Глава 3. КИБЕРСФЕРА — ПРОСТРАНСТВО НОВЫХ ДЕНЕГ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3. КИБЕРСФЕРА — ПРОСТРАНСТВО НОВЫХ ДЕНЕГ

Деньги эволюционировали от ракушек до зеленой бумаги и далее — до ловких договоренностей на основе двойных стандартов.

ДиХокк, председатель VISA, 1968[97]

Настоящий поход за открытиями — не в поиске новых земель, а в наличии новых глаз.

Марсель Пруст

Беспорядок — слово, которое мы изобрели, чтобы объяснить порядок, который мы пока совершенно не понимаем.

Генри Миллер

Меньше чем за два десятилетия то, что Дэниел Белл первоначально назвал постиндустриальным обществом, стали чаще всего обозначать как век информатизации, или эпоху знания (коммуникаций). Поскольку информация превратилась в самый необходимый ресурс, постольку в один огромный клубок оказалась завязанной не только вся наша экономика, но также и сама структура нашего общества.

И мы вдруг увидели, что наши самые старые информационные системы — денежные (см. главу 1): вспомните, даже письменность была изобретена для того, чтобы вести запись первоначальных финансовых сделок. Так что неудивительно, что деньги снова на переднем плане в новом, компьютеризированном киберпространстве.

И теперь мы можем ожидать не только фундаментальных изменений в платежных системах, применяющих обычные валюты, но также и появления новых типов денег.

ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО — ЭРА ЗНАНИЯ

В 40-х годах XX века первый председатель компании IBM Томас Ватсон предсказывал, что на мировом рынке будет спрос «возможно, на пять компьютеров»[98]. Однако к 1975 году в мире их использовалось приблизительно 50 тысяч, а в 1997-м — больше чем 140 миллионов. К концу XX века в мире применяется 170 миллионов «компьютеров для считывания карт»[99], а также бесчисленное множество «невидимых компьютеров», которые встроены в обычные приборы. Обычный автомобиль сегодня содержит больше «компьютерной мощи» (если брать суммарную производительность всех находящихся в нем процессоров), чем первый космический корабль, который приземлился на Луне в 1969 году.

Причина этого лавинообразного роста проста: никогда прежде мир не видел такого ошеломляющего снижения цены на промышленное изделие. Нас уже не поражает, что сегодняшний ноутбук за 2000 долларов более производителен, чем универсальная ЭВМ за 10 миллионов долларов двадцать лет назад. Если бы автомобильная промышленность показывала ту же склонность к росту эффективности и снижению цены, вы сегодня смогли бы проехать от Лиссабона до Осло и потом до Афин на капле бензина в автомобиле, стоящем меньше одного евро.

Первые паровые двигатели были немногим производительнее водяных, и понадобилось 60 лет— с 1790 по 1850-й, — чтобы их реальная цена упала вдвое по сравнению с первоначальной[100]. То же было и с электричеством: его цена понизилась в два раза за период с 1890 по 1930 год[101]. А цена на компьютеры снижается вдвое каждые 18 месяцев. Мало того, «закон Мура», названный по имени президента фирмы Intel, на самом деле дает еще более впечатляющую картину: каждые 18 месяцев скорость процессоров удваивается, а цена — сокращается в два раза.

Одному из порождений века компьютеризации — сети Интернет — ежемесячно посвящается, по некоторым оценкам, 12 тысяч статей только в американских средствах массовой информации, причем в это число не входит то, что написано об Интернете в самой сети. Никогда прежде никакое технологическое изменение не сопровождалось такой информационной лавиной. Джордж Гилдер назвал это «самой огромной технологической колесницей Джагернаута (одно из воплощений бога Вишну, иносказательно — безжалостная неумолимая сила. — Пер.), которая когда-либо катилась по миру». А Билл Гейтс утверждает, что «выгоды и проблемы, порожденные революцией под названием «Интернет», будут намного большими, чем вызванные революцией под названием «персональный компьютер». Нелишне снова повторить, что сила, движущая переменами, — это гигантские снижения цен и ускорение процессов не только в компьютерных чипах, но и вообще коммуникаций (см. текст в рамке).

Произошел настолько гигантский скачок, что при столкновении с ним так и тянет проявить здоровый скептицизм, однако опровергнуть реальность происходящей информационной революции невозможно.

Сравнение цен на связь

Отправка авиапочтой 42-страничного документа из Нью-Йорка в Токио обычно занимает пять дней и стоит 7,40 доллара. Можно и быстрее, но это будет гораздо дороже: курьер доставит депешу в течение 24 часов за 26,25 доллара; или же ее можно послать по факсу за 31 минуту и за 28,85 доллара. Сравните все это с возможностями электронной почты: две минуты и 9,5 цента. Неудивительно, что интернетовский трафик (объем коммуникаций) удваивается каждые сто дней! Если вы читаете этот текст в конце 1999 года, то имейте в виду: за время, которое понадобилось вам для прочтения данного предложения, в мире отправлено 10 миллионов сообщений по электронной почте.

В 1980 году по телефонным медным проводам можно было передать одну страницу информации в секунду. Сегодня по одной тонкой нити оптического волокна можно передать в секунду 90 тысяч томов. Дальше цены на коммуникации будут падать еще быстрее — по мере того как применение оптического волокна с его удивительными свойствами распространится на все доступные частоты связи. Ведь в середине 90-х годов XX века только 4 % телефонных абонентов во всем мире пользовалось оптико-волоконной технологией, к 2015 году, как ожидается, их доля вырастет до 95 % (см. график)[102].

Впрочем, об этих суперсовременных технологиях уже написано множество работ. Мы остановимся только на цели этой информационной революции и на возможностях, которые она предоставляет для развития наших денежных систем в ближайшем будущем.

Природа информации

Структура власти в каждой экономической системе предназначена для того, чтобы контролировать определенные ограниченные ресурсы. И очень скоро информация, как сырье для создания знаний, станет в ряд этих ресурсов. «В будущем, насколько мы способны туда заглянуть, информация будет играть первейшую роль в экономической истории, как до нее физическая сила, камень, бронза, земля, полезные ископаемые, металлы и энергия»[103].

Поскольку информация становится не просто ресурсом, а ключевым ресурсом, его уникальные особенности, без сомнения, будут формировать довольно многогранное общество. Харлан Кливленд[104] и Говард Рейнголд[105] составили блестящие характеристики информации как ресурса, которые отвечают целям нашего исследования:

• Информацией можно владеть, но ее нельзя променять на что-то. Это отличает ее от любого из предыдущих жизненных ресурсов — от кремниевого наконечника копья до земли, от лошади до барреля нефти, — с которыми было иначе: если вы приобрели что-либо из этого списка у меня, то я это потерял в вашу пользу. А вот после сделки с информационным ресурсом, т. е. после обмена, мы оба владеем этим товаром. Например, покупку книги, журнала или получение доступа к некой базе данных можно рассматривать как совершение операции традиционного обмена. По сути, при покупке или продаже с последующим переходом права собственности сделка происходит не в отношении информации, а по поводу механизма передачи прав и их оплаты. Информация остается у продавца даже после того, как он поделился ею с покупателем. Используя некое программное обеспечение, вы тем не менее не препятствуете миллионам других людей пользоваться им, как это было раньше с ключевыми ресурсами прошлого. Как следствие, информация превратилась в то, что экономисты называют «неконкурирующим» продуктом.

• Наиболее мощный катализатор преобразования не информация, но революция в области коммуникаций. В течение прошлого десятилетия полный объем электронных коммуникаций во всем мире увеличился в четыре раза. Однако в течение следующего десятилетия мы должны ожидать совершенно другую скорость роста, на сей раз множитель будет не 4, а 45![106] Передача информации увеличивает возможности связи буквально в тысячи раз. Телекоммуникации сделали информацию транспортабельной. Она передается через электронные сети почти со скоростью света и весьма дешево. Поэтому, по сути, информация приобретает способность просачиваться. И чем больше она просачивается, тем ее у нас больше и тем большее количество людей ею владеют. Правительственные классификаторы, коммерческие тайны, права на интеллектуальную собственность и конфиденциальность — все эти попытки создания искусственных препятствий для естественной тенденции информации к распространению все чаще терпят неудачу. Почему? А потому, что современная и актуальная информация не может иметь хозяина, приватизации подлежат только каналы, по которым она поступает к потребителю. Не оставляя попыток найти общественного защитника, который согласился бы с его доводами, Кливленд тем не менее видит в выражении интеллектуальная собственность оксюморон, где термины логически исключают друг друга[107].

• Как следствие из двух предыдущих позиций, информация расширяется по мере использования. Она спонтанно стремится к изобилию, к скорейшему расширению самой себя, и это быстро становится ее же недостатком: все мы жалуемся на информационную перегрузку. В результате остаются в дефиците и конкурируют между собой человеческое внимание и наша способность понимать, возможность погрузиться в знания и использовать всю информацию, уже доступную нам.

• В традиционной экономической литературе в качестве идеальной описывается модель «свободной конкуренции». Теоретики исходят из предположения, что все заинтересованные в сделке стороны имеют всю необходимую информацию для ее же наиболее выгодного использования, и что операционные затраты равны нулю, и что нет никаких барьеров для входа любых новых участников. Но в реальных мировых сделках эти условия редко встречаются. И вот что интересно: киберэкономика (т. е. электронная экономика) могла бы стать первой фактической крупномасштабной моделью «почти совершенного рынка». В киберпространстве информации может быть достаточно для всех; она и впрямь доступна для большого количества людей. Сеть делает операционные затраты ниже, чем когда-либо. И многие из обычных барьеров для тех, кто хочет войти в это информационное поле, как то: местоположение (или так называемый юридический адрес), потребность в капитале, и т. д., являются здесь не очень существенными. Бродя по сети, легко сравнивать цены в разных магазинах, так что сетевой рынок обещает быть гибко реагирующим на цены. Но даже и тогда этот рынок, возникший в условиях века информатизации, скорее всего, будет соответствовать традиционной экономической теории.

• Однако в других важных аспектах информационная экономика полностью переворачивает традиционную экономическую теорию с ног на голову. Не так-то просто осознать тот факт, что информация и знание — единственные факторы производства, не подчиняющиеся закону «сокращающихся доходов» (убывающего плодородия)[108]. Они фактически подчиняются закону возрастающей отдачи[109]. На практике это означает, что информация, становясь доступнее, также становится более ценной. Это еще назвали «эффектом факса». Вообразите, что вы купили самый первый факс из всех когда-либо произведенных. Какова для вас будет ценность этого устройства? Фактически нулевая, потому что связаться по этому факсу вам не с кем. Однако каждый новый установленный у кого-нибудь факс увеличивает ценность вашего факса. Это полный пересмотр законов традиционной экономики, где товар чем более в дефиците, тем ценнее. Например, золото или алмазы, земля или любые другие традиционные предметы потребления дороги только потому, что их не хватает на всех.

Последствия для экономики и общества

Куда приведут перечисленные свойства информации наше общество, если оно использует ее как свой первичный экономический ресурс? Прежде всего такая экономика буквально дематериализуется. В 1996 году Алан Гринспен заметил: «Если измерять в тоннах, то США производит продукции сегодня столько же, сколько сто лет назад, хотя ВВП[110] за это время вырос в двадцать раз». Средний вес американской экспортной продукции на один реальный доллар США составляет ныне меньше половины того, что было в 1970 году. Даже в промышленном товаре 75 % его цены — это включенные туда услуги, такие, как научные исследования, проектирование, сбыт, реклама. Большинство этих услуг можно «рассредоточить» по всему миру и передать по скоростным информационным каналам. Наряду с остальными факторами этот процесс дематериализации сильно затрудняет правительствам и контролирующим органам измерение, обложение налогами и прочее регулирование происходящего. Например, французскому правительству, даже с инструментами управления импортом, будет труднее не пускать во Францию американскую медиапродукцию, отправленную через спутниковое телевидение или сеть Интернет. Такая невозможность заблокировать информацию как ресурс означает, что правительства менее способны влезть (или нагадить, в зависимости от вашей точки зрения) в скоростной поезд социальных преобразований, в котором мы все мчимся.

ПОЗИТИВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Харлан Кливленд четче всех сформулировал положительные значения информатизации:

«Общество, внезапно ставшее богатым информацией, вовсе не становится более справедливым или более эксплуататорским, чище или грязнее, счастливее или несчастнее, чем его индустриальные или аграрные предшественники. Качество, точность, своевременность и полезность информации — не дары свыше. Они зависят от того, кто использует этот новый ресурс номер один, насколько проницательно использует и для каких целей. А вот что действительно отличает этот ресурс от других — так это то, что информация в любом своем виде и качестве доступна для куда большего количества людей, чем все прочие ресурсы когда-либо прежде. В самой природе вещей заложено, что доступ к ключевым ресурсам могут иметь немногие. Неотъемлемые характеристики физических ресурсов (и природных, и созданных человеком) сделали возможным развитие властной иерархии, основанной на контроле (над новым оружием и энергетическими ресурсами, транспортными средствами и торговыми маршрутами, рынками и — особенно — знаниями); иерархии влияния, основанной на доступе к засекреченным сведениям; классовой иерархии, основанной на институте собственности; иерархии привилегий, основанной на владении с древнейших времен лучшими кусками земли или особенно ценными ресурсами, и иерархии политической, основанной на географии.

<…> Каждое из этих пяти оснований для иерархии и дискриминации сегодня рушится, потому что эффективность старых средств управления резко падает. Все труднее и труднее хранить секреты. Ранее приобретенная собственность да и география теряют свое значение для возможности доступа, анализа и использования знания и информации — действительно ценным легальным капиталам нашего времени.

<…> В аграрную эпоху бедность и дискриминацию объясняли и оправдывали нехваткой пахотных земель. Женщинам и чужеземцам едва ли могла достаться часть столь недостаточного ресурса. <…> В индустриальную эпоху бедность объясняли и оправдывали нехваткой вещей: полезных ископаемых, продовольствия, волокна и мануфактуры было недостаточно, чтобы хватило всем.

<…> В сравнении с вещами-ресурсами информация как ресурс — по крайней мере, теоретически — должна способствовать:

• распространению выгоды скорее, чем концентрации богатства (поскольку информация может быть разделена быстрее, чем нефть, золото или даже вода);

• максимизации выбора скорее, чем подавлению разнообразия (поскольку информированных людей труднее «привести к общему знаменателю», чем неинформированных)»[111].

НЕГАТИВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Как это ни парадоксально, движущие силы информационной экономики все-таки способствовали созданию беспрецедентной концентрации могущества в руках очень небольшой кучки миллиардеров, «информационных» баронов, жалкого подобия тех, кто наживал богатство в индустриальную эпоху. Кое-кто пророчит распространение лозунга «победитель получает все» на все экономическое пространство[112]. Тенденция к непомерному росту доходов тех немногих, кто «наверху», печально известна. Начиналось с кинозвезд, героев эстрады и спорта — и распространилось в течение прошедшего десятилетия на главных исполнительных директоров компаний, торговцев, адвокатов и врачей. Что это — только неожиданная деформация социальных ценностей или еще одно следствие действия движущих сил информационной экономики?

«Сетевой экономист» Артур Брайен настаивает на том, что повышение предельной нормы доходности может подтолкнуть некоторые компании к созданию почти несокрушимой монополии. Например, как только определенное программное обеспечение становится отраслевым стандартом, оно автоматически приобретает тенденцию вытеснять конкурентов, пока не захватит 100 % рынка.

Господство фирмы Microsoft на рынке программного обеспечения часто приводится в качестве примера этого процесса в действии. Не вступаем ли мы торжественно в новую эру, где монополии смогут возникать быстрее, чем в традиционных индустриальных экономиках? Не перестали ли антимонопольные (антитрестовские) законы, разработанные в век индустриализации, быть эффективными в виртуальном пространстве?

Может быть, скачкообразный рост суперзарплат и новые типы монополий не более чем последний вздох перед окончанием индустриальной эпохи? Нечто подобное случилось с ткацким производством в ее начале: когда прядильный процесс был механизирован, его доходы резко подскочили, но только для того, чтобы рухнуть окончательно после полной механизации труда. Высокооплачиваемые, квалифицированные ткачи остались без работы и соответственно без зарплаты. Экономист из Массачусетского технологического института Пол Кругман утверждает, что так будет и в этом случае.

Возьмем для примера высокооплачиваемых актеров. Им сейчас, конечно, благодать. Но вот появилась компания Mirage Entertainment Sciences, которая заявила себя первым «постчеловеческим актерским агентством»[113]. Его первый «синтетический актер», белокурая грудастая красотка по имени Джустин, произведенная на свет компьютерным способом (Life F/x), готова к съемкам. «Мы можем даже заставить ее морщиться, так что получается полное подобие реальности», — говорит Айван Гулас, психолог из клиники Гарварда, один из тех, кто готовит новую «актрису» к карьере в Голливуде. В один прекрасный день сегодняшние высокооплачиваемые актеры могут внезапно обрести конкурентов с «ожившими» в киберпространстве Мэрилин Монро, Хэмфри Богардом, а то и вовсе с неким идеальным синтезом нескольких лучших артистов всех времен и народов. Что тогда будет с их гонорарами?

Подобные пришествия уже произошли в других доходных отраслях: роботы выполняют операции по замене бедра; экспертные системы составляют завещания или заполняют налоговые декларации. Успешное применение первых адаптивных нейросетевых систем подтверждает их потенциальную способность заменить в будущем валютных трейдеров и продавцов ценных бумаг, потому что «люди не могут не отставать от этих высокоскоростных информационно-насыщенных систем».

Короче говоря, пусть никто не надеется отсидеться в век информатизации с прежними представлениями и привычками. Ни у кого нет иммунитета к устареванию. Все должны быть заинтересованы в том, чтобы в будущем обществе каждый человек мог жить как находит нужным, — а ведь это общество только-только начинает создаваться! Мы делаем первые осторожные ходы в новой глобальной игре информационной эпохи, и никто не знает дальнейшего сюжета. Даже США лишь недавно достигли стадии ускорения производства персональных компьютеров (см. рис. 10).

Рис. 10. Развитие новых технологий в США, по данным IBM

Мы подошли к точке взлета, а между тем последствия информационной революции определяются двумя парадоксально противоположными друг другу тенденциями. Что будет в финале? Здесь определенно есть место для воплощения любых наших мечтаний и кошмаров, и мы отчасти коснемся этой темы в следующей главе. Приходит на ум дразнилка Сэмюэла Беккета: «Все будет хорошо, если не сбудутся предсказания».

Распределение и розничная торговля

Интернет уже сейчас серьезно влияет на экономику, став самым крупным предпринимателем в мире: он превратился в аппарат гигантского распределения, отменив сектор розничной торговли. В киберпространстве все больше людей получают возможность сравнивать условия разных поставщиков и покупать товары по оптовым ценам, прикладывая усилий не больше, чем нужно для щелчка мышью. Вместо экономики розничной торговли, в основе которой лежат физические процессы, мы прочно стали на путь экономики оптовой торговли, основанной на цифровых процессах. Другими словами, старый способ подразумевал физическое перемещение изделия от изготовителя к оптовику, потом — к розничному продавцу и, наконец, к потребителю. Новый способ оставляет за посредником только функции снабжения потребителя информацией в доступной форме и передачи его заказа изготовителю, а уж тот отправит товар непосредственно потребителю (социологическое исследование корпорации Cendant подробно освещает этот процесс — см. главу 4). При таком повороте меняется все. Например, цены, назначаемые потребителю, могут быть радикально иными.

Дешевле чем оптом? Следующий пример поможет понять происходящее. Вы можете купить компьютерную игру «Виртуальный лас-вегасский турбо блек Джек» в магазине за 29,95 доллара или скачать ее из сети за 2,95 доллара (десятая часть розничной цены)[114]. Производитель «Виртуального Вегаса» Дэвид Хершман подсчитал, что даже при такой умопомрачительной ценовой разнице он все равно сделает больше денег на сетевых продажах, чем на рознице. Каждые 29,95 доллара за новую CD-ROM-версию игры должны включать в себя долю дистрибьюторов и розничных продавцов, стоимость производства и упаковки, затраты на перевозку, комиссионные и неоплаченные счета. В итоге реальный доход производителя «Виртуального Вегаса» — 4,50 доллара. Но из этой суммы Хершман платит собственному штату и содержит инфраструктуру, которая занимается распространением товара и управлением производственным процессом, а также контролем над посредниками. Напротив, каждая копия игры за 2,95 доллара, оплаченная через CyberCoin и поставленная через Интернет, обходится производителю только в 26 центов, принося чистую прибыль 2,69 доллара. Причем через Интернет может быть продано гораздо больше копий. Хершман резюмирует: «Норма прибыли в сети огромна. Мы делаем товар однажды и… можем продавать его потом вечность».

И это еще не финал увлекательной игры на понижение цены продукта: Digital Equipment Corporation запускает новую систему оплаты под названием Millicent, которая будет конкурировать с CyberCoin, причем корпорация обещает уменьшить затраты на оформление сделок в сети с 26 центов за заказ до 0,1 цента. Известно, что другие компании, такие, как Citibank, Verifone и Microsoft, тоже изобретают нечто подобное, уверяя нас, что затраты будут действительно низкими.

Новые продукты? Но даже в этом случае было бы ошибкой смотреть на виртуальную экономику всего лишь как на невероятно рентабельный новый способ существования оптового рынка по продаже уже произведенного продукта. Она сама обещает создать совершенно иные продукты. Например, новые технологии микрорасчетов, уже сегодня предлагаемые CyberCash, делают возможной такую интересную с экономической точки зрения вещь: «распаковать» изделия, которые раньше мы всегда покупали одним пакетом. Следовательно, можно заплатить мизер за то, что конкретно нужно покупателю, вместо того чтобы тратиться на целую поваренную книгу, журнал, компакт-диск или даже газету. За несколько центов вы можете заказать только те разделы, рецепты, статьи или песни, которые вам действительно необходимы.

Еще одна революция Гутенберга? Самый крупный, как принято считать, книготорговец в мире — Amazon.com — не имеет ни одного книжного магазина. Эта контора начала действовать в 1994 году, а в 1996 году у нее было зарегистрировано продаж на 16 миллионов долларов. В 1997 году общая стоимость проданных ею книг составила 148 миллионов, а в 1998-м достигла ошеломляющей цифры — 460 миллионов. Более чем два миллиона названий доступны в любое время, только щелкните мышкой. Другим тоже захотелось таких головокружительных результатов; это видно из того, что, когда в ноябре 1998 года общая стоимость акций Amazon.com оценивалась в 6,3 миллиарда, самый крупный в мире транснациональный медиа-холдинг Bertelsmann решил приобрести интернет-магазин Barnes and Noble, начав тем самым непосредственное участие в конкурентной борьбе на электронном поле.

Однако реальная интернетовская книжная революция пока еще малозаметна на рынке. А ведь уже выдан патент на тонколистовые «электронные книги», которые напоминают обычные книги с несколькими сотнями тонких бумажных страниц, но каждая «умная» страница управляется в них отдельным компьютерным чипом и покрыта миллионами микроскопических двухтоновых частиц. Электронная книга содержит в себе чипы, питание и необходимые коммутаторы[115]. Вы можете мгновенно перемещаться на любую страницу взад и вперед, запоминая, где вы были. Это чрезвычайно удобно и может быть использовано многократно — до бесконечности. Электронная книга может быть загружена любым необходимым содержанием, она легко читается, поскольку разрешение изображения гораздо лучше, чем у текста, который вы в настоящее время читаете. Доступны любые форматы: от газетного до карманного, от защищенного от детей до водонепроницаемого. Вы можете бросить такую книгу в рюкзак, читать ее в автобусе или на пляже — она значительно прочнее, чем книга, которую вы сейчас держите в руках.

Это вторая после Гутенберга революция в книгопечатании, когда каждый может стать писателем и продавать свою книгу по цене сегодняшних гонораров. Книжные магазины могли бы превратиться главным образом в кофейни, где просматривают примечания и рекомендации наиболее интересных вебсайтов, предоставляющих детальные рейтинги бесконечного потока доступных публикаций. Для людей, предпочитающих традиционные— бумажные книги, в углу такой книжной лавки будут стоять принтер и переплетная машина, и по заказу ему изготовят любую бумажную книжку. Она может быть в твердом переплете или в мягкой обложке, с крупной или мелкой гарнитурой, — в загашниках всегда найдется именно то, что клиент предпочитает. Первая книга, напечатанная на заказ, демонстрировалась в 1998 году на выставке Chicago Book Expo. Время между заказом книги и вручением ее клиенту меньше чем пять минут. И она может быть продана по той же цене, что и книга, отпечатанная массовым тиражом. В течение этих пяти минут книга была загружена, распечатана и переплетена, превратившись в точный клон нормального издания[116]. Кошмар это или мечта книгоиздателя? Или еще один признак того, что забрезжила новая эра, знаменующая наступление эпохи растущего выбора и всеобщей ценности информации как ключевого ресурса?

ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ДЕНЕГ

Надпись в холле Нью-йоркской библиотеки науки, промышленности и бизнеса гласит: «Информация о деньгах стала почти столь же важной, как сами деньги». Цитата из Уолтера Уристона, бывшего председателя Citibank. Уж он-то должен знать. Под его руководством и руководством его преемника Citibank стал самым большим инвестором в информационные технологии среди всех остальных банков (1,75 миллиарда долларов в 1995 году).

Деньги одними из первых переместились в информационный мир. Большинство финансовых сделок компьютеризировались в течение десятилетия: большая часть ваших собственных денег, вероятно, находится в банке или на счете брокеров, т. е. где-нибудь в компьютере. Дальнейшее развитие виртуальной сферы означает, что вся остальная экономика частично кинулась в погоню, частично уже догоняет деньги в киберпространстве.

Платежные системы

Рост продаж в сети поднял волну новых применений денег, суля предприимчивым людям золотые россыпи. К концу 1997 года 70 % из тысячи наиболее благополучных корпораций были готовы делать бизнес в сети. Рождественский бум электронной коммерции в 1998-м подтвердил, что киберэкономика имеет надежды на самый быстрый рост в мире. Price Waterhouse оценивает число «граждан сети» в начале XXI века в 168 миллионов: они приобретают через сеть товаров и услуг приблизительно на 175–200 миллиардов долларов. Исследования Forrester Research в области крупного бизнеса позволили сделать прогноз, что сумма сделок в сети Интернет только среди компаний достигнет к 2002 году 300 миллиардов долларов. Компания, занимающаяся исследованиями рынка — International Data, — оценивала экономику Интернета, включающую в себя он-лайновый шопинг, сделки между компаниями и рекламу, в 200 миллиардов в 1998 году, а к 2002 году уже около 1 триллиона долларов. Неудивительно, что люди заинтересованы в создании систем виртуальных расчетов.

Возможные последствия всего это осознать трудно. Для некоторых видов бизнеса сеть уже стала самым большим и единственным дистрибьюторским источником. Вот примеры для туристического бизнеса: через вебсайт Best Western в 1996 году было продано 48 тысяч ночей в отелях на общую сумму 3,5 миллиона долларов; вебсайт Dell Computers регистрировал ежедневный объем продаж более чем в 1 миллион в первом квартале 1997 года с пиками до 6 миллионов в день в курортный сезон.

Вебсайт Cisco приносит более 2,3 миллиона долларов в день в среднем.

Такой вебсайт — мечта дистрибьютора: выход на розничного покупателя без затрат на арендную плату, никаких служащих, даже лампочка не нужна; клиенты делают заказы и распоряжения о предварительной оплате на своих собственных бланках; и поток этих заказов не прекращается 24 часа в сутки 365 дней в году. Кроме того, корпорации отсекают всех посредников и не тратятся на хранение готовых изделий на складах — товар производится и доставляется непосредственно по адресу, указанному в заказе, полученном через сеть.

Новые деньги

Действительно, революционные возможности века информатизации проявятся после того, как различные виды валют разных стран, сверкающие ныне своим бумажным разноцветьем, проследуют той же самой электронной дорожкой, по которой уже направились в будущее ведущие валюты мира. Киберсфера также идеальное поле деятельности для новых денег.

Ведь и в самом деле непонятно, почему одно из наиболее заметных наследий индустриальной эпохи — наши национальные валюты — должны остаться неподвластны переменам? Даже банкиры, такие, как исполнительный директор Citibank Джон Рид[117], соглашаются, что в будущем «банковское дело превратится в небольшую часть прикладного программного обеспечения в интеллектуальной сети»[118]. Произошедшее в 1998 году слияние Citibank и Travelers Insurance доказывает, что он и поступает так, как думает. Точно так же интеграция «полетных миль» с традиционными кредитными долларовыми картами показала нам тенденцию дальнейшего развития платежных систем.

ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ БАНКОВ И ФИНАНСОВЫХ УСЛУГ

Как было показано выше, еще в 80-х годах прошлого века банки поняли, что им придется переместиться на новые бизнес-арены, где они станут выполнять совершенно иные функции и столкнутся с различными конкурентами. И в самом деле, вместо того чтобы делать деньги, распространяя между клиентами накопительные вклады и ссуды для разного бизнеса, банки теперь в основном оказывают «финансовые услуги». А дальше самыми прибыльными для них, вероятно, будут обеспечение работы с кредитными картами, обмен иностранных валют, рынок финансовых производных, ценные бумаги, специальные услуги по страхованию и прочие экзотические финансовые продукты, предназначенные для продажи как частным лицам, так и корпорациям.

Расширяясь, сеть Интернет на второй волне компьютеризации принесет также и открытые финансовые услуги. Forrester Research определяет подобные открытые финансы, как «бурный приток клиентов, пользующихся наилучшим финансовым обслуживанием и возможностью легко перемещать свои электронные деньги. Открытые финансы означают использование технологии, позволяющей расширить дополнительное финансовое обслуживание основной группы состоятельных инвесторов»[119].

В системе открытых финансов победителями окажутся те, кто станет держать свои капиталы в сети, не переводя их в национальные валюты. Большим преимуществом является возможность беспрепятственной поддержки нетрадиционных валют в дополнение к платежным системам национальных валют. Платежные системы, которые ограничат свое поле деятельности исключительно национальными валютами, скоро почувствуют неудобство. Например, как вам нравится возможность послать электронное письмо вашей дочери, которая сидит на мели в другой стране, а к посланию присовокупить несколько долларов и несколько «полетных миль», чтобы она смогла купить билет на самолет до дома? А как насчет того, чтобы оплатить кое-что в сети набором долларов, корпоративных облигаций или дополнительной валюты? Cendant[120] уже принимает смешанные платежи долларами и его собственными деньгами — netMarket Cash[121]. А первые кредитные двухвалютные карты для платежей смесью долларов и дополнительной валюты проходили испытание в Миннеаполисе в 1997 году (об этом будет рассказано в главе 3 части второй).

Все это может звучать странно в свете стандартных представлений о сегодняшних общепризнанных рыночных лидерах. Но сказал же Эрик Хоффер: «Во времена перемен те, кто готовы учиться, унаследуют мир, в то время как те, кто верит, что они уже все знают, будут здорово подготовлены для того, чтобы иметь дело с миром, который прекратил свое существование».

В ЧЕМ МУДРОСТЬ ИНФОРМАЦИОННОЙ ЭПОХИ?

Наступление века информатизации сулит не только положительные результаты. Несомненно, перемены уже начались, и это не всем по вкусу. А доказано, что сопротивление переменам в конечном счете делает их еще более травмирующими. Уже происходящее изменение структуры цен в пользу сетевых продаж настолько ошеломляюще, что волну, которую оно вызовет, невозможно остановить. Она также будет в целом намного более быстрой, чем имевшая место в индустриальную революцию.

Важно помнить, что информация как ресурс — это только сырье, эквивалент мешка угля во времена ранней индустриальной эпохи. Она становится действительно полезной только после того, как ее преобразуют в знание и будут обращаться с ней мудро. Поэтому мы должны определить тонкие, но принципиальные различия между такими смежными понятиями, как данные, информация, знание и мудрость.

Хорошая отправная точка — вопрос Т. С. Элиота: «Где мудрость, которую мы утратили, обретя знание? Где знание, которое мы утратили, получив информацию?» А Харлан Кливленд к этому добавляет: «Где информация, которую мы утратили, получив данные?»[122]

Данные — беспорядочные наблюдения, лишенные контекста. Пример необработанных данных — список телефонных номеров.

Информация — данные, организованные кем-то, но не вами, по некой системе, нацеленной на то, чтобы сделать их востребованными и хорошо бы полезными для кого-то, например для вас. Расположение номеров в телефонной книге по алфавиту организует «сырые» данные в «годный к употреблению» документ.

Знание — информация, которая была усвоена вами, интегрирована в общую систему ваших представлений, полученных из непосредственного жизненного опыта и в результате обучения, и поэтому стала неким основанием ваших поступков и жизненных взглядов. Скажем, вы знаете, что вот этот телефонный номер принадлежит вашему другу и этот набор цифр связан со всем остальным, что вы знаете о своем друге. Быстро растет важность отрасли знания о том, как искать полезную вам информацию.

Мудрость — это то, что придает знанию глубину, перспективу и значение, добавляя к инструментам познания — логике и анализу — также интуицию, интеллект и сердечное сострадание. Мудрость по определению многомерна, для нее нет границ между различными областями и путями познания. Это окончательный синтез, достижение которого нельзя форсировать или преподать кому-то еще. «Мы можем хорошо знать знания других людей, но не можем быть мудры мудростью других людей», — писал Мишель де Монтень (1533–1592).

Если вернуться к метафоре про мешок угля в индустриальную эпоху, данные — угольный пласт, все еще находящийся глубоко в шахте. Информация — мешок угля, готового к использованию. Знание — сталь, которую мы выплавляем на этом угле. А мудрость — мост и новые связи между людьми, возможные благодаря этому мосту, что и является реальной целью прогресса вообще.

Если уж мы должны воспользоваться всеми выгодами информационного общества, переход к нему потребует и знания, и мудрости. Если мы предпочтем, чтобы возобладала мудрость, хоть ненамного, информационная революция могла бы способствовать созданию ситуации устойчивого изобилия скорее, чем другие возможные сценарии, упомянутые в следующей главе. Еще и по этой причине я называю устойчивое изобилие условием роста мудрости.

Если вы собираетесь дочитать мою книгу до конца, вам следует запомнить следующие шесть ключевых пунктов этой главы.

• Нравится нам это или нет, но информационная революция происходит прямо сейчас. Попытки «новых луд-листов» остановить процесс будут даже более бесполезными во время этого перехода, чем те, что предпринимали их предшественники во времена индустриальной революции.

• Информационная технология сама по себе не есть ни «серебряная пуля», которая спонтанно решит все наши проблемы, ни монстр Франкенштейна, который пожрет своих создателей. Хотя потенциально это и то и другое, и нужно быть бдительным и глубоко понимать подоплеку проблем. Эта же самая технология развязывает одновременно два мощных противостоящих движения: одно ведет к «справедливой революции» (по X. Кливленду), где информация как ресурс превращается в возможность увеличивать и распространять изобилие в беспрецедентном масштабе. Другое могло бы привести к сценарию «Тысячелетие ТНК» (см. следующую главу), где «информбароны» играют роль «баронов-грабителей» начала века индустриализации.

• В действительности значение имеет не сама технология, но способ, которым мы ее используем. Все наши игрища, связанные с деньгами, вот-вот кардинально изменятся. Дополнительные платежные возможности, не связанные с национальными валютами, и неизбежны, и необходимы. Этот процесс начался до того, как стали доступны новые технологии, и эти технологии способны усилить его, увеличить масштаб и ускорить распространение. Впервые за несколько столетий на поле вышли новые игроки и поменяли правила: возникли принципиально новые определения денег, методы их создания и использования. И вот перед нами новое поле деятельности денег, предлагающее беспрецедентные возможности для того, чтобы заново продумать, какие деньги мы хотим иметь, и для собрания воедино всех их возможностей, чтобы справляться с будущими проблемами нашего общества. С какими, вы спросите, проблемами? Например, новые платежные системы породят проблему безработицы, которая неизбежна при переходе к новому прекрасному информационному обществу, что должно быть небезразлично каждому, даже тем, кто считается сегодня элитой, хотя бы по размеру своей заработной платы. То же самое с заботой о пожилых людях, с восстановлением общности людей и окружающей среды.

• Частные корпоративные валюты не есть проблема сама по себе. В конце концов, как было показано в главах 1 и 2, наши привычные национальные валюты — всего-навсего долги банков, т. е. в действительности это конфиденциально выпущенные корпоративные деньги, которые были приняты в качестве единой валюты на национальном уровне. Потенциальные проблемы возникают, когда общие валюты становятся де-факто или де-юре монополизированы. Положительно то, что информация как ресурс дает большему, чем когда-либо, количеству людей возможность создавать свои собственные валюты, которые могут выражать их собственные ценности. В качестве отправной точки надо знать, что выбор в системах денег существует и что он имеет значение. Исторически так сложилось, что большинство особенностей денежных систем не было разработано сознательно. В этих системах эволюционно сформировалось то, что проецировали на них структура власти и «коллективное бессознательное» соответствующих обществ. Теперь мы можем все делать по-другому. Мы знаем достаточно и о деньгах, и о «коллективном бессознательном» и можем открыть дискуссию о вариантах. Сознательный выбор в системах денег на всех уровнях — глобальном, национальном, корпоративном, низовом или индивидуальном — может быть наиболее мощным рычагом для того, чтобы определить, действительно ли возможности информационной эпохи приведут к устойчивому изобилию или дадут какой-то иной результат.

Последствия сосуществования различных типов валют, создаваемых разными путями, показаны в следующей главе.