Мир

Усиление неравенства

Корр.: Энтони Льюис пишет в своей колонке в «Нью-Йорк таймс»: «Со времени Второй мировой войны в мире происходит беспрецедентный рост». Однако на встрече в эквадорской столице Кито глава Латиноамериканской ассоциации гражданских прав заявил: «Ныне в Латинской Америке на семь миллионов больше голодных, на тридцать миллионов больше неграмотных, на десять миллионов больше бездомных семей, на сорок миллионов больше безработных, чем двадцать лет назад. В Латинской Америке лишены самого необходимого двести сорок миллионов человек, тогда как сам регион стал в глазах остального мира богаче и стабильнее, чем когда-либо прежде». Как совместить два эти утверждения?

Зависит от того, о каких людях вы говорите. В докладе Всемирного банка по Латинской Америке фигурировало предупреждение об угрозе хаоса из-за невероятно высокого уровня неравенства — наибольшего в мире (причем после периода стойкого роста). Под угрозой оказались даже те параметры, которые заботят Всемирный банк.

Неравенство не свалилось с неба. В середине 1940-х годов, когда создавался новый мировой порядок, вокруг курса развития Латинской Америки развернулась борьба.

Очень интересны посвященные этому документы Государственного департамента. В них говорилось о латиноамериканской «философии нового национализма», призывавшей к росту производства для внутренних нужд и к сокращению неравенства. Базовый принцип этого нового национализма заключался в том, что блага от ресурсов той или иной страны должны доставаться в первую очередь населению этой страны.

США были резко против этого. Они предложили Панамериканскую экономическую хартию с призывами к преодолению «экономического национализма» (другое название того же самого) во всех его проявлениях, чтобы развитие Латинской Америки «дополняло» развитие США. Иными словами, у нас будет передовая промышленность и технология, а латиноамериканские пеоны пусть выращивают экспортные культуры и проделывают доступные им нехитрые операции. Такого экономического развития, как у нас, им не видать.

При существующем балансе сил США были обречены на выигрыш. В таких странах, как Бразилия, мы попросту захватили власть: Бразилия почти полвека полностью управлялась американскими технократами. Благодаря своим колоссальным ресурсам она могла бы стать одной из богатейших стран мира, чему помог бы высочайший темп роста. Но благодаря нашему влиянию на социально-экономическую систему Бразилии страна находится между Албанией и Парагваем по качеству жизни, детской смертности и пр.

Льюис прав, в мире происходит непрерывный рост. Но он сопровождается невероятной бедностью, даже нищетой, и они нарастают еще быстрее.

Если сравнить процент прибылей, достающихся в мире самым богатым и самым бедным двадцати процентам, то разрыв за последние тридцать лет резко вырос. Разница между богатыми и бедными в мире почти удвоилась. Разница между богатыми и бедными внутри стран увеличилась еще больше. Таков итог этого специфического роста.

Корр.: Вы считаете, что эта тенденция — одновременный рост производства и бедности — продолжится?

В действительности темпы роста заметно снижаются: в последние двадцать лет они были примерно вдвое ниже, чем в предшествующее двадцатилетие. Эта тенденция замедления роста, вероятно, продолжится.

Одна из причин — огромное увеличение неконтролируемого, спекулятивного капитала. Цифры просто поразительны. По оценке Джона Итуэлла, одного из ведущих финансовых специалистов Кембриджского университета, в 1970 году примерно 90 процентов международного капитала шло на торговлю и на долгосрочные капиталовложения, более-менее продуктивные цели, и 10 процентов на спекуляции. К 1990 году эти цифры поменялись местами: 90 процентов на спекуляции, 10 процентов на торговлю и на долгосрочные капиталовложения.

Произошло не только радикальное изменение в природе нерегулируемого финансового капитала, резко выросло и его количество. По свежей оценке Всемирного банка, сейчас движение капитала в мире составляет 14 триллионов долларов, из них ежедневный оборот капитала достигает триллиона.

Эта гора капитала, по большей части спекулятивного, оказывает давление и вынуждает проводить дефляционную политику, так как спекулятивному капиталу подавай низкий рост и низкую инфляцию. Он обрекает большую часть мира на низкий рост при низких заработках.

Это чрезвычайно мешает усилиям правительств по стимулированию экономики. Им туго приходится в богатых обществах, а в бедных их дело совсем безнадежное. Показательна судьба хилого пакета стимулирования Клинтона. Даже эта мелочь — 19 миллиардов — немедленно превратилась в ничто.

Корр.: Осенью 1993 года «Файнэншл таймс» трубила о «повсеместном отступлении общественного сектора». Так ли это?

По большей части так, хотя крупные блоки общественного сектора живы и здоровы, особенно те, что обслуживают интересы богатых и могущественных. Налицо некоторый упадок, но исчезновения не произойдет.

Эти процессы идут уже лет двадцать. Они вызваны крупными переменами в мировой экономике, более-менее оформившимися к началу 1970-х годов.

Прежде всего, к тому времени почти наступил конец мировой экономической гегемонии США, а Европа и Япония снова превратились в крупные центры экономической и политической мощи. Затраты на войну во Вьетнаме оказались очень значительными для экономики США и очень выгодными для их соперников. От этого баланс в мире сместился.

Так или иначе, к началу 1970-х годов США почувствовали, что не могут дальше выполнять свою традиционную роль мирового банкира. (Эта роль была закреплена в конце Второй мировой войны Бреттон-Вудскими соглашениями, по которым валюты регулировались относительно друг друга, а де-факто международная валюта, доллар США, была приравнена к золоту.)

В 1970 году Никсон сломал Бреттон-Вудскую систему. Это привело к огромному росту нерегулируемого финансового капитала. Его подстегнуло кратковременное удорожание сырья, главным образом нефти, следствием чего стало мощное вливание нефтедолларов в международную финансовую систему. К тому же революция в телекоммуникации чрезвычайно упростила перевод капитала — вернее, электронного эквивалента капитала — с одного места на другое.

Произошел небывалый рост интернационализации производства. Стало гораздо легче переводить производство в другие страны — чаще всего страны с репрессивными режимами — с гораздо более дешевой рабочей силой. Теперь глава корпорации, проживающий в Гринвиче, штат Коннектикут, и имеющий штаб-квартиры корпорации и банка в Нью-Йорке, может владеть заводом в третьем мире. Фактически банковские операции могут проводиться в офшорных зонах, где не надо беспокоиться о контроле и можно отмывать наркодоходы и позволять себе все, что угодно. Экономика стала совершенно другой.

Под давлением корпоративных доходов с начала 1970-х годов развязана массированная атака на весь социальный контракт, ставший результатом вековой борьбы и более-менее закрепленный под конец Второй мировой войны американским Новым курсом и европейскими государствами социального благоденствия. Это наступление возглавили США и Англия, а теперь в него включилась континентальная Европа.

Это привело к серьезному спаду в профсоюзном движении, принесшему сокращение заработков и прочих форм социальной защиты, резкую поляризацию общества, особенно в США и Британии (далее — везде).

Сегодня утром по дороге на работу я слушал Би-би-си. Рассказывали о новом исследовании, согласно которому дети, жившие в работных домах сто лет назад, имели лучшие стандарты питания, чем миллионы детей в бедных семьях современной Британии!

Таково одно из величайших достижений революции Маргарет Тэтчер. Она успешно разорила британское общество, уничтожила крупные отрасли британской промышленности. Нынешняя Англия — одна из беднейших стран в Европе, мало отличающаяся от Испании и Португалии и сильно отставшая от Италии.

Примерно того же самого достигли в Америке. Мы гораздо богаче и сильнее, так что до Британии нам далеко. Но рейгановцам удалось так уронить зарплаты, что по этому показателю мы теперь занимаем среди главных индустриальных стран второе место с конца, превосходя, и то ненамного, только Британию. Оплата труда в Италии на 20 процентов выше, чем в США, в Германии — выше на целых 60 процентов.

Параллельно происходит крах общего социального контракта и системы государственных расходов, при которой наименее привилегированным доставалось больше. Излишне говорить, что тем государственным расходам, при которых больше — самые жирные куски — достается благополучным и привилегированным, ничто не угрожает.

«Свободная торговля»

Корр.: Моя местная газета «Дейли камера» (г. Боулдер, штат Колорадо), входящая в сеть «Найт-ридцер», опубликовала серию вопросов и ответов по ГАТТ На вопрос о том, кому выгодно соглашение ГАТТ, газета ответила: «В выигрыше будут потребители». Как это понимаете вы?

Если имеются в виду богатые потребители — тогда да. Но широким слоям населения это принесет падение заработков, причем как в богатых, так и в бедных странах. На следующий день присоединения к НАФТА «Нью-Йорк таймс» поместила первую статью об ожидаемом воздействии на нью-йоркский регион. Эти выводы относятся и к ГАТТ.

Статья оптимистическая, о прелестях НАФТА. Предрекается манна небесная для финансов и сферы обслуживания. Банки, инвестиционные компании, фирмы по связям с общественностью, корпоративные юридические компании будут процветать. Неплохо будет и некоторым производителям — например издателям, химической промышленности — капиталоемкой и использующей немного рабочих рук.

А дальше там сказано: кое-кто и проиграет. Это женщины, выходцы из Латинской Америки и прочие меньшинства, полуквалифицированный рабочий класс — иными словами, две трети рабочей силы. В выигрыше будут все остальные.

Все, кому это небезразлично, знали, что цель НАФТА — создание небольшого привилегированного сектора из инвесторов, профессионалов, управленцев. Учтите, страна у нас богатая, так что этот привилегированный сектор небольшой, но и не крохотный. Им будет хорошо, зато пострадает остальное население.

Точно такой же прогноз для Мексики. Ведущий мексиканский финансовый журнал, агитировавший за НАФТА, подсчитал, что Мексика лишится четверти своих производственных мощностей за первые два года участия страны в НАФТА вдобавок к 15 процентам своей промышленной рабочей силы. К тому же дешевый сельскохозяйственный экспорт из США сгонит с земли несколько миллионов человек. В Мексике прибавится безработных, а это непременно приведет к снижению зарплат.

А главное, это делает почти невозможным профсоюзное движение. Корпорации могут действовать в международном масштабе, профсоюзы — нет. Значит, рабочей силе недоступно сопротивление интернационализации производства. Результатом станет снижение уровня благосостояния и дохода большинства людей как в Мексике, так и в США.

Самые упорные сторонники НАФТА пишут об этом мелким шрифтом. Мой коллега по Массачусетскому технологическому институту Пол Кругман — специалист по международной торговле и, что интересно, один из тех экономистов, которые теоретически показывают, почему не работает свободная торговля. При этом он был воодушевленным сторонником НАФТА — а это, подчеркиваю, не соглашение о свободе торговли.

Он соглашался с «Нью-Йорк таймс», что неквалифицированные рабочие — примерно 70 процентов рабочей силы — окажутся в проигрыше. Администрация Клинтона вовсю фантазировала о переучивании рабочих, но толку от этого будет, вероятно, очень мало. Во всяком случае, ничего конкретного не предпринимается.

То же самое можно сказать о квалифицированных «белых воротничках». Отлично подготовленных программистов можно нанять в Индии всего за считаные проценты того, что приходится платить американцам. Человек, работающий в этом бизнесе, недавно рассказывал мне о завозе в США программистов из Индии, которых селят в без пяти минут лагерях для рабов и держат на индийских зарплатах, при этом они заняты разработкой программного обеспечения. Работу такого рода легко перепоручить низкооплачиваемому персоналу.

Погоня за прибылью, ничем не сдерживаемая и не подлежащая общественному контролю, естественным образом превращается в покушение на качество жизни людей. Директора корпораций работать иначе не умеют и не станут.

Корр.: К чему свелось сопротивление НАФТА?

Сначала сторонники соглашения ждали его беспрепятственного прохождения. Никто ведь не знал, что это такое. Подписание было тайным. Предполагалось ускоренное, почти без обсуждения, одобрение конгрессом. Пресса помалкивала. Кто мог что-то узнать о комплексном торговом соглашении?

Но это не сработало — по ряду причин. Во-первых, рабочее движение в кои-то веки организовалось и уперлось. Сделал свое дело и независимый кандидат в президенты Росс Перо, превративший это в предмет общественной дискуссии. Как только общество пронюхало про НАФТА, выяснилось, что оно против.

Я следил за освещением этого вопроса в прессе, которое получилось чрезвычайно интересным. Обычно пресса старается не выпячивать свои классовые предпочтения, даже притворяется, что у нее их вообще нет. Но в данном случае все вылезло наружу. Пресса как с цепи сорвалась и под конец, когда уже казалось, что НАФТА завалят, впала в настоящее безумие.

Но даже колоссальный заслон в прессе, правительственное наступление, корпоративное давление, затмившее, разумеется, всех остальных лоббистов, не смогли подействовать на степень неприятия. Примерно 60 процентов людей, имевших какое-то мнение по этому вопросу, продолжали выступать против НАФТА.

Тот же самый заслон в прессе повлиял на теледебаты А. Гора и Р. Перо. Я их не смотрел, но друзья утверждают, что Перо попросту размазал Гора. Это не помешало прессе раструбить о блестящей победе Гора.

На следующий день людей спрашивали об их мнении о дебатах. Процент ответивших, что Перо был сокрушен, оказался гораздо выше процента следивших за дебатами, а это значит, что пресса навязала большинству определенное мнение, так что его выводы были несамостоятельными.

Кстати, план протаскивания НАФТА сработал и в случае с ГАТТ: соглашение почти не встретило сопротивления в обществе, которое мало что о нем знало. Его протолкнули втихаря, как и намеревались.

Корр.: Получается, что несогласие таких людей, как мы с вами, скорее реакционное, в нем мало позитива-

НАФТА — удачный пример, потому что очень немногие критики НАФТА были противниками соглашения вообще. Практически все — рабочее движение, Бюро конгресса по технологической оценке (именно его выводы замалчивались) и другие критики (включая меня) твердили, что в Североамериканском соглашении о свободной торговле как таковом нет ничего дурного, не годится конкретный вариант соглашения. Его надо изменить, и вот как конкретно. Конструктивные предложения имелись даже у Перо. Но всему этому не дали хода.

Осталось только то, что живописал в «Нью-Йорк таймс» Энтони Льюис: вопли о НАФТА фанатиков-шовинистов. Кстати, так называемые левые сыграли в ту же игру. Экономист из Техасского университета Джеймс Гэлбрейт поместил статью в леволиберальном вроде бы журнале «Уорлд полиси ревю», в которой оценивал мою статью, где я говорил прямо противоположное тому, что он мне приписал (но это так типично!).

По словам Гэлбрейта, эти левые шовинисты, фанатичные националисты не желают улучшения жизни мексиканских рабочих. Дальше он распространяется о поддержке НАФТА в Мексике (если под «мексиканцами» иметь в виду мексиканских промышленников, директоров корпораций и их юристов, а не мексиканских рабочих и крестьян).

Очень многие, самые разные люди, начиная с таких, как Джеймс Гэлбрейт, Энтони Льюис и далее вправо, — вот даже вы поддались на их вымысел — обвиняли критиков НАФТА в реакционности, негативизме, шовинизме, неприятии прогресса, мечтах о старом добром протекционизме. Когда вся система информации находится под контролем, ничего не стоит состряпать такой образ. Но он попросту не соответствует действительности.

Корр.: Энтони Льюис писал также об «усовершенствовании механизма мирового роста и международной торговли». Вы согласны?

Употребление им привычного слова «торговля» вводит в заблуждение. Согласно самой свежей статистике (она десятилетней давности — нынешние цифры, наверное, выше), 30–40 процентов так называемой мировой торговли приходится на долю расчетов внутри корпораций. Думаю, около 70 процентов японского экспорта в США — это трансферты такого рода внутри фирм.

Например, «Форд» изготавливает детали в США и отправляет их на сборочный завод в Мексике, где рабочим платят гораздо меньше и где не надо беспокоиться об экологических стандартах, профсоюзах и прочей ерунде. Потом готовые агрегаты возвращаются сюда.

Примерно половина так называемого экспорта США в Мексику — это переводы такого рода внутри фирм. Они не выходят на мексиканский рынок и не должны считаться экспортом в Мексику. Тем не менее это именуется «торговлей».

Корпорации, занимающиеся этим, — огромные корпоративные институты, неподвластные рыночным принципам, наоборот, они способствуют чудовищным искажениям этих принципов. Например, американская корпорация с магазином в Пуэрто-Рико может решить перевести туда свои прибыли из-за налоговых скидок. Она манипулирует ценами, прибегая к так называемому трансфертному ценообразованию, и начинает казаться, что здесь у нее нет прибылей.

Существуют оценки правительственных операций по вмешательству в торговлю, но мне неизвестно об оценках внутрикорпоративных вмешательств в рыночные процессы. Они, без сомнения, велики и непременно расширятся благодаря торговым соглашениям.

ГАТТ и НАФТА правильнее назвать «соглашениями о правах инвестора», а не «соглашениями о свободной торговле». Одна из их главных целей — расширение возможностей корпораций по проведению искажающих рыночную конкуренцию внутренних операций.

Так что когда такие, как Энтони Льюис, говорят о продвижении рыночной демократии, то они, конечно, что-то продвигают, но никак не рынок и не демократию.

Мексика (и «Южный Централ»)

Корр.: Освещение в прессе событий в Мексике во время дебатов по НАФТА показалось мне неадекватным. В «Нью-Йорк таймс» появилось несколько статей о распространенности там чиновничьей коррупции. В одной редакционной статье говорилось о подтасовках на выборах 1988 года в пользу Салинаса — победившего кандидата. Почему дан ход такой информации?

Думаю, ее невозможно удержать. К тому же в «Нью-Йорк таймс» и так время от времени сообщалось о народных протестах против НАФТА. Корреспондент газеты в Мехико Тим Голден сообщал за пару недель до голосования, в начале ноября 1993 года, что многие мексиканские рабочие боятся, что после НАФТА их заработки понизятся. А потом настал кульминационный момент.

По его словам, это бьет по позициям таких людей, как Росс Перо и прочие, считающих, что НАФТА вредно для американских рабочих и полезно для мексиканских. Иначе говоря, предостережения, что несладко придется всем, выдавались за критику людей, выступавших против НАФТА в США!

Здесь мало обсуждались массовые протесты в Мексике с участием, в частности, крупнейшего неправительственного профсоюза. Главный тамошний профсоюз такой же «независимый», как советские, но есть и независимые, которые выступали против соглашения.

Против были экологические движения и большинство других народных движений. Конференция мексиканских епископов решительно поддержала позицию, занятую епископами Латинской Америки на встрече в Санто-Доминго (Доминиканская Республика) в декабре 1992 года.

Та встреча в Санто-Доминго была крупнейшей встречей латиноамериканских епископов после мероприятий в Пуэбла (Мексика) и в Медельине (Колумбия) в 1960–1970-х годах. В этот раз Ватикан попытался проконтролировать епископов, чтобы они не позволяли себе неправильных инициатив вроде «теологии освобождения» и «предпочтения бедным». Но, невзирая на все старания Ватикана, епископы резко осудили неолиберализм, структурные преобразования и политику «свободного рынка для бедных». В США об этом, насколько я знаю, не сообщалось.

Корр.: В Мексике достается профсоюзам.

Показательные примеры — «Форд» и «Фольксваген». Несколько лет назад «Форд» уволил всех своих мексиканских рабочих, а потом принял обратно, на гораздо меньшие зарплаты, и только тех, кто соглашался не вступать в профсоюз. В этом «Форд» пользовался поддержкой вечной правящей партии — Институциональной революционной (находилась у власти в Мексике с 1929 по 2000 год).

Примерно то же самое с «Фольксвагеном». Он увольнял рабочих, поддерживавших независимый профсоюз, и брал обратно, на более низкие зарплаты, только тех, кто соглашался больше не состоять в профсоюзе.

Через несколько недель после принятия НАФТА в США были уволены за профсоюзную деятельность рабочие завода «Дженерал электрик — Ханиуэлл» в Мексике. Не знаю, чем все кончится, но цель таких соглашений, как НАФТА, именно в этом и заключается.

Корр.: В начале января 1994 года редактор «Вашингтон пост» попросил вас написать статью о новогоднем восстании в Чьяпас (штат на юге Мексики, на границе с Гватемалой). Это первое предложение, поступившее вам от «Вашингтон пост»?

Первое. Я удивился, ведь раньше общенациональные газеты не обращались ко мне с предложениями написать статью. Я написал — материал предназначался для воскресного приложения, — но статью не опубликовали.

Корр.: Это как-то объяснили?

Нет, никак. Насколько я знаю, ее подписали в печать. Заказавший статью редактор позвонил мне, когда уже поздно было что-то изменить, и сказал, что сам он статью одобрил, но ее завернули «наверху». Это все, что я знаю.

Но я догадываюсь, в чем дело. Статья была про Чьяпас, а заодно и про НАФТА. Думаю, «Вашингтон пост» еще решительнее, чем «Нью-Йорк таймс», отказывалась обсуждать эту тему.

Восстание сапатистов в Чьяпас никого не должно удивлять. Сначала правительство надеялось на силовое подавление восставших, но потом одумалось и решило применять силу с оглядкой, когда все отвернутся. Отчасти эта осторожность была вызвана тем, что почти вся Мексика сочувствовала восставшим, и откровенный разгром создал бы проблемы по всей стране, до самой американской границы.

Индейцы майя в Чьяпас — самые угнетенные жители во всей Мексике. Тем не менее у них общие проблемы с большинством мексиканского населения. Десятилетие неолиберальных реформ привело в Мексике к совсем незначительному прогрессу экономики, зато резко поляризовало общество. Доля трудящихся во внутреннем доходе резко сократилась, а число миллиардеров резко выросло.

Корр.: В неопубликованной статье для «Вашингтон пост» вы писали, что протест крестьян-индейцев в Чьяпас — «пример бомбы с часовым механизмом, грозящей рвануть не только в Мексике». Что вы имели в виду?

Хотя бы пресловутый район «Южный Централ» Лос-Анджелеса. Во многих отношениях это, конечно, разные общества, но есть и сходство с восстанием в Чьяпас. Раньше здесь была работа, можно было жить, но это в прошлом, и виноват в основном тот самый социально-экономический процесс, о котором мы толкуем.

Например, мебельные фабрики переведены оттуда в Мексику, где дешевле загрязнять окружающую среду. Военная промышленность в упадке. Были рабочие места в металлургии, а теперь их не стало. Вот вам и мятеж (начавшийся 1 января 1994 года).

Восстание в Чьяпас — другое дело. Оно было гораздо лучше организовано, в нем было куда больше конструктивности. В этом разница между совершенно деморализованным обществом, как в южной части Центрального Лос-Анджелеса, и таким, где сохраняется целостность, общинная жизнь.

По части уровня потребления жители Чьяпас, без сомнения, беднее, чем в «Южном Централе», там меньше телевизоров надушу населения. Но по другому, более значимому социальному критерию — например по социальной слитности — Чьяпас далеко впереди. Мы в США умудрились не только поляризовать общество, но и разрушить его структуры. Отсюда такой взрыв насилия.

Гаити

Корр.: Останемся в Центральной Америке и на Карибах. Генри Стимсон (госсекретарь США в 1929–1933 годах, военный министр в 1940–1945 годах) назвал их «нашим райончиком, никогда никого не волновавшим». Выборы президента на Гаити, на которых победил Жан-Бертран Аристид, считаются свободными и демократическими. Ваш комментарий о дальнейших событиях.

Победа Аристида на выборах в декабре 1990 года (вступил в должность президента в феврале 1991 года) всех удивила. Он был обязан властью сети низовых народных организаций «лавалас» («наводнение»), о которых иностранные наблюдатели не имели представления (они же не следят за тем, что происходит в гуще бедноты). Это были успешные структуры широкого охвата, возникшая из ниоткуда народная организация, вручившая власть новому президенту.

США хотели поддержать демократические выборы, воображая, что на них легко победит их кандидат, бывший чиновник Всемирного банка Марк Базен. Тот располагал средствами и поддержкой, но получил всего 14 процентов голосов, тогда как Аристид — 67 процентов.

Те, кто хотя бы немного знаком с историей, могли задаваться единственным вопросом: как США избавятся от Аристида? В первые семь месяцев президентства Аристида дела пошли из рук вон плохо. Происходило нечто поразительное.

Гаити, конечно, нищая страна, условия там ужасные. Но Аристид начал зарабатывать очки. Он смог значительно уменьшить коррупцию, покусился на могущественную государственную бюрократию. Этим он добился восхвалений за рубежом, даже от международных ссудных учреждений, предлагавших ему займы на выгодных условиях, потому что его деятельность была им по душе.

Кроме того, он замахнулся на наркотрафик. Прекратился поток беженцев в США. Зверств стало гораздо меньше, чем раньше и потом. В происходящем активно участвовали народные массы, хотя уже нарастали противоречия, и возможности президента начинали сокращаться.

Все это делало Аристида еще неприемлемее с американской точки зрения. Мы пытались помешать ему посредством так называемых программ поощрения демократии. США совершенно не тревожила централизация власти на Гаити, когда там заправляли угодные нам диктаторы, а тут мы вдруг принялись способствовать альтернативным институтам, подрывавшим исполнительную власть, якобы в интересах углубления демократии. Многие из этих групп, утверждавших, что они борются за права граждан и трудящихся, после переворота 30 сентября 1991 года сами стали властными органами.

В ответ на переворот Организация американских государств наложила на Гаити эмбарго; к нему нехотя присоединились и США. Администрация Буша-старшего сосредоточила внимание на приписываемых Аристиду злодеяниях и недемократических шагах, не принимая в расчет творившееся уже после переворота. Буша поддержала, конечно, пресса. На улицах столицы, Порт-о-Пренса, гибли люди, а пресса занималась покушениями на гражданские права, якобы имевшими место при Аристиде.

Опять потянулись беженцы, потому что ситуация ухудшалась на глазах. Администрация Буша их не пропускала, установив настоящую блокаду и отправляя всех обратно. Уже через два месяца было сделано исключение для американских компаний, получивших дозволение обходить блокаду. «Нью-Йорк таймс» назвала это «тонкой настройкой эмбарго» в целях восстановления демократии!

США, как известно, при желании умеют надавить, однако они не смогли добиться соблюдения эмбарго, не повлияв даже на соседку Гаити — Доминиканскую Республику. Все это превращалось в фарс. Очень скоро кандидат США Марк Базен получил власть в роли премьер-министра при поддержке правящей генеральской клики. В 1992 году торговля США с Гаити была немногим ниже нормы, невзирая на так называемое эмбарго (это явствует из данных министерства торговли, не нашедших, кажется, отражения в прессе).

В президентской кампании 1992 года Клинтон нападал на Буша за его бесчеловечную политику возвращения беженцев назад, в пыточные застенки, представлявшую собой вопиющее нарушение Всеобщей декларации прав человека, которую мы громогласно поддерживаем. Клинтон клялся все это поменять, но после избрания первым делом, еще до занятия президентского кабинета, дополнительно усугубил меры по принуждению беженцев к возвращению в их родной ад.

С тех пор остается только наблюдать, какую еще уловку здесь придумают, чтобы помешать избранному народом президенту вернуться к исполнению обязанностей. Времени остается немного (следующие выборы на Гаити должны были пройти в декабре 1995 года), поэтому США, можно сказать, победили в игре.

А тем временем террор и зверства только нарастают. Народные организации подвергаются настоящей децимации[2]. Хотя «эмбарго» по-прежнему действует, торговля США с Гаити продолжается, более того, при Клинтоне она выросла наполовину. Гаити, голодающий остров, экспортирует продукты питания в США, причем при Клинтоне раз в 35 больше, чем при Буше-старшем.

Отлично расходятся бейсбольные мячи. Их делают на принадлежащих США фабриках, где изготовляющие мячи женщины получают за час работы десять центов — это в случае выполнения нормы. А поскольку норма почти невыполнима, они зарабатывают в час порядка пяти центов.

Еще в США обожают сделанные на Гаити мячи для игры в софтбол: их окунают вручную в какой-то химикат, чем резко повышают потребительские свойства. В рекламе не упоминается про токсичность химиката, из-за которой работницы недолго протягивают на такой работе…

* * *

Корр.: От изгнанного Аристида требуют уступок военной хунте.

Да, как и правому бизнес-сообществу.

Корр.: Что любопытно: от жертвы — пострадавшей стороны — требуют уступок мучителям.

Совершенно понятная вещь. У правительства Аристида не та база поддержки. США давно стараются заставить его «расширить правительство в интересах демократии». Иными словами, отвернуться от проголосовавших за него двух третей населения и включить в правительство так называемых «умеренных» представителей бизнеса — местных собственников, хозяев тех самых текстильных и мячикопроизводящих предприятий, а заодно с ними тех, кто связан с американским агробизнесом. Когда они не у власти, это недемократично.

(Экстремисты в бизнес-сообществе того мнения, что лучше бы всех перебить, разрубить на куски, содрать кожу с лиц, а останки бросить в канавы. Умеренные за то, чтобы заставить их работать на сборочных производствах за 14 центов в час в неописуемых условиях.)

Передать власть умеренным — и восторжествует настоящая демократия. На беду, Аристид — такой уж это отсталый субъект, попросту подрывной элемент — никак не соглашается…

Политика Клинтона стала такой циничной и возмутительной, что он лишился по гаитянской проблеме почти всякой поддержки внутри страны. Его осуждает даже лояльная пресса. Значит, грядут косметические изменения. Но в отсутствие сильного народного давления наша политика останется прежней, и скоро к власти на Гаити придут «умеренные».

* * *

Корр.: Предположим, состоится «реставрация» Аристида. Народные организации разогнаны, гражданское общество тоже. Каковы перспективы его самого и его страны?

За ситуацией пристально следит «Американ уотч». Они дали на этот вопрос приемлемый ответ. В начале 1993 года они говорили: дошло до того, что даже при возвращении к власти Аристида вряд ли у него будет народная поддержка, чтобы что-то совершить, ведь приведшее его к власти живое, активное гражданское общество, основанное на низовых организациях, подвергнуто настоящей децимации.

Не знаю, так ли это. Известно одно: раньше эти группы были сильны. У людей бывают запасы отваги, которые трудно вообразить. Но, полагаю, план был именно такой: обескровить организации и так запугать людей, что даже демократические выборы больше ничего не дадут.

За несколько месяцев до выборов в Сальвадоре иезуиты провели в столице страны интересную конференцию, отчет о которой был обнародован в январе 1994 года. Там говорилось о предвыборной ситуации, о нарастании террора, о том, что его долговременные последствия — а у них богатый опыт такого рода — должны привести к угасанию народных чаяний, к преобладанию мысли об отсутствии альтернативы, к гибели всякой надежды. После этого можно без всяких опасений устраивать любые выборы.

Если люди достаточно запуганы, если их организации разогнаны, если им вбили в голову, что либо они принимают власть людей с оружием, либо их ждет беспросветная нищета, то результаты выборов будут такими, как вам хочется. Все будут кричать «ура!».

Корр.: Кубинских беженцев считают политическими и немедленно впускают в США, а гаитянские числятся экономическими беженцами, им ходу нет.

Цифры свидетельствуют: многие гаитяне, которым отказывают в убежище в США на том основании, что они бегут не по политическим причинам, через несколько дней гибнут на улицах Гаити.

Данные Службы иммиграции и натурализации (СИН) иногда придаются огласке. Однажды такую утечку допустил сотрудник СИН, работавший в нашем посольстве в Порт-о-Пренсе. В интервью Деннису Бернштейну из «Кэн-пи-эф-эй» (радиостанция в Беркли, Калифорния, существующая на деньги слушателей) он подробно описал, как они отказываются проверять искренность людей, просящих политического убежища.

Примерно тогда же в прессу просочился документ Секции интересов США в Гаване (рассматривающей запросы на предоставление убежища в США) с жалобами на то, что у них не получается выявлять случаи настоящего политического преследования. Там, на Кубе, просители не способны доказать факты серьезных политических репрессий. Максимум, что они предъявляют, — различные варианты домогательств, которые трудно квалифицировать. Таким образом, есть два несопоставимых варианта подхода к одной и той же проблеме.

Добавлю, что недавно министерство юстиции США внесло небольшое изменение в американские законы, делающее нарушение нами Всеобщей декларации о правах человека еще более вопиющим. Теперь гаитянские беженцы, чудом добравшиеся до территориальных вод США, могут быть отправлены восвояси. Раньше такое не допускалось. Вряд ли найдется много стран, где разрешено подобное.

Никарагуа

Корр.: Помните, какой шум поднялся в 80-х годах из-за жестокого обращения сандинистов с индейцами мискито на атлантическом побережье Никарагуа? Президент Рейган в своем неподражаемом стиле назвал это кампанией настоящего геноцида. Посол США в ООН Джин Киркпатрик была сдержаннее, назвав это самым массовым нарушением прав человека в Центральной Америке. Что происходит с мискито сейчас?

Рейган и Киркпатрик имели в виду инцидент, когда во время войны с «контрас», согласно данным «Американ уотч», несколько десятков мискито были убиты, а многие насильственно перемещены. В тот район вступили террористические силы США, и сандинисты предприняли такие шаги.

Это была, безусловно, жестокость, но ее даже было трудно разглядеть в сравнении с тем, что, к радости Джин Киркпатрик, тогда же происходило в соседних странах, а также в самой Никарагуа, где подавляющее большинство злодеяний совершали именно так называемые «борцы за свободу».

Что происходит с мискито сейчас? Когда я был в Никарагуа в октябре 1993 года, церковные источники — Евангелическая церковь, работающая на атлантическом побережье, — сообщали о грозящей ста тысячам индейцев голодной смерти в результате политики, навязываемой нами Никарагуа. Здешняя пресса ни словом об этом не обмолвилась. Позже все-таки появились скупые сообщения.

Здесь вызывает тревогу типичное последствие победы США в третьем мире: там, где мы выигрываем, сразу появляются крупные центры наркотрафика. На то есть веские причины: это часть навязываемой нами рыночной системы.

Никарагуа превратилась в крупный центр перевалки наркотиков. Теперь, когда вся система государственного управления в стране потерпела крах, большой поток наркотиков идет вдоль ее атлантического побережья. Появление областей перевалки наркотиков обычно провоцирует эпидемию наркомании. Именно это случилось с мискито, в основном с их мужчинами, добывающими с морского дна омаров и прочих моллюсков.

В Никарагуа и Гондурасе нырялыцикам-мискито приходится по экономическим причинам погружаться на большую глубину без какого-либо оборудования. Это очень вредно для головного мозга и влечет скорую смерть. Для поддержания рабочего ритма ныряльщики накачиваются кокаином — это помогает переносить боль.

Здесь у нас наркотики — больная тема, вот эта история и попала в прессу. Но условия труда, конечно, никого особенно не волнуют. В конце концов, это обыкновенная технология свободного рынка. Людей избыток, вот и приходится заставлять их трудиться в чудовищных условиях; когда одни умирают, вы заменяете их другими.

Китай

Корр.: Поговорим о правах человека в стране, являющейся одним из наших крупнейших торговых партнеров, — Китае.

На Азиатско-Тихоокеанском саммите в Сиэтле (ноябрь 1993 года) Клинтон объявил, что мы будем отправлять в Китай больше высокотехнологичного оборудования. Это является нарушением наложенного на Китай запрета в наказание за его замешанность в распространении ракетно-ядерного оружия. Исполнительная власть решила «по-новому отнестись» к этому запрету, чтобы можно было поставлять Китаю турбины для атомных электростанций, современные спутники и суперкомпьютеры.

В самый разгар саммита в газетах появилось крохотное сообщение. В переживающей бум провинции Гуандун, эпицентре китайского экономического чуда, заживо сгорели запертые на фабрике женщины, 81 человек. Еще через две недели на принадлежащей гонконгцам фабрике погибли 60 рабочих. По данным министерства труда КНР, за первые восемь месяцев 1993 года от несчастных случаев на производстве погибло 11 тысяч рабочих — вдвое больше, чем в предыдущем году.

Это никогда не становится темой правозащитных дебатов, в отличие от использования заключенных в роли рабочей силы — этому «Нью-Йорк таймс» посвящала первые полосы. В чем разница? Очень просто. Тюремная рабочая сила — дело государства, частной прибыли она не приносит, наоборот, подрывает частную прибыль, конкурируя с частной индустрией. А вот запирание женщин в цехах, где они сгорают заживо, — элемент извлечения частнособственнического дохода.

Поэтому использование в качестве рабочей силы заключенных — это вопиющее нарушение прав человека, права же не быть заживо сожженными не существует. Требуется максимальная прибыль, из этого и надлежит исходить.

Россия

Радиослушатель: Хочется поговорить об американской поддержке Ельцина и о демократии в России.

Ельцин был жестким, своевольным коммунистическим партийным боссом в Свердловске. Он укомплектовал свою администрацию старыми партийцами, ишачившими на него при советской системе. Западу он нравится своей беспощадностью и желанием обязательно провести так называемые «реформы» (красивое слово).

Цель «реформ» — отбросить бывший Советский Союз обратно в третий мир, где страна пребывала пятьсот лет, до большевистской революции. Одной из главных целей «холодной войны» было снова превратить эту огромную часть мира в то, чем она была раньше, — территорию, на которой Запад черпал бы ресурсы, рынки и дешевую рабочую силу.

Ельцин — предводитель стаи, протаскивающей «реформы», а значит, «демократ». Так мы квалифицируем демократов во всем мире: это те, кто проводит программу западного бизнеса.

Мертвые дети и обслуживание долга

Корр.: После недавней поездки в Никарагуа вы говорили мне, что становится все труднее провести различие между экономистами и нацистскими врачами. Что вы имели в виду?

Существует доклад ЮНЕСКО (я не видел его в американской прессе) с прикидкой «цены» в человеческих жизнях реформы, направленной на отбрасывание Восточной Европы назад в третий мир.

По оценке ЮНЕСКО, прямым результатом реформ в России начиная с 1989 года стали полмиллиона смертей в год, вызванные крахом здравоохранения, ростом заболеваемости, недоедания и так далее. Убивать по полмиллиона людей в год — неплохое достижение реформаторов.

В остальной Восточной Европе цифры схожие, пусть и не такие страшные. В третьем мире они вообще фантастические. Например, в другом докладе ЮНЕСКО приведена такая оценка: примерно полмиллиона детей ежегодно умирает в Африке просто по причине обслуживания долга. Там обходится и без реформ — хватает процентов по долгам их стран.

Еще одиннадцать миллионов детей каждый год умирают от болезней, поддающихся простому лечению, от большинства из которых спасает копеечное лекарство. Но экономисты учат, что это было бы вмешательством в рыночную систему.

В этом нет ничего нового. Вспоминаются британские экономисты, диктовавшие Ирландии в разгар там «картофельного голода» в середине XIX века необходимость экспортировать еду в Британию, что и происходило во время голода, и настаивавшие, что самой Ирландии нельзя предоставлять продовольственную помощь, так как это нарушило бы священные принципы политэкономии. У такой политики всегда есть одна любопытная особенность: она полезна имущим и вредна неимущим.