Язык репортажа: как воссоздать реальность

Из этой части вы узнаете, как писать конкретно и ярко, как управлять впечатлениями читателя с помощью динамики текста и правильного чередования элементов сцены: деталей, диалогов, действий. Вы научитесь управлять темпом чтения с помощью длины предложений и абзацев; избегать клише и канцеляризмов; узнаете особенности употребления качественных прилагательных, деепричастных оборотов, наречий, повторов; вопросительных и восклицательных знаков; научитесь сокращать текст, при этом делая его лучше.

Базовые принципы языкового оформления репортажа

Эльвира Барякина в «Справочнике писателя» сравнивает функцию литературного языка в произведении с дорожными указателями: «Если они качественно изготовлены и расставлены в верной последовательности и в нужных местах — путник без труда найдет то, что ищет; в нашем случае — информацию и эмоции». Это сравнение хорошо описывает функцию языка в репортажной сцене: он лишь «дорожный указатель», который не должен мешать читателю, а должен направить его. Никто не ставит дорожные знаки посреди дороги, загораживая путь, однако начинающие журналисты нагромождением избыточных фраз часто мешают читателю ясно представить происходящее и получить эмоции.

Главный принцип при написании репортажа — экономия речевых ресурсов и ясность. Между вами и читателем не должен стоять язык. Наслаждаться речевыми оборотами будет ваш преподаватель с филфака, читатель же воспринимает репортажную сцену как бы на слух, поэтому все слова должны быть конкретными и ясными. Вот пример растягивания на целый абзац короткой детали, которая в хорошем репортаже заняла бы три слова.

Вот уже практически как год его жилище мучает плесень, расположившись на потолках его новой «однушки». Она «цветет и пахнет», распыляя свои аллергические споры-семена на всех и все в квартире; имеет, по всей видимости, все условия, чтобы продолжать в том же духе.

Редактор это уберет и напишет «На потолке — плесень». Чем проще ваш язык — тем больше эмоций он порождает.

Посмотрите, какой путь проделывает смысл на пути к читателю:

Реальность → перевод увиденного и услышанного в язык (журналист) → эмоция читателя.

Ваша роль, роль проводника, посередине. Сама по себе реальность не всегда порождает эмоцию. В реальности происходит слишком много избыточного, и мы осуществляем отбор эмоциогенных деталей, диалогов и действий, потом накладываем это на сюжет, чтобы исходную эмоцию усилить. Плохой журналист не может управлять деталями, которые он закладывает в сцену, и чувствует, что эмоция у него размывается. Он думает, что решение — подольше пожевать ее, как жвачку («она цветет и пахнет, распыляя свои аллергические семена…».) «Извините,— сказал официант клиенту,— свежего блюда у меня для вас нет, но я с утра съел свеженькое и переварил его для вас — буэээээ, держите!».

Не нужно долго жевать и переваривать то, что еще пока живое! Дайте картинке жизнь коротким и емким словом без всякой личной интерпретации, как здесь.

Автоматные очереди и выстрелы из гранатометов раздавались так близко, что казалось, бой идет где-то в сотне метров. Вдруг со стороны частного дома напротив выбежал мужчина. На руках у него был мальчик лет восьми, раздетый, в одних плавках, худенький, смуглый. Голова ребенка была запрокинута назад, тоненькие ноги болтались в такт движению бегущего человека. «Где скорая? — заорал мужчина.— Дайте машину! Он живой!» Какая-то легковая машина сорвалась с места, в нее усадили мужчину с ребенком. «Стойте! — закричали в толпе.— Там еще кого-то несут». Еще один мужчина, обняв обеими руками женщину, почти нес ее. Она пыталась идти, но не могла. Половина ее лица была залита кровью. Женщина странно улыбалась и смотрела по сторонам. Кто-то быстро протянул ей бутылку с водой. «Они взорвали школу! — вдруг сказала женщина.— Стена вывалилась!» В толпе опять раздался вой.

Алленова О. Бесланный конец // Коммерсантъ. 2004. № 164. 4 сентября.

Здесь нигде нет «хвоста» комментария журналиста, что у него екнуло сердце и что это очень ужасное зрелище.

Убивают впечатление и сравнительные обороты типа «стена вывалилась так, будто…». Не надо «будто». Стена вывалилась — этого достаточно. Ужимайте до максимума: если слово можно убрать — убирайте его.

! Если ваши фразы кажутся вам красивыми сами по себе — беда. Читатель не должен замечать ваш язык.

Проверить можно так: перечитайте свой текст вслух. Чтение «про себя» не помогает, оно не позволяет прочувствовать ритм текста и увидеть линию эмоционального напряжения, которая может ломаться лишними предложениями. У вас должно быть много действия и мало слов между действием. Репортаж — это действие. Перечитайте еще раз отрывок про Беслан. Сколько в нем предложений без действия? Только два: описание мальчика и описание окровавленного лица женщины. В остальных — движение: стреляют, идет бой, выбежал мужчина, несет мальчика, ножки болтаются, мужчина кричит, машина срывается с места…

Если, читая вслух, вы чувствуете, что «застреваете» — значит, действия нет. Места, где вы «споткнулись», требуется редактировать. На слух вы сразу заметите препятствия — слишком большие абзацы, сложные предложения, чересчур объемные описания. Что-то может быть не ясно с первого раза, а должно быть ясно. Убирайте лишние описания, разбивайте объемный бэкграунд действием и вообще — режьте все, что читатель может прочесть в гуглояндексе.

Вопросы, которые нужно себе задать при чтении глазами читателя:

— Где я спотыкаюсь?

— Нужно ли это здесь?

— Понятно ли мне это с первого раза?

— Могу ли я представить это?

— Не подменяю ли я живые диалоги пересказом в косвенной речи?

— Как можно объяснить проще?

— Как сократить это?

— Четкая ли у меня линия эмоционального напряжения? Где она ломается? Как ее исправить? Есть ли у меня движение к кульминации?

Писать репортажную сцену я рекомендую сразу после возвращения с места события — тогда, на фоне усталости и в то же время живости впечатлений — вы будете писать быстро и ярко. Это лучшие сцены. А вот отсылать репортаж редактору сразу я не рекомендую. Вы должны (если есть возможность) отстраниться от текста минимум на несколько часов, а лучше (если текст не нужен срочно в номер) — на пару дней. Вот тогда его следует перечитать глазами читателя.

Репортаж предпочтительнее писать в настоящем времени. Так читателю легче представить себя на месте события: в тексте оно происходит прямо «сейчас». Личность журналиста (ведение повествования от первого лица, «я») закладывается, как правило, только в те репортажи, где журналист является участником происходящего. Если вы не знаменитость, то ваша личность интересует читателя только в одном случае: если с вами происходит что-то необычное. В остальных случаях повествование ведется совсем или почти без упоминания местоимений «я», «мне», «со мной», как в отрывке про Беслан.

Восклицательный и вопросительный знаки в репортаже. Не используйте восклицательный знак в заголовке, в подзаголовке и лиде. Восклицательный знак — истеричный знак. Он используется в желтой прессе:

Шок! Девочка умерла после первой брачной ночи!

Сравните заголовки:

Президент отправлен в отставку

Президент отправлен в отставку!

Если вы не чувствуете разницы, плохо. Восклицательный знак создает истерику. Использовать его в репортаже можно только в прямой речи, когда это крик или восклицание. Но не в речи автора. Как выглядела бы сцена из Беслана, приведенная в начале лекции, если ее снабдить восклицательными знаками? Она стала бы похожа не на репортаж в «Коммерсанте», а на репортаж в газете «Твой день»:

Автоматные очереди и выстрелы из гранатометов раздавались так близко, что казалось, бой идет где-то в сотне метров!

То же касается вопросительного знака. Сравните:

Олимпиада опять провалена?

Олимпиада опять провалена

Какой заголовок сильнее? Правильно, второй. Покупатель читает газету, чтобы узнать ответы. Уберите вопрос из этого заголовка — ответ будет подчеркнут и очевиден. То же самое касается подзаголовка и лида.

В тексте репортажа риторические вопросы хорошо смотрятся только в речи героев.

— Всем привет! Привет бандерлогам от сетевых хомячков! Такая странная штука: бандерлогов звали, и они пришли. А где тот парень, который их звал? Где тот, кто улыбался с экрана и ухмылялся? Где этот человек? Вы его видите? Он здесь?

Выступление политика Алексея Навального на митинге «За честные выборы» 24 декабря 2011 г. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.echo.msk.ru/blog/echomsk/842389-echo/.  Речь идет о президенте, который накануне митинга обозвал оппозицию «бандерлогами», а недовольных из Интернета — сетевыми хомячками.

Если герой «увлекся» — хвост вопросов лучше отрезать.

Если же несколько вопросов будет в речи автора — это будет похоже на истерику:

Так когда же власти обратят внимание на народ? Почему до сих пор никто так и не сделал бабушке пандус? Почему старики, воевавшие за нас, должны страдать? Разве это не позор? Может, хватит нам быть отстающей страной?

Вместо этого истеричного пассажа можно просто написать:

Пандус бабушке так и не сделали.

Пожалуй, единственный удачный способ присовокупить к вашему бэкграунду вопросительное предложение — это сделать его связкой между абзацами:

Потом, ради еще большей безопасности самых маленьких пассажиров, родителям начали рекомендовать поворачивать детские сиденья лицом назад. И мало кто мог тогда предположить страшные последствия уменьшения «видимости» ребенка для родителей. Ну кто способен забыть собственного ребенка в машине?

Как выяснилось, богатые люди могут. И бедные. И средний класс. Родители всех возрастов и национальностей. Матери забывают детей также часто, как и отцы. (…)

http://www.istpravda.ru/digest/1696/

Длина предложений. Предложения, содержащие более 20 слов, читаются тяжело и отбивают всякое желание читать дальше. Разбивайте их на части. Среднее предложение должно содержать не больше 10 слов. Не должно быть вот такого:

По периметру тянется железная череда стульев, которая способна облегчить положение лишь половине, все остальные вынуждены проводить время на ногах, перемещаясь без какой-то определенной цели по всему первому этажу.

Редактируем:

По периметру тянется железная череда стульев. Но мест всем не хватает: больше половины посетителей стоят.

Часто большой абзац — признак лишнего бэкграунда либо лишнего описания. Такие «кирпичи» нужно сокращать.

Общая колонна байкеров выезжала из Армавира 13 сентября в обед, около часа дня. В силу обстоятельств и моих нерасторопных друзей-спутников мы в нее не попали, а выехали на пару часов позже. Так что первый пункт намеченных клубом Soultwins МС мероприятий — посещение Музея-памятника защитникам перевалов Кавказа во время Великой Отечественной войны в поселке Орджоникидзевский, расположенном в 8 км севернее Карачаевска,— мы пропустили. Но, по словам очевидцев, там колонну встретил глава администрации Карачаевского района, представители совета ветеранов, совета старейшин и другие официальные и неофициальные лица.

Переходов Г. Домбайк it's true // People & Times. Журнал о временах и людях. 2014. 15 мая. [Электронный ресурс|.— Режим доступа: http://peopleandtimes.ru/dombajk-its-true/.

Дальше журналист пытался перечислить весь маршрут байкеров с мельчайшими подробностями, из-за чего текст было читать тяжело. Сцена просто потерялась в болоте лишних слов типа «в силу обстоятельств и моих нерасторопных друзей-спутников». В тексте следовало оставить две-три хорошие сцены, которые журналист наблюдал сам, а маршрут можно изобразить в виде инфографики или вынести в подверстку. Так текст ужимается в два-три раза, а впечатлений от него остается больше.

Длина предложений задает ритм. Несколько подряд длинных предложений тормозят чтение. Так же, как и несколько коротких. Не стоит ставить подряд предложения, одинаковые по длине, ритму, составу:

В выглаженном фартуке я выхожу в зал. Провожу карточкой по терминалу и открываю смену. Мерно жужжат кофемашины. Звучит техно. Несмотря на раннее утро, гостей уже с десяток. Сегодня я работаю в курящем зале.

Я словно разгоняюсь и тут же торможу, ударяясь лбом в стекло. Чередуйте короткие и длинные предложения:

В выглаженном фартуке я выхожу в зал и открываю свою смену, проводя пластиковой карточкой по терминалу. Мерно жужжат кофемашины. Звучит техно. Несмотря на раннее утро, в курящем зале, где я работаю, гостей уже с десяток.

Можно разбить описание прямой речью, тогда будет еще лучше:

В выглаженном фартуке я выхожу в зал и открываю свою смену, проводя пластиковой карточкой по терминалу.

— Добрый день. Это зал для курящих, за стеной — для некурящих.

Мерно жужжат кофемашины. Звучит техно. Несмотря на раннее утро, в курящем зале, где я работаю, гостей уже с десяток.

Разбивка на абзацы. Размером абзаца можно манипулировать для создания эмоций. К примеру, в длинном долго рассказывается, что делал человек, чтобы что-то не случилось, а затем следует абзац из одной фразы, что это все же случилось. Так, часто абзацем отбивается переход от несчастья к счастью и наоборот.

Однажды я не пил девять месяцев. Такого в жизни у меня никогда не было. Мы поехали с другом к морю и неделю отрывались по барам и дискотекам. Я не пил, но заметил, что веду себя как пьяный. Язык заплетался, я говорил чушь, а с утра у меня было похмелье. Я вел жизнь алкоголика без спиртного.

В последнее утро отпуска я проснулся и понял: либо выпью, либо умру. Когда я вошел в вагон поезда, все вокруг пили спиртное. Это был конец.

Мне вручили два стакана — с соком и водкой. Как из трубы я услышал свой голос: «Я не пью». «А придется»,— ответили мне. Я сжал зубы, сдавил стакан в руке и просидел так полчаса. Попутчики смотрели на меня как на сумасшедшего. Потом я услышал, как произношу «Господи» и ставлю стакан на стол.

Всю ночь я жил по минутам. «Еще десять минут, и напьюсь, еще пять минут и точно напьюсь».

А с утра я плакал, прыгал в тамбуре и кричал: «Я трезвый! Я трезвый!».

Чернухина Ю. Утомленные водкой // Новые известия. 2009. 14 мая. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.newizv.ru/society/2009-05-14/108824-utomlennye-vodkoj.html. В опубликованном репортаже данный фрагмент отсутствует, он взят из рукописи автора.

В этом отрывке есть мини-сюжет с экспозицией, завязкой, развитием действия, кульминацией, развязкой. И разбивка на абзацы соответствует сюжетным элементам.

В конце абзаца хорошо действует фраза-интрига, которая гонит читателя в следующий абзац («Это был конец»).

Ошибки и возможности при изображении репортажной сцены

Главный принцип при работе с репортажной сценой — показывать, а не пересказывать. Если в сцене отсутствуют детали или диалоги — значит, вы принялись пересказывать увиденное в косвенной речи вместо того, чтобы дать читателю услышать или увидеть самому.

Минут пять две довольно-таки интересные женщины жаловались друг другу, рассказывая о своих проблемах. Мимо них прошла очередная толпа так называемых «черных» и бабули снова начали любимую беседу о «понаехавших». Судя по их разговорам, эта тема им показалась куда интереснее.

Что именно говорили бабушки? Как именно они это говорили?

Первым подошел к микрофону Геннадий Паршин. Речь его была громкой, пафосной, но вот интонаций обиженного человека ему не удалось избежать.

Лучше изобразить саму речь и интонацию говорящего, чтобы читатель сам сделал вывод о ее характере.

Однажды моя студентка пошла писать репортаж с мастер-класса по шотландским танцам. Вот отрывок из этого текста.

Преподаватели объясняют нам базовые движения и показывают, что нужно делать, чтобы изобразить нечто похожее. Через десять минут мы все мокрые, ноги болят по всей длине, а легкие движения кажутся самым сложным, что вообще когда-либо приходилось выполнять. Однако самое интересное ждет группу дальше. Оказывается, шотландские танцы — это не просто серия движений и па под мелодичную быструю музыку. Такой танец — прежде всего общение, своеобразный ритуал, который до сих пор активно используется на праздниках и мероприятиях. Главное здесь — обмен эмоциями, улыбки, смех и хорошее настроение.

Вот поэтому даже у тех, кто устал, злился, что ничего не получается или просто выбился из сил, через некоторое время после начала самого танца, на лице снова засияла улыбка и появились бодрость и задор. Мы скакали по залу, обнимая друг друга за талии, трогая локтями и смешно постукивая ногами по полу. Кружились, смеялись, улыбались друг другу, хотя еще полчаса назад были совершенно незнакомы.

Есть ли здесь детали? Есть ли здесь диалоги? Насколько конкретно можно представить действия людей?

Вместо того чтобы описать, что именно говорил преподаватель, нам пишут «преподаватели объясняют нам базовые движения и показывают, что нужно делать, чтобы изобразить нечто похожее». Но мы не слышим, что именно надо делать и что именно — изобразить. Между тем сцена мастер-класса — это ключевая сцена репортажа, она потеряна. «Вот поэтому даже у тех, кто устал, злился, что ничего не получается или просто выбился из сил…» — мы не слышим, как они злились. Не видим кульминации, КАК кто-то выбился из сил, отчаялся, а потом — восторжествовал над этим, когда что-то получилось (переход от «несчастья» к «счастью»). Это выражается в цитатах, в междометиях, в выражении лиц, в поте, во взгляде. Читатель должен был пережить переход от несчастья к счастью в кульминационной сцене вместе с героем, только тогда он ощутил бы атмосферу мастер-класса по шотландским танцам.

Планы и детали в репортаже. При написании репортажа журналист иногда увлекается диалогами, забыв описать обстановку, где происходит сцена. Полнее и качественнее всего можно описать обстановку, приближая и удаляя масштаб показываемого. Напомню, что всего различают пять планов, мерой которых является человек. Самый крупный план служит для показа отдельных деталей, например выражения глаз, шрама, татуировки. Крупный план — это лицо в целом, он служит для передачи мимики. Средний план — это человек по пояс, этот план служит для показа жестов. Общий план — это человек в полный рост. Такой план нужен, чтобы показать позу, походку. И наконец, самый общий план — это демонстрация общего количества людей, обрисовка общей обстановки.

Правило применения планов таково: все они должны быть сопряжены с действием. Не описывайте подробно те моменты действительности, где нет действия. Не во всех репортажах перед журналистом стоит задача подробно описать обстановку и коснуться всех пяти видов масштаба. Я сейчас демонстрирую ваши возможности, которыми вы должны сознательно управлять, задавая себе вопросы: что целесообразно описать, а что — нет. Если вы в течение большого времени проходите большое расстояние, встречаете множество похожих друг на друга помещений и людей — допустимо описывать свой путь схематично. Например, вы посетили фабрику по производству готовых рационов питания и обошли десяток цехов. Все они похожи между собой. Можно свести описание к двум цехам, в которых обобщить принципы организации производства:

Людей в цехах мало — почти все делают компьютеризированные машины. Первая машина, которую мы встречаем, лепит пирожки. Они идут по конвейеру, и автоматический укладчик рядами раскладывает их на поднос. Сотруднику в перчатках остается только поставить поднос на телегу и увезти. Люди не касаются продуктов руками. В производственной зоне очень холодно, температура +8 градусов. У стен стоят бесконечные раковины для сотрудников и автоматы с перчатками с напоминанием заменять их каждые два часа. Холодильники с продуктами здесь компьютеризированы, учет температур ведет компьютер.

Лонская А. Хорошие мухи и плохие котлеты // Русский репортер. 2012. № 32 (261). 16 августа.

В этом абзаце уместился час экскурсии журналиста. Давать большие подробности в этом случае просто скучно. Каждый читатель может представить, как выглядит конвейер, не важно, что он производит: автомобили или конфеты. А вот если перед вами Большой адронный коллайдер — имеет смысл рассказать, как он выглядит, поскольку он в мире всего один, и большинство живущих на земле людей не смогут его вообразить. Но, опять же, описывать адронный коллайдер следует схематично и лучше через метафору: на что он похож. Рядовому читателю не будут понятны технические подробности.

Недостаточность планов. Недостаток самого общего плана возникает, если вы хорошо изучили место события, и интерьер этого места стал для вас привычным. Вы можете позабыть о том, что читатель не видит все так, как видите вы, и не уточнять, сколько человек вокруг вас, как взаимно расположены их фигуры, как выглядит обстановка вокруг. А недостаток крупных планов возникает, когда журналист пытается восстановить сцену по воспоминаниям[33]. Вот пример текста с недостатками планов:

Каждые выходные волонтеры устраивают своеобразные ярмарки животных в различных зоомагазинах, при помощи которых они стараются найти новых хозяев для своих подопечных. Меня встретила Энн Гарнет (Ann Garnet), волонтер со стажем, уже более 20 лет занимающаяся вопросами устройства «беспризорников». Ко времени моего прихода все были собраны и готовы выдвигаться в путь. Напротив здания организации стоит небольшой грузовик, в котором уместилось семь клеток с четвероногими питомцами. (С какими конкретно?)

— Количество животных, которых мы можем взять с собой, заранее обговаривается с владельцем магазина,— сказала моя спутница. (Как выглядит ваша спутница ? Не хватает деталей внешности или одежды, которые выдавали бы в ней волонтера, любителя животных, организатора…)

Мы отправились в путь, к семи часам утра мы прибыли на место, начали «разгрузку». (И как выглядит это «место»?)

— Котят нужно поставить у входа, более крупных животных отнести в конец магазина и установить вольеры, чтобы они не чувствовали дискомфорт,— командует Энн.— Таков у нас порядок.

К моменту, когда вся работа закончена (Как она, эта работа, в итоге выглядит? Как выстроены клетки? Как они расположены относительно других предметов мебели в магазине? Как вообще выглядит магазин?), у клеток с котятами уже стоят двое ребятишек, уговаривающих свою маму взять к себе домой одного из них:

— Вон того, беленького! Ну, пожалуйста!

— Нет, вон того, с рыжим пятном на боку!

Мама отводит своих детей в сторону, и они продолжают свой путь.

Рядом с каждой клеткой дежурит волонтер, который более подробно рассказывает о животных: откуда они, что с ними произошло, какие меры были приняты по восстановлению здоровья, какие прививки были сделаны и прочие данные. (Где опять самый общий план: как часто к животным подходят люди? Кто еще подходил и что говорил? Где диалоги? Как реагировали родители на просьбы детей? Сколько вообще покупателей? С какой целью они сюда пришли: просто посмотреть из любопытства или выбрать животное домой? Почему журналист не поговорил с покупателями?)

Избыточное уменьшение или укрупнение масштаба показываемого. Избыток самого общего плана возникает, когда вы наблюдаете масштабное действие, где есть массы людей,— например митинг. Вы слишком долго описываете движение больших групп людей, но не знакомите читателя с отдельными персонажами этой толпы; описываете общие звуки и лозунги, но не отдельную речь и реакцию какого-нибудь колоритного участника; вы обобщаете и пишете «были плакаты коммунистов» вместо того, чтобы привести в пример, что именно было написано на каком-нибудь плакате. Без этих деталей нет конфликта — нет противопоставления того, что задумали, и того, что получилось в реальности. Так описывают митинги пропагандисты, имитируя единодушность масс.

Противоположная ошибка — чрезмерная детализация внешности героев, обстановки или пейзажа. Все эти сигареты в руках, заколки на волосах, карие глаза с длинными ресницами, столы и стулья цвета беж — подумайте, нужны ли они вам.

Ошибки при изображении крупных планов. Детали в репортаже должны быть выражены конкретно — так, чтобы их было легко представить. Типичная ошибка при описании обстановки — замена видового понятия родовым:

Мы подошли к водоему. Нас встречали четвероногие друзья.

Водоем — это родовое понятие, в которое входят виды: пруд, водохранилище, река… Есть разница: подошли вы к пожарному пруду или к Волге; встречали вас козы или кошки. Чем конкретнее то, что вы описываете, тем легче его представить.

На стенах висели иллюстрации из Камасутры, а на полочках стояла продукция секс-шопов.

Какие именно иллюстрации, какая именно продукция?

Не используйте в репортаже неопределенные местоимения. Они тоже не дают картинку. Там, где их можно заменить конкретным определением,— заменяйте:

Судья взял в руки какой-то документ.

Все же лучше выяснить, что это был за документ!

Кто-то держал в руке книгу, кто-то спал.

Лучше: «слева от меня студент читает учебник, справа спит мужчина». Так представить легче, чем просто «кто-то» или «некоторые».

Неконкретным делает описание и использование качественных прилагательных:

На ней надето красивое платье.

Это какое? Розовенькое? Со стразами? Или инкрустированное алмазами? Заменяйте фактом. Например, пишите «квартира в 300 квадратных метров», а не просто «большая квартира». Для кого-то ведь и 70 метров — большая. Если вы пишете, что человек худой или истощенный, подкрепите это фактами: «Он говорит, что потерял треть веса». Это нагляднее.

Чаще всего неконкретные описания встречаются при попытке охарактеризовать внешность человека:

Первой поведала о своих проблемах милая женщина лет сорока.

«Милую женщину» нельзя представить. Можно представить полную или худую, с морщинками или с гладкой, как у младенца, кожей; пышнощекую, белолицую, в старомодных очках.

То же касается характеризации звуков и запахов вокруг журналиста:

В комнате приятно пахло.

Добавьте слово «выпечкой» или «свежескошенной травой» — и характеристика станет конкретной. А слово «приятно» выбросьте. Кто скажет, что запах свежескошенной травы неприятен?

Из комнаты доносились пугающие звуки.

Кто-то стонал или плакал? А может, кричал? Громкие были эти звуки или тихие? Кричала женщина, кричал мужчина, ребенок или животное?

Подчеркиваю: картинку дают конкретные слова, а не вычурный язык и излишне подробное описание. Не нужно тратить абзац на то, чтобы охарактеризовать, как именно кричала женщина. В большинстве случаев достаточно просто написать «Кричала женщина». А если словами, то присовокупить гневную цитату. Другое дело, если вы, например, описываете процесс родов, где крики и стоны имеют оттенки в зависимости от близости к финалу. Тогда через характер крика читатель будет понимать и степень страдания роженицы, и ход процесса.

Вот хороший пример характеристики звуков, которая работает.

У четвероногих спортсменов[34] начинаются приступы вокализма. Чем ближе первое судейское «Пошел», тем больше в воздухе первобытных звуков. Вой, покашливание, скуление, изредка лай, похожий на скрип. Сливаясь, они образуют музыку сфер.

Найденов И. Выражаю уважение Финику // Русский репортер. 2013. № 18-19 (296-297). 15 мая. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.rusrep.ru/article/2013/05/15/sobaki/.

Вы услышали это? Детализировать, а потом обобщить нужной метафорой — большое мастерство. Звуки в репортаже должны стать объемными. Ведь у нас два уха! Ведь у звуков тоже есть разный масштаб проявления и разная дальность!

Перечитывая очередной абзац, проводите тест: можете ли вы, исходя только из своего описания, живо представить, услышать, почувствовать обстановку?

Как изображать чувства и состояния людей. Чувства, состояния людей мы описываем деталями и действиями, но не называем напрямую. Как можно показать, что на месте события зверски холодно? Вот как показал это Игорь Найденов:

Мальчуган водит носом по экрану сенсорного телефона — чтобы не снимать варежки.

Избегайте речевой избыточности. Журналист дважды разными словами пишет одно и то же:

В белой дымке видна такая же, как и здесь земля. Ничего необычного.

Жители говорят, что уже несколько дней не могут спать по ночам.

— Мы не спали несколько ночей подряд! — злится в беседе с «НИ» пострадавший.

Лицо у нее было бледное и бескровное.

Эвфемизация интересных подробностей. Журналист вместо описания кровавых или пикантных подробностей решает сберечь нервы читателя и описывает все обтекаемыми словами.

Развернув лист, я немного опешила, увидев иллюстрации сексуальных игр пары со всеми нюансами и подробностями. «Сначала трогаете его вот тут, а он вас тут; потом гладите его тут, он вас тут; отработав это движение переходите вот сюда…» — преподавательница два часа водила указкой по распечатанной картинке и объясняла, чем они занимаются и в какой последовательности нам нужно повторить это дома со своими любимыми для развития чувственности.

Не оставляйте читателя в любопытстве: объясните нам, где нужно «трогать сначала», «а потом вот тут». Используйте лексику, соответствующую теме и месту происходящего. Если вам стыдно — так чего ж вы взялись за такую тему?

Ошибки при изображении действий людей. Действие в репортаже нужно изображать глаголом в настоящем времени. Используйте активный залог вместо пассивного (страдательного).

Страдательный залог показывает «претерпевание» объектом какого-либо действия. Например, когда мы говорим не «рабочие строят дома», а «дома строятся рабочими». В первом случае внимание направлено на рабочих (объект), во втором — на субъект.

Три окна с железной решеткой способствуют доступу солнечного света, благодаря которому всем присутствующим позволено читать, заниматься переводом с немецкого, вязать.

Из-за пассивного залога у читателя не возникает в голове картинка, как конкретный парень занимается переводом с немецкого в очереди, чтобы скоротать время. Исправляем:

У зарешеченного окна бабушка вяжет носки. Рядом с ней парень переводит с немецкого.

Страдательный залог можно использовать тогда, когда нам важно обратить внимание на субъект (деталь) вместо объекта, который этой деталью или этим процессом оперирует. Что важнее — рана или хирург? Если рана была сшита хирургом неправильно — так, что кровоточила и причиняла нестерпимую боль, страдательный залог здесь — самое то. Как правильно: «Навальный открыл митинг» или «Митинг был открыт выступлением Навального?». Смотря, на чем вы фокусируете внимание. Если это массовый митинг — страдательный залог можно использовать. А если митинг маленький, то страдательный залог допустим в случае, если Навальный — это неизвестно кто, паренек для разогрева.

! Не начинайте предложение с деепричастного оборота.

Собрав в одной комнате детей и их старших помощников, заранее предупрежденных об игре и согласных на участие в ней, мы начали. Обозначив начало музыкой из заставки телепередачи и оповестив игроков о том, что темой первого тура у нас являются растения, мы зачитали первый вопрос.

Глаз читателя ищет подлежащее и сказуемое, поэтому все, что до подлежащего (до слова «мы») — не воспринимает. Заменяйте деепричастные обороты глаголами в настоящем времени, разбивайте одно предложение на два. Исправляем:

Дети собрались в одной комнате. Проиграла музыкальная заставка телепередачи.

— Тема первого тура — растения,— объявила Ольга.— Итак, первый вопрос…

! При описании действий людей не используйте наречия.

Быстро побежал.

Зачем два слова, если можно одно? Метнулся, бросился, рванул.

Машина ехала очень быстро.

Это как? Это 100 или 200 километров в час? Быстро для каждого свое.

Не используйте в тексте слова «очень», «слишком», «немного», «вообще», «вовсе», «гораздо», «вполне».

! Опускайте рутинные действия, которые подразумеваются.

Володя встал из-за стола, прошел к двери и вышел на улицу.

Достаточно просто написать «Володя вышел».

! Не используйте архаизмы.

Катя потупила взор.

Взирая на часы, она прошествовала на кухню.

Подводим итог: мы характеризуем обстановку и внешность людей максимально конкретно. Мы не используем родовые понятия вместо видовых («домашнее животное» вместо попугая), неопределенные местоимения (кто-то, какой-то, где-то…), качественные прилагательные (милая женщина) и обтекаемые формулировки («трогает меня в некоторых местах ниже пояса»). Названия брендов мы используем только в случае, если они характеризуют принадлежность героя к определенному классу или субкультуре. При характеристике действия мы используем активный залог (я что-то делаю, а не что-то делается мною). Мы не ставим деепричастие в начало предложения. Мы избегаем наречий, архаизмов, описания рутинных действий.

Пейзаж, интерьер, портрет в репортаже

Пейзаж, интерьер и портрет — это блоки описания.

1. Описание в репортаже нужно давать через действие!

Фельдшер санавиации Ирина здоровается с хозяевами, смело откидывает полог чума, боком и полуприсядом ввинчивается внутрь. Там все до обидного знакомо по этнографическому журналу. Деревянный сборно-разборный пол. Металлическая печка с длинной трубой. В миске — строганина. Ватные одеяла, уложенные по периметру. Опытными движениями Ирина ощупывает ребенка, ставит укол. Практически в темноте.

Найденов И. Летательный исход // Русский репортер. 2011. № 16 (194). 28 апреля.

Женщина входит в чум — и мы узнаем, что вход в чум узкий и маленький. Мы узнаем, что в комнате темно, когда женщина ставит укол. Описание через действие позволяет сделать темп чтения оптимальным, поскольку на действии он убыстряется, на описании — замедляется. К тому же, это соответствует реальному восприятию обстановки нашим мозгом: входя в комнату, мы смотрим на движения присутствующих людей, а не на стены или мебель. Мы физиологически не можем воспринять вот такое описание:

В центре небольшой комнаты, совмещенной с кухней, стоял журнальный столик, справа — диван, слева — кресло. Вся мебель — светло-коричневого цвета. В середине комнаты располагался маленький телевизор. На кухонных полках стояли различные сувенирные тарелки, кружки, фарфоровые игрушки, а на стойке лежал детский передник. Видимо, Надя недавно пообедала.

Егян Н. Надежда — на бабушку // Новые известия. 2010. 22 декабря.

Удалось ли вам ясно представить обстановку комнаты из фрагмента репортажа? Нет, потому что описание избыточно. Если типичную комнату вам самим легко представить — есть ли смысл в очередной раз напоминать читателю, что в ней присутствуют телевизор, диван и кресло? Чем меньшим количеством деталей вы характеризуете обстановку — тем она яснее возникает в голове. А вовсе не наоборот.

2. Любая деталь в репортаже должна иметь свою функцию. Либо она высекает эмоцию, либо она раскрывает характер героя, либо она толкает конфликт вперед (помогает либо мешает героям).

В отрывке выше корреспондентка пришла писать репортаж про жизнь девочки-сироты, чьи родители погибли в автокатастрофе, столкнувшись с автомобилем вице-президента «Лукойла» Баркова. Редактор дает ей задание описать квартиру так, чтобы было видно, как теперь живет семья без материальной помощи. Какие детали следовало искать в интерьере на самом деле? В репортаже заявляется, что девочка после смерти родителей живет у бабушки и дедушки, семья осталась без кормильцев и ждет материальной помощи от «Лукойла». Значит, отыскиваем в комнате детали, которые характеризовали бы материальное положение семьи, и детали, которые показывали бы близость недавней катастрофы и неустроенность жизни из-за нее. Например, характерной деталью было бы наличие больших фотографий погибших родителей девочки. Или намеренное их отсутствие. Или то, что телевизор — старый, а новой бытовой техники нет вовсе. Или то, что детской мебели в комнате нет, а девочка вынуждена ночевать на диване.

Более подробное описание интерьера возможно тогда, когда журналист находится в необычном месте, которое читателю тяжело представить. Например, в чуме:

Похоже, семейство здесь живет небогатое — малоимущие чума, если выражаться местным языком. Оленей — кот наплакал, голов триста. С другим имуществом тоже негусто. Небольшой холодильник с олениной — простой ларь на нартах, сделанных без единого гвоздя, как храмы в Кижах. И возок дров. С топливом для костра напряженка, его приходится возить с собой: вокруг на километры только снег — ни одного дерева, даже карликового.

Какую роль играет упоминание, что вокруг только снег и ни одного дерева? Показывает сложность быта: негде достать дров!

3. Упоминания о погоде и природе в репортаже появляются только тогда, когда эта погода или природа чему-то способствует или мешает. И в этом случае мы подаем пейзаж одновременно с действием или с бэкграундом, объясняющим его значение для конфликта. И тратим на описание не более одного-двух предложений.

Неожиданно пошел снег. Все вдруг заметно расстроились. Снег — это к теплу. Значит, мясо сразу не заморозится, потеряет товарный вид: станет более красным, а в идеале должно быть розовым.

Найденов И. Летательный исход // Русский репортер. 2011. № 16 (194). 28 апреля.

Снег здесь играет роль препятствия.

А вот как в этом же репортаже описывается пейзаж прямо в действии.

Вертолет плывет над тундрой (действие + пейзаж). Пустой и гладкой (пейзаж). Порой машина гремит, как ведро с гвоздями (действие). Ее делали еще советские люди (бэкграунд). Доктор Иванов достает из кармана то навигатор, то карту (действие). Надо вычислить месторасположение стойбища, куда мы летим по вызову — осмотреть простуженного малолетнего ребенка (бэкграунд). Неожиданно справа по борту возникают две крупные темные точки и множество мелких, как рябь на воде (пейзаж). По мере приближения они превращаются в чумы, оленей, нарты (пейзаж + действие: вертолет приближается).

Включая пейзаж в действие, мы подключаем к работе разные отделы мозга читателя, поскольку он должен не просто воображать картинку, но и воспринимать ее контекст и представлять телодвижения персонажей.

Нельзя описывать пейзаж и погоду отдельным абзацем, без действия и бэкграунда: это словно снотворное.

Дул сильный ветер, монотонно, словно мантра, завывал мороз, но, несмотря на это, нестерпимым блеском светило солнце.

После оказывается, что в Байкале тонет автомобиль. При какой погоде он тонет — читателю не важно. Важно, что он тонет, и с этого нужно начинать. Погоду можно приплести уже потом, если окажется, что она — причина катастрофы.

Студент описывает помещение паспортного стола:

Стены щедро увешаны информационными стендами, которые с легкостью способны увлечь вас в первые часы ожидания.

Мы с таким же успехом могли бы описать пятна на стене. Все это мертвечина, не важная, раздувающая описание до бесконечности. Читателю важно, ЧТО на этих информационных стендах особенного. Включите стенд в часть сцены. Например, так:

На информационных стендах — информация о том, какие документы нужны для получения загранпаспорта. Люди толпятся у стенда и удивляются:

— А в Интернете совсем другой перечень документов!

— А мне по телефону сказали, что справка с работы не нужна! Из двери выходит чиновница.

— Девушка! Нужна справка с работы или нет?

— Как написано — так и делайте! — рявкает сотрудница. Несколько человек уходят домой из-за отсутствия нужных справок.

— Почему у вас на сайте одно, а на стенде — другое! — злится мужчина, когда чиновница возвращается, но дама отмахивается и протискивается за дверь.

Стенд здесь — часть драмы.

Твердо знайте, ЧТО ИМЕННО вы хотите от ваших сцен, и как детали могут выразить ваш конфликт. Могли ли вы заранее предсказать, что на стендах окажется не та информация, что в Интернете, и это вызовет конфликт в очереди? Нет. Но вы могли спланировать, что конфликт в очереди по поводу документов, скорее всего, случится (ибо это всегда случается в ожидании приема у чиновников) и что вам нужна эта сцена. И вы будете искать эту сцену. Тогда вы будете прислушиваться, ЧТО ИМЕННО говорят люди, стоя у стенда.

Портрет человека в репортаже. Все правила, о которых шла речь при описании интерьера, справедливы и для изображения человека в репортаже. Прежде всего, чем меньше описания — тем лучше. Мы не описываем героя целым абзацем. Даже самого главного героя. Мы даем лишь две-три характерные черты его внешности. Желательно вместе с его действиями. И эти две-три детали должны быть связаны с конфликтом. Если ваш герой только что провел сложнейшую операцию — детали его внешности должны говорить о его чувствах от этой операции, об успешности или провале этой операции. Пот, дрожащие руки. Забрызганные кровью очки. Это важно. А не цвет халата и цвет волос.

Такие банальные детали, как цвет волос, цвет глаз, рост — мало что говорят о персонаже. Голубоглазых блондинок на свете слишком много, и это не лучшее описание главной героини репортажа. Если репортаж сопровождается фото — то такой портрет вообще не нужен.

Как же тогда охарактеризовать героя? У него же еще есть особенные жесты, особенное произношение, особенные движения. Лучший вариант — постепенное описание характерных черт героя через его действия. Когда он что-то скажет, опишите тембр голоса или особенности речи. Когда он идет — особенности походки (если она действительно отличает его от других и это нам важно).

Ванино — это место, где соприкасаются два исторических призрака, добрый и злой. Знаменитая Байкало-Амурская магистраль упирается здесь в печально известный Ванинский порт. Последний участок пути построен зэками еще в сороковые годы. Построен на скорую руку, поэтому поезда теперь ходят медленно, прихрамывая — точно так же, как идет по поселку Татьяна Седых.

Соколов-Митрич Д. Журналист не меняет профессию // Русский репортер. 2011. № 44 (222). 9 ноября.

В этой короткой экспозиции автор представил и исторический контекст, и пейзаж, и героиню. Причем ее отличительная черта — хромота — выступает здесь загадкой, предваряющей конфликт. Позже объясняется, что Татьяна — инвалид, и почему. Представление человека здесь вторгается через метафору после описания места действия. Внешность Татьяны и так видна на фотографии, ее описание — не требуется. Зато нам важно, как она говорит, как она действует, как она двигается, если это движение соотносится с ее поступками, важными для конфликта. Все это динамические черты личности. В репортаже нам более важны динамические черты внешности персонажа — те, которые характеризуют его в данный момент времени, а не те, которые неизменны.

Не обязательно описывать главного героя в начале текста. Для экспозиции достаточно представления какой-то особенной его черты.

…С приходом оттепели вода потекла уже в четыре струи. Завоняло болотом, по стенам пополз грибок. У Федора до сих пор что-то с легкими: он постоянно подкашливает, как шлиссельбургский узник.

Найденов И. Человек прямоходящий // Русский репортер. 2011. № 12 (190). 30 марта.

А уж потом, ближе к кульминации, можно развернуться:

А потом Федор решил выйти из сумрака виртуальности и организовать митинг.

Итак, вот он, Федор Горожанко. Двадцать два года. В дурацкой разноцветной шапке с длинными завязками (…). Говорит тихо, почти шелестит. (…) Из сотни людей, встреченных на улице, он будет последним, в ком можно заподозрить человека, способного организовать не то что митинг — детский утренник.

Редактирование диалогов

Бывает ли «интервью» в репортаже и что с ним делать. Студенты спрашивают, можно ли помещать в репортаж интервью, т.е. блок информации, представленной в виде вопросов журналиста и ответов собеседника. Пожалуйста, не путайте два значения этого слова: интервью как метод добычи информации — действительно часть работы репортера. На месте события мы берем интервью, т.е. задаем вопросы. Но в репортажной сцене это должно быть представлено либо в виде диалога, включенного в сцену, либо в виде нескольких цитат в бэкграунде. Интервью же как жанр предполагает определенную форму: чередование вопросов журналиста и ответов собеседника. В таком виде в репортаж интервью помещать не следует. Я видела несколько текстов, где пытались в середину текста впихнуть интервью — все это смотрелось как недоделка редактора, это интервью хотелось очень сильно порезать и впихнуть в один абзац, чтобы поскорее вернуться к действию!

Если вы брали интервью на месте события у персонажа, который включен в действие, часть этого разговора вы просто включаете в сцену. Но для этого ваш диалог надо существенно порезать, оставив только самое яркое и нужное — то, без чего нельзя. В репортаже предпочтительнее использовать диалоги героев между собой, нежели диалог героя и журналиста. И если журналист не включен в действие как герой, а лишь помогает своими вопросами и «мостиками» другому герою что- то выразить — можно убрать ваши реплики и оставить только цитаты героя. Так можно сымитировать, что герой рассуждает сам. При этом его цитаты можно прерывать действием.

На огромной доске шинкуется огурец для оливье, а в мозгу воюют друг с другом материнские мысли.

— Сумбурный вчера был день? А у нас все дни такие. Сейчас я лишь рада, что Влада у меня появилась. Честно…

Огурец хрустит под ножом.

— Не знаю, как бы так… Сегодня я еще больше стала волноваться.

Нарезанный овощ летит в кастрюлю, на доске новый.

— Я всегда знала, что буду стараться для Влады, чтобы ей было хорошо. Но поймет ли она это? Как она отнесется?..

Теперь под ножом скрипит уже и доска.

— Просто сегодня она меня впервые назвала «мама».

Огурец позабыт. На глазах Ольги слезы.

Гутова Ю. Новая мама // Русский репортер. 2011. № 46 (224). 24 ноября.

А можно свести несколько реплик в одну цитату:

— Когда развелась с первым мужем, надо было Сашку с Вовой поднимать. На алименты даже не подавала.— Ольга Зосимовна пьет с нами чай на домашней кухне.— Мы жили в этой станице, в доме с тетей, но не могли же проедать ее пенсию! И я торговала сладостями на рынке. Не скажу, чтобы шикарно жили, но не голодали: были деньги на карманные расходы, одеты все по сезону. Однажды Саша, мой старший, приходит со школы: «Мам, ты знаешь, Людмила Викторовна сегодня меня и Ольхова выставила к доске и спрашивает: “Дети, посмотрите, кто лучше одет. Нам выделили один талон на бесплатное питание. Вот два мальчика, которые живут без отцов. Кому из них отдадим?”»

Если герой потом вернулся к разговору в другом помещении и при других обстоятельствах, целесообразно соединить разговор воедино.

Если ваш разговор с собеседником не включен в действие и не представляет интереса для репортажной сцены, тогда вы просто берете главные его цитаты и помешаете в бэкграунд. Так, берутся интервью для бэкграунда с разными экспертами, выразителями мнения второй стороны и чиновниками. Такой разговор подается в репортаже не в виде чередования вопросов журналиста и ответов собеседника, а в виде единой цитаты или нескольких цитат, прерываемых пояснениями журналиста. В таком виде, в отличие от интервью, разговор занимает меньше места. Вот, например, фрагмент беседы со «второй стороной» конфликта — человеком, который выселяет бабушку из ее жилища. До этого был репортаж из домика бабушки. Он завершается бэкграундом.

Нам удалось связаться с исполнительным директором агрофирмы «Подмосковное» Константином Герасимовым. «Мы — люди законопослушные, у нас есть решение суда, на основании которого мы просим ее выселиться,— говорит «НИ» г-н Герасимов.— Человек незаконно занимает помещение, которое ему не принадлежит. Это называется «самозахват». Мы же, как собственники, просто защищаем свою территорию». На вопрос о спорности имеющихся документов на собственность наш собеседник ответил: «Суд исследовал все имеющиеся документы и тем не менее встал на сторону юридического лица». Запросто г-н Герасимов прояснил «НИ» и то, как жилица прописалась в доме: «Человек незаконно вселяется в помещение, идет в паспортный стол, подает заявление. В нашей стране, к сожалению, это происходит часто».

Лонская А. Без домика в деревне // Новые известия. 2010. 22 марта. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.newizv.ru/society/2010-03-22/123710-bez-domika-v-derevne.html.

Еще один вариант подачи информации, взятой из интервью,— в косвенной речи со ссылкой на источник. К примеру, вы взяли интервью у эксперта по авторынку для лучшего понимания темы к репортажу про путешествие в автодомах. Потом вы можете исходя из его слов написать абзац бэкграунда про состояние рынка автодомов, не используя цитаты, а просто сославшись либо на этого эксперта, либо на данные того ведомства, откуда он их взял.

Если у вас получилось именно классное интервью и вы хотите оставить его так, как есть — в виде ваших вопросов и ответов собеседника — предложите редактору такой вариант: пусть интервью идет в подверстке под репортажем как отдельный текст. Так поступают, когда жалко убивать интервью. Это значит, что сама по себе форма так же важна, как и содержание, т.е. у вашего разговора есть своя драматургия с кульминацией, разбивать которую не желательно. Это профессиональная работа![35] И если редактор все же убивает такое интервью и просит вас вставить из него лишь один абзац в ваш текст — вы можете попробовать продать интервью само по себе как цельный текст в другую редакцию.

Ошибки при редактировании диалогов

1. Сцена описана только через речь автора и без реплик героев

Тогда из происходящего исчезает главное — возможность дарить впечатления, потому что остается только информация и происходящее напоминает отчет.

Забираю парня и девушку. Она открывает ему дверь и помогает сесть назад. У парня обе руки загипсованы под прямым углом: двойные переломы. Едем в больницу. Они обсуждают предстоящий День города. Парень убивается, что даже выпить не получится. В итоге девушка обещает подарить ему каску с креплением для пивных банок. Парочка выходит из машины уже в хорошем настроении.

2. Журналист оставляет диалог таким, как он происходил в реальности

Примерно так происходит разговор в реальности:

— Вы кто? Чего вам?

— Добрый день. Я член инициативной группы подъезда. Мы проводим опрос, как жители относятся к появлению консьержки. Хотела бы узнать ваше мнение.

— Мое мнение — от нее никакого толку! Зачем мне, б…, старуха какая-то, которая сидит, ничего не делает, а я еще и платить должен. Вы мне лучше сделайте вон парковку нормальную перед домом.

— А почему вам кажется, что от вахтера никакого толку нет? Вас разве все в подъезде устраивает? А как же безопасность?

— Меня все устраивает. Безопасностью пусть занимается старшая по подъезду. Надоели уже, б…, ходить здесь… Я вам ничего не должен. Все устраивает меня, говорю! Денег давать вам ни на что не буду. До свидания.

В тексте это можно изложить короче.

Я робко звоню. Открывает качок с тюремными татуировками.

— Че надо?

— Х-хотела узнать, как вы относитесь к консьержке…

— Какой толк от старухи будет? Сидит и сидит, а я платить должен? Меня и так,— качок оглядел помойку на этаже,— все устраивает.

Отбор цитат из всего объема беседы с персонажами осуществляется по принципу их важности и яркости. Репортаж не должен быть перегружен цитатами: их следует жестко сокращать до тех пор, пока не отсечете все лишнее. Цитата должна звучать и быть короткой. Единственное требование здесь — не вырывать цитату из контекста (если от ее сокращения меняется смысл фразы и получается совсем не то, что персонаж имел в виду первоначально).

3. Очень длинная цитата

Если человек говорит вам много важной информации — уберите большую часть в косвенную речь и обязательно разбивайте на абзацы. В репортаже нельзя оставлять такие «кирпичи» из прямой речи.

— В Китае, как и в России, соседей не любят в силу исторических причин,— говорит «РР» знаменитый канадский инженер, автор проекта Олимпийской деревни в Ванкувере Роджер Бейли.— Когда я выступал в Тяньцзине с лекцией о создании публичных пространств между домами, кто-то сзади крикнул: «Мы 30 лет пытались избавиться от соседей. А вы нас опять в коммуну загоняете?». Дело в том, что исторически у китайцев были внутренние дворики, в которых сидели бабульки, наблюдали, кто чем занимается, и за деньги стучали в полицию. Поэтому теперь китайцы строят дома, планировка которых максимально отчуждает их от соседей. Люди, которые раньше жили в коммуналках, как солдаты в бараках, сперва радуются, когда им предлагают прямоугольный 18-этажный дом. А лучше шесть рядов по 20 таких домов, и между ними — ни одной травинки. Но вы скажете, что это нормальное пространство для жизни людей?! Это разрушает общественную среду, а не создает. В Торонто и Ванкувере тоже были такие районы. Они превратились в гетто для преступников и наркоманов. Некоторые такие районы пришлось снести под корень.

Цитата перегружена. Редактируем.

— В Китае, как и в России, соседей не любят в силу исторических причин,— говорит «РР» знаменитый канадский инженер, автор проекта Олимпийской деревни в Ванкувере Роджер Бейли.— Когда я выступал в Тяньцзине с лекцией о создании публичных пространств между домами, кто-то сзади крикнул: «Мы 30 лет пытались избавиться от соседей. А вы нас опять в коммуну загоняете?»

Оказалось, рассказывает Бейли, что исторически у китайцев были внутренние дворики, в которых сидели бабульки, наблюдали, кто чем занимается, и за деньги стучали в полицию. Теперь китайцы строят дома, планировка которых максимально отчуждает их от соседей: прямоугольные многоэтажки без всяких дворов.

— Но вы скажете, что это нормальное пространство для жизни людей?! — негодует м-р Бейли.— Это разрушает общественную среду, а не создает.

По словам инженера, в Торонто и Ванкувере тоже были такие районы. Они превратились в гетто для преступников и наркоманов. Некоторые такие районы пришлось снести под корень.

4. В непрерывном диалоге участвует слишком много героев, больше, чем может переварить читатель

В одном непрерывном диалоге должны участвовать не больше двух-трех названных поименно персонажей. Когда не знакомые читателю герои вводятся в диалог слишком быстро, читатель путается. Прежде чем вводить еще персонажей — должна следовать какая-то перебивка описанием, действием или бэкграундом. Вот пример, когда в диалог включено слишком много героев.

Наша активность началась с собрания инициативной группы подъезда, на которое пришли восемь соседей. Вика, тонкая блондинка с томным взглядом, вызвалась быть старшей по подъезду.

— Так что будем делать с «писающими мальчиками»?.. — вопрошал седенький Борис с 8-го этажа.

— Вика, как только увидите компанию на лестнице — звоните нам, мужчинам,— предлагает Владислав, полнощекий интеллигент в очках.— Хоть ночью звоните. Один раз выйдем, поколотим — и больше не вернутся.

— Ха! — басом встревает Семен с 10-го этажа.— Я их уже с травматическим пистолетом гонял, ноль внимания. А электричество,— добавляет он,— на днях отрубалось потому, что крыша течет каждый год. И каждый год ее халтурно ремонтируют. А потом она снова протекает, и вода заливает щиток.

— Как только снова будет заливать — напишем коллективное заявление,— решает Вика.

— А что с 1-м этажом? Мы его благоустраивать собираемся? — напоминаю я.

— Без вахтера бесполезно. Я уже цветы ставила — пропали,— вздыхает старшая по подъезду.

— Если каждый будет считать первый этаж частью своей ответственности, никто не промолчит, если увидит вандалов! — уверен Владислав.— И потом, у нас никогда не было такого молодого подъезда! Нашим детям здесь жить. Давайте наше маленькое пространство обустроим для них[36].

Скорость чтения на диалоге большая, и читатель не успевает воспринимать объяснение, кто это говорит и при каких обстоятельствах. Давайте понизим темп происходящего, разбив диалог на части маленькими информационными вставками.

Все началось с собрания инициативной группы подъезда, на которое пришли восемь соседей.

— Так что будем делать с «писающими мальчиками»? — вопросил седенький Борис с восьмого этажа — и все стыдливо покосились на желтые потеки на лестнице.

Моему блочному 10-этажному дому в Южном Бутово 16 лет. Жильцы 40 квартир — расселенные обитатели уничтоженных пятиэтажек на Филевской ветке метро. Консьержки нет, как нет и любых атрибутов уюта: цветов, картин. Все пусто и темно. Есть дверь с домофоном, но она не спасает. Промоутеры каждое утро засоряют подъезд листочками с рекламой пиццы и пластиковых окон, а жильцы каждый день исправно выбрасывают их на пол. Картину дополняют изрисованные лифты, туалет между 1-м и 2-м этажами и тараканы в холле.

Вика, тонкая блондинка с томным взглядом, вызвалась быть старшей по подъезду.

— Вика, как только увидите компанию на лестнице — звоните нам, мужчинам,— предложил Владислав, полнощекий интеллигент в очках.— Хоть ночью звоните. Один раз выйдем, поколотим — и больше не вернутся.

— Ха! — басом встрял Семен с десятого этажа.— Я их уже с травматическим пистолетом гонял, ноль внимания. Кстати, электричество на днях отрубалось,— неожиданно сменил он тему.— Потому что крыша течет каждый год. И каждый год ее халтурно ремонтируют. А потом она снова протекает, и вода заливает щиток.

— Как только снова будет заливать — напишем коллективное заявление,— решила Вика.

Усилий предыдущего состава инициативной группы хватило на то, чтобы сделать кабинку для вахтера. Было это во время взрывов в Москве, а когда дома взрывать перестали, пыл иссяк, и консьержка так и не появилась.

— А что с первым этажом? Мы его благоустраивать собираемся? — напомнила я.

— Без вахтера бесполезно. Я уже цветы ставила — пропали,— вздохнула старшая по подъезду.

— Если каждый будет считать первый этаж частью своей ответственности, никто не промолчит, когда увидит вандалов! — провозглашает Владислав.— И потом, у нас никогда не было такого молодого подъезда! Нашим детям здесь жить. Давайте наше маленькое пространство обустроим для них.

5. Бессодержательный диалог

— Добрый день, уважаемые участники конференции!

— Добрый день! — поздоровалась публика.

— Как настроение? — продолжал раззадоривать нас ведущий.

Диалог должен быть абсолютно необходим для конфликта. В противном случае его следует выкинуть.

Иногда автор задает важный для конфликта вопрос, но на него следует очень банальный ответ:

— Почему игра происходит в Рязани?

— Рязань — очень интересный город, здесь очень много интересных мест, которые подходят для разных необычных заданий.

Следовало добиваться более интересного ответа или выкинуть этот.

6. Перебор с авторской речью после слов героя

Когда в репортаже появляется длинный диалог, он очень тяжело читается, если пояснение автора находится за каждой репликой героя:

Хлопает дверь подъезда. За нашими спинами, вжавшись в стену, семенит крашеная блондинка неопределенного возраста вокруг сорока пяти.

— Здравствуйте,— с вызовом говорю я. Она вздрагивает.

— А у нас собрание.

— У меня денег нет! — пятится в лифт дама.

— А вас что, все в нашем подъезде устраивает? — наступает на нее Владислав своей мощной фигурой.

— Да! Меня все устраивает! — отвечает она.

— А если за вами кто в лифт вечером войдет? — продолжает Владислав.

— Да за 16 лет здесь хоть один криминал был?! — выходит из себя дама.

Такие ошибки становятся видны, если вы перечитаете текст вслух. Некоторые пояснения после реплики можно убрать вообще (если понятно и так, кто это сказал), а некоторые можно сделать перед репликой.

Хлопает дверь подъезда. За нашими спинами, вжавшись в стену, семенит крашеная блондинка неопределенного возраста вокруг сорока пяти.

— Здравствуйте,— с вызовом говорю я. Она вздрагивает.

— А у нас собрание.

Дама пятится в лифт:

— У меня денег нет!

— А вас что, все в нашем подъезде устраивает? — наступает на нее Владислав своей мощной фигурой.

— Да! Меня все устраивает!

— А если за вами кто в лифт вечером войдет?

— Да за 16 лет здесь хоть один криминал был?! — выходит из себя дама.

— Был! Знакомую в лифте прижали и ограбили!

— А у нас квартиру обчистили — и никто не удосужился обратить внимание на шум!

— И на нашем этаже! — всплеснули руками соседи.

7. Интеллигентная речь неинтеллигентного героя

Журналист делает речь персонажа более интеллигентной. Этого делать нельзя. Если в вашем репортаже заключенный СИЗО разговаривает, как гимназистка, читатель в это не поверит. Своеобразие речи героев должно сохраняться даже с учетом требования законодательства и этики.

Вы можете убрать из речи персонажа мусорные словечки типа «прям» из фразы «я прям так хотела». Слегка превратить устный язык в письменный необходимо, потому что это облегчает чтение. Важно не перегнуть палку и не превратить героя «из народа» в выпускника филфака. Для этого оставляйте ругательные и сленговые слова, если они играют роль подлежащего, сказуемого или дополнения.

8. Казенный язык в речи героев

— В последнее время вслед за нарастанием социальных противоречий в нашем обществе воздействие неблагоприятных факторов усиливается.

Если вам не удалось добиться нормальной цитаты при разговоре пытайтесь сделать это при согласовании цитат. Предложите свой вариант формулировки, написанный более простым языком: «Можно ли сказать так: “…”». Объясняйте, что читатель не поймет. Но бороться так следует только за значимые для текста цитаты. Ведь для репортажа из всего разговора нам нужно лишь две-три ярких цитаты. Иногда можно просто взять «наименее казенные» цитаты из всей речи. Неудобоваримые формулировки можно и нужно редактировать: вычеркивать лишние слова, сокращая цитату в два-пять раз.

9. Придуманные цитаты

Нельзя придумывать сцены и цитаты. Но если происходящее не было зафиксировано в блокнот подробно, можно восстанавливать его примерно. Допустим, у вас было два второстепенных героя, которые спорили, и вы не помните, кто из них говорил конкретную цитату. Можно приписать ее любому из них, если эти герои второстепенны и не названы по фамилиям. Цитата была произнесена, она важна для конфликта и это главное. Такая замена корректна. Не корректно, если цитата будет придумана вами. Дело в том, что сочинять реальность не получается. Имитировать разговорный язык могут только профессиональные писатели. Вот пример, когда корреспондент явно выдумал сцену:

…Как обычно, каждый на этом митинге искал свою истину. Уже на выходе столкнулся со старым знакомым, Михаилом. Тот выглядел, как новогодняя елка и напялил на себя все ленты, которые только раздавались. Увидеть его здесь было тем более странно, что Миша доселе вообще никогда не интересовался политикой.

— Чувак, ты просто не представляешь, какие здесь телочки встречаются! — по секрету сообщил он причину своего появления на проспекте и подмигнул: — С еще какой активной гражданской позицией! С Болотки сразу двух увел!.. Ну все, пока, работы невпроворот.

Овчинников А. Болотная пришла на Сахарова // Комсомольская правда. 2011. 24 декабря. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.kp.ru/daily/25809/2789321/.

Так люди не говорят. Каждому герою органично присущ только его язык. И если герой выражается сленгом, то он не скажет слово «невпроворот» (да и сленг уже изменился, а здесь использован сленг 90-х.). Если не хотите опозориться — не пытайтесь говорить за своего героя.

10. Мнение героя подано как объективная научная истина

Во-первых, нельзя оставлять в цитатах героев непроверенные цифры. Если оказалось, что цифра на проверку ложная, можно указать об этом в бэкграунде после цитаты, если вам выгодно подчеркнуть ошибку героя, чтобы выставить его взгляды как требующие критики. Например, однажды вегетарианцы доказывали мне, насколько мясоедение вредит экологии. Один из главных аргументов в разговоре был, что 90% пахотных земель в мире используется под выращивание злаков для животноводства. Я нашла первоисточник — Программа ООН по окружающей среде (UNEP), доклад The environmental food crisis. Оказалось, что только 38%. Разница значительная настолько, что главный аргумент просто перестает существовать! Второй вариант перезвонить герою и указать на ошибку, чтобы добыть новую цитату.

Во-вторых, нельзя представлять взгляды вашего героя как объективную научную истину. Репортер может подать читателю информацию в трех вариантах: от своего лица, в косвенной речи героя и в прямой речи героя. Сравним эти варианты.

1. Излучение от микроволновки превращает белки в пище в токсины, которые не усваиваются организмом, поэтому Федор не пользуется микроволновкой (информация передана в авторской речи, создавая видимость объективной научной истины).

2. Федор уверен, что излучение от микроволновки превращает белки в пище в токсины, которые не усваиваются организмом, поэтому не пользуется микроволновкой (информация передана от Федора, тем самым показано, что это только его мнение).

3. «Ты что, хочешь, чтобы я отравился токсинами? Сам грей в этой печке. Ты разве не знаешь, что микроволновое излучение превращает белки в токсины?» — возмущается Федор (информация передана в эмоциональной цитате Федора, и это подчеркивает ее сомнительность).

Во втором и в третьем случаях репортер использует информацию для того, чтобы охарактеризовать Федора, а не доказать что-то читателю. Из последних двух примеров читатель понимает, что Федор верит всякой чепухе, у него туго с логикой и с научными познаниями. Первый пример является манипуляцией мнением читателя.

А вот пример, когда репортер поступает некорректно и цитирует приблизительную оценку своего героя как достоверную информацию:

По словам Джойс Стеркел, усыновление похоже на брак по расчету, когда обе стороны вроде бы договариваются любить друг друга, но через некоторое время понимают, что совершили ошибку. Истории всех приемных семей в США делятся на три категории: 30% везет, и жизнь ребенка складывается удачно, еще 30-40% переживают разные трудности, но с помощью врачей и психологов с ними справляются, в 30% усыновление заканчивается катастрофой.

Белянинов К. Приют неисправимых // Коммерсант. 2013 4 февраля. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/2119715.

Работа над языком бэкграунда

Когда стоит комментировать происходящее от своего лица? Введем четыре вида вмешательства журналиста в текст.

1. Комментарий — мы даем читателю дополнительную информацию, которая поможет лучше понять проблему. Комментарий содержит в себе факты.

2. Оценка и выводы — мы оцениваем, насколько что-либо хорошо или плохо, полезно или вредно. По сути, оценка — это наше мнение. Мы делаем выводы, почему это случилось и к чему это может привести.

3. Интерпретация — мы делаем догадку о мотивах того или иного человека.

4. Чувства и эмоции журналиста.

1. Комментарий журналиста. Комментировать от своего лица следует в случае, если вы владеете информацией, которая отличается от общеизвестной или которую можно было узнать, только будучи на месте события. Комментарий должен содержать в себе факты.

Формально местными выборами должна заниматься муниципальная избирательная комиссия. Но в Москве таких не создали, потому что при их формировании предполагается большая свобода. Вот ТИКи, которые занимаются федеральными выборами, и исполняют заодно обязанности муниципальных избиркомов.

У меня был выбор: баллотироваться самовыдвиженцем или от партии, которая мне симпатична. Поскольку живу я в этом районе недавно и известностью среди его жителей похвастаться не могу, решаю, что бренд партии привлечет больше избирателей. К тому же партия обещает юридическую и материальную поддержку.

Лонская А. Битва за бесплатный проездной // Русский репортер. 2012. № 9 (238). 8 марта.

Учтите, что комментарий должен следовать за сценой, а не предварять ее.

А вот пример бесполезного комментирования обстановки:

Рамки металлоискателей нужны для обеспечения безопасности митинга.

Наверняка ни один террорист не пройдет!

2. Оценка и выводы. Одна из главных заповедей христианина — не суди. Оценка — это ваше мнение. Нет ничего менее долговечного, чем мнение. Очень больно будет тогда, когда кто-то по прошествии лет швырнет вам в лицо ваше бывшее мнение, которое к вам нынешнему не имеет никакого отношения. Кстати, имейте это в виду и при общении с героями, мнение которых за годы могло поменяться по сравнению с тем, что вы прочли в Интернете.

Однажды в репортаже я позволила себе сделать вывод о причине смерти одного из членов секты. Впоследствии оказалось, что человек умер совершенно от другого, а из моего вывода оказалось, что он умер по причине своей идеологии. Для текста мне это было удобно, мне казалось, что это действительно так. Я об этом очень жалею, эта ошибка до сих пор отравляет мне те минуты чтения, когда я возвращаюсь к этому тексту. Даже если вы уверены в собственном выводе, помните, что лучше лишний раз проверить и предоставить слово эксперту.

! Выводы журналиста часто нарушают четвертый закон логики — закон достаточного основания. Он гласит: «Всякое утверждение должно иметь достаточное обоснование».

Вот пример из репортажа одной из студенток:

Зато растущие, как грибы после дождя, «многоэтажки» продолжают обстраивать маленький город, строительная пыль чувствуется в каждом глотке воздуха, но это никого не волнует, дома продолжают строить, даже если квартиры в них никто не покупает.

Обратите внимание на последнее предложение. Журналистка против многоэтажек, но она не может утверждать, что квартиры в них никто не покупает и что их строительство бесполезно для ее города. Это ее мнение, и оно основано на недостаточной информации. Кто может дать достаточное обоснование? Эксперт либо статистика, а лучше и то и другое.

К вам в редакцию обратилась мать, у которой ребенок попал в больницу с приступом аллергии после витаминизированного напитка. Напиток дали в садике. С этого года в детских садиках — новое меню, куда вошел витаминизированный напиток. Редактор сказал: пишите текст «новое меню в детских садиках опасно для жизни». Вы описали этот случай + спросили эксперта. Эксперт подтвердил: да, такое может быть. Достаточно ли у вас оснований утверждать, что новое меню опасно для жизни?

А если оказывается, что приступ аллергии у ребенка возник не из-за напитка в садике, а из-за шоколадки, которую дал ему приятель? Вы обязаны проверять каждый пример на соответствие тезису, и примеров должно быть минимум три, чтобы хоть сделать вид, что мы претендуем на статистическую индукцию (т.е. что наш вывод от частного случая к общему — с какой-то долей вероятности верен).

3. Интерпретация и догадка о чувствах собеседника. Я стараюсь никогда не делать утвердительного предположения о мотивах поступков того или иного лица. В крайнем случае задаю риторические вопросы. Однако лучше спросить человека прямо: правильно ли я понял, что вы чувствовали то-то и то-то. Или: «Вы, наверное, тогда подумали об этом то-то и то-то…».

Часто догадки о чувствах героев выливаются в неправомерное обобщение:

Праздник заканчивался спешно и сумбурно, но в целом все были довольны.

Не уверена, что читатель поверит. Не отгадывайте эмоции других людей, спрашивайте их мнение. Или показывайте «довольство» картинкой, чтобы читатель сам сделал такой вывод.

В репортаже нельзя делать неправомерные обобщения: все не могут быть довольны. Так же, как все сразу не могут быть недовольны. Если вы пишете, что «большинство поддержали резолюцию митинга» — это подкреплено фактом: за нее голосовали и вы видели, что большинство. Но если нельзя сделать такой вывод — не делайте его. Фразы типа «всем людям в городе плохо», «все любят детей», «все голосуют за Лужкова» — это как минимум логическая ошибка под названием «популярная индукция». В этом случае мы не можем делать вывод от частного к общему: если некоторые люди любят детей — не значит, что все люди любят детей.

4. Чувства и эмоции журналиста. Разграничивайте ваши чувства и ваши эмоции. Чувства — это физические ощущения, часто важные для конфликта (боль, усталость, голод…). Физическое ощущение прекрасно передается на расстоянии и может быть передано читателю для создания его эмоций от происходящего. Ваши эмоции — это уже продукт смеси ваших физических ощущений и психологического состояния. Эмоция всегда личная. Эмоцию нельзя передать на расстоянии: если вы напишете, что ощущаете радость, — читатель радость не почувствует. Используйте в репортаже ваши чувства, но не ваши эмоции.

Использование оценочных слов, оскорбляющих часть целевой аудитории. В общественно-политической прессе, лишенной идеологии, используйте нейтральную лексику, как бы вы ни относились к определенным группам людей. Вот пример, когда это правило нарушено.

Урвали свой кусочек демократии и содомиты. Субтильные мальчики призывали отправить в отставку партию гомофобов и орали тосты за жизнь.

Овчинников А. Болотная пришла на Сахарова // Комсомольская правда. 2011. 24 декабря. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.kp.ru/daily/25809/2789321/.

Упоминание брендов. Фирму или торговую марку изделия можно указать в том случае, если она воспринимается читателем в качестве характеристики крайней дороговизны, крайней дешевизны или принадлежности человека к определенному классу. Подчеркиваю: воспринимается читателем, а не вами. Так, часы конкретной известной марки на руке человека могут охарактеризовать его как богатого. Но учтите: не каждый читатель знает фирмы и понимает такие намеки. Одно дело «мерседес» s-класса, другое дело, если вы пишете, что у человека дома — бытовая техника Miele. Вот это уже воспринимается как реклама, а не как знак статуса человека. Если вы хотите показать читателю, что человек богат — не обязательно называть фирму его бытовой техники. Можно понять это из описания нетипичного интерьера: не в каждом доме есть шелковый ковер ручной работы, эта деталь говорит сама за себя и нам не важно, кто ее «произвел на свет».

Бренды могут характеризовать не только финансовое положение героев, но и их принадлежность к субкультуре. Например, если ваш персонаж фоткает пленочной зеркалкой, зовет вас на фестиваль документального кино и не расстается с блокнотом Moleskine — уже не обязательно писать, что он хипстер, и уточнять, чем он занимается в свободное время: его интересы становятся предсказуемы.

Очень просто отличить, характеризует ли бренд что-то большее, чем самого себя, или нет. Бренды, которые перестают восприниматься широкими слоями населения как реклама, а начинают означать нечто большее, принято уже писать на русском языке: Мерседес, Макдоналдс, Молескин, ИКЕА… Такие слова редактор не вычеркнет и не заподозрит вас в получении взятки от производителя. То, что ваш герой закупается в «ИКЕА» — может быть характеристикой его доходов и типа потребления: он явно не оригинал.

Лишние слова. Избегайте слов: казалось, однако, впрочем, прямо-таки, совершенно, как бы, и все-таки… и прочее, что можно убрать без нарушения смысла предложения:

Елена Шомина уверена, что для организации активной жизни в подъезде достаточно инициативы всего лишь нескольких неравнодушных жителей. (Здесь «всего лишь» можно выбросить без потери смысла.— Прим. авт.)

Однажды редактор отдела политики взял и приписал мне в текст вот такой кошмарный последний абзац:

Но, видимо, кто-то не умеет еще больше, раз за них не проголосовали, утешаю я себя. Впрочем, даже если и так, никогда не поздно научиться.

Но теперь я понимаю, почему он так поступил: я оборвала текст на эмоциональном подъеме, что делать категорически нельзя. После «пропасти» нужно внятное приземление, а сцены, которая ставила бы точку, у меня не было. Пришлось ему поставить «точку» «авторским» выводом.

Казенные формулировки в речи журналиста.

Вместо того чтобы пойти на контакт с населением и решить спорные вопросы, руководитель управления тепловыми сетями пытается перевести внимание администрации городского округа на локальную проблему. Им направлены письма (одно из них под № 01-03/229 от 12.03.2014 г.— Прим. авт.) в адрес руководства городского округа и поселковой администрации с требованием убрать привязанную к элементам трубопровода собаку подальше от него. Требование на сегодня выполнено. Специалисты теплосетей восстановили теплоизоляцию на нескольких метрах, которые повредила собака. Но сделали это безобразно. Остатки теплоизоляции просто сбросили в ближайший колодец.

Вы заметили, что здесь речь о собаке, привязанной к трубе? Вряд ли. А так?

— Товарищи, вы же не реальные проблемы решаете! — сокрушался поселковый глава.— Вы знаете, что потребовал руководитель управления теплосетями? Убрать собаку, которая была привязана к трубопроводу!

— А собаку-то убрали?

— Убрали… И учиненные ею повреждения восстановили. Правда, безобразно: остатки теплоизоляции сбросили в ближайший колодец.

Казенный язык создан для того, чтобы скрывать серьезные проблемы. Его создали русские чиновники, которым попадало от начальства. В пору, когда журналисты были чиновниками, этот язык прижился в партийной прессе и до сих пор уйти из нее не может, оставаясь на устах журналистов бюджетных газет.

У нас-то с вами противоположная задача — выделить проблему. Поэтому в ваших репортажах не должно быть словечек вроде рост количества, увеличение прибыли, принял решение, по сведениям, получили ранения; стоит отметить, что; текущий, данный, место жительства.

Вот краткий словарик, что делать с такими словечками.

Принял решение, постановил = решил

Тебе следует = тебе стоит

Существует = есть

Получил ранение = был ранен / его ранило / задело пулей / и т.д.

Здесь присутствуют = находятся; есть; сюда пришли

Сделал заявление / сообщил = заявил, сказал

Возросло количество = стало больше

Получил ожог = обжегся

Далее = дальше

Данный = этот

Вследствие = из-за

Так как = потому что

Выполнено — сделано

Требуется — нужно

Осуществить — сделать

Там, где действие описано двумя словами — старайтесь заменить на одно.

Давайте для тренировки отредактируем вот этот подзаголовок:

Сегодня сотрудники Федеральной миграционной службы провели в Москве ряд мероприятий по выявлению нелегальных мигрантов.

Не всегда стоит избавляться от всех канцелярских оборотов. Их плюс — точное определение понятия. Например, слово «гастарбайтеры» шире, чем понятие «нелегальные мигранты». Гастарбайтеры бывают и «легальные». То же самое по поводу «сотрудников миграционной службы». А если написать «Полицейские провели облаву на гастарбайтеров» — может получиться несоответствие языка стилю газеты. Что годится для «Комсомолки» — не годится для «Коммерсанта». Таким образом, исправлять канцелярские обороты лучше не разговорным, а нейтральным языком, а некоторая оправданная «канцелярщина» в меру допустима. В этом предложении стоит исправить только «провели… ряд мероприятий по выявлению».

Цитаты из документов. Незачем полностью цитировать ответы на запросы редакции, приговоры суда, законы, информацию с сайта прокуратуры и прочие документы, написанные официально-деловым стилем. Кратко перескажите их смысл для читателя нормальным языком. Вот как цитирует «Коммерсант» приговор Ходорковскому.

Ходорковский и члены организованной группы в 2001 г. совершили хищение путем присвоения нефти ОАО “Самаранефтегаз”, ОАО “Юганскнефтегаз” и ОАО “Томскнефть ВНК” в количестве 55 435 962 тонны на общую сумму 147 394 294 000,00 руб. Из этой суммы в результате направления части похищенных денежных средств на финансирование функционирования предприятий и организаций, обеспечивающих дальнейшую добычу нефти, т.е. для обеспечения условий для дальнейшего хищения, в распоряжение членов организованной группы было получено 65 837 005 000 руб.». Мне кажется, что это все равно что украсть у подчиненного служебный компьютер, продать его, потом купить новый компьютер и дать его подчиненному, чтобы он поработал, чтобы потом снова украсть. Но в целом понятно — вот в этом и обвиняют.

И совершенно, конечно, ясно, что протоколы все были фиктивные, компании — подставные, торги — мнимые, договоры — подложные, все делалось, «создавая видимость законности», и вообще, ЮКОС нефть не покупал, потому что она сама текла по трубам: «Ходорковскому, Лебедеву и их сообщникам было достоверно известно, что ОАО НК ЮКОС фактически покупателем нефти не является, а продукция нефтедобывающими предприятиями самостоятельно отгружается непосредственно российским и зарубежным потребителям.

Куцылло В. Зал номер семь // Коммерсант-Власть. 2009. № 16. 27 апреля. С. 26. [Электронный ресурс].— Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/1159795.

Еще казенные слова можно использовать тогда, когда они подчеркивают отношение чиновников к людям как к «единицам населения», а не как к живой душе.

Повтор одинаковых или однокоренных слов в соседних предложениях более двух раз. В этом лиде чересчур много слов «школа»:

В столичных школах обучаются 70 тысяч детей мигрантов, большинство из которых плохо знают русский язык. Гастарбайтеры со всего Восточного округа Москвы везут детей в школу № 1076 — единственную в округе школу, где есть уроки русского языка как иностранного. Уровень образования снижается, признают учителя школы, но не из-за иностранцев, а из-за русских детей. Администрация школы делает ставку на тех, за кем истинное будущее района: помимо русского, их обучают музыке, танцам, теннису и бесплатно кормят.

Иногда повторы — это не так плохо. Редактировать этот лид сложно, учитывая, что школу можно назвать только «образовательным учреждением». При устранении повторов учитывайте то, что существительное лучше убрать вовсе, нежели заменить на другое, потому что любой синоним к существительному привносит новое значение. Несколько слов «школа» можно убрать безболезненно:

В столичных школах обучаются 70 тысяч детей мигрантов, большинство из которых плохо знают русский язык. Гастарбайтеры со всего Восточного округа Москвы везут детей в школу № 1076 — единственную в округе, где есть уроки русского языка как иностранного. Уровень образования снижается, признают учителя, но не из-за иностранцев, а из-за русских детей. Администрация школы делает ставку на тех, за кем истинное будущее района: помимо русского, их обучают музыке, танцам, теннису и бесплатно кормят.

Можно убрать слово «школа» и в последнем предложении, если написать «администрация учреждения». Если нигде рядом больше нет второй казенной формулировки, то одна вполне проскакивает. Видите: я не могу сказать, что казенные формулировки или повторы — это однозначно плохо. Все дело в балансе! Единственным адекватным критиком будет ваше слуховое восприятие: чтобы понять, насколько повторы и канцеляризмы не мешают чтению, перечитывайте ваш текст вслух.

Речевые клише. Не используйте в репортаже эти и им подобные словосочетания:

На глаза навернулись слезы; социологи/ученые/эксперты бьют тревогу; ничего не предвещало беды; бурное обсуждение / бурные аплодисменты / бурные овации; жаркие дебаты; в торжественной обстановке; резкое осуждение; обладал редким талантом; легко и непринужденно; в окружении белых халатов; не мог прийти в себя; застыл как вкопанный; как грибы после дождя; все ребята старались; среди присутствовавших чувствовалось волнение; в зале воцарилась тишина; с завистью сказала; с треском провалился; счастливые, но уставшие, мы вернулись…; восприняли на ура; бесчисленное множество; глубокая иллюзия; как нельзя кстати; грубая ошибка; причудливые узоры.

Если хотите убить клише — отбросьте определение или обстоятельство, которое сопровождает существительное. Например, используйте не «глубокая иллюзия», а просто «иллюзия», не «бесчисленное множество», а просто «множество», не «с треском провалился», а просто «провалился», не «с завистью сказала», а просто — «сказала». Сделайте так, чтобы зависть стала понятна либо из цитаты, либо из выражения лица героя или его жестов.

Как обезопасить себя от судебного преследования

Судили меня один раз, а статьи мои были причиной судебных процессов дважды. Просто второй раз обиженный герой материала подал иск не на меня, а на редакцию.

Первый раз я написала в репортаже слова жителя сносимого поселка «Речник»: «Я видел, как милиционеры били мою жену». Некогда было разбираться: видел, не видел, милиционеры — не милиционеры — мы верим людям на слово. Это потом уже оказалось, что кто именно бил, было не понятно — там были разные правоохранительные органы, включая судебных приставов. Но любой правоохранитель для обывателя называется «милиционер». В темноте герой не видел, и уж конечно те, кто бил,— не представлялись. Зафиксировать побои герою не дали.

МВД обиделось и подало в суд на всю серию наших публикаций о «Речнике». Хотя, по-хорошему, надо было подавать в суд на автора цитаты, а не на журналиста. Но на автора цитаты подавать в суд не стали, потому что денег отсудить в этом случае нельзя: морального вреда у юридического лица (МВД) не может быть, а упущенная выгода от краха деловой репутации может быть только у того, кто зарабатывает деньги. Поэтому гордые милиционеры судились за опровержение.

Суд они выиграли. Правда, фразу из моего репортажа все же удалось отвоевать, и суд признал порочащей честь ментов только фразу из репортажа моей коллеги — про то же «битье», только не в цитате, а в лиде, т.е. это было сказано уже от лица журналиста. Опровержение было опубликовано вместе с разгромной статьей главного редактора, где был описан судебный процесс со всеми красками, нарушениями, ляпами и идиотизмом истцов. Не зря говорят: судиться с журналистами — все равно, что свинью стричь: шерсти мало — визгу много.

Второй судебный процесс был серьезнее. Я расследовала деятельность частных банков стволовых клеток пуповинной крови. Банки убеждают беременных мамочек при родах сохранить пуповинную кровь, выделить из нее стволовые клетки и в замороженном виде хранить много-много лет и платить за хранение деньги. Все это для того, чтобы, если родившийся ребенок когда-нибудь заболеет раком, диабетом, ишемической болезнью, инсультом и еще кучей-кучей разных болячек, стволовые клетки, по версии дельцов, могли ему помочь вылечиться. Однако в расследовании я нашла врачей, которые доказывали, что стволовые клетки пуповинной крови не могут помочь для лечения диабета, ишемической болезни, ДЦП и почти всех обещанных заболеваний. Гарантированно они помогают только при лечения онкозаболеваний, но при условии, что они добыты от совместимого донора, а не собственные, поскольку собственные несут ту же мутацию, что и привела к заболеванию. Получается, что банки пуповинной крови обещают то, что не могут выполнить. Правда, в договоре они обязуются только хранить стволовые клетки. Но те, скорее всего, никогда не пригодятся.

В подзаголовке я написала «в роддомах появился вид юридически безупречного мошенничества». Редактор выкинул слово «юридически безупречного» и оставил только «мошенничества». Выходило, что банки — мошенники. Хотя в тексте черным по белому было написано: мы не можем назвать эти банки мошенниками, как не можем назвать мошенниками тех, кто обязуется хранить для вас воздух, если вы опасаетесь его нехватки в будущем.

Еще в лиде была фраза «пуповинная кровь своего владельца от болезней вылечить не может». Редактор решил сократить лид и написал «пуповинная кровь от болезней не лечит». Получилось, что вообще не лечит. Впрочем, в основном тексте лжи не было: там рассказывалось, что донорская пересадка действительно помогает.

Но суд все равно встал на сторону истца — одного из банков стволовых клеток. Хотя надо еще было доказать, что слова «мошенники» в лиде относится именно к этому банку, ведь в тексте фигурировали аж три компании! Причем истцы доказывали, что пуповинная кровь действительно лечит онкозаболевания и используется во всех цивилизованных странах — а кто спорит? Но в лиде, получается, это отрицалось.

Сыграло роль и то, что я не могла защищать свою статью, поскольку я не была ответчиком, а представитель редакции просто не явился в суд. В итоге судья даже не читал статью, а поверил доводам истцов. И у журнала отсудили крупную сумму и обязали удалить мой репортаж. Скорее всего, суд был бы выигран, если бы редактор поступил более корректно, а я могла высказать свою позицию в суде.

Оба эти случая редакционный юрист назвал бы безопасными. Поэтому я сделала два вывода: первый — нельзя заранее предположить, за что на тебя подадут в суд и будет ли иск перспективным. Второй вывод — нельзя перекладывать ответственность за юридическую безопасность текста на редактора. Он может еще более обострить ваши фразы, потому что так интереснее для читателя. Всегда смотрите ваш текст после редактирования.

Теперь дам несколько советов, как обезопасить свой текст.

У СМИ могут отобрать регистрацию, если от Роскомнадзора будет два предупреждения в течение года за злоупотребление свободой СМИ. К злоупотреблению свободой относится экстремизм, нецензурная брань, пропаганда наркотиков.

К экстремизму относятся:

• Призыв к развязыванию войны, смене конституционного строя, развалу страны. Призыв — это значит «Давайте отделим Чечню от России!». Если вы или ваш персонаж говорят «было бы хорошо, если бы Сибирь отделилась от Москвы» или «Я хочу, чтобы у нас была монархия» — это не призыв, а мнение. Свобода мнений закреплена Конституцией.

• Оправдание (признание способом борьбы) терроризма.

• Унижение человека по признакам расы, национальности, вероисповедания.

• Призывы к неповиновению распоряжениям властей. Это также значит, что нельзя призывать выйти на несогласованный митинг.

• Обвинение чиновника в должностном преступлении без судебного решения.

Это значит, что, если глава районного отдела по благоустройству приезжает в управу на внедорожнике за 2 млн и имеет четырехкомнатную квартиру в Москве, а зарплата у него 30 тыс. руб. — вы все равно не можете написать, что глава по благоустройству проворовался, до тех пор, пока нет решения суда по этому поводу. Вы можете только написать, что он приезжает в управу на внедорожнике за 2 млн и имеет четырехкомнатную квартиру в Москве, а зарплата у него 30 тыс. руб. И желательно подтвердить все эти факты. А читатель сам все поймет.

Призыв к межнациональной розни. Газета «Новые известия» однажды процитировала надпись на плакате националистов на митинге: «Бей жидов — спасай Россию». Газете вынесли предупреждение.

По поводу пропаганды наркотиков. В книге я много раз цитировала репортаж Елены Костюченко из «Новой газеты» про наркоманов-крокодильщиков. Так вот, в репортаже, где описывается процесс приготовления «крокодила» — есть сноска, что рецепт намеренно изменен. Репортаж этот можно найти в Сети. А вот аналогичный репортаж про крокодильщиков Марины Ахмедовой из «Русского репортера» Роскомнадзор приказал удалить. Нельзя заранее узнать, что именно не понравится цензорам. Поэтому — бойтесь самоцензуры. Иногда лучше сказать и пойти на риск, чем молчать. Есть тысяча пограничных случаев, за которые вам ничего не будет.

Нельзя озвучивать гостайну. Скорее всего, с ней вы не столкнетесь. Кроме того, есть перечень сведений, которые не подлежат засекречиванию. Это сведения о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, их последствиях, которые угрожают здоровью граждан, о состоянии экологии, демографии, образования, культуры, сельского хозяйства, преступности, нарушениях закона органами власти, размерах золотого запаса, фактах нарушения прав и свобод гражданина, привилегиях, компенсациях и социальных гарантиях.

• Запрещено распространение информации об общественном объединении или иной организации, внесенной судом в список запрещенных, без указания на ликвидацию и запрет этой организации.

Если вы напишете, что в Москве в подвале дома такого-то заседает национал-большевистская партия (НБП), это будет нарушение. Надо написать «заседает запрещенная партия НБП». Список запрещенных организаций есть на сайте Министерства юстиции.

• Запрещена пропаганда суицида. При этом Роскомнадзор часто вольно использует этот запрет, принуждая СМИ удалять из публикаций даже информацию о причинах самоубийств героев публикаций. Так, когда портал «Православие и мир» перепечатал новость о самоубийстве онкобольных, ведомство потребовало удалить из публикации фразу «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания и часто говорил, что устал от болезни».

Это то, что ограничивает государство. Теперь о случаях, когда государство вам не препятствует, а в суд могут подать ваши герои.

• Запрещено вмешательство в частную жизнь без согласия человека (подробности внутрисемейных отношений, неприкосновенность жилища, тайна переписки и телефонных переговоров…). Кроме случаев общественной важности (например, если политик вел телефонные переговоры с террористом, публикация этих переговоров — дело общественной важности). И кроме случаев, когда подробности частной жизни были озвучены публично или говорящий знал, что перед ним журналист. Например, когда человек знает, что вы журналист, и делится с вами своими личными подробностями для публикации — он отдает себе отчет в том, что это будет опубликовано.

• Нельзя нарушать врачебную тайну (если сам герой не позволил вам написать его диагноз).

• Информация, взятая с форума, даже со ссылкой на форум — не освобождает вас от ответственности.

• Информация, взятая с открытой странички в социальной сети персонажа, конечно, может быть опубликована. Но что, если герой завтра же сделает эту информацию приватной или удалит? Если вы так делаете — сохраняйте скриншот. Впрочем, это не освобождает вас от ответственности. Но не всегда, далеко не всегда люди подают в суд.

За что еще на вас может подать в суд обычный гражданин? Если вы нарушите его право на доброе имя или, в случае юридического лица, испортите деловую репутацию.

! Клевета — распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию.

В одном из репортажей я ошиблась, написав, что женщина погибла по собственной вине, а на самом деле она погибла от независящих от нее обстоятельств совсем по другой причине. Муж этой женщины обратился ко мне с возмущенным письмом. Может ли он засудить меня по статье «Клевета»? Нет. Я не написала, что его жена нарушила какой-то закон (что-то украла или брала взятку, например) или нарушила какие-то моральные нормы (например, была проституткой). В случае обычной ошибки пострадавший может обратиться в редакцию с просьбой опубликовать опровержение.

А клевета — это ложное сообщение о факте нарушения гражданином закона или моральных норм. Что это могут быть за сообщения? Например, гражданин устроил пьяный дебош, за взятку подписал какой-то документ, употребляет наркотики, избивает жену. Если вы достоверно знаете, что это было так,— это не значит, что не подадут в суд. Просто будьте готовы защищаться. Но не попадайтесь «по глупости». Если человек только подозреваемый — не нужно называть его в статье преступником. Не забывайте про презумпцию невиновности. Его следует называть подозреваемым.

Если один из ваших героев говорит, что стал свидетелем нарушения закона или моральных норм другим героем,— необходимо взять комментарий у второго, обвиняемого. Это требование этики. Но это не освобождает вас от ответственности, если пострадавший герой (несмотря на взятый у него комментарий) захочет подать в суд. В таком случае следует из обвиняющей цитаты первого героя убрать те слова, которые могут быть подсудными, и оставить лишь факты и намеки.

Часто герои репортажей высказываются агрессивно по отношению к своим противникам или власти, утверждая, что у того или иного человека «руки по локоть в крови» или что он коррупционер. Если это только личная оценка — ее не нужно публиковать. А если у них есть факты — реплику нужно смягчать, чтобы сделать ее не подсудной, но в то же время оставить ее смысл. Например, если активистка говорит, что мэр С. — бандит, убийца и вор, что его люди угрожали убить оппозиционера Б., а потом тот оказался убитым, и что в этом виноват сам мэр — в таком виде публиковать это не желательно. Вот как избежать преследования: «По мнению г-жи Чириковой, деятельность мэра Химок нуждается в расследовании, так как у нее имеются такие-то факты. Также активисты считают, что химкинские власти, возможно, причастны к избиению оппозиционера Бекетова». Читатель поймет из контекста. Не забывайте, что персонажи и вы можете ошибаться в своих обвинениях, и сохранение нейтралитета в вашей статье может стать залогом сохранения чьего-то доброго имени.

Если факт, который истец считает клеветой, опубликован в другом СМИ и вы его перепечатали, даже со ссылкой на другое СМИ, — это не гарантия, что вы избежите ответственности. Безопасно цитировать потенциально клеветнические фразы можно, если они были произнесены в прямом эфире или депутатом на заседании. Тогда судятся с гостем или с депутатом. Также опасности нет, если факт, признанный клеветой, содержался в официальных сообщениях органов власти.

! Оскорбление — унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме.

В отличие от клеветы, здесь не имеет значения, соответствует ли истине отрицательная оценка личности пострадавшего. Какие слова являются оскорблением, а какие — нет, может определить только экспертиза. Есть такая вещь в жанрах эмоциональной публицистики, как интонация. И если баба Клава в сердцах называет идиотом своего сына фермера, который потратил все деньги на восстановление местного храма,— я сочла бы эту цитату не только безобидной, но и очень ценной для репортажа. Из контекста видно, что это не оскорбление, что это она любя. Сын поймет. А вот если мэра в сердцах, «любя» назвали «идиотом» избиратели — мэр поймет вряд ли.

Обычно к оскорблениям относят:

• слова и выражения, с самого начала обозначающие антиобщественную, социально осуждаемую деятельность: бандит, жулик, мошенник;

• слова с ярко выраженной негативной окраской, составляющей основной смысл их употребления: расист, враг народа, фашист;

• эвфемизмы для слов предыдущего раздела, сохраняющие их оценочный (резко негативный) характер: женщина легкого поведения, путана, интердевочка;

• названия профессий, употребляемые в переносном значении: палач, мясник;

• зоосемантические метафоры, отсылающие к названиям животных: кобель, кобыла, свинья;

• слова, содержащие в своем значении негативную, причем весьма экспрессивную оценку чьей-либо личности: гадина, сволочь;

• окказиональные (специально создаваемые) каламбурные образования, направленные на унижение или оскорбление адресата: коммуняка, дерьмократ;

• обсценная лексика (в том числе ее разновидность — мат).

«Лонская Алеся плохо читает лекции» — это не оскорбление, а мнение. А вот «нашисты — моральные уроды» — это уже оскорбление, но с перспективой проигрыша подателя иска. Человек, принадлежащий к организации «Наши», может подать в суд на автора, но вряд ли выиграет, потому что ему придется доказывать, что определение «морального урода» здесь относится к нему.

Истец может потребовать у вас возмещение морального вреда. Он может судиться как с редакцией, так и с вами (тогда деньги заплатите вы). Но истец должен доказать, что публикация принесла ему моральные страдания. Что он плохо спит, или что от него отворачиваются люди, или что он обращался к психотерапевтам… Моральные страдания оцениваются на практике по 10-20 тыс. руб. Но если морально пострадал чиновник — суд оценивает его страдания в несколько раз дороже. Например, Лужков отсудил у политика Лимонова 500 тыс. руб., когда тот сказал в эфире радио «Свобода», что все суды в Москве находятся под контролем Лужкова. Обратите внимание, что судились не с радио, а с автором реплики, потому что она была произнесена в эфире. Фразу Лимонова можно расценить как мнение. Но суд счел, что это клевета.

Оскорбление, клевета, честь, достоинство — все эти понятия применимы только к человеку. У юридического лица есть подрыв деловой репутации. Конечно, чтобы отсудить деньги, надо доказать, что фирма понесла убыток после публикации. Но в случае суда «Института стволовых клеток человека» против «Русского репортера» даже отсутствие доказательств связи падения доходов с публикацией — не помешало истцам выиграть процесс.