§ 4. Вопросы квалификации различных вариантов мошенничества с недвижимостью в жилищной сфере и отграничения от смежных составов преступлений

§ 4. Вопросы квалификации различных вариантов мошенничества с недвижимостью в жилищной сфере и отграничения от смежных составов преступлений

Надлежащая квалификация преступлений как правоприменительная деятельность уполномоченных субъектов по поводу правильной уголовно-правовой оценки деяний, имеющих признаки уголовных преступлений, приобретает особое значение в современный период: динамичное развитие российского общества и системы правоотношений, а также показатели экономической преступность обуславливают высокие требования к охранительным нормам, и прежде всего требования к актуальности данных норм.

Применительно к предмету исследования следует отметить ряд проблем квалификации различных видов мошенничества с жилой недвижимостью, а также проблем дифференциации ответственности за данное деяние.

В первую очередь следует сказать, что сложившаяся правоприменительная практика исходит из квалификации хищения или приобретения права на чужое жилое недвижимое имущество путем обмана или злоупотребления доверием как мошенничества. Исследованием установлено, что действующая редакция диспозиции и санкции ст. 159 УК не в состоянии охватить все многообразие видов мошенничества, в том числе мошенничества в области жилого недвижимого имущества. Отставание приведенной нормы от сложившейся криминологической обстановки не отвечает потребностям и социальным ожиданиям общества в правовой охране и защите жилой недвижимости, создает комплекс прикладных трудностей при квалификации мошенничества в области жилой недвижимости, а также при определении вида и размера наказания за совершение данного преступления.

По результатам изучения материалов следственной и судебной практики, а также применения положений и выводов осуществленного в данной работе исследования специфики состава преступления — мошенничества с жилой недвижимостью — можно выделить следующие проблемы квалификации рассматриваемого преступления. Во-первых, отсутствует систематизация и классификация способов совершения мошенничества в области жилой недвижимости, отвечающие критерию полноты. Например, И. В. Ильин, в зависимости от сферы деятельности, в которой совершено экономическое мошенничество, выделяет 43 основных способа его совершения[260]. По мнению В. Д. Ларичева, приведенный выше перечень, естественно, нельзя назвать полным в силу ряда причин: возможности классификации по иным основаниям (например, по трудовой сфере[261], административно-управленческой и т. д.), появления новых способов в силу общественного и правового развития и др. Мы согласны в настоящей части с мнением В. Д. Ларичева, однако считаем необходимым отметить, что, несмотря на всю несовершенность приведенной классификации, следует согласиться с весьма существенной степенью распространенности явления и угрозы нормальному порядку реализации стандартов общественно-правовых отношений. Во-вторых, до настоящего времени нет четких критериев в разграничении обмана и злоупотребления доверием как основных механизмов совершения мошенничества с жилым недвижимым имуществом.

Практика показывает, что злоупотребление доверием как способ мошенничества всегда сочетается с обманом и в чистом виде не встречается. Доверие всегда лишь помогает мошеннику совершить обман. Завладевая имуществом на основе доверия, виновный умалчивает о своих преступных намерениях и тем самым обманывает доверившегося ему потерпевшего.

В самом деле, обман есть не только воздействие на сознание другого лица, но и опосредованно — через сознание потерпевшего — на его волю. В этой связи необходимо различать волеизъявление как видимое выражение воли и действительную (внутреннюю) волю человека. Лицо, находящееся под влиянием обмана, совершает действие (бездействие) вопреки своей действительной воле, так как его волеизъявление сформировалось под воздействием обстоятельств, искажающих истинную (внутреннюю) волю этого лица. Поэтому, как справедливо отмечает А. Безверхов, «… “добровольность” совершения какого-либо действия со стороны обманутого является только кажущейся, ибо обманутый действует на основе воли, подверженной воздействию обмана…»[262]

Во-вторых, существует необходимость правильного толкования выражения законодателя «хищение чужого имущества», представленного в диспозиции состава мошенничества (ч. 1 ст. 159 УК), как, впрочем, и в других составах преступлений против собственности заключается в том, что это один из обязательных признаков объективной стороны данного преступления, требующий в каждом конкретном случае обязательного установления и проверки при квалификации преступления.

Как показывает изучение уголовных дел, основным способом мошенничества является обман, который в юридической литературе определяется как «…ложь, неправда, введение в заблуждение, нарушение обещаний…»[263]

В то же время изучение судебной практики показало, что суды в основном правильно применяют уголовный закон при рассмотрении данной категории дел, понимая под обманом при мошенничестве умышленные действия, умышленное сообщение заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений, либо умолчание об истинных фактах, сообщение о которых являлось обязательным.

Под злоупотреблением доверием при мошенничестве суды понимают использование с корыстной целью со стороны владельца имущества или иного лица, уполномоченного принимать решения о передаче этого имущества третьим лицам (например, просьба передать мобильный телефон для временного использования (под предлогом производства звонка), не имея намерений его возвращать; получение лицом кредита без действительного намерения возвращать кредит; получение лицом имущества путем внесения им предоплаты и обещаний заключить впоследствии договор купли-продажи без действительного намерения заключить такой договор и т. п.).

Вместе с тем следует отметить, что в подавляющем большинстве случаев органы предварительного следствия, предъявляя обвинение, а суды, признавая виновными лиц, не разграничивают признаки «обмана» и «злоупотребления доверием», вменяя оба признака одновременно, приводя в решениях одни и те же мотивы.

Примером может служить приговор Ленинского районного суда г. Астрахани, которым осужден К. по ст. 159 ч. 2 УК к 1 году 9 месяцам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима. Он признан виновным в том, что сняв квартиру через риэлтора, выдавая себя за собственника жилья, сдал его потерпевшему Г., получив деньги в сумме 18 000 руб.

И в этом случае действия осужденного квалифицированы судом как мошенничество путем обмана и злоупотребления доверием, хотя в данном случае имеет место совершения преступления путем обмана[264].

Работники следственных и судебных органов иногда допускают ошибки при квалификации указанных выше действий. Как отмечал Б. В. Волженкин, «мошенник должен нести ответственность не только за само мошенничество по ст. 159 УК, но и за подделку документов (ст. 327 УК) или за подстрекательство к подделке документов (ч. 4 ст. 33 и ст. 327 УК)…» Но последующий вывод автора, что «…использование поддельных документов само по себе дополнительной квалификации не требует, поскольку является способом обмана относительно оснований получения имущества…»[265], как нам кажется, требует пояснения, так как он не совсем понятен. Как отмечали Л. А. Букалерова и Г. Н. Борзенков, проблема заключается в том, что в настоящее время незаконный документооборот относится к тем преступлениям, которые не всегда всеми признаются общественно опасными[266].

Представляется, что по ч. 2 ст. 159 УК и одновременно по ст. 327 УК должны квалифицироваться случаи подделки документов с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение. В данном случае подделка документа осуществляется с целью облегчить совершение обмана при мошенничестве. Последняя законодательная редакция ст. 327 УК, на наш взгляд, характеризует данную норму как самостоятельное преступление независимо от того, что поддельный документ в последующем используется как способ обмана.

Вместе с тем судебное толкование на уровне постановления Пленума Верховного Суда РФ выглядит более четким и объемным. Так, Пленум разъяснил, что мошенничество, совершенное с использованием подделанного виновным официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, квалифицируется как совокупность преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 327 УК и соответствующей частью статьи 159 УК. В том случае, если лицо подделало официальный документ, однако по независящим от него обстоятельствам фактически не воспользовалось этим документом, содеянное следует квалифицировать по ч. 1 ст. 327 УК. Содеянное должно быть квалифицировано в соответствии с ч. 1 ст. 30 УК как приготовление к мошенничеству, если обстоятельства дела свидетельствуют о том, что умыслом лица охватывалось использование подделанного документа для совершения преступлений, предусмотренных ч. 3 или ч. 4 ст. 159 УК[267].

В том случае, если лицо использовало изготовленный им самим поддельный документ в целях хищения чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием, однако по независящим от него обстоятельствам не смогло изъять имущество потерпевшего либо приобрести право на чужое имущество, содеянное следует квалифицировать как совокупность преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 327 УК РФ, а также ч. 3 ст. 30 УК РФ и в зависимости от обстоятельств конкретного дела, соответствующей частью ст. 159 УК РФ. Хищение лицом чужого имущества или приобретение права на него путем обмана или злоупотребления доверием, совершенные с использованием изготовленного другим лицом поддельного официального документа, полностью охватывается составом мошенничества и не требует дополнительной квалификации по ст. 327 УК. Но следует сказать, что по данному поводу есть и иные точки зрения[268].

В настоящее время в связи с дополнением ч. 4 ст. 159 УК новым квалифицирующим признаком (деяние, повлекшее лишение гражданина права на жилое помещение) существует ряд проблем, влияющих на квалификацию. Во-первых, не совсем ясно о каком потерпевшем идет речь: о собственнике жилья, нанимателе по социальному найму либо о лице, пользующимся жилым помещением по договору аренды. Студент, который прописан в общежитии, тоже имеет право на жилое помещение и если его незаконно лишить этого права, возникнет спорная ситуация с квалификацией.

Во-вторых, нет примечания к статье, где бы давалось понятие жилого помещения (данное широкое понятие включает и жилище, определение которого дано в примечании к ст. 139 УК, и дачный домик, где граждане могут регистрироваться, и комнату в общежитии). Вместе с тем возникла коллизия понятий жилое помещение и жилище. Законодатель в ч. 4 ст. 159 УК называет жилое помещение, но при этом, согласно ч. 2 ст. 15 Жилищного кодекса РФ, жилым помещением признается изолированное помещение, которое является недвижимым имуществом и пригодно для постоянного проживания граждан (отвечает установленным санитарным и техническим правилам и нормам, иным требованиям законодательства). К видам жилых помещений, согласно ст. 16 ЖК РФ, относятся жилой дом, часть жилого дома; квартира, часть квартиры; комната. Как мы видим, понятие жилого помещения, и его виды не в полной мере соответствуют понятию жилища, данному в ст. 139 УК.

В-третьих, термин «лишение» может рассматриваться с разных точек зрения: временное лишение без юридического перехода права на жилое помещение, постоянное и окончательное лишение гражданином права на жилое помещение. Полагаем, что лишение права означает окончательную его утрату не в физическом, а юридическом смысле.

В-четвертых, по договору долевого участия в жилищном строительстве дольщики имеют не право на жилье, а лишь право на приобретение такового. Поэтому такие действия не охватываются данным квалифицирующим признаком.

В-пятых, дела подобного рода относятся к делам частного обвинения и могут быть возбуждены только по жалобе потерпевшего, а если его нет или он недееспособный и т. п. Непонятно решение государства уйти от активной защиты права граждан на жилое помещение. Допустим, дошло дело до возбуждения, как квалифицировать и расследовать при наличии такого рода проблем и отсутствии судебного толкования.

Наконец, если права на жилое помещение в результате мошеннических действий лишается юридическое лицо, то ч. 4 ст. 159 УК в данном случае не будет действовать. Возможна квалификация по общей норме (ст. 159 УК).

На наш взгляд, срочно требуются разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по всем обозначенным проблемам.

Полагаем, что по данному признаку (ч. 4 ст. 159 УК) следует квалифицировать факты, связанные с утратой юридических прав на жилое помещение (утрата права собственности, права на социальный наем, на юридически оформленную аренду жилья). Если потерпевший потерял лишь денежные средства при различных махинациях с жильем, то такие действия квалифицируются в общей норме об ответственности за мошенничество в зависимости от размера похищенного.

Мошенничество в сфере ипотечного кредитования надлежит квалифицировать по ст. 159.1 (мошенничество в сфере кредитования) в том случае, если заемщик предоставляет банку или кредитору заведомо ложные сведения, претендуя на приобретение жилья по ипотеке. По ст. 159.4 (мошенничество в сфере предпринимательской деятельности) следует квалифицировать действия такого рода в жилищном строительстве с участием дольщиков. Однако, на наш взгляд, более правильно было дополнить УК еще одной специальной нормой об ответственности за мошенничество с недвижимостью в жилищной сфере, о чем мы ранее указывали.

Интересна квалификация подобных преступлений, совершаемых в соучастии. В ч. 4 ст. 159 УК предусматривается в качестве особо квалифицирующего признака мошенничества при завладении чужим недвижимым жилым имуществом путем обмана совершение этого преступления организованной группой. Такая группа создается, как правило, для совершения серии хищений. «…Она может включать в себя работников лжестроительных фирм вплоть до главного бухгалтера…»[269] Эти действия могут иметь дополнительную квалификацию по ст. 195 УК «Неправомерные действия при банкротстве», ст. 196 УК «Преднамеренное банкротство» или по ст. 197 УК «Фиктивное банкротство» и по другим статьям Особенной части УК РФ. Действия участников организованной группы квалифицируются в зависимости от вида соучастия (простое или сложное), а также в зависимости от роли, выполняемой каждым соучастником. Как представляется, позиция Пленума Верховного Суда РФ в вопросах оценки действий участников организованной группы при мошенничестве нуждается в дополнительных разъяснениях. При совершении кражи, грабежа или разбоя организованной группой Пленум Верховного Суда требует признавать всех соучастников соисполнителями, независимо от выполненной роли и квалифицировать их действия только по соответствующей статье УК без ссылок на ст. 33 УК. Однако таких разъяснений по участникам организованной группы, совершающей мошенничество, от Пленума Верховного Суда не последовало. Полагаем, что мошенничество в жилищной сфере, особенно с приобретением права на чужую жилую недвижимость, совершенное организованной группой, не менее опасно. Изучение уголовных дел позволяет сделать и другой вывод, что практически невозможно совершить подобное мошенничество в одиночку. При этом роли соучастников расписаны весьма подробно и каждый действует для достижения одной единственной цели — завладения объектом жилой недвижимости либо денежными средствами владельца или других лиц. Фактически пособники, осуществляющие действия по юридическому закреплению права собственности на чужую недвижимость совершают часть объективной стороны, продолжая деяние якобы исполнителя, который путем обмана добился от потерпевшего передачи прав на оформление недвижимости либо на ее продажу. В связи с этим следовало бы всех соучастников при совершении мошенничества организованной группой считать соисполнителями и не делать ссылку на ст. 33 УК.

Возникает вопрос о квалификации действий всех соучастников организованной группы при более тяжких обстоятельствах. Владельца квартиры убивают (похищают и т. п.), документы подделывают и продают квартиру.

Полагаем, что в этом случае было бы лучше, если в уголовном праве России действовала акцессорная теория соучастия и все соучастники отвечали бы за все совершаемые преступления как соисполнители, т. к. стремились к единой цели. Но в нашем случае речь будет идти об эксцессе исполнителя.

Например, Никулинским районным судом Москвы был осужден нотариус К., который был признан виновным в мошенничестве в особо крупном размере (ч. 4 ст. 159 УК) в составе организованной группы. Ему было назначено наказание в виде пяти лет лишения свободы в колонии общего режима. Он был лишен права заниматься нотариальной деятельностью. Также были удовлетворены гражданские иски потерпевших (в том числе государства) на общую сумму в 80 млн руб. Мосгорсуд оставил приговор в силе. Его дело было выделено в отдельное производство из дела, которое затем еще расследовалось. В рамках основного дела обвинения также предъявлены экс-сотруднику Е., оперуполномоченному 11-го отдела Управления уголовного розыска ГУ МВД РФ по Москве, которое специализируется на раскрытии преступлений в сфере недвижимости, и адвокату Н. Фигурантами дела являются более десятка юристов, нотариусов, риэлторов сотрудников правоохранительных органов и Центров социального обслуживания (ЦСО) г. Москвы. У участников данной организованной группы было все продумано. По данным следствия, с 2007 г. по 2010 г. нотариус, адвокат и оперуполномоченный ГУМВД России по Москве обманным путем завладели девятью квартирами, некоторые из которых находились в элитных районах столицы (в доме на Новинском бульваре, Большом Патриаршем переулке и других). Рыночная стоимость одной такой квартиры превышает 20 млн руб. В бязанности оперуполномоченного, в частности, входил сбор сведений о проблемных квартирах, владельцы которых исчезли, были убиты и т. д., а также не имеют близких родственников. Е. передавал соответствующую информацию в официальные органы и просил не регистрировать никаких сделок с этими объектами недвижимости. Позже он давал указание снимать запрет на сделки с квартирами, передавал сведения адвокату и нотариусу и указывал им лиц, на которых следует оформить квартиру. Нотариус задним числом удостоверял поддельные завещания и доверенности на подставных лиц, на основании которых впоследствии оформлялось право наследования на многих соучастников. Затем жилье продавалось несколько раз или сдавалось в аренду. Как установили следователи, именно милиционеры и соцработники были основными поставщиками сведений о проблемных квартирах. Причем нередко в тот момент, когда объекты недвижимости попадали в поле зрения участников группировки, их владельцы — одинокие пенсионеры и алкоголики, приезжие, которым престижное жилье досталось по наследству, — были еще живы. Потом же оказывалось, что они пропали без вести или убиты, а их квартиры проданы.

Сыщикам удалось узнать почти о 70 случаях составления поддельных завещаний, доверенностей, договоров купли-продажи. Жертвы пытались оспаривать все эти «липовые» документы в судах разных инстанций, но почти все проиграли. Процессы длились годами, новые собственники недвижимости приносили заверенные все тем же нотариусом копии или дубликаты завещаний, договоров и т. д. Суд над другими соучастниками еще продолжается[270].

В этом случае налицо организованная группа (возможно, и преступное сообщество), где все должны быть признаны соисполнителями в мошенничестве. Однако институт соучастия по УК РФ не дает возможности осудить всех как соисполнителей по всем совершенным преступлениям. При этом нельзя не сказать о попытке судебного толкования действий организованных групп при мошенничестве, которую предпринял Пленум Верховного Суда РФ. Так, согласно п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», организованная группа отличается наличием в ее составе организатора (руководителя), стабильностью состава участников группы, распределением ролей между ними при подготовке к преступлению и непосредственном его совершении. Исходя из этого, в организованную группу могут входить лица, не обладающие полномочиями по распоряжению, управлению или пользованию вверенным имуществом, а также по его доставке либо хранению, которые заранее объединились для совершения одного или нескольких преступлений. При наличии к тому оснований они несут ответственность согласно ч. 4 ст. 34 УК, как организаторы, подстрекатели либо пособники присвоения. Организаторы и руководители несут ответственность за все совершенные организованной группой преступления, если они охватывались их умыслом. Другие члены организованной группы привлекаются к ответственности за преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали (ст. 35 УК).

Очень важно отграничивать мошенничество от причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием, совершаемое при отсутствии признаков хищения (ст. 165 УК). На практике встречаются ошибки, которые связаны с неправильной трактовкой отдельных объективных и субъективных признаков этих составов преступлений. Как указал Пленум, при оценке деяния по ст. 165 УК отсутствуют в своей совокупности или отдельно такие обязательные признаки мошенничества, как противоправность и безвозмездность изъятия имущества, а также корыстная цель в действиях виновного. Оценивая действия виновного по ст. 165 УК, суду необходимо установить, причинен ли собственнику или иному владельцу имущества реальный материальный ущерб либо ущерб в виде упущенной выгоды, то есть неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено путем обмана или злоупотребления доверием.

Рассмотренные аспекты квалификации мошенничества в области жилого недвижимого имущества не исчерпывают проблемное поле верного сопоставления признаков состава данного преступления с конкретным виновным деянием субъекта. Однако именно они выступают наиболее актуальными вопросами уголовно-правовой оценки мошенничества с жильем, требующими нормативного и доктринального решения.

Следует несколько слов сказать о санкциях ст. 159 УК.

В целом они позволяют индивидуализировать наказание применительно к конкретному преступлению и его специфики. Тем не менее в современных условиях назначением виновным лицам наказания, соответствующего характеру и общественно опасным последствиям совершенного деяния, существенно затрудняется.

Из их анализа и сопоставления с судебной и следственной практикой следует, что действующие санкции нуждаются в корректировке. Это касается и квалифицированных видов мошенничества. Было бы правильно вернуться к конфискации, как дополнительному виду наказания. Кроме того, учитывая то обстоятельство, что часто виновными являются должностные лица либо лица, осуществляющие управленческие функции в коммерческой организации, следовало бы установить за мошенничество в жилищной сфере дополнительное наказание в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью (благо, что сейчас ст. 48 УК предусматривает возможность лишения такого права на срок до двадцати лет в виде дополнительного наказания). Например, исследование, проведенное в данной сфере, показало, что среди привлеченных к уголовной ответственности за мошенничество в долевом строительстве 82,8 % составляют руководители и собственники застройщиков[271].

Вместе с тем судебная практика в отношении таких лиц очень часто разноречива.

Так, 10 февраля 2012 г. Железнодорожный районный суд Барнаула огласил приговор по уголовному делу в отношении директора нескольких коммерческих фирм Л… Она признана виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК.

Установлено, что с декабря 2001 г. по июль 2008 г. Л., являясь руководителем ООО «Стройпрогресс», «Стройпрогресс-плюс», «Барнаулинвестстрой», заключала с гражданами и юридическими лицами договоры об инвестировании строительства. В возводимых домах предлагалось жилье по заниженной рыночной стоимости за квадратный метр. При этом у фирм, руководителем которых являлась Л., отсутствовали надлежащим образом оформленные земельные участки и проектно-сметная документация, а также разрешения на строительство многоквартирных жилых домов в столице краевого центра. Согласно заключенным договорам, граждане и юридические лица вносили в кассу и на расчетные счета трех организаций, принадлежащих Лукьяновой, денежные средства, ценные бумаги, а также передавали строительные материалы. По делу установлено 226 потерпевших, которым причинен ущерб на сумму свыше 149 млн руб. Суд признал Л. виновной в инкриминируемом ей преступлении и назначил наказание в виде 8 лет лишения свободы[272].

Однако по поводу аналогичного случая следствием дана иная юридическая оценка содеянного. 28 октября 2011 г. прокуратурой Алтайского края утверждено обвинительное заключение и направлено в суд уголовное дело в отношении руководителя коммерческой организации, который в период 2006–2008 гг. являлся руководителем ЖСК-173 «Ключ» и ООО «ЖСК-173» «Ключ», злоупотребляя своими полномочиями, путем заключения притворных сделок незаконно привлек денежные средства значительного количества граждан и под видом строительства многоквартирных жилых домов и иных объектов недвижимости, расположенных в г. Барнауле, совершил хищение денежных средств указанных граждан. Как сообщила заместитель прокурора Октябрьского района г. Барнаула по уголовному делу признаны потерпевшими 158 граждан, общая сумма причиненного им имущественного ущерба составляет 241 784 295 руб. Виновное лицо привлечено к уголовной ответственности по ч. 4 ст. 159 УК за совершение мошенничества в особо крупном размере. Кроме того, его действия квалифицированы по ч. 2 ст. 201 УК — злоупотребление полномочиями в коммерческой и иной организации, повлекшее тяжкие последствия. Полагаем, что это правильная квалификация, которая была необходима и в предыдущем примере.

Встречаются проблемы с оценкой гибели лица, владельца жилого помещения, заключившего договор пожизненной ренты или пожизненного содержания с иждивением. Таких граждан могут убить, они могут пропасть без вести, могут и умереть якобы своей смертью. Подобных случаев становится все больше, хотя сам договор до настоящего времени не является совершенным с правовой точки зрения. Здесь проблема не только и не столько в квалификации факта с позиций уголовного закона, как с позиций криминалистики, доказанности или недоказанности причастности к смерти или к исчезновению владельца жилья лица, заключившего договор пожизненной ренты. Конечно, у такого лица прямой мотив к устранению получателя ренты — ему переходит право собственности на объект жилой недвижимости. Но изучение судебной практики показывает, что если смерть получателя ренты имеет криминальный оттенок, то доказать причастность плательщика ренты к данному факту очень сложно, т. к. такие преступления тщательно готовятся и не совершаются с внезапно возникшим умыслом. Как справедливо отмечают Л. Б. Ситдикова и К. Г. Токарева, в большинстве случаев уголовные дела по такого рода преступлениям необоснованно прекращаются, или в их возбуждении отказывают[273].

Например, в 2002 г. была убита в собственной квартире пожилая женщина — гражданка Б. В поле зрения следователей в связи с убийством попал гражданин, с которым в 1999 г. гражданка Б. заключила договор пожизненного содержания с иждивением. Однако его причастность к факту убийства доказана не была, хотя мотив у него, конечно, был налицо[274].

В 2007 г. в городе Санкт-Петербурге был вынесен обвинительный приговор в отношении фигурантов так называемого дела санитаров. Согласно материалам обвинительного заключения, в 1993 г. гражданин Т. организовал и возглавил устойчивую преступную группу, которая мошенническим путем завладевала квартирами. В организованную группу входили врач терапевт, частный нотариус и санитар морга. Как установило предварительное следствие, жертве давали алкоголь с примесью психотропных препаратов — дитилина, аминазина, фениамина и др., которые поставлял врач. Смерть, таким образом, фиксировали от алкогольного отравления, тела кремировал «свой» патологоанатом, он же получал свидетельства о смерти и передавал их соучастникам для оформления документов на жилье[275].

При доказанности причастности плательщика ренты к лишению жизни ее получателя и последующем захвате жилого помещения, действия виновного следует квалифицировать как убийство, совершенное из корыстных побуждений (п. «з» ч. 2 ст. 105 УК). Вряд ли здесь можно обнаружить признаки мошенничества, т. к. сам договор был заключен правомерно. Но если лицо, заключившее такой договор, фактически не выполняло его условия, умысел был с самого начала направлен на приобретение данного жилого помещения, то возможна, на наш взгляд, квалификация по совокупности с мошенничеством, совершаемым путем обмана, а убийство будет оцениваться как совершенное не только из корыстных побуждений, но и с целью облегчить совершение другого преступления.

Вместе с тем со стороны рентополучателя также могут быть корыстная мотивация на завладение денежными средствами плательщика ренты. Такие действия могут расцениваться как мошенничество, но быть замаскированы под гражданско-правовой договор. Нередко возникают случаи, когда рентоплательщик, долгое время содержавший пожилого человека, в конце концов лишался обещанной квартиры. Согласно действующему законодательству, рентополучатель на любом этапе может через суд потребовать признания договора ренты недействительным — и суд, скорее всего, признает его требования правомерными. Как отмечают специалисты, пенсионеру может попросту не понравиться размер установленных договором рентных платежей либо качество вашего ухода за ним. Кроме того, на горизонте могут появиться какие-либо родственники пожилого человека, которые непременно захотят после его смерти проживать в данной квартире — в таких случаях многие старички и старушки часто идут им навстречу. Единственным способом обезопасить себя от подобных сюрпризов является страхование права собственности[276].

В современный период способы мошенничества модернизируются, проникают в новые сферы, где также решаются жилищные проблемы различных категорий граждан. Это и махинации с жилищными сертификатами для военнослужащих и других категорий специалистов. Государственные жилищные сертификаты полагаются шести категориям граждан РФ: военнослужащим и сотрудникам МВД, подлежащим увольнению со службы, лицам, подлежащим отселению с комплекса «Байконур», участникам ликвидаций последствий радиационных аварий и катастроф, пострадавших в результате этих аварий, вынужденным переселенцам, а также выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к нему местностей[277]. Например, только в 2009 г., по данным Минрегионразвития РФ, на оплату государственных жилищных сертификатов было выделено 29 млрд 173,3 млн руб. Это очень большие деньги, которые, конечно, приманивают мошенников. В данном случае возникает проблема с полной оценкой всех преступных действий, совершаемых мошенниками. Например, два офицера отдела квартирно-эксплуатационной службы Северо-Западного округа Внутренних войск МВД РФ за мошенничество с жилищными сертификатами приговорены Ленинградским окружным военным судом к длительным срокам лишения свободы[278]. Они занимались решением вопросов по обеспечению военнослужащих жилищными сертификатами и совершили 47 мошеннических операций. Материальный ущерб от их действий оценен в 33 млн 356 тыс. руб. Преступники пользовались разницей цен на жилье в Москве и остальных российских городах. Они предлагали сослуживцам, срок службы которых подходил к концу, написать рапорт на получение жилищного сертификата. Одновременно они рекомендовали получить взамен документа наличные деньги. При этом мошенники просили в качестве желаемого места жительства указать г. Москву и предоставить право распоряжаться сертификатом. По их словам, так деньги будет получить проще и быстрее. Пользуясь сертификатом, преступники приобретали квартиру в Москве и сразу же перепродавали ее. Часть вырученных денег получал владелец сертификата, остальные отходили мошенникам.

Возникает вопрос, правильно ли квалифицированы их действия. Можно ли сертификат признать правом на недвижимое имущество. Если военнослужащие вверяли сертификаты преступникам добровольно, то возможно, что речь идет о присвоении чужого имущества. Кроме того, есть признаки должностных злоупотреблений. Полагаем, что в этом случае умысел преступников был направлен на завладение чужим имуществом путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 159 УК), но при этом они злоупотребляли своими должностными полномочиями, что повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан (ст. 285 УК).

8 ноября 2011 г. в Москве задержан ряд высокопоставленных сотрудников столичных риэлтерских контор, которые подозреваются в систематических хищениях бюджетных средств, выделяемых на восстановление жилищного фонда граждан, пострадавших от стихийных бедствий в Ингушетии. В результате проведенных оперативно-розыскных мероприятий установлено, что руководители и сотрудники нескольких риэлтерских компаний реализовали в Москве более 100 жилищных сертификатов на общую сумму свыше 1 млрд руб., выданных по фиктивным документам жителям Ингушетии взамен утраченного жилья. Участники организованной группы путем обмана получали от пострадавших граждан жилищные сертификаты и соответствующие доверенности, в ряде случаев выплачивая не более 100 тыс. руб. в виде компенсаций. По этим документам оформлялись сделки купли-продажи квартир в Москве с целью получения бюджетных денежных средств на основании предъявленных договоров по приобретению жилья. Перечисленные с расчетного счета Министерства финансов Москвы денежные средства подозреваемые обналичивали через посредников и присваивали. Также проведены обыски в пяти нотариальных конторах Назрани, нотариусы которых подозреваются в причастности к мошеннической схеме[279].

В этом случае действия отдельных соучастников должны квалифицироваться наряду со статьей о мошенничестве и по ст. 201 УК (злоупотребление полномочиями) и по ст. 202 УК (злоупотребление полномочиями частными нотариусами).

Как снежный ком растут уголовные дела по мошенничеству в сфере жилой недвижимости с использованием материнского капитала[280].

Здесь также используются разные схемы: путем подделки документов о рождении ребенка и последующего приобретения жилья, заключение с матерями договоров займа на приобретение жилья с последующим возвратом части средств из материнского капитала, обналичивание по фиктивной покупке-продаже жилья, приобретение жилья по повышенной цене, использование ипотеки[281].

В январе 2012 г. Копейская прокуратура Челябинской области впервые в России отправила в суд уголовное дело о махинациях с материнским капиталом. По версии следствия, мошеннические действия причинили ущерб в 7,5 млн руб. На скамье подсудимых 42-летняя жительница Копейска, которая учредила ипотечную финансовую компанию «Урал-Инвест». В объявлениях, которые появились почти на всех подъездах в городе, она предлагала людям заключать договоры займа на приобретение жилья под материнский капитал. После перевода денег из пенсионного фонда на счет компании клиенты оказывались ни с чем. Всего в уголовном деле 29 эпизодов, оно состоит из 19 томов[282]. Действия руководителя компании должны были быть квалифицированы по совокупности: ст. 159 и 201 УК.

27 марта 2012 г. был задержан экс-глава Пенсионного фонда России по Ингушетии с несколькими заместителями. По версии следствия, чиновники были связаны с группировкой аферистов, которые предлагали женщинам за небольшой процент обналичить сертификаты. По предварительным данным, пострадавшими от аферы стали 130 матерей, которые лишились около 117 млн руб.[283] Действия сотрудников Пенсионного фонда следует квалифицировать по ст. 159 и 201 УК, а при доказанности фактов получения денег или ценностей дополнительно по ст. 204 УК.

Как сообщает пресс-служба МВД России: раскрыто мошенничество с материнским капиталом, предполагаемые злоумышленники действовали на территории 246 городов Центрального, Приволжского, Уральского и Северо-Западного федеральных округов. По данным МВД, подозреваемые создали около 300 фирм. Участники предполагаемой группы собирали сведения о многодетных матерях, находящихся в затруднительном материальном положении или страдающих алкоголизмом и психическими расстройствами. Женщинам предлагали получить и обналичить материнский капитал. Его размер в 2011 г. составлял 365 700 руб. Матерям предлагалось заключать с подконтрольными подозреваемым фирмами договоры целевого займа якобы на покупку жилья. Как правило, заем оформлялся на сумму, равную размеру материнского капитала, однако фактически деньги заемщикам не перечислялись. Затем эти фирмы совершали сделки по приобретению жилья. Как правило, это были мелкие доли в квартирах или ветхих домах. На следующем этапе происходило непосредственное погашение государственного сертификата на материнский (семейный) капитал. Затем в Пенсионный фонд подавались документы, в том числе справки об улучшении жилищных условий и остатке долга у заемщика. Пенсионный фонд перечислял деньги фирмам, которые являлись кредиторами многодетных матерей[284].

Подобные примеры демонстрируют многоступенчатость мошеннических действий, их продуманность и явно корыстный характер. Вместе с тем неясно будет ли достаточно доказательств для обвинительного приговора. В действиях подозреваемых кроме признаков мошенничества усматриваются, на наш взгляд, и признаки состава преступления, ответственность за которое предусмотрена ст. 174¹ УК (легализация денежных средств или иного имущества, приобретенного преступным путем).

Такое тревожное положение с материнским капиталом позволяет говорить о том, что положения Федерального закона от 29.12.2006 г. № 256-ФЗ «О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей», несмотря на все уже вступившие в силу изменения, по-прежнему требуют доработки с целью обеспечения добросовестного использования средств материнского капитала по целевому назначению без вреда финансовым и социальным интересам получателей средств.

Учитывая вышеизложенный анализ проблем квалификации дифференцированных по способу совершения видов мошенничества с недвижимостью в жилищной сфере, представляется целесообразным сформулировать ряд выводов и рекомендации по квалификации деяний подобного рода.

Квалификация мошенничества в области жилого недвижимого имущества имеет ряд существенных теоретических и прикладных особенностей, среди которых отсутствие четкой классификации способов совершения мошенничества в области жилой недвижимости, отсутствие разъяснений на уровне постановлений Пленума Верховного Суда РФ, трудности в теоретическом и прикладном разграничении мошенничества как хищения чужого имущества и как приобретения право на чужое имущество. В большинстве случаев мошенничество с недвижимостью в жилищной сфере квалифицируется по совокупности с другими преступлениями, посягающими на отношения в сфере экономической деятельности, интересы службы в коммерческих и иных организациях либо государственной власти и государственной службы, отношения в сфере порядка управления.

Трудности в правильной квалификации представляют деяния по незаконному завладению жилым недвижимым имуществом без ведома законного владельца. В правоприменительной практике существует и проблема с квалификацией насильственного открытого завладения той же квартирой. Есть проблемы в оценке действий в данной сфере преступных сообществ[285].

В срочном порядке требуются разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по вопросам применения ч. 4 ст. 159 и других новелл в части ответственности за мошенничество с недвижимостью в жилищной сфере.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.