Подстилать ли соломку?

Подстилать ли соломку?

Экономическая реформа Гайдара вызывала в первой половине 90-х гг. чрезвычайно сильную полемику. Казалось, что вся страна поделилась на гайдаровцев и антигайдаровцев, тогда как остальные проблемы отошли куда-то на задний план. Сторонники Гайдара придерживались мнения, согласно которому реформы можно проводить только одним способом: быстро и резко, по принципу «нельзя научиться плавать, не бросившись в воду». Противники же уверяли, что природа не терпит резких переходов, что требуются постепенные преобразования и что любой реформатор должен сначала «подстелить соломку», на которую народу не больно было бы упасть с зияющих высот социализма.

Сегодня такого рода полемика уже не подхлестывается страстями ушедшей эпохи. В итоге создалась парадоксальная ситуация. Общество в основной своей массе уверено, что Гайдар все сделал неправильно, но редко кто способен высказать об эпохе гайдаровских преобразований какое-либо конкретное суждение. В то же время с чисто профессиональных, социально-экономических позиций трудно сформулировать конкретные возражения против избранной Егором Тимуровичем модели реформирования страны.

Напомним, что суть коренного поворота 1992 г. состояла в следующем. Быстрая либерализация основной массы цен и предоставление предприятиям реальной самостоятельности избавили страну от дефицитов, очередей, карточек, продуктовых талонов и прочих признаков советской экономики. Инфляция при этом резко усилилась, и для многих россиян удорожание товаров оказалось поистине страшным шоком. Но истинной причиной возникновения данной проблемы были не гайдаровские действия, а та политика безудержной денежной эмиссии, которая осуществлялась в последние годы существования СССР. Скрытая инфляция (проще говоря, дефицитность) переросла в открытую.

Вряд ли хоть один грамотный экономист способен против этого возразить. Другое дело — нужно ли было переводить «скрытое» в «открытое» столь резко? На этот счет имеются разные мнения. Сам Гайдар в обоснование своей позиции обычно приводит множество фактов, свидетельствующих об ограниченности имевшихся в стране запасов продовольствия и, соответственно, о том, что без либерализации цен мы просто не выжили бы (даже по талонам раздавать было нечего). Но кроме этого, думается, следует принять во внимание еще два аргумента.

Во-первых, сохранение системы, при которой часть дефицитных благ раздается по талонам почти за бесценок, тогда как другая продается частниками на рыночных условиях, порождала бы чудовищную коррупцию. Чиновники наряду с предпринимателями могли наживаться, перекачивая и без того чахлые государственные запасы в коммерческую торговлю, а силовики, вместо того чтобы с этим бороться, кричали бы на всех углах о неэффективности правительства Ельцина-Гайдара и о необходимости твердой руки, которая в итоге действительно пришла бы со всеми вытекающими для молодой российской демократии последствиями. Резкая либерализация цен, несмотря на все свои минусы, данную разновидность коррупции пресекла в корне.

Во-вторых, «подстилание соломки», как уже показал опыт работы последних советских правительств, не сработало бы из-за давления сильных лоббистов. Административное повышение цен, осуществленное премьером Валентином Павловым весной 1991 г., провалилось. Власть поначалу намеревалась тогда защитить народ от шока ограниченными денежными компенсациями, но в итоге по причине начавшегося со всех сторон давления выплеснула в экономику столько денег, что резко усугубила проблему дефицита.

Теоретически можно было искать альтернативы гайдаровскому подходу, но практически они тогда вряд ли имелись. Поэтому критиковать его за первый этап осуществления реформы вряд ли стоит. Все было сделано грамотно, причем правильность сделанного подтверждается зарубежным опытом осуществления похожих реформ. Решительная либерализация цен произошла и в Польше, и в Чехословакии, и в странах Балтии.

Как ни противно использовать пафосные выражения, но все же приходится констатировать: Гайдар спас страну от многих страшных последствий хозяйственной политики советских правительств конца 80-х-начала 90-х годов. Экономические ошибки (порожденные, впрочем, не отсутствием знаний, а слабостью политического положения Гайдара) начались не осенью 1991, а весной 1992 г.

Тяготы пореформенного экономического развития стали пытаться сглаживать раздачей денег направо и налево. В основном этот новый курс связывается с именем главы Центробанка Виктора Геращенко, который, похоже, искренне не понимал опасностей неумеренной денежной эмиссии. Однако, следует признать, что налегать на «печатный станок» стали «при живом Гайдаре». Он не ушел в отставку, чтобы выразить таким образом свой протест. Более того, смягчение кредитно-денежной политики наметилось даже до появления Геращенко во главе ЦБ.

Ельцин давал понять Гайдару, что жесткость его курса порождает врагов реформ. Борис Николаевич начал искать компромисс, и Егор Тимурович пошел ему навстречу. В итоге денежная эмиссия породила высокую инфляцию, опасность которой Гайдар вполне осознавал, но предотвратить которую не сумел. Фактически именно он наряду с Ельциным и Геращенко несет политическую ответственность за неутешительные итоги 1992 г., хотя ответственность моральную на него возложить трудно. Скорее речь здесь должна идти не о провальном выборе экономического курса, а о слабости Гайдара как лидера или же о его неудачном политическом маневрировании.

В отличие от Польши, Чехословакии и стран Балтии Россия надолго вошла в состояние высокой инфляции, парализующей деловую активность, и тем самым затянула выход из кризиса. А Гайдар к концу 1992 г. все равно вынужден был уйти в отставку. Ельцин его сдал ради попытки достижения очередного компромисса.

Тем не менее можно считать, что значение всего, сделанного Егором Тимуровичем в 1992 г., гораздо больше значения несделанного. Сегодня мы живем в стране, созданной именно им. Гайдар-92 может считаться победителем. Но в чем этот реформатор потерпел явное поражение, так это в политической борьбе, последовавшей за осуществленными им экономическими реформами.