3 Анатомия кризиса

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3 Анатомия кризиса

Депрессия, начавшаяся в середине 1929 года, была для США катастрофой беспрецедентного масштаба. Денежные доходы страны сократились вдвое еще до того, как экономика достигла своей низшей точки в 1933 году. Объем производства понизился на треть, безработица достигла неслыханного уровня — 25 % трудовых ресурсов. Не менее катастрофическими были последствия депрессии для всего остального мира. По мере распространения на другие страны она повсеместно приводила к сокращению объемов производства, росту безработицы, голоду и нищете. В Германии депрессия помогла прийти к власти Гитлеру и проложила путь ко Второй мировой войне. В Японии она привела к усилению милитаристской клики, поставившей своей целью создание территории совместного процветания Великой Восточной Азии. В Китае она привела к ускорению гиперинфляции, что окончательно предрешило судьбу режима Чан Кайши и привело к власти коммунистов.

В сфере идей последствием депрессии стала убежденность публики в том, что капитализм является нестабильной системой, обреченной на все более серьезные кризисы. Общественность присоединилась к взглядам, завоевывавшим растущее признание среди интеллектуалов — правительство должно играть более активную роль, чтобы противостоять нестабильности, порождаемой нерегулируемым частным производством, а также служить противовесом для поддержания стабильности и обеспечения безопасности. Сдвиги в общественном сознании, касающиеся истинной роли частного предпринимательства, с одной стороны, и правительства — с другой, явились главным катализатором быстрого увеличения роли правительства и, в особенности, центрального правительства — с того времени и по сей день.

Депрессия также привела к далекоидущим изменениям во взглядах профессиональных экономистов. Экономический коллапс разрушил давнюю веру, набравшую силу в 20-х годах, что денежная политика является мощным инструментом поддержания экономической стабильности. Взгляды сместились к почти противоположной крайности — «деньги не имеют значения». Джон Мейнард Кейнс, один из величайших экономистов ХХ столетия, выдвинул альтернативную теорию. Кейнсианская революция не только захватила умы профессиональных экономистов, но также предоставила привлекательное оправдание и рецепты широкого вмешательства правительства в экономику.

Резкое изменение общественного мнения и взглядов профессиональных экономистов произошло в результате неверного понимания того, что на самом деле произошло. Теперь нам известно то, что в то время знали лишь немногие, а именно что депрессия была вызвана не несостоятельностью частного предпринимательства, а, скорее, ошибками правительства в той сфере, которая с самого начала была определена как сфера его ответственности. «Чеканить монеты, регулировать их стоимость, а также стоимость иностранных монет», — гласит параграф 8 статьи 1 Конституции США. К несчастью, как мы покажем в главе 9, несостоятельность правительства в сфере денежного регулирования не является чисто историческим курьезом, но остается реальностью нашего времени.

Происхождение федеральной резервной системы

21 октября 1907 года, спустя пять месяцев после начала экономического спада, компания Knickerbocker Trust, третья по величине трастовая компания Нью-Йорка, начала испытывать финансовые трудности. Массовое изъятие вкладов, начавшееся на другой день, привело эту компанию к закрытию. Закрытие этой компании, в свою очередь, ускорило наплыв требований о немедленных выплатах к другим трастовым компаниям Нью-Йорка, а позже и других штатов. Возникла банковская «паника», подобная тем, которые постоянно происходили в XIX веке.

В течение недели банки по всей стране ответили на «панику» «ограничением платежей», т. е. объявили, что не будут выдавать денежные средства вкладчикам, желающим отозвать свои депозиты. В некоторых штатах губернатор или главный прокурор принимали меры, узаконивающие ограничение платежей. Остальные штаты терпимо отнеслись к тому, что банки перестали возвращать депозиты и их не закрывали, несмотря на то что они нарушали законы штатов о банках.

Ограничение платежей уменьшило вал банкротств и положило конец массовому изъятию вкладов. Вместе с тем оно создало серьезные неудобства для деловой активности. Оно привело к дефициту наличных денег, а также к появлению в обращении временных суррогатов законных платежных средств. В разгар дефицита на 104 долларов, вложенных в депозиты, приходилось лишь 100 долларов наличных денег. Паника и ограничение платежей — как прямо, влияя на доверие к кредитным организациям и на возможности эффективного ведения бизнеса, так и косвенно, вызвав уменьшение денежной массы — в совокупности привели к одному из наиболее жестоких в истории США спадов производства.

Однако самая суровая фаза рецессии была кратковременной. Банки возобновили платежи в начале 1908 года. Несколько месяцев спустя начался экономический подъем. Спад продолжался всего 13 месяцев, а его наиболее тяжелый период — только половину этого срока.

Этот драматический эпизод во многом способствовал принятию в 1913 году Закона о федеральном резерве. Он сделал некоторые меры в денежной и банковской сфере политически значимыми. Во времена республиканской администрации Теодора Рузвельта была создана Национальная комиссия по денежному обращению, которую возглавил известный сенатор-республиканец Нельсон Алдрич. В период демократического президента Вудро Вильсона выдающийся конгрессмен, а позже сенатор-демократ Картер Гласс заново переработал и переформулировал рекомендации, подготовленные Комиссией. Появившаяся в результате этого Федеральная резервная система и по сей день является ключевым органом кредитно- денежной политики.

Что означают термины «наплыв требований о возврате вкладов», «паника» и «ограничение платежей»? Почему они имеют далекоидущие последствия? И что предложили авторы Закона о федеральном резерве для предотвращения подобных ситуаций?

«Наплыв требований о возврате вкладов» — это стремление многих вкладчиков, всех сразу, одновременно «обналичить» свои вклады. «Наплыв» является следствием распространения слухов или информации, которые вызывают у вкладчиков опасения, что банк разорится и не сможет выполнить свои обязательства. «Наплыв» означает попытку каждого вкладчика получить «свои» деньги, пока они не пропали.

Нетрудно понять, почему «наплыв» ускоряет банкротство неплатежеспособного банка. Но почему он ведет к появлению трудностей у надежного и платежеспособного банка? Это объясняется тем, что сам термин «вклад» (deposit) в его буквальном понимании вводит нас в заблуждение, когда это слово используется в контексте требования к банку{11}. Когда вы кладете денежные средства на депозит, т. е. делаете вклад или сдаете на хранение, то заманчиво предположить, что банк берет ваши банкноты и хранит их в своем подвале в банковском сейфе до тех пор, пока вы не востребуете их. В действительности дело обстоит иначе. Если бы все происходило именно так, откуда бы банк получал доход для оплаты своих расходов, не говоря уж о выплате процентов по депозитам? Банк может положить в хранилище некоторое количество банкнот в качестве резерва. Остальную часть он предоставляет в кредит третьим лицам, взимая с них проценты, или использует для покупки ценных бумаг, приносящих проценты.

Если же (что более типично для США) вы кладете в банк не наличные деньги, а чеки других банков, то ваш банк даже не имеет на руках наличности, чтобы положить ее в хранилище. У него есть только требование к другому банку на получение денежных средств, которое он, как правило, не реализует, поскольку банки обычно имеют взаимопогашающиеся требования друг к другу. На каждые 100 долларов, хранящихся на депозитах, все банки, вместе взятые, имеют лишь несколько долларов наличными в своих резервах. Мы имеем «банковскую систему с частичным резервированием». Такая система прекрасно функционирует до тех пор, пока каждый уверен, что он в любой момент может получить деньги со своего депозита, и поэтому обращается в банк за наличными деньгами только тогда, когда он действительно в них нуждается. Как правило, новые вклады наличных денег примерно уравновешивают снятие денег, так что небольшого резерва вполне достаточно, чтобы покрыть временную разницу. Но когда каждый вкладчик пытается получить всю сумму вклада наличными, ситуация в корне меняется — возникает паника; то же самое происходит, когда в переполненном театре кто-то кричит «пожар», и все бросаются к выходу.

Один отдельно взятый банк может удовлетворить наплыв требований, взяв кредиты в других банках или потребовав возврата займов у своих должников. Заемщики, в свою очередь, могут вернуть займы, истребовав деньги со своих депозитов в других банках. Но если наплыв требований быстро распространится на другие банки, то все банки одновременно не смогут удовлетворить всю массу требований подобным образом. В банковских резервах не хватит наличности, чтобы удовлетворить требования всех вкладчиков. Более того, любая попытка удовлетворить массовый наплыв требований за счет запасов наличности ведет к еще большему уменьшению депозитов, за исключением тех случаев, когда удается сразу восстановить доверие вкладчиков и остановить наплыв требований, так что деньги снова начинают возвращаться в банк. В 1907 году банки в среднем располагали только 12 наличными долларами на каждые 100 долларов депозитов. «Обналичивание» одного доллара, хранящегося на депозите, и перемещение его под матрацы вкладчиков создает необходимость уменьшить депозиты еще на 7 долларов, чтобы банки смогли сохранить прежнее соотношение между резервами и депозитами. Вот почему массовое изъятие банковских вкладов приводит к накоплению наличных денег на руках у населения и уменьшению общего количества денег в обращении. Поэтому, если наплыв требований не остановить немедленно, он приводит к подобному бедствию. Чтобы удовлетворить требования своих вкладчиков, каждый банк стремится получить наличные деньги, для чего принуждает своих должников срочно вернуть займы, отказывает им в продлении сроков займа или предоставлении дополнительных займов. Заемщикам в целом больше некуда обратиться, а в результате и банки и бизнес терпят крах.

Как можно остановить начавшуюся панику, а еще лучше — как предотвратить ее? Одним из способов остановки паники, использованных в 1907 году, явилось согласованное ограничение банками платежей. Банки оставались открытыми, но они договорились между собой, что не будут выдавать наличные деньги по требованиям вкладчиков. Вместо этого они оперировали посредством бухгалтерских записей. Они учитывали чеки, выписанные одними своими вкладчиками другим вкладчикам, уменьшая суммы вкладов, зарегистрированных в их книгах на счетах одних вкладчиков, и увеличивая суммы на счетах других вкладчиков. С чеками, выписанными их вкладчиками вкладчикам других банков и наоборот, они оперировали в обычном режиме «расчетных палат», т. е. погашая чеки других банков, полученные в качестве вкладов, чеками своего банка, вложенными в другие банки. Единственное различие заключалось в том, что разница между суммой, которую они были должны другим банкам, и тем, что другие банки были должны им, погашалась не переводом денег, а платежным обязательством. Банки выплачивали некоторые суммы наличных денег, но не по требованиям о возврате вкладов, а своим постоянным клиентам, которые нуждались в наличности для выплаты заработной платы и подобных неотложных нужд. Точно так же они получали некоторые суммы от своих постоянных клиентов. При такой системе банки могли обанкротиться и банкротились, потому что были «дефектными». Они не банкротились только потому, что не могли перевести абсолютно надежные активы в наличность. Со временем паника пошла на убыль, доверие к банкам восстановилось, и они снова возобновили платежи по требованиям вкладчиков, не вызывая новую серию наплывов требований. Это был достаточно жесткий способ остановки паники, но он сработал.

Другой способ заключается в том, чтобы дать возможность надежным банкам быстро конвертировать свои активы в наличные деньги, но не за счет других банков, а предоставляя им дополнительные наличные деньги — с помощью сверхурочно работающего печатного станка. Такой способ предусматривается Законом о федеральном резерве. Предполагалось использовать эту меру даже для предотвращения временного сбоя, вызванного ограничением платежей. Двенадцать региональных банков, учрежденных в соответствии с Законом и подконтрольных Совету управляющих Федеральной резервной системы в Вашингтоне, были наделены полномочиями выступать в качестве «кредиторов последней инстанции» для коммерческих банков. Они могли выдавать такие кредиты как в денежной форме — банкнотами Федерального резервного банка, которые они были уполномочены эмитировать, так и в форме депозитных кредитов в своих счетных книгах, которые они также могли создавать магией бухгалтерского пера. Они должны были служить банкирами для банков, быть американскими двойниками Банка Англии и других центральных банков.

Первоначально предполагалось, что Федеральные резервные банки будут в основном предоставлять прямые займы банкам под залог их собственных активов, в частности, векселей, опирающихся на кредиты, выданные банками бизнесу. В большинстве случаев при предоставлении займов банки дисконтировали векселя, т. е. выдавали денег меньше их номинальной величины, а дисконт представлял собой своего рода процент, взимаемый банком. Федеральный резерв, в свою очередь, переучитывал векселя, взимая, таким образом, банковские проценты по займам.

Со временем «операции на открытом рынке», т. е. покупка или продажа государственных облигаций, а не переучет векселей, стали основными способами, посредством которых Федеральная резервная система увеличивала или уменьшала денежную массу. Когда Федеральный резервный банк покупает государственную облигацию, он расплачивается либо банкнотами Федерального резерва из своих резервов, либо печатает их, либо прибавляет соответствующие суммы в своих счетных книгах к депозитам коммерческого банка. Коммерческий банк и сам может выступить продавцом облигации либо вести депозитный счет продавца облигации. Дополнительные денежные средства и депозиты выступают в качестве резервов коммерческих банков, позволяя всем банкам в совокупности увеличивать свои депозиты на величину, кратную дополнительным резервам. Вот почему наличные деньги плюс депозиты в Федеральном резервном банке в своей совокупности характеризуются как «деньги повышенной эффективности» или «денежная база». Когда Федеральный резервный банк продает облигацию, происходит обратный процесс. Резервы коммерческих банков сокращаются. До недавнего времени возможности Федеральных резервных банков эмитировать деньги и депозиты были ограничены величиной золотого запаса, хранившегося в Федеральной резервной системе. Теперь эти ограничения сняты и, таким образом, единственным эффективным ограничением остается только благоразумие людей, отвечающих за Федеральный резерв.

После того как в начале 1930-х годов Федеральная резервная система не смогла справиться с задачами, возложенными на нее при ее создании, в 1934 году был утвержден эффективный способ предотвращения паники. Была создана Федеральная корпорация страхования банковских вкладов, гарантирующая сохранность вкладов до определенного верхнего предела. Страхование дает вкладчикам уверенность в безопасности своих вкладов. В этих условиях банкротство или финансовые затруднения, испытываемые ненадежным банком, не вызывают наплыва требований о возврате вкладов к другим банкам. После 1934 года происходили банкротства банков и наплывы требований к отдельным банкам, но они не вызывали прежней банковской паники.

Банки и раньше использовали собственные механизмы гарантирования вкладов с целью предотвращения паники, хотя и в неполной мере и менее эффективно. Время от времени, когда какой-либо банк испытывал финансовые затруднения или угрозу массового бегства вкладчиков, испуганных слухами о его затруднениях, другие банки добровольно объединялись и создавали фонд, гарантирующий вклады в этом банке. Этот механизм помог предотвратить многие случаи ложной паники, а другие пресек в зародыше. В отдельных случаях он не срабатывал потому, что либо не удавалось достичь удовлетворительного соглашения, либо не получалось сразу восстановить доверие. Далее в этой главе мы рассмотрим исключительно драматичный и важный случай такой несостоятельности.

Первые годы резервной системы

Федеральная резервная система (ФРС) начала функционировать в конце 1914 года, спустя несколько месяцев после начала войны в Европе. Эта война коренным образом изменила ее роль и значение.

Когда Система создавалась, центром мировых финансов была Англия. Тогда говорили, что мировая финансовая система базируется на золотом стандарте, но точно так же можно было сказать, что и на стерлинговом стандарте. ФРС создавалась, во-первых, как механизм предотвращения банковской паники и содействия торговле и, во-вторых, как банкир правительства. Само собой разумелось, что она должна будет оперировать в условиях мирового золотого стандарта, реагируя на внешние события, но не формируя их.

К концу войны США заменили Англию в качестве центра мировых финансов. Мир перешел на долларовый стандарт и продолжает базироваться на нем даже после воссоздания ослабленной версии довоенного золотого стандарта. ФРС уже не являлась второстепенным органом, пассивно реагирующим на внешние события. Она стала ведущей самостоятельной силой, формирующей мировую монетарную структуру.

ФРС продемонстрировала свои положительные и отрицательные качества в годы войны, особенно после вступления США в войну. Как и во времена всех предшествующих (и последующих) войн, США прибегали к эквиваленту печатного станка для финансирования военных расходов. Но система позволяла делать это более изощренными и тонкими способами, чем раньше. Печатный станок, как таковой, использовался лишь тогда, когда Федеральные резервные банки покупали облигации у Министерства финансов США и рассчитывались за них банкнотами Федерального резерва, которыми Минфин мог оплачивать некоторые свои расходы. Но чаще Федеральный резерв в уплату за покупаемые им казначейские облигации предоставлял Минфину кредиты в виде депозитов в Федеральных резервных банках. Минфин расплачивался за свои закупки чеками, выписанными на эти депозиты. Когда получатели депонировали чеки в своих банках, а те, в свою очередь, депонировали их в Федеральном резервном банке, средства с депозитов Минфина в Федеральном резерве переводились в коммерческие банки, увеличивая их резервы. Этот прирост позволял системе коммерческих банков расширяться главным образом за счет приобретения государственных облигаций либо напрямую, либо путем предоставления клиентам займов для их приобретения. Такой обходной процесс позволял Минфину получать вновь созданные деньги для финансирования военных расходов, однако прирост денежной массы происходил в основном в форме увеличения депозитов в коммерческих банках, а не наличных денег. Изощренность процесса увеличения денежной массы не могла предотвратить инфляцию, но делала весь процесс более гладким. И поскольку действительное положение вещей было замаскировано, то опасения общественности по поводу инфляции ослаблялись или откладывались.

После войны ФРС система продолжала быстро наращивать денежную массу, подпитывая таким образом инфляцию. Однако на этой стадии прирост денежной массы использовался не для финансирования правительственных расходов, а для финансирования частного бизнеса. Треть всей вызванной войной инфляции проявилась не только после окончания войны, но и после преодоления правительственного дефицита, связанного с финансированием военных расходов. Система с опозданием обнаружила свою ошибку. Она резко прореагировала на это, погрузив страну в жестокую, но кратковременную депрессию 1920–1921 годов.

Высшая точка развития Системы, несомненно, пришлась на конец 1920-х. В эти годы она действительно выступала эффективным механизмом поддержания равновесия, увеличивая темпы роста денежной массы, когда экономика начинала спотыкаться, и уменьшая их, когда экономика начинала ускоряться. Система не предотвращала колебаний в экономике, но способствовала их смягчению. Более того, она была достаточно сбалансированной, чтобы избежать инфляции. Результатом поддержания стабильного денежного и экономического климата стал быстрый экономический рост. Было широко возвещено о наступлении новой эры, навсегда покончившей с экономическими циклами благодаря неусыпной бдительности Системы.

Большая часть успехов Системы в 1920-х была заслугой нью-йоркского банкира Бенджамина Стронга, который являлся первым главой Федерального резервного банка Нью-Йорка и оставался на этом посту до своей безвременной кончины в 1928 году. До его смерти Банк Нью-Йорка оставался основной движущей силой политики ФРС, как в стране, так и за рубежом. А Бенджамин Стронг являлся бесспорно доминирующей фигурой. Он был необыкновенным человеком; по словам одного из членов Совета управляющих ФРС, он был «гением, Гамильтоном среди банкиров». Стронг, в большей мере, чем кто-либо другой, пользовался доверием и поддержкой финансовых руководителей как внутри Системы, так и вне ее. Личное влияние помогало ему отстаивать свои взгляды и действовать в соответствии с ними.

После смерти Стронга началась борьба за власть внутри Системы, которая имела серьезные последствия. Как указывает его биограф, «смерть Стронга лишила Систему центра предприимчивости и приемлемого для всех. Совет управляющих ФРС в Вашингтоне решил, что Банк Нью-Йорка не должен впредь играть прежнюю роль. Но и сам Совет не мог играть деятельную роль. Он все еще оставался слабым и разобщенным… Более того, многие другие резервные банки, так же как и Нью-Йоркский, противились претензиям Совета на руководство. Таким образом, в системе воцарилась атмосфера нерешительности и безнадежности»{12}.

Эта борьба за власть, хотя тогда этого никто не мог предвидеть, оказалась первым шагом в значительно ускорившемся процессе перехода власти от частного рынка к правительству и от местных властей и правительств штатов к Вашингтону.

Начало депрессии

Согласно широко распространенной точке зрения, депрессия началась в «черный вторник» 24 октября 1929 года, когда произошел крах Нью-Йоркской фондовой биржи. После серии сменявших друг друга подъемов и спадов рынок к 1933 году сократил объем операций примерно в 6 раз по сравнению с головокружительным уровнем 1929 года.

Крах фондовой биржи был значительным событием, но это еще не было началом депрессии. Деловая активность, достигнув своего пика в августе 1929 года, за два месяца до краха фондовой биржи, к октябрю значительно снизилась. Крах явился отражением растущих экономических трудностей и прокола раздутого и нестабильного спекулятивного пузыря. Конечно, коль скоро крах произошел, он вызвал рост неуверенности у зачарованных ослепительными надеждами новой эры бизнесменов и общественности. Он охладил готовность потребителей и предпринимателей тратить деньги и усилил их желание на всякий случай нарастить свои ликвидные резервы.

Это депрессивное воздействие краха фондовой биржи было в значительной мере усилено дальнейшим поведением ФРС. Во время краха Нью-Йоркский федеральный резервный банк, отчасти следуя условному рефлексу, унаследованному от эры Стронга, чтобы смягчить последствия шока, незамедлительно приступил к самостоятельным действиям — начал скупать государственные облигации и пополнять таким образом банковские резервы. Это позволило коммерческим банкам смягчить шок путем предоставления дополнительных займов фондовым биржам и приобретения у них ценных бумаг. Но Стронга не было в живых, и Совет управляющих ФРС захотел упрочить свое лидерство. Он смог быстро установить свой порядок в Нью-Йорке, и Нью-Йоркский банк сдался. Система начала действовать совсем иначе, чем во время других спадов 1920-х. Вместо того чтобы противопоставить сокращению денежной массы ее активное расширение, Система не препятствовала медленному сокращению количества денег в обращении в течение всего 1930 года. По сравнению с трехкратным сокращением денежной массы за период с конца 1930 до начала 1933 года, сокращение количества денег к октябрю 1930-го всего на 2,6 % может показаться незначительным. Однако по сравнению с предыдущими эпизодами это значительная величина. В самом деле, лишь в малом числе предыдущих спадов сопоставимое или большее сокращение имело место во время или накануне рецессии.

Совокупное воздействие последствий биржевого краха и медленного сокращения денежной массы в течение всего 1930 года привело к одному из самых глубоких спадов в экономике. Даже если бы кризис завершился в конце 1930 или в начале 1931 года, как это вполне могло произойти, и не произошел бы коллапс денежной системы, он все равно был бы одним из самых глубоких в истории.

Банковский кризис

Но худшее было еще впереди. До осени 1930 года спад, хотя и резкий, не усугублялся банковскими затруднениями или массовым изъятием вкладов. Его характер круто изменился после того, как серия банковских банкротств на Среднем Западе и Юге подорвала доверие к банкам, и вкладчики бросились спасать свои деньги.

Эта эпидемия распространилась на финансовый центр страны — Нью-Йорк. Критической датой стало 11 декабря 1930 года, когда закрылся Банк Соединенных Штатов. В тогдашней истории США это был самый крупный коммерческий банк, потерпевший банкротство. К тому же, хотя он и был обычным коммерческим банком, но благодаря его названию многие люди в США и за рубежом считали его государственным банком. Именно поэтому его крах явился особенно серьезным ударом по доверию.

Банк Соединенных Штатов сыграл эту ключевую роль по чистой случайности. Принимая во внимание децентрализованную структуру банковской системы США, а также политику ФРС, способствовавшей сокращению денежной массы в обращении и не принимавшей энергичных мер по предотвращению банковских крахов, поток мелких банкротств рано или поздно вызвал бы паническое изъятие вкладов из крупных банков. Если бы даже Банк Соединенных Штатов не обанкротился, крах других крупных банков инициировал бы лавину крахов. Само крушение Банка Соединенных Штатов также было чистой случайностью. Это был очень надежный банк. Хотя он и был ликвидирован в худшие годы депрессии, в конце концов банк выплатил вкладчикам по 92,5 цента за доллар. Нет ни малейшего сомнения в том, что, если бы он пережил кризис, ни один вкладчик не потерял бы ни цента.

Когда начали распространяться слухи о Банке Соединенных Штатов, глава банковского департамента штата Нью-Йорк, Федеральный резервный банк Нью-Йорка и Нью-Йоркская ассоциация банковских расчетных палат пытались разработать планы по спасению банка путем создания гарантийного фонда или слияния с другими банками. Это было стандартной моделью действий в прежние периоды паники. До самого последнего момента казалось, что эти меры сработают.

План не удался главным образом из-за специфики Банка Соединенных Штатов, а также предрассудков банковского сообщества. Само название банка, апеллировавшее к иммигрантам, вызывало негодование у других банкиров. Что еще более важно, собственниками и управляющими банка были евреи, и он обслуживал в основном еврейское сообщество. Это был один из немногих принадлежавших евреям банков в отрасли, которая, более любой другой, служила заповедником для знатных и имущих. Отнюдь не случайно план спасения Банка Соединенных Штатов включал в себя его слияние с еще одним ведущим банком Нью-Йорка, которым также владели и управляли евреи, а также еще с двумя мелкими еврейскими банками.

План потерпел крах потому, что в последний момент Ньюйоркская расчетная палата отказалась от предложенных мер, главным образом из-за антисемитизма ряда ведущих членов банковского сообщества. На заключительном собрании банкиров тогдашний глава банковского департамента штата Нью-Йорк Джозеф А. Бродерик не сумел уговорить их. Позднее, давая показания перед судом, он заявил:

Я сказал, что Банк Соединенных Штатов имел тысячи заемщиков, что он финансировал мелких торговцев, особенно еврейских, и что его закрытие может и, вероятнее всего, приведет к многочисленным банкротствам его клиентов. Я предупреждал, что его крах приведет к закрытию по меньшей мере еще десятка других банков в Нью-Йорке и может даже отразиться на сберегательных банках. Я им сказал, что его закрытие может также затронуть банки других городов. Я напомнил им, что лишь две или три недели назад они спасли два крупнейших частных банка Нью-Йорка, охотно выложив необходимые деньги. Я напомнил, что лишь семь или восемь лет назад они пришли на помощь одной из крупнейших нью-йоркских трастовых компаний, предоставив сумму во много раз превышавшую ту, что была необходима для спасения Банка Соединенных Штатов, хотя только после того, как кое-кто из них столкнулись лбами. Я спросил их, является ли их решение похоронить план окончательным? Они ответили «да». Тогда я предупредил их, что они совершают самую колоссальную ошибку в банковской истории Нью-Йорка{13}.

Закрытие Банка Соединенных Штатов стало трагедией для его владельцев и вкладчиков. Двое из его владельцев были осуждены и посажены в тюрьму за то, что было, по общему признанию, чисто формальными нарушениями закона. Вкладчики получили только часть своих денег, да и то лишь спустя долгие годы. Для страны в целом последствия были еще более негативными. По всей стране вкладчики, обеспокоенные сохранностью своих средств, изымали деньги из банков. Банки рушились как карточные домики — только в декабре 1930 года обанкротились 352 банка.

Если бы ФРС не существовала и если бы началось массовое изъятие вкладов, то нет никаких сомнений в том, что банки прибегли бы к ограничению платежей, как в 1907 году. Возможно, в этом случае события имели бы более драматичный характер, чем это было в конце 1930 года. Тем не менее, предотвратив истощение резервов устойчивых банков, ограничение платежей почти наверняка предотвратило бы последующую серию банковских крахов в 1931, 1932 и 1933 годах, точно так же как ограничения 1907 года быстро положили конец банковским крахам. Возможно, и Банк Соединенных Штатов смог бы снова начать работу, как трастовая компания Knickerbocker в 1908 году. Паника утихла бы, доверие к банкам восстановилось бы, и экономический подъем, возможно, начался бы в 1931 году, как это произошло в начале 1908 года.

Существование ФРС предотвратило такую жесткую терапевтическую меру: напрямую, успокоив более сильные банки, которые были уверены — ошибочно, как выяснилось впоследствии, — в том, что займы, предоставленные Системой, являются надежным спасательным механизмом в случае возникновения трудностей; и косвенно, внушив сообществу в целом и банковской системе в частности веру в то, что нет необходимости в таких жестких мерах, коль скоро Система взяла на себя заботу о подобных проблемах.

Было бы гораздо более удачным решением, если бы Система занялась широкомасштабной скупкой государственных облигаций на открытом рынке. Это обеспечило бы банки дополнительной наличностью для удовлетворения требований вкладчиков. Это прекратило бы или резко сократило вал банкротств и предотвратило сокращение денежной массы в результате попыток людей перевести вклады в наличные деньги. К несчастью, ФРС действовала вяло и нерешительно. В целом Система бездеятельно стояла в стороне, позволив кризису набрать силу, — вот образец поведения, вновь и вновь воспроизводившийся в течение двух последующих лет.

То же самое происходило и весной 1931 года, когда возник второй банковский кризис. Еще более ошибочная политика проводилась в сентябре 1931 года, когда Англия отказалась от золотого стандарта. ФРС отреагировала на это — после двух лет суровой депрессии — небывало резким повышением ставки процента (учетной ставки), взимаемой с банков за кредиты. Она предприняла эти меры, чтобы предотвратить вывоз золота из страны иностранными держателями долларов, который должен был стать результатом отказа Англии от золотого стандарта. Эти меры произвели сильный дефляционный эффект, оказавший дальнейшее давление на коммерческие банки и частные предприятия. Скупая государственные ценные бумаги на открытом рынке, ФРС могла бы смягчить этот сильный удар по денежной системе, который она нанесла экономике, но не сделала и этого.

В 1932 году под сильным давлением Конгресса ФРС занялась широкомасштабными покупками на открытом рынке. Лишь только начало проявляться благоприятное воздействие этих мер, как Конгресс приостановил их, и ФРС поставила крест на этой программе.

Последним эпизодом в этой печальной истории явилась банковская паника 1933 года, в очередной раз спровоцированная серией банковских крахов. Она усугубилась в период междуцарствия Герберта Гувера и Франклина Д. Рузвельта, избрание которого состоялось 8 ноября 1932 года, а инаугурация — 4 марта 1933 года. Герберт Гувер не желал решительных мер без поддержки вновь избранного президента, а Рузвельт не хотел брать на себя ответственность до инаугурации.

По мере распространения паники в нью-йоркском финансовом сообществе ФРС тоже ударилась в панику. Глава Федерального резервного банка Нью-Йорка безуспешно пытался убедить президента Гувера объявить в последний день его пребывания в должности национальные банковские каникулы. Затем он присоединился к банкам нью-йоркской расчетной палаты и Главе банковского департамента штата, чтобы убедить губернатора Нью-Йорка Лемана объявить банковские каникулы в штате 4 марта 1933 года, в день инаугурации Рузвельта. Федеральный резервный банк закрылся вместе с коммерческими банками. Аналогичные действия были предприняты другими губернаторами. В итоге 6 марта Рузвельт объявил общенациональные банковские каникулы. Центральная банковская система, созданная, прежде всего, чтобы сделать ненужными ограничения выплат коммерческими банками, сама присоединилась к коммерческим банкам, введя самые всеобъемлющие и экономически разрушительные ограничения платежей в истории страны. Можно только посочувствовать Гуверу, писавшему в своих мемуарах: «Я пришел к выводу, что ФРС была слабой опорой для страны в это тяжелое время»{14}.

На пике деловой активности в середине 1929 года в США функционировало около 25 000 коммерческих банков. К началу 1933 года их число сократилось до 18 000. После окончания продлившихся 10 дней банковских каникул менее 12 000 банков получили разрешение открыться вновь, и еще 3000 банков получили такое разрешение позже. В результате в течение четырех лет примерно 10 тысяч из 25 тысяч банков прекратили свое существование вследствие банкротств, слияний и ликвидаций.

Денежная масса в целом также резко сократилась. Из каждых 3 долларов на вкладах и на руках у населения в 1929 году в 1933-м осталось менее 2 долларов, что свидетельствует о беспрецедентном сжатии денежной массы.

Факты и истолкование

Сегодня эти факты не вызывают сомнения, хотя нужно подчеркнуть, что они не были известны или доступны многим тогдашним наблюдателям, в том числе Джону Мейнарду Кейнсу. Но они допускают различное истолкование. Было ли катастрофическое сжатие денежной массы причиной экономического коллапса или его следствием? Могла ли ФРС предотвратить сжатие денежной массы? Или это произошло, несмотря на то что Система сделала все возможное — как утверждали тогда многие наблюдатели? Началась ли депрессия в США и потом распространилась за их пределы? Или зарубежные силы обратили в жестокий кризис то, что могло бы быть довольно-таки мягкой рецессией?

Причина или следствие

Сама Система нисколько не сомневалась в своей роли. Насколько велика ее способность к самооправданию, можно судить по ее годовому отчету за 1933 год. «Способность Федеральных резервных банков удовлетворять огромный спрос в наличных деньгах во время кризисов продемонстрировала эффективность денежной системы страны, действующей в соответствии с Законом о Федеральной резервной системе… Трудно предположить, как складывалось бы течение депрессии, если бы Федеральная резервная система не проводила политику обширных закупок на открытом рынке»{15}.

Денежный коллапс явился как причиной, так и следствием экономического коллапса. В его возникновении в большой мере повинна политика ФРС, и она же, без сомнения, значительно усугубила экономический коллапс. Денежный и экономический кризисы, коль скоро они начали развиваться, взаимно усиливали и усугубляли друг друга. Банковские кредиты, которые могли бы быть «хорошими» при более плавном спаде производства, превратились в «плохие» в условиях сурового экономического краха. Невозврат долгов ослабил банки- кредиторы, а это подстегнуло людей ринуться за своими вкладами в банки. Банкротства предприятий, спад производства, растущая безработица — все это подпитывало неуверенность и страхи. Стремление конвертировать свои активы в наиболее ликвидную форму — деньги, причем в наиболее безопасную форму денег — в наличность, становилось все более распространенным. «Обратная связь» является всеобъемлющей чертой экономической системы.

В настоящее время имеются убедительные доказательства того, что Система не только имела все необходимые законные полномочия для предотвращения денежного коллапса, но и вполне справилась бы с этой задачей, если бы разумно использовала возможности, предоставленные ей Законом о Федеральной резервной системе. Защитники Системы предложили ряд объяснений. Ни одно из них не выдерживает критики. Ни одно из них не является серьезным оправданием неспособности Системы выполнить задачи, для которых она была создана. Система не только обладала возможностями для предотвращения денежного коллапса, но и знанием, как их использовать. В 1929, 1930 и 1931 годах Нью-Йоркский федеральный резервный банк постоянно требовал, чтобы Система предприняла широкомасштабные закупки на открытом рынке, сделала то главное, что должна была сделать, но так и не сделала. Предложения Нью-Йорка были отвергнуты не потому, что они были неверными или неосуществимыми, а из-за борьбы за власть внутри Системы и нежелания других федеральных резервных банков и Совета в Вашингтоне смириться с лидерством Нью-Йорка. Альтернативой этому явилось непоследовательное и нерешительное руководство Совета. Компетентные лица вне Системы также призывали ее скорректировать свои действия. Конгрессмен от штата Иллинойс А. Дж. Саббат заявил в Конгрессе: «Я настаиваю на том, что Федеральная резервная система в силах смягчить финансовый и коммерческий кризис». Некоторые критически настроенные ученые, такие как Карл Бопп, ставший впоследствии главой Федерального резервного банка Филадельфии, придерживались того же мнения. На собрании ФРС в 1932 году, когда в результате прямого давления Конгресса были одобрены закупки на открытом рынке, Огден Л. Миллс, министр финансов и ex officio [по должности] член Совета управляющих ФРС, объясняя свою позицию, заявил: «Совершенно непостижимо и непростительно, что крупнейшая центральная банковская система сидела на 70 % золотого запаса и, в подобной ситуации, ничего не делала». Однако Система вела себя именно таким образом в течение двух предыдущих лет и снова продолжила эту линию после того, как Конгресс отменил свое решение несколько месяцев спустя. А также во время катастрофического финала банковского кризиса в марте 1933 года{16}.

Где началась депрессия?

Решающим свидетельством того, что депрессия началась в США и распространилась на весь остальной мир, а не наоборот, является движение золота. В 1929 году США придерживались золотого стандарта, т. е. существовала официальная цена на золото (20, 67 доллара за одну тройскую унцию), по которой американское правительство продавало или покупало золото по требованию. Большинство других ведущих стран придерживались так называемого золотовалютного стандарта, в соответствии с которым они также устанавливали официальную цену на золото в своей национальной валюте. Соотношение официальной цены золота в национальной валюте и официальной цены золота в США представляло собой официальный курс национальной валюты по отношению к доллару. Они могли иметь или не иметь золото в свободной продаже по официальной цене, но брали на себя обязательство поддерживать твердый обменный курс, зафиксированный как соотношение двух официальных цен на золото, покупая и продавая доллары по требованию по этому курсу. В соответствии с этой системой, если граждане США или других стран, имевшие в наличии доллары, тратили за границей (давали взаймы или дарили) больше долларов, чем получатели тех долларов хотели потратить их (дать взаймы или подарить) в США, получатели требовали покрыть разницу золотом. В этом случае золото уходило из США в другие страны. Если же соотношение было обратным, т. е. держатели иностранной валюты хотели потратить (дать взаймы или подарить) больше долларов в США, чем держатели долларов хотели бы конвертировать в иностранную валюту, чтобы потратить (дать взаймы или подарить) за границей, то они получили бы дополнительные доллары, купив их у своих центральных банков по официальному обменному курсу. В свою очередь, центральные банки получали бы дополнительные доллары, отправляя золото в США. (В действительности многие подобные трансферты не требуют буквальной переправки золота через океан. Большая часть золота, находившаяся в собственности иностранных центральных банков, хранилась в подвалах Нью-Йоркского федерального резервного банка с «клеймом» страны, которая являлась его собственником. Трансферты производились путем смены этикеток на контейнерах с золотыми слитками в глубоких подвалах здания банка на Либерти-стрит, 33, в окрестностях Уолл-стрит.)

Если бы депрессия началась за рубежом, а экономика США продолжала процветать, ухудшение экономических условий за границей привело бы к сокращению американского экспорта и, вследствие снижения цен на иностранные товары, стимулировало бы импорт. Результатом стали бы стремление тратить (давать взаймы или дарить) больше долларов за границей, чем в США, и отток золота из страны. Этот отток привел бы к сокращению золотого запаса ФРС. Что, в свою очередь, заставило бы Систему сократить денежную массу. Именно таким образом система, основанная на фиксированном обменном курсе, передает дефляционное (или инфляционное) давление из одной страны в другую. Если бы дело обстояло подобным образом, Система могла бы с полным основанием заявить, что ее действия являлись ответом на давление, исходившее из-за границы.

И наоборот, если бы депрессия возникла в США, сначала это привело бы к уменьшению количества долларов, которое их держатели хотели бы потратить за границей, и увеличению количества долларов, которое другие хотели бы потратить в США. Это вызвало бы приток золота в страну, что, в свою очередь, привело бы к давлению на другие страны с тем, чтобы те сократили денежную массу, и, таким образом, дефляция передалась бы из США в эти страны.

Факты очевидны. Золотой запас США увеличился с августа 1929 по август 1931 года, т. е. в первые два года рецессии — решающее свидетельство того, что США были в авангарде событий. Если бы Система придерживалась правил золотого стандарта, она должна была бы в ответ на приток золота увеличить денежную массу. Вместо этого она допустила сокращение денежной массы.

Коль скоро депрессия возникла и распространилась на другие страны, последовало, разумеется, обратное воздействие на США — еще один пример обратной связи, неотъемлемой черты сложных экономических систем. Оказавшись в авангарде экономического движения, не обязательно там оставаться. Франция накопила огромный золотой запас вследствие возврата к золотому стандарту в 1928 году при заниженном обменном курсе франка. Поэтому у нее был большой запас прочности, и она могла выдерживать дефляционное давление, исходившее из США. Вместо этого Франция приняла еще более дефляционную политику, чем США, и не только начала увеличивать свой огромный золотой запас, но и, с конца 1931 года, буквально выкачивала золото из США. Сомнительной наградой за подобное лидерство было то, что, хотя американская экономика достигла дна к марту 1933 года, когда были приостановлены платежи золотом, французская экономика достигла дна лишь в апреле 1935 года.

Воздействие на Федеральную резервную систему

Ирония судьбы заключается в том, что ошибочная политика Совета ФРС привела к его полной победе над Нью-Йоркским банком и другими федеральными резервными банками. Распространение мифа о том, что частное предпринимательство, включая частную банковскую систему, потерпело неудачу и что правительству необходимо предоставить больше полномочий для противодействия нестабильности, внутренне присущей свободному рынку, означало, что именно неудача Системы создала благоприятную политическую среду для предоставления Совету ФРС еще большего контроля над региональными банками. Символом изменения роли Совета было его перемещение из скромных кабинетов в здании Министерства финансов США в величественный греческий храм на авеню Конституции (впоследствии его значительно расширили).