Ганди, ненасилие и Индия

Корр.: Никогда не слышал, чтобы вы говорили о Ганди. Оруэлл писал о нем, что «по сравнению с другими ведущими политическими фигурами нашего времени он сумел оставить после себя запах чистоты». Как вы относитесь к Махатме?

Чтобы сказать, что он сделал и чего достиг, надо проделать надлежащий анализ. Было много положительного — например его внимание к развитию деревень, взаимопомощи, коммунальным проектам. Для Индии это было бы очень здоровым развитием. Подразумевавшаяся им модель развития была бы успешнее и человечнее, чем принятая сталинистская (с упором на развитие тяжелой промышленности и т. д.).

Но есть еще его проповедь ненасилия. Разумеется, все за ненасилие, а не за насилие, но при каких условиях и когда? Это что, абсолютный принцип?

Корр.: Знаете, что он сказал в 1938 году Льюису Фишеру о немецких евреях? Что им следовало бы совершить коллективное самоубийство, потому что это «подняло бы мир и народ Германии против гитлеровского насилия».

Это было тактическое, а не принципиальное предложение. Он же не говорил о радостном марше в газовые камеры, потому что этого требует доктрина ненасилия. Он говорит: «Если вы так поступите, вам же будет лучше».

Если видеть разницу между его предложением и темой количества спасенных, то можно предположить, что это всколыхнуло бы мир сильнее, чем учиненная нацистами бойня. Лично я в это не верю, но это не исключено. С другой стороны, при тех плачевных и позорных обстоятельствах у европейских евреев все равно не было других возможностей.

Корр.: Оруэлл писал также, что после войны Ганди оправдывал свою позицию, говоря: «Евреев все равно перебили бы, а так их гибель была бы по крайней мере не напрасной».

И это тактика, а не принцип. Можно задаться вопросом, какими оказались бы последствия осуществления его предложения. Это все гадание на кофейной гуще. Но тогда, конечно, такие рекомендации выглядели абсурдно.

Ему следовало бы подчеркнуть другое: «Смотрите, беспомощных людей гонят на убой, и они бессильны что-либо сделать. Другие должны не дать разразиться бойне». А совет, каким образом им принять смерть, не слишком вдохновлял — это если выразиться совсем мягко.

То же самое можно сказать по массе других поводов. Например, пытки и убийства на Гаити. Почему бы не сказать гаитянцам: «Вам надо поступать так: самим идти навстречу убийцам и класть головы под их топоры — тогда, быть может, это кто-то заметит…» Предположим.

Но куда полезнее сказать людям, снабжающим убийц топорами, что им надо перестать делать это.

Проповедовать ненасилие легко. Серьезно относиться к этому может разве что кто-нибудь вроде Дейва Деллинджера (заслуженный активист движения пацифистов), не отделяющего свою судьбу от судьбы жертв.

Корр.: Сегодняшнюю Индию раздирают сепаратистские движения. Кашмир (северная провинция, яблоко раздора между Индией и Пакистаном) представляет собой невероятную мешанину. Его занимает индийская армия. Пенджаб (принадлежит и Индии, и Пакистану) — арена убийств, арестов, массового нарушения гражданских прав. Хотелось бы услышать ваш комментарий о склонности третьего мира обвинять бывших колонизаторов в нынешних проблемах своих стран. Они как бы говорят: «Да, у Индии проблемы, но это британцы виноваты, уж больно хорошо им было в Индии!»

Найти виноватых в исторических катастрофах нелегко. Это все равно что ткнуть пальцем в виновника болезней конкретного страдальца. Существует множество всевозможных факторов. Предположим, человека пытали — это не могло не сказаться на его здоровье. Но уже после пыток он мог неправильно питаться, вести разгульную жизнь и умереть от сочетания причин. Мы говорим примерно об этом.

В том, что колониальное правление было бедой, не приходится сомневаться. Возьмем ту же Индию. Перед приходом британцев в Бенгалию это было одно из богатейших мест на земле. Первые британцы, вооруженные торговцы, описывали ее как земной рай. Теперь это Бангладеш и Калькутта — символы отчаяния и безнадежности.

В богатых сельскохозяйственных районах выращивали необыкновенный тонковолокнистый хлопок. По тогдашним стандартам у них было передовое производство. Например, в Наполеоновские войны одно из флагманских судов английского флота сошло со стапелей индийской верфи. Причем построили его не британцы — это было собственно индийское изделие.

О том, что там случилось, можно прочесть у Адама Смита, писавшего больше двухсот лет назад. Он клеймил лишения, которые несли в Бенгалию британцы. По его словам, первым делом они уничтожили сельскохозяйственную экономику, потом превратили «нехватку еды в голод». Это произошло, в частности, вследствие превращения пашен в опиумные плантации (потому что Британия могла продавать Китаю только опиум). Это вызвало в Бенгалии массовый голод.

Кроме того, британцы пытались уничтожить на контролируемых ими индийских территориях существовавшую там систему фабричного производства. Примерно с 1700 года они ввели высокие тарифы, не дававшие индийским фабрикантам конкурировать с британским текстилем. Индия имела относительное преимущество, поэтому там приходилось уничтожать уже произведенное. Там использовался хлопок более высокого качества, система производства была во многом сопоставима с британской, если не лучше.

Британцы добились успеха. В Индии произошла деиндустриализация, она стала сплошной деревней. В Англии побеждала промышленная революция, а Индия превращалась в нищую аграрную страну.

Только в 1846 году, когда конкуренты были разгромлены, когда Британия ушла далеко вперед, она вдруг открыла достоинства свободной торговли. Почитайте британских либеральных историков, крупных сторонников свободной торговли — они все это хорошо сознавали. Все это время они твердили: «Конечно, то, что мы творим в Индии, нехорошо, но иначе погибнут мануфактуры Манчестера. Необходимо подавлять конкурентов».

Так продолжается и по сию пору. Конкретные примеры в изобилии предоставляет та же самая Индия. В 1944 году Дж. Неру, сидя в британской тюрьме, написал интересную книгу «Открытие Индии». В ней он указывал на корреляцию между британским влиянием и контролем в том или ином районе Индии и уровнем бедности. Чем больше британцы пробыли в том или ином месте, тем это место беднее. Хуже всего пришлось, конечно, Бенгалии, нынешней Бангладеш. Колонизация Индии начиналась оттуда.

В Канаде и вообще в Северной Америке эта закономерность не прослеживается, потому что здесь местное население истреблялось. Это описывают не только нынешние «политкорректные» авторы. Откровенны были даже сами отцы-основатели.

Первый министр обороны генерал Генри Нокс говорил, что мы поступаем с туземцами хуже, чем конкистадоры с жителями Перу и Мексики. По его словам, будущие историки ужаснутся «истреблению» этих людей — ныне это назвали бы геноцидом — и изобразят его в самых черных красках.

Это никогда не составляло загадки. Задолго до ухода от власти Джон Куинси Адамс, интеллектуальный вдохновитель «Предназначения судьбы», стал противником рабства и политики в отношении индейцев. Он говорил, что его втянули — вместе со всеми остальными — в преступление «истребления» такой чудовищности, что Бог непременно покарает их всех за эти «гнусные прегрешения».

В Латинской Америке все развивалось сложнее, но и там туземное население было практически истреблено за сто пятьдесят лет. Его заменяли доставлявшимися из Африки рабами. Так Африка опустошалась еще до ее колонизации, а потом завоевание отбросило Африку еще дальше назад.

Ограбив колонии — а то, что это было именно ограблением, не вызывает сомнения, как и то, что это поспособствовало развитию самого Запада, — Запад перешел к так называемым «неоколониалистическим» отношениям, то есть к владычеству без прямого управления. Катастрофа продолжилась.