту сделку или тебе в Сити конец.

Вскоре ему позвонил Питер.

– Как продвигается журналистика?

Джон с трудом перевел дыхание.

– Я все-таки решил этого не делать.

Питер ухмыльнулся.

– Я так и думал, что ты передумаешь.

– Цена слишком высока, – сказал Джон.

– Такова следовательская журналистика. Она разбила мой брак с Сандрой.

– Для тебя это образ жизни, Питер. Но для меня это никогда не подойдет.

Джон снова переключился на торговлю акциями. Нина заметила, что его энтузиазм тратить на это весь день истощается.

– У тебя есть другие варианты. В этот уик-энд я буду у Тэрри. Мы теперь в самых лучших отношениях, – вероятно потому, что я больше на него не работаю. Кстати, хочу сообщить, это он дал мне хорошую рекомендацию для моей нынешней работы. Он всегда справляется о тебе и готов помочь тебе снова получить работу в Сити.

Золотые правила из секретного дневника Джона

• Не нанимайте сомнительного сборщика долгов, чтобы вернуть деньги, потерянные на инвестициях. Вас могут связать с его действиями.

• Любой человек, публикующий разоблачительные статьи о фондовом рынке, вряд ли может получить работу брокера.