Глава 17

Юрист Prudential Securities удобно устроился в кресле в конференц-зале бюро по ценным бумагам, Айдахо. Подобно всем сотрудникам центрального офиса фирмы, с которыми Уэйн встречался до сих пор, этот юрист, Ной Соркин, источал уверенность которая граничила с заносчивостью.

«Эта проблема не такая уж масштабная, — сказал Соркин. — Подавляющее большинство товариществ продавалось как положено. Нам попалось несколько скверных брокеров, вот и все».

Кляйн с сомнением посмотрел на Соркина. С Кляйном были два инспектора — Мэри Хьюз и Джеймс Бернс, который недавно подключился к расследованию. К моменту этой встречи, весной 1991 года, регулирующие органы Айдахо собрали достаточно информации, чтобы понять: речь идет не о нескольких недобросовестных брокерах. Заверения о надежности товариществ содержались непосредственно в рекламных материалах, рассылаемых из Нью-Йорка. Сотрудники регулирующих органов навели кое-какие справки и обнаружили, что похожие проблемы имели место в ряде подразделений Prudential Securities в соседних штатах.

«Прошу прощения, Ной, но я не верю, что во всем виноваты плохие брокеры, — сказал Кляйн. — Мы видели материалы, которые поступают из Нью-Йорка. Вот где истоки проблемы».

Соркин принялся настойчиво возражать, утверждая, что б?льшая часть товариществ продавалась должным образом.

Кляйн просто покачал головой.

«Хуже того, в ряде случаев брокер, о котором идет речь, давала инвесторам рекомендации о вложении капитала, используя фирменный бланк, где было написано, что она является вице-президентом Prudential-Bache, то есть ответственным лицом. Разумеется, инвесторы верили тому, что она говорит».

«О нет, — сказал Соркин. — Она не является ответственным лицом».

«Ошибаетесь, — сказал Кляйн, доставая копию бланка Луизы Шнайдер. — Вот здесь написано “вице-президент”».

«Но она не является должностным лицом».

Кляйн вздохнул. Он вел прицельный огонь по одной из мошеннических проделок, весьма распространенных не только в Prudential Securities, но и на Уолл-стрит в целом. Рядовым биржевым брокерам часто дают должности с громким названием, чтобы они могли произвести впечатление на клиентов. Когда подобное должностное лицо из крупной брокерской фирмы, действующей в масштабах страны, дает советы, безусловно, инвесторы следуют им более охотно. На Уолл-стрит это считается всего-навсего удачным маркетинговым приемом. Но Кляйн прекрасно понимал, что это еще одна нечестная уловка.

«Простите, возможно, я учился не в лучшей юридической школе, но в те времена, когда я получал образование, вице-президент был ответственным лицом», — сказал Кляйн.

«Нет, это просто звание», — сказал Соркин.

«Ной, это смешно. Звание — не пустой звук. Для людей, которые принимают решение о том, куда вложить свои деньги, оно что-то значит».

Соркин улыбнулся.

«Готов поспорить с вами на самое холодное пиво в Айдахо, что для клиентов нет никакой разницы, является ли она рядовым брокером с лицензией или вице-президентом».

«Я не пью пиво, — сказал Кляйн, — но готов заключить пари. Я с удовольствием выйду на улицу и задам сотне людей вопрос, у кого они предпочли бы купить акции — у вице-президента Prudential-Bache или у рядового брокера с лицензией. И бьюсь об заклад, что гораздо большее впечатление на них произведет тот, кто имеет звание вице-президента, и именно с таким человеком они захотят вести дела».

Теперь улыбался Кляйн.

«Именно поэтому вы и присвоили ей это звание».

Они поговорили еще немного. Соркин спросил, что нужно, чтобы довести расследование до конца. Насколько понимал Кляйн, фирма хотела уладить дело. Он сразу отмел эту идею.

«Теперь мы в состоянии решить все проблемы, — сказал он. — Но нам нужно представлять масштабы случившегося».

Они перешли к обсуждению проблем, которые инспектора Айдахо выявили в подразделении Бойсе. Когда встреча подошла к концу, наступил вечер.

Несколько недель спустя штат Айдахо утвердил программное заявление о новой директиве, принятой по итогам расследования дела о товариществах. Любой сотрудник брокерской фирмы, имеющий звание, предполагающее официальные полномочия, считается ответственным должностным лицом. При желании фирма могла продолжать обманывать клиентов, но теперь она несла ответственность за подобные злоупотребления.

Секретарь сообщила Биллу Кридону, что в приемной его ждет посетитель. Кридон поднялся и направился в приемную. Мысль о предстоящей встрече не радовала его.

Было 9 марта 1991 года, половина третьего пополудни. Несколько месяцев назад Кридону пришлось уволиться из Prudential-Bache, поскольку он отказался вводить своих клиентов в заблуждение по поводу их законного права возбуждать судебные дела и требовать возмещения убытков, нанесенных им фондом ипотечного инвестирования VMS. Теперь он нашел работу в брокерской фирме поменьше. Но Pru-Bache не оставляла его в покое. Стоило кому-то из клиентов подать жалобу, фирма тут же вносила сведения об этом в личное дело Кридона.

Его посетителем оказался Майкл Ликосати, адвокат из Keesal, Young & Logan, калифорнийской юридической фирмы, которая представляла Prudential Securities и специализировалась на арбитражных разбирательствах. Поздоровавшись с Ликосати, Кридон проводил его к себе в кабинет. Это был молодой адвокат, который показался Кридону довольно дружелюбным. Они сели, и адвокат сразу перешел к делу.

Бывший клиент Кридона, Бетти Джин Проссер, подала в арбитражный суд иск против Prudential Securities. Она купила изрядное количество акций фонда VMS, а потом поняла, что ее обманули.

«Но ее действительно обманули, — перебил Кридон. — Она должна получить назад все свои деньги. Как и все остальные мои клиенты».

«Этого не будет, — сказал Ликосати. — Ваши клиенты не смогут вернуть все свои деньги».

«Почему нет? — спросил Кридон. — Они стали жертвами мошенничества».

«Все не так просто, — ответил Ликосати. — Билл, поймите, я тоже обеспокоен данной ситуацией. Если на Prudential будут оказывать слишком сильное давление, она может объявить себя банкротом. Мы должны уладить дело с этими людьми, но мы не хотим ставить Prudential в слишком жесткие условия».

Ликосати объяснил, что Prudential Securities хочет, чтобы Keesal, Young & Logan представляла Кридона в деле Проссер. Это позволит выработать единую линию защиты.

«Это в ваших же интересах, — сказал он. — Если уладим эти дела, представляя вас, мы не станем преследовать вас, требуя денег. Но если мы не будем представлять вас и уладим эти дела сами, у нас будут все основания возбудить против вас судебное дело».

«Хотя я больше на них не работаю, — подумал Кридон, — они продолжают давить на меня».

Кридон отложил ручку.

«Послушайте, лично я не хочу, чтобы меня представляла Keesal. Я намерен раскрыть карты, и мне не нужна защита. Я говорил клиентке, что VMS — это надежные инвестиции. И я дам показания, которые помогут ей вернуть свои деньги».

«Надеюсь, вы этого не сделаете», — сказал Ликосати.

«Паршиво, — подумал Кридон. — Но ты не запугаешь меня, принуждая к сотрудничеству».

Несколько месяцев спустя, в июле 1991 года, Кридон укрепился в своем решении не помогать Prudential Securities. Судья окружного суда одобрил условия первого соглашения по урегулированию группового иска по товариществам VMS. Заверив клиентов, что они получат компенсацию по итогам группового иска, Prudential Securities обманула их вновь. По условиям сделки, о которой велись переговоры с Beigel & Sandler, маленькой юридической фирмой из Чикаго, Prudential Securities согласилась выплатить 25 млн долл. клиентам, которые инвестировали более 1 млрд в 95 товариществ VMS. Таким образом, за каждый доллар, потерянный инвесторами, предполагалось заплатить 2,5 цента компенсации — до выплаты судебных издержек.

Ни один разумный инвестор не согласился бы на такую жалкую сумму. За каждые 10 000 долл., вложенных в товарищества, причиталось менее 200 долл. Впрочем, не у всех дела обстояли столь плачевно. Beigel & Sandler, проделав весьма скромную работу, получила вознаграждение в размере 6 млн долл. и 350 000 долл. в порядке компенсации расходов. Таким образом, юридическая фирма попросту продала законные притязания своих клиентов Prudential Securities за кругленькую сумму.

Групповые иски были идеальной стратегией для Prudential Securities. Для урегулирования не требовалось согласия инвесторов. Последние попросту получили многостраничное уведомление из суда, где сообщалось об урегулировании дела и выплате суммарной компенсации в 25 млн долл. В соответствии с законом о групповых исках, чтобы не участвовать в соглашении об урегулировании, инвестор должен был подать в суд особое заявление. Тот, кто не сумел разобраться в этом юридическом документе, автоматически присоединялся к соглашению об урегулировании. В соглашение включали даже тех инвесторов, которые сменили адрес и не получили уведомления. Поскольку ценные бумаги товариществ Prudential Securities продавались главным образом неискушенным клиентам — именно в этом была суть аферы, — многие инвесторы не понимали, что им предлагали, и ничего не предпринимали. В результате они, сами того не зная, приняли условия соглашения и отказались от своих законных прав, в том числе от права вновь подать иск против Prudential Securities. В обмен они получили компенсацию, которая была меньше, чем недельные социальные выплаты неимущим.

Еще через несколько месяцев было достигнуто второе соглашение об урегулировании дела о частных товариществах. Оно касалось фонда ипотечного инвестирования VMS, ценные бумаги которого приобрело множество пожилых инвесторов, считая их высоконадежными. Их дела были чуть лучше, чем у инвесторов, включенных в первое соглашение.

Они получили четыре цента за доллар — до выплаты судебных издержек.

За несколько дней до того, как Prudential Insurance нашла преемника Джорджу Боллу, слухи о том, что должно произойти, поползли по фирме. И все же 24 апреля это событие стало неожиданностью. Болла сменил Хардвик Симмонс, который за 11 месяцев до этого был уволен с должности главы отдела розничного обслуживания Shearson Lehman Hutton, поскольку эта компания несла колоссальные убытки.

В компании это назначение вызвало смешанные чувства. Некоторые топ-менеджеры испытывали облегчение от того, что кто-то возьмет на себя ответственность за происходящее. Других пугало то, что новый руководитель только что снят с должности менеджера среднего звена в фирме-конкуренте, которая испытывала серьезные финансовые трудности.

Но Prudential не собиралась предоставлять Симмонсу такую же свободу действий, какой пользовался Болл. Президентом и главой фирмы он был лишь номинально. Уинтерс, председатель совета директоров страховой компании, одновременно стал председателем брокерской фирмы.

Симмонс начал быстро осуществлять преобразования, сместив кое-кого из представителей высшего руководства. Он уволил Ричарда Сикенцио, который сменил Боба Шермана в качестве главы отдела розничного обслуживания. Вместо него он нанял Джорджа Мюррея, первого вице-президента Shearson, который в свое время первым взял Симмонса на работу на Уолл-стрит в качестве менеджера-стажера. Кроме того, он принял в команду еще одного своего приятеля, Ховарда «Вуди» Найта, поручив ему заниматься разработкой корпоративной стратегии и развитием бизнеса.

Вскоре Симмонс узнал о катастрофе с товариществами, которая принимала все больший размах. Однако он не придал этому значения. Shearson продавала ценные бумаги огромного множества товариществ с ограниченной ответственностью, и у многих из них были проблемы. Высшее руководство заверило его, что проблему с товариществами можно уладить, потратив не более 50 млн долл.

И все же, принимая во внимание разного рода правовые неувязки, Симмонс потребовал ответа на вопрос, будет ли Лорен Шехтер отвечать за случившееся. В то время Шехтер пользовался особым расположением высшего руководства Prudential Insurance.

Краткое расследование освободило Шехтера от какой бы то ни было ответственности за неприятности. Симмонсу сказали, что он делал все от него зависящее, неоднократно предупреждая Болла. В частности, отмечалось, что Шехтер незамедлительно проинформировал Болла об отчете Locke Purnell. Однако тот ждал девять месяцев, прежде чем что-либо предпринять.

Такая информация удовлетворила Симмонса, и Шехтер оставался главным стратегом фирмы в правовой сфере.

Держа в руках несколько папок с документами, Дэрил Бристоу вошел в номер отеля Sheraton в Форт-Майерсе, Флорида. В глубине комнаты он увидел старика за семьдесят, слабого и испуганного. Это был Даррелл Хэйни, бывший клиент Prudential Securities, вложивший деньги в фонд роста. С недавних пор Хэйни стал клиентом Бристоу. Это было одно из самых крупных дел по фондам роста из тех, что фирма Бристоу возбудила против Prudential Securities и Graham. Бристоу никогда не встречался с Хэйни лично, и у них было совсем немного времени, чтобы обсудить дело, перед тем как адвокаты Prudential и Graham начнут брать у старика показания.

Занимаясь фондами роста, Бристоу и его партнеры уже добились довольно многого. Им удалось истребовать судебное распоряжение, которое обязывало Prudential-Bache выдать списки инвесторов товариществ. Получив эти списки, адвокаты связались со всеми потенциальными клиентами, предложив им свои услуги. Бристоу не работал с групповыми исками, и с каждым клиентом ему приходилось связываться персонально. Результат превзошел все ожидания: тысячи инвесторов, среди которых было много пожилых людей и представителей среднего класса, откликнулись на это предложение. У Бристоу появилось столько клиентов, что он ушел из своей прежней фирмы и создал новую, основным делом которой стало судебное преследование Prudential. Новая фирма, названная Bristow, Hackerman, Wilson & Peterson, открылась 1 мая.

Примерно в это же время Бристоу привлек к работе еще одного адвоката. Заниматься судебным преследованием фондов роста при наличии тысяч клиентов, с каждым из которых надо было поддерживать связь в индивидуальном порядке, было очень непросто. Нужно было составить картотеку клиентов, ввести ее в компьютер и поддерживать базу данных с помощью сложных программ. Поэтому Бристоу связался с другой юридической фирмой, James R. Moriarty & Associates. Мориарти был компьютерным гением, который уже имел опыт ведения компьютерных баз данных при массовых исках. Он мог без труда создать аналогичную базу и для фондов роста. За несколько недель Мориарти отладил компьютерную программу, которая позволяла адвокатам быстро находить информацию по каждому клиенту и писать письма с учетом обстоятельств каждого дела. Помимо этого две юридические фирмы начали совместно издавать бюллетень под названием GFL News. Клиенты стали получать свежую информацию о судебном преследовании фондов роста в виде изложенных доступным языком статей, дополненных графиками и иллюстрациями.

Но Prudential Securities делала все, что могла, чтобы и без того обширная клиентская база стала необъятной. Один из юристов фирмы уже сказал Мориарти, что они планируют допросить под присягой 5800 клиентов, возбудивших иски против фондов роста. Мориарти прекрасно понял угрозу: зная, что адвокаты истцов получают оплату по результату и компенсируют расходы из собственного кармана, Prudential Securities намеревалась разорить трех техасских адвокатов. Судя по всему, брокерская фирма была готова воплотить свою угрозу в жизнь и начала с инвесторов во Флориде. Хэйни был первым клиентом, которому предстоял допрос под присягой.

Когда Бристоу вошел в номер отеля, Хэйни беседовал со Стивом Хакерманом, партнером Бристоу, и Биллом Уэббом, своим брокером.

«Мистер Хэйни, мне жаль, что мы встречаемся в таких неприятных обстоятельствах», — сказал Бристоу, пожимая старику руку.

«Ну что вы, все в порядке, — тихо сказал Хэйни. — Мы делаем то, что приходится делать».

Хэйни извинился, что его жена не смогла приехать на встречу.

«Она больна, и ей этого не вынести».

Бристоу объяснил Хэйни, как будет проходить снятие показаний под присягой, когда несколько адвокатов будут задавать ему вопросы. Все, что он должен сделать, — сохранять спокойствие и постараться отвечать по мере своих сил и возможностей.

«А теперь, мистер Хэйни, я хотел бы, чтобы вы рассказали немного о себе», — сказал Бристоу.

Хэйни начал говорить. Он пришел в Prudential-Bache, зная об инвестировании не слишком много. Хэйни закончил только начальную школу и всю жизнь проработал на сталелитейном заводе в Питсбурге. Уйдя на пенсию, он, будучи мастеровитым и ловким, перестроил небольшой многоквартирный дом и продал его с прибылью. Его жена тоже работала, и это помогало им свести концы с концами. Благодаря упорному труду Хэйни и его жена накопили несколько сотен тысяч долларов. Этих денег хватило на то, чтобы перебраться во Флориду, где они надеялись провести остаток своей жизни в комфорте. После переезда супруги решили, что не сумеют сами распорядиться своими деньгами должным образом. Они отправились к Биллу Уэббу, которого им рекомендовали как серьезного и добросовестного человека, который заботится о своих клиентах. Уэбб продал им ценные бумаги нескольких товариществ. Когда был создан фонд роста, в рекламе которого говорилось о невысоком риске и хороших прибылях, Хэйни вложил в него деньги.

«Он сказал нам, что мы покупаем обесценившиеся ссуды, которые будут давать прибыль, и что в этих инвестициях практически нет риска», — сказал Хэйни.

Он на мгновение умолк, прикрыл глаза и сглотнул.

«После долгих лет тяжкого труда, когда приходилось экономить каждый цент, я надеялся, что поживу здесь в свое удовольствие, — сказал он. — Мы с женой хотели немного попутешествовать и поразвлечься, ведь у нас не было такой возможности, пока мы работали».

Глаза Хэйни наполнились слезами.

«А в итоге мы потеряли так много денег. А потом моя жена заболела. И теперь мы уже никогда не сможем позволить себе то, о чем мечтали. Мне кажется, это несправедливо. Но тут уж ничего не поделаешь. Придется забыть о наших мечтах».

Хэйни разрыдался. В эту минуту все, кто находился в комнате, поняли главное. Своей ложью Prudential-Bache заставила страдать ни в чем не повинных людей, а значит, нужно было выиграть это дело во что бы то ни стало.

Бристоу тронул Хэйни за плечо.

«Мистер Хэйни, возможно, я не могу разделить всю глубину вашего страдания, но я понимаю, как вам тяжело, — сказал он. — И я скажу вам одно. Мы вернем вам ваши деньги. Можете на нас рассчитывать».

Снятие показаний Даррелла Хэйни началось рано утром на следующий день в номере Sheraton. Когда Бристоу и Хакерман вместе с Хэйни вошли в номер, они не поверили своим глазам. Вокруг суетилось более полудюжины адвокатов Prudential Securities и Graham. Повсюду были установлены видеокамеры. Кроме того, адвокаты ответчика запаслись электронным оборудованием на сотни тысяч долларов — таким громоздким, что его пришлось разместить в соседней комнате, — чтобы сразу расшифровывать записи показаний. Они явно намеревались допрашивать старика целый день.

Бристоу улыбнулся. Подобный антураж при снятии показаний показался ему весьма забавным. По-видимому, Prudential Securities давала понять, что даже мелких инвесторов, у которых почти не было прямых доказательств, она заставит отработать свое сполна. Фирма хотела показать, что возбуждение иска против компании обойдется дорого и тот, кто решит это сделать, должен хорошо подумать.

Бристоу не сомневался, что Prudential Securities и Graham ведут борьбу грязными методами. С самого начала судебного процесса они чинили всевозможные препоны и обвиняли адвокатов во всех смертных грехах. Хотя попытка брокерской фирмы предъявить обвинение Бойду Пейджу оказалась безрезультатной, нападки на адвокатов, похоже, оставались главным элементом ее стратегии. Prudential Securities делала все, чтобы отстранить фирму Бристоу от дела, подавая ходатайства, в которых обвиняла ее во всевозможных этических нарушениях. Все эти ходатайства были отклонены. Когда фирма Бристоу добилась доступа к спискам клиентов, Prudential Insurance и Graham составили совместное письмо с нападками на юридическую фирму, подразумевая, что инвесторам следует отказаться от подачи исков. В этом письме Джон Грэхем и Джеймс Келсо, новый руководитель отдела прямых инвестиций, намекали, что фирма Бристоу действует не в интересах инвесторов.

Письмо стало еще одной циничной попыткой использовать доброе имя Prudential для того, чтобы обманом склонить инвесторов к принятию выгодных для фирмы решений. Ведь, нападая на адвокатов, готовых бороться с фирмой, Prudential Securities тем самым подталкивала десятки тысяч инвесторов к урегулированию дела с VMS на абсолютно неприемлемых условиях.

Снятие показаний Хэйни затянулось на целый день. Адвокаты ответчика задавали вопросы обо всех инвестиционных решениях, которые когда-либо принимал Хэйни. Когда казалось, что тема исчерпалась, адвокаты изобретали новую линию допроса. Референты сновали в соседнюю комнату и обратно, поднося адвокатам распечатки, которые помогали формулировать дальнейшие вопросы.

Наконец настала очередь Бристоу. Он решил пристыдить своих оппонентов за избранную тактику.

«Итак, мистер Хэйни, — сказал Бристоу и обвел рукой комнату с адвокатами и камерами, — что вы об этом думаете?»

«Я ошарашен», — тихо ответил Хэйни.

«Вы знаете, что за стеной установлено электронное оборудование, которое позволяет мгновенно распечатать каждое ваше слово? — сказал Бристоу. — Они могут в мгновение ока найти любые ваши слова и предъявить их вам. Хотите ли вы взять какие-то свои слова обратно?»

«Нет, сэр».

«А ведь на это оборудование, мистер Хэйни, они потратили около 300 000 долл., — сказал Бристоу. — Все мы можем увидеть, что вы говорили. Ваши слова под рукой. Вы уверены, что не хотите ничего менять?»

«Да, сэр».

«Вы хотите, чтобы перед вами положили ваши ответы?»

«Нет, сэр».

«Вы готовы поручиться за все, что сказали?»

«Да, сэр».

Бристоу продолжал рассуждать об оборудовании, периодически отбиваясь от возражений своих оппонентов. Задавая вопросы, он давал ясно понять, что Prudential Securities и Graham Resources подобны шайке хулиганов, которые донимают испуганного старика.

Семь с половиной часов допроса Хэйни подошли к концу. Prudential Securities больше никогда не использовала это оборудование при снятии показаний.

Несколько недель спустя, в конце лета 1991 года, в юридическую фирму Дэрила Бристоу пришло письмо из Луизианы. Это было обычное письмо, которое ничем не выделялось в пачке прочей корреспонденции у него на столе. Без задней мысли Бристоу вскрыл конверт, просмотрел содержимое и побагровел от гнева. Он выскочил из-за стола и ринулся в кабинет Хакермана.

Возбужденный, Бристоу сунул письмо своему партнеру: «Стив, взгляни-ка, что эти сукины дети затеяли на этот раз».

Хакерман взял у него письмо, прочел его и вытаращил глаза.

Письмо было от главы комиссии по ценным бумагам Луизианы, родного штата Graham Resources. Это было уведомление о том, что у регулирующих органов есть основания полагать, что юридическая фирма Bristow, Hackerman предоставляет своим клиентам инвестиционные возможности, не зарегистрировав соответствующие проспекты эмиссии. Фактически фирму обвиняли в махинациях с ценными бумагами.

Но самым абсурдным было то, что ценными бумагами регулирующие органы называли договор с адвокатом о ведении дела — такой договор Bristow, Hackerman рассылала потенциальным клиентам, пострадавшим из-за фондов роста. По сути дела, Луизиана ставила вопрос о том, можно ли считать контракт на условиях оплаты по результату — а подобные контракты заключали юридические фирмы по всей стране — инвестицией, которая подлежит регистрации в органах, регулирующих операции с ценными бумагами. Копия письма была направлена в регулирующие органы штата Техас и Комиссию по ценным бумагам и биржам.

«Никогда не видел ничего более нелепого», — сказал Хакерман, дочитав письмо.

У Бристоу потемнело в глазах. Он слышал слишком много историй о том, как решаются дела в системе власти штата Луизиана, — там процветали подхалимаж и кумовство.

«Не может быть, чтобы Комиссия по ценным бумагам в Луизиане была подкуплена», — сказал он.

«Все может быть, — откликнулся Хакерман. — Эта публика не гнушается ничем. Этого следовало ожидать. Сначала они возбудили дело против Бойда Пейджа, а теперь взялись за нас. Просто на сей раз они оказались чуть более изобретательны».

Бристоу начал проклинать Prudential Securities и Graham на все лады. Никогда раньше ему не приходилось участвовать в судебном разбирательстве, в ходе которого противная сторона тратила так много времени, нападая на адвокатов, и так мало на изучение обстоятельств дела. Обвиняя Бристоу, ответчики вели себя низко, но на этот раз они перешли все границы. Бристоу хотел нанести ответный удар, но он пока не знал как.

Через несколько дней Бристоу нанял адвоката из города Батон-Руж, чтобы тот представлял фирму перед Комиссией по ценным бумагам. Спустя несколько дней он и его адвокат отправились в Новый Орлеан, чтобы встретиться с представителями регулирующего органа. Встреча прошла в относительно дружелюбной атмосфере. Члены комиссии сказали, что были вынуждены отправить это письмо, поскольку группа адвокатов, представляющих Graham Resources, подала жалобу. Судя по всему, члены комиссии сочли жалобу нелепой, и все же рекомендуют Bristow, Hackerman отреагировать на нее. Бристоу вернулся в Хьюстон, все еще возмущенный.

На той же неделе адвокаты истцов по делу фондов роста встретились в конференц-зале Bristow, Hackerman, чтобы обсудить дело. Бристоу продолжал бушевать по поводу жалобы, поданной в Луизиане.

«И у них еще хватает наглости, — восклицал он. — Сначала они затеяли грандиозную аферу, а теперь переворачивают все с ног на голову и пытаются натравить на нас регулирующие органы».

Джим Мориарти, адвокат и специалист по компьютерам, который подключился к работе несколько месяцев назад, внезапно подскочил.

«Черт побери, если они хотят, чтобы в этом участвовали регулирующие органы, они это получат, — сказал он. — Давайте позаботимся о том, чтобы они подключились к делу».

«О чем ты?» — спросил Бристоу.

«Мы представляем пять тысяч человек, которых эти ублюдки ободрали как липку, — ответил Мориарти. — Пострадавшие имеют законное право жаловаться. Давайте выясним, куда они должны отправить эти жалобы, и сообщим им эту информацию».

«Погоди, Джим, — сказал Бристоу. — У нас нет времени составлять жалобы для пяти тысяч человек».

«Дэрил, в этом вся прелесть ситуации, — сказал Мориарти. — Мы не будем писать эти жалобы. Все, что нам нужно сделать, — вооружить их информацией. Если они захотят что-то написать, это их дело».

Бристоу покачал головой. Идея показалась ему рискованной.

«Я не допущу, чтобы хоть один из моих клиентов пошел на необдуманный шаг и подал жалобу, с которой я не ознакомился».

«Почему нет? — всплеснул руками Мориарти. — Это их дело. Не наше. Они знают, что произошло, лучше, чем кто-либо другой. Каждый из них прекрасно сумеет изложить собственную историю без помощи толпы адвокатов».

«Опыт других инвесторов уже показал, что это может сработать, — сказал Мориарти. — Всего несколько месяцев назад, в июне, регулирующие органы Канзаса подали жалобу против Prudential Securities, обвиняя компанию в том, что она обманывала клиентов семи разных товариществ. Это было небольшое дело, но оно началось с того, что клиенты из Канзаса стали жаловаться».

Во взгляде Бристоу по-прежнему читалось сомнение. Мориарти подсел к нему.

«Дэрил, ты не понимаешь, что у нас есть, — сказал Мориарти. — Один-два человека не сделают погоды, это ничто для обвинителей и регулирующих органов. Но у нас пять тысяч человек. Вместе наши клиенты — сила. Их голос будет услышан. Они могут что-то сделать. Нам нужно лишь немного помочь им».

Бристоу задумчиво поскреб подбородок и посмотрел на Мориарти.

«Ладно, — сказал он. — Как это будет происходить?»

Найти названия и адреса всех организаций страны, регулирующих операции с ценными бумагами, было нелегкой задачей. Рассылку писем клиентам значительно упростила компьютерная программа. Она позволяла просто подставлять разные имена в стандартный текст. Инвесторам из Арканзаса предлагалось написать в регулирующий орган собственного штата, SEC и Национальную ассоциацию дилеров по ценных бумагам. Инвесторы из Флориды получили ту же самую информацию, но с данными регулирующего органа штата Флорида.

Письмо, подписанное Бристоу, было открытым предложением подать жалобу в государственные органы.

«Нас спрашивают, что можно сделать для борьбы с недобросовестными методами компаний Prudential и их деловых партнеров, кроме возбуждения судебного дела? Именно эти методы привели к развалу ряда товариществ, в отношении которых наших клиентов вводили в заблуждение, — писал Бристоу. — Одна из весьма эффективных мер — привлечь внимание соответствующих регулирующих органов к нарушениям в ходе продаж и управления».

В письме говорилось, что любой клиент может подать жалобу. При этом клиентов предупреждали, что не следует включать в жалобу подробности личного характера за исключением названий товариществ, в которые вкладывались средства.

«Предложите властям связаться с нами, и мы сообщим им все необходимые подробности, — говорилось в письме. — Мы с радостью предоставим им исчерпывающую информацию».

Пробная партия писем была разослана в начале сентября. После нескольких положительных ответов от клиентов в середине октября были отправлены еще тысячи писем.

Бристоу, Хакерман и Мориарти принялись ждать, что из этого выйдет.

В декабре 1991 года Prudential Securities нанесла еще один удар в судебном процессе по фондам роста. Фирма достигла соглашения — на сей раз со Стюартом Векслером, адвокатом, ведущим групповой иск в Нью-Йорке. По условиям соглашения инвесторы получали в лучшем случае пять центов за доллар. Слушание для рассмотрения соглашения об урегулировании было назначено в окружном суде Нового Орлеана, там, где рассматривался групповой иск.

11 декабря Бристоу, Хакерман и Мориарти прилетели в Новый Орлеан для участия в слушании. Они были разгневаны до глубины души. Казалось, Prudential Securities готова на все, чтобы не платить долги.

Соглашение об урегулировании, предложенное Векслером и Prudential Securities, представляло собой огромную опасность для судебного процесса, который вела фирма Бристоу. Все его клиенты передали право принятия решений по своим делам комитету инвесторов. Если условия соглашения будут одобрены, они получат длинное, сложное уведомление по почте. Если они не откажутся присоединиться к соглашению, они получат свои пять центов за доллар и лишатся права возбуждать судебные дела в дальнейшем. К этому времени Бристоу успел познакомиться с достаточным количеством своих немолодых и малосведущих клиентов и понял, что объяснить им, как отказаться от условий соглашения, будет непросто. Они попросту запутаются. Prudential Securities уничтожит значительную часть клиентской базы Бристоу, после чего фирме будет куда проще игнорировать жалобы этих людей. Это была подлая тактика.

Слушание под председательством окружного судьи А. Макнамары началось ровно в 9 утра. Зал суда был битком набит адвокатами. Векслер изложил суть дела. Макнамара спросил его, сколько клиентов он представляет не как группу, а в персональном порядке и сколько денег они вложили в фонды роста.

«Я представляю 12 истцов, ваша честь, — сказал Векслер. — Я не могу назвать точную сумму вложенных средств, но она весьма скромна».

«Хорошенькое дело!» — подумал Мориарти. Его фирма представляла 5800 инвесторов. А адвокат из Нью-Йорка, ведущий групповой иск, готов говорить за всех инвесторов фондов роста, представляя всего-навсего 12 человек.

Векслер изложил условия соглашения об урегулировании. Общая сумма компенсаций, как он утверждал, составляет 49 млн долл. Prudential Securities и Graham Resources выделят 12 млн наличными. Остальные деньги будут использованы Prudential Securities, чтобы выкупить фонды роста у инвесторов по цене 200 долл. за пай или менее.

«Сколько стоит пай?» — спросил Макнамара.

«Возможно, дороже», — ответил Векслер.

Судья озадаченно посмотрел на Векслера. Большинство инвесторов не возражали против того, чтобы продать активы ниже фактической стоимости. Не требовалось быть великим математиком, чтобы понять, что Prudential Securities получит прибыль на каждом выкупленном фонде роста и таким образом профинансирует выплаты инвесторам из их же кармана.

«Не похоже, чтобы такое соглашение было выгодно инвесторам», — сказал Макнамара.

Векслер запротестовал, говоря, что инвесторы не знают, как продать паи товариществ самостоятельно, а так они получат хоть что-то. Спустя несколько минут Макнамара спросил Хакермана, как он оценивает предложение об обратном выкупе.

«Prudential Securities предлагает клиентам выкупить инвестиции по цене 20 центов за доллар, — сказал Хакерман, — хотя по документам их реальная стоимость составляет 35–45 центов». В сущности, соглашение было составлено таким образом, что Prudential Securities, которая затеяла махинации с продажами, удвоит свои прибыли, выкупая паи товариществ.

«Они заплатят участникам группового иска по 20 центов, и те отдадут им то, что стоит 35 центов, и откажутся от всех своих претензий».

«Вы полагаете, что это абсурд, — сказал Макнамара. — Каков, по вашему мнению, разумный подход?»

«Если мы дойдем до суда, я полагаю, что истцы выиграют, — сказал Хакерман. — И убытки будут возмещены из расчета доллар к доллару. Я считаю, что предложение, которое не обеспечивает этим людям полной компенсации ущерба, никуда не годится».

Судья вернулся к предложению о выкупе. Оно устраняет риск для инвесторов, которые являются держателями ценных бумаг. Возможно, это оптимальные условия сделки для продавцов.

Перед мысленным взором Хакермана появился Даррелл Хэйни. Он видел, как тот сидит в номере отеля Sheraton в Форт-Майерс и плачет, прощаясь со своими несбывшимися мечтами.

Хакерман взглянул на судью. «Скорее всего, — сказал он, — это будет скверная сделка, если продавец понимает, что он делает и какова реальная цена этих бумаг.

Prudential знает о цене этих бумаг куда больше, чем мистер Хэйни из Форт-Майерса, Флорида, — добавил он. — Мистеру Хэйни 78 лет. И когда он купил эти акции, он понятия не имел, сколько они стоят на самом деле».

Слушая этот спор, Мориарти начал хмуриться. Ему опротивели ложь и угрозы со стороны Prudential Securities и Graham. Две эти компании явно несли зло.

Хакерман закончил свое выступление. Макнамара взглянул на Мориарти.

«Вы хотите высказаться, сэр?»

Мориарти поднялся: «Да, ваша честь».

Он представился и дал волю своему красноречию.

«Я хотел бы стать гласом вопиющего в пустыне, который говорит от имени здравого смысла, совести и закона, — сказал Мориарти. — Пока я сидел и слушал тех, кто здесь выступал, мне подумалось: прогнило что-то в Датском королевстве. Я хочу поставить главный вопрос: есть ли у нас основания полагать, что перед нами нечто большее, чем явно несерьезное предложение? Ответ — нет».

Он описал коммерческие призывы фирмы при продажах фондов роста, адресованные «простым пенсионерам по всей стране». Он напомнил, что фонды роста должны были выкупать обесценившиеся, но при этом надежно обеспеченные банковские ссуды и что инвесторам говорили, будто доходы по таким сделкам гарантированы. Теперь адвокаты утверждают, что несколько центов за доллар — это вполне достойная компенсация.

«Это абсолютно неубедительное соглашение, переговоры о котором ведутся в неподходящий момент, в неподходящем месте и не с тем, с кем их следует вести», — сказал он.

Повысив голос, Мориарти указал в сторону стола, где сидели адвокаты Prudential Securities и Graham.

«Я бы хотел попросить суд задуматься о том, что единственная сторона в этом зале, которой выгодно такое соглашение, — это представители ответчика, который стремится аннулировать свою задолженность размером в сотни миллионов долларов, — сказал он. — Когда их замысел раскроется, когда мы вернемся к этому делу спустя год и когда суду присяжных будут представлены все необходимые доказательства, я хочу быть первым, кто сказал: “Я говорил, что пять центов за доллар — это смешно”».

Мориарти опустил руку и сделал паузу.

«Спасибо, ваша честь», — сказал он и сел на свое место.

Макнамара улыбнулся. Мориарти был весьма убедителен.

Конец 1991 года был для Бристоу, Хакермана и Мориарти удачным. Макнамара не утвердил проект соглашения об урегулировании, а это означало, что адвокатам не придется тратить время, убеждая клиентов отказаться от предложенных условий.

Что еще лучше, каждый день фирма получала пачки писем от органов, регулирующих операции с ценными бумагами, со всех концов страны. Массовая рассылка писем клиентам, которая была компьютеризирована благодаря Мориарти, достигла поставленной цели. В фирму изо дня в день приходили копии писем клиентов, многие из них были написаны нетвердым старческим почерком. Адвокаты радовались этим письмам — они означали, что брокерская фирма получит свое. Хотя Bristow, Hackerman представляла только тех клиентов, которые инвестировали свои средства в фонды роста, многие из них приобрели ценные бумаги и других товариществ. Поэтому регулирующие органы получали письменные жалобы не только на фонды роста, но и на десятки других товариществ. Каждое письмо рекомендовало регулирующим органам связаться с Bristow, Hackerman для получения более подробной информации.

Именно это регулирующие органы начали делать в конце сентября. Комиссии по ценным бумагам во Флориде, Аризоне, Нью-Джерси и множестве других штатов затребовали копии документов и сведений, собранных юридической фирмой. Национальная ассоциация дилеров по ценных бумагам тоже запросила информацию и начала расследование деятельности дочерней компании Graham, которая занималась маркетингом. Нью-Йоркская фондовая биржа и Комиссия по ценным бумагам и биржам сделали более 50 неофициальных запросов по практике продаж товариществ в Prudential. Каждое из таких расследований заставляло Prudential Securities нанимать адвокатов, чтобы вести обширную переписку. Все это стоило Pru-Bache времени и больших денег.

Однако последствия рассылки писем были куда значительнее. Прошло более 10 лет с тех пор, как началась афера с товариществами, и лишь теперь эта ситуация стала известна правоохранительным органам по всей стране.

Надежды Prudential Securities на то, что удастся замять скандал, улетучились.

Уэйн Кляйн назначил совещание органов, регулирующих операции с ценными бумагами, в котором участвовали представители разных штатов, на 12 января 1992 года. На сей раз конференция, которая проходила ежегодно, должна была состояться в отеле Hilton в Сент-Питерсберге, Флорида. Ее участники планировали обменяться идеями и обсудить новые тенденции в законодательстве по ценным бумагам.

Кляйн был председателем совещания по правоприменению, которое проходило в Северном зале отеля. Когда началась дискуссия, он сразу отметил первую тенденцию. Несколько штатов доложили о том, что в течение последних недель они получили многочисленные жалобы о мошенничестве при продаже ценных бумаг товариществ фирмой, которая теперь называлась Prudential Securities. Один за другим представители этих штатов рассказали, что им стало известно. Жалобы касались фондов роста, фондов, инвестирующих в энергетические компании, товариществ по недвижимости и других продуктов, которые продавала эта фирма.

Кляйн сказал собравшимся, что его департамент некоторое время занимался проблемами этих товариществ. После дискуссии представители регулирующих органов решили, что им следует наладить обмен информацией, чтобы ускорить расследование.

К концу совещания у Кляйна был список примерно полудюжины штатов, которые хотели скоординировать свои усилия. Но у него было и нечто более важное. До сих пор, вот уже более года, Кляйн занимался этой работой практически в одиночку. На этом зачастую умело играли адвокаты Prudential Securities, выражая сомнения в том, что Кляйн и его инспектора обнаружили реально существующую проблему. «Если они на правильном пути, — говорили адвокаты, — то куда же смотрели все остальные?»

Все эти сомнения рассеялись в Сент-Питерсберге. Назад в Айдахо Кляйн летел, чувствуя, что у него гора свалилась с плеч. Теперь он твердо знал: у него были все основания начать расследование.

В уик-энд в День поминовения офис Bristow, Hackerman был битком набит адвокатами, штатными сотрудниками и их родственниками. Они ели пиццу, шутили, смеялись и вкладывали в конверты — общим числом 5800 штук — уведомления о том, что Prudential Securities и Graham Resources согласились уладить судебное разбирательство по делу фондов роста.

Месяцы упорной борьбы не прошли даром. Множество расследований, начатых по инициативе регулирующих органов, по-видимому, ослабили решимость Prudential и Graham выиграть этот процесс. Национальная ассоциация дилеров по ценных бумагам, используя информацию, полученную от Bristow, Hackerman, готовилась выдвинуть обвинение против Graham за нарушения в ходе продаж. Это делало победу еще слаще.

Теперь по условиям соглашения по урегулированию инвесторы должны были получить в десять раз больше, чем всего полгода назад предлагали Prudential Securities и Graham. Клиенты первого фонда роста получали 50 центов за доллар инвестиций. Вместе с дивидендами, выплаченными ранее и ожидаемыми в будущем, а также остаточной стоимостью товариществ, тот, кто вложил 1000 долл. в первый фонд роста, должен был получить 1058 долл. Инвесторы второго фонда роста получали 1138 долл. за каждую вложенную тысячу.

По условиям соглашения Bristow, Hackerman не должна была предъявлять новых претензий к Prudential Bache в интересах других инвесторов. Кроме того, юридическая фирма согласилась передать Prudential все документы, которые ей удалось собрать. Очевидно, Prudential надеялась изъять из обращения все, изобличающее ее в преступлениях.

Но это условие не имело большого значения. Ко дню подписания соглашения об урегулировании техасские адвокаты скопировали и упаковали все важные документы и отправили их в Комиссию по ценным бумагам и биржам в Вашингтоне.

Было начало лета 1992 года. Мэри Хьюз, сотрудница бюро по ценным бумагам Айдахо, вошла в кабинет Кляйна. Она только что беседовала с сотрудниками SEC, которые занимались вопросами правоприменения в Атланте. Комиссия расследовала нарушения в подразделении Prudential Securities в Атланте, которые противоречили условиям соглашения по делу Capt. Crab. Кроме того, от представителей SEC она узнала, что комиссия приступает к расследованию получившего огласку скандала с товариществами. Это натолкнуло Хьюз на мысль.

Когда она вошла, Кляйн поднял глаза.

«Уэйн, я разговаривала с людьми из SEC, которые изучают ситуацию с товариществами в Prudential, — сказала она. — Они беседовали с представителями других штатов, которые ведут собственные расследования».

«Вот как?»

«Я просто подумала, что при таком количестве расследований неплохо, чтобы все, кто занимается Prudential, собрались и устроили небольшой мозговой штурм. И представители штатов, и члены SEC».

Кляйн улыбнулся.

«Отличная идея, — сказал он. — Почему бы тебе не воплотить ее в жизнь? Обзвони всех, кого считаешь нужным. Мы в любой момент оплатим тебе поездку в любую точку страны».

Хьюз согласилась и направилась к себе в кабинет.

Спустя несколько недель она сказала Кляйнсу, что SEC обдумывает ее предложение и, возможно, согласится на проведение встречи через несколько месяцев. Затем эта встреча была отложена сначала один раз, а потом еще дважды.

После того как объединенное совещание было созвано в третий раз, Кляйн понял, что это не случайность. Он был уверен, что это вина Ричарда Бридена, председателя SEC. По мнению Бридена, регулирование операций с ценными бумагами на уровне штатов было пустой тратой времени.

«Они не собираются встречаться с нами, — сказал Кляйн Хьюз. — Во всяком случае, пока у руля стоит Бриден, этого не будет».

Хардвик Симмонс, глава Prudential Securities, отправился на внутренний радиоузел, чтобы сделать важное объявление. Предложенное соглашение по урегулированию судебного процесса по фондам роста с техасскими адвокатами получило одобрение. Несколько крупнейших разбирательств, связанных с товариществами, остались позади.

«Теперь, когда эта проблема устранена, — сказал Симмонс своим сотрудникам, — для Prudential Securities настал отличный момент, чтобы вновь заняться товариществами».

Брокеры по всей стране слушали его, не веря своим ушам. Симмонс заявил, что хочет возродить отдел прямых инвестиций, сделав ее крупной силой в фирме. Но на этот раз компания постарается сделать выводы из ошибок прошлого.

«Мы хотим, чтобы каждый из вас знал про новые товарищества все, — сказал Симмонс. — Брокерам больше не будут приказывать продавать сделки вслепую, не задавая вопросов. И все новые продажи будут организованы в соответствии со строгими принципами».

Мало кого из брокеров удалось убедить. Более десятка лет им говорили, что товарищества прошли самую тщательную проверку. Теперь, когда их лучшие клиенты несли огромные убытки, они не могли так просто забыть прошлое.

Вскоре стало ясно, что бунт брокеров неизбежен. Через несколько часов после сделанного Симмонсом объявления окружной прокурор Далласа предъявил одному из брокеров Prudential Securities обвинение в мошенничестве, связанном с продажами фонда роста. Тремя годами раньше этот брокер, Джеффри Шиллер, вручил своему клиенту написанную от руки записку, где было обещано, что фонды роста будут давать хорошую прибыль. В записке было практически слово в слово написано то, что руководство фирмы говорило Шиллеру и другим брокерам на конференциях по продажам и в маркетинговых материалах. Обвинителям в Далласе, по-видимому, и в голову не приходило, что мошенничеством занималось само руководство фирмы. Шиллер мог на 25 лет угодить в тюрьму.[28]

В то же лето федеральный обвинитель из Таскона, штат Аризона, увидел в скандале с товариществами черты уголовного дела. Впервые Джон Эванс, помощник генерального прокурора Аризоны, услышал о неприятностях в Prudential Securities от адвоката одного из истцов в Тасконе. Сначала казалось, что речь идет всего лишь о махинациях брокера Prudential из Аризоны по имени Джей Яблонски, который продавал ценные бумаги товариществ. Взявшись за это дело, Эванс думал так же, как и обвинители в Далласе: мошенничеством занимался недобросовестный брокер.

Пообщавшись с местными адвокатами, Эванс выяснил, что основная линия защиты строилась на том, что сам Яблонски был обманут руководством подразделения брокерской фирмы, которое работало с товариществами. Регулирующие органы Аризоны получили десятки жалоб о продажах товариществ той же фирмы, по большей части инвестирующих в энергетику совместно с компанией Graham. Сотрудники регулирующих органов сообщили Эвансу, что они ведут расследование ситуации с продажами товариществ этой фирмы. Многие клиенты рекомендовали им обратиться в фирму Bristow, Hackerman.

Заинтригованный Эванс раздобыл копии документов, собранных Bristow, Hackerman. Когда он изучил их, у него не осталось сомнений в том, что есть все основания начать уголовное расследование. При этом Эванс понимал, что, если генеральный прокурор штата бросит вызов такой фирме, как Prudential Securities, ему понадобится помощь. В его департаменте было только три следователя, и им ни за что не справиться с этим делом без подкрепления. Поэтому в августе 1992 года Эванс набрал номер федерального представительства в Тасконе. После нескольких гудков трубку снял секретарь приемной: «Федеральное бюро расследований».

Так началось первое уголовное расследование скандала с товариществами.

Летом 1992 года около десятка руководителей и юристов Prudential Securities собрались в центральном офисе фирмы, чтобы обсудить один-единственный вопрос: может ли Prudential Securities наконец-то уволить Фреда Стораску?

Майкл Макклэйн, назначенный руководителем отделения компании в Далласе в конце 1990 года, требовал избавиться от брокера-рекордсмена. Как всегда, фирма чинила этому препятствия. Против Стораски уже были возбуждены иски на сумму более 20 млн долл. В таких обстоятельствах директор регионального подразделения, которое возглавлял Макклэйн, Питер Арчбольд, не хотел увольнять Стораску, не проконсультировавшись с представителями высшего руководства, которые отвечали за розничные продажи, а также с Шехтером и другими юристами фирмы. Арчбольд организовал совещание в Нью-Йорке.

Здесь были все руководители, которые когда-либо контактировали со Стораской, включая трех менеджеров его подразделения. На совещании присутствовали и представители группы розничных продаж — Джордж Мюррей, глава отдела розничного обслуживания, и Джозеф Хаик, второе лицо после Мюррея. Шехтер явился на совещание в сопровождении нескольких юристов из его подразделения, в частности Ноя Соркина и Джеймса Трикарико.

Слово предоставили Макклэйну. Он сказал, что Стораска не позволяет контролировать себя. Был случай, когда Макклэйн не разрешил ему заниматься одной из сделок, но брокер попросту проигнорировал его указания.

Самой острой проблемой, по мнению Макклэйна, был один обнаруженный им проступок, который он уже пресек. В 1988 году Стораска заключил тайное соглашение с агентом Prudential Insurance по имени Дон Густович. По условиям этого соглашения Густович должен был продавать богатым клиентам Стораски многомиллионные полисы страхования жизни. Но продажу полисов предполагалось осуществлять не через Prudential, которая обычно претендовала на половину комиссионных, а через фиктивную компанию под названием Ambryshell, которую возглавляла жена Стораски, Бетти Лу. Она не имела лицензии на продажу страховых полисов. За счет такой схемы деньги, которые причитались Prudential, попадали прямиком в карман Стораски.

«Я хочу его уволить», — подытожил сказанное Макклэйн.

«Так в чем проблема? — отозвался Джо Хаик. — Вышвырнуть этого сукиного сына».

Юристы стали возражать.

«Мы не собираемся увольнять его, — сказал Шехтер. — Его клиенты подали иски на миллионы долларов. Он нужен нам, чтобы свидетельствовать в нашу пользу».[29]

Кое-кто из руководителей отдела розничного обслуживания поежился. Похоже, единственный способ избежать увольнения в этой фирме — это настроить против себя побольше клиентов.

«Я могу сделать так, что он уволится сам», — сказал Макклэйн.

«Каким образом?» — спросил Шехтер.

«Нужно знать, что представляет собой этот тип, — сказал Макклэйн. — Он махровый эгоист. В данный момент он работает в собственном офисе, этажом ниже офиса фирмы. Я скажу ему, что мы больше не можем позволить себе арендовать это помещение. Мы переведем его наверх, в крохотный кабинет по соседству с моим. Затем мы сократим штат его помощников вдвое. Фред не вынесет этого. Он постарается уволиться как можно скорее».

На мгновение Шехтер задумался.

«Если вы считаете, что это сработает, попробуйте».

План был приведен в исполнение. Prudential Securities заставит Стораску, человека, который нарушал все существующие законы о ценных бумагах, уволиться без внесения записей в его личное дело. Разумеется, он поступит на работу в какую-то другую фирму и продолжит проворачивать свои дела. И проблемы, которые привели к судебным искам на сумму 20 млн долл., по всей вероятности, возникнут в другом месте.

Но никто на собрании не упомянул об этом обстоятельстве. Кем бы ни были новые клиенты Стораски, Prudential Securities не желала отвечать за их убытки.

Все вышло так, как и было задумано. В августе, через несколько дней после сообщения о новых ограничениях, Стораска уволился, чтобы перейти на работу в Bear Stearns & Company. Когда Bear Stearns стала наводить справки о Стораске у руководителей Prudential Securities, те выдали ему хорошие рекомендации.

Несколько месяцев спустя Марвин Кобл, помощник менеджера подразделения в Далласе, обнаружил, что перед тем, как уволиться, Стораска запустил несколько сделок, по которым комиссионные взимались заранее. Прежде чем покинуть фирму, Стораска получил по ним около 26 000 долл. комиссионных. После этого сделки были закрыты, и клиенты получили все свои деньги назад.

Кобл связался с Питером фон Мауром, юристом из центрального офиса в Нью-Йорке. Он рассказал ему о том, что в итоге 26 000 долл., возвращенные клиентам, были уплачены за счет подразделения.

«Я хочу понять, есть ли у нас возможность добраться до Фреда и заставить его возместить фирме эти деньги», — сказал Кобл.

Вскоре фон Маур перезвонил ему и сообщил, что решено оставить все как есть.

«Пусть он оставит эти деньги себе, — сказал фон Маур. — Это гарантирует, что Стораска будет свидетельствовать в нашу пользу в ходе предстоящего арбитражного разбирательства с его бывшими клиентами».

Удрученный, Кобл повесил трубку. Он не мог поверить, что Prudential Securities отказывается от такой суммы только ради того, чтобы получить нужные свидетельские показания. Он не был юристом, но отличал правильное от неправильного. И это было чертовски неправильно.

Джим Бернс, инспектор бюро по ценным бумагам Айдахо, сортировал последнюю пачку анкет, лежащих у него на столе. Кляйн поручил Бернсу проанализировать ответы в анкетах, которые бюро недавно разослало инвесторам товариществ Prudential-Bache. Чуть больше половины из 290 инвесторов, которым выслали опросники, откликнулись на просьбу бюро, заполнили их и прислали обратно. Спустя пару недель Бернс увидел, что в анкетах повторяется одна и та же история: инвесторов, зачастую пожилых, которые искали надежный и выгодный способов вложения капитала, уговорили купить ценные бумаги товариществ. При этом почти никто из них до покупки не видел даже проспект эмиссии.

Через некоторое время ответы перестали поступать, и Бернс решил, что все, кто хотел заполнить анкеты, уже сделали это. Затем произошло нечто странное. В бюро по ценным бумагам стали поступать новые партии заполненных анкет, и описанные в них истории были прямо противоположны тем, что рассказывались поначалу. Респонденты писали о том, что отлично знали о рисках, связанных с приобретением ценных бумаг товариществ, что им сразу предъявили проспект эмиссии, а брокеры говорили чистую правду. Бернс неоднократно указывал на эти различия Кляйну. Эти оптимистические истории показались обоим весьма подозрительными.

Сегодня снова пришла пачка таких же писем. Никто из инвесторов не жаловался. Но что-то в этих ответах беспокоило Бернса. Не успел он дочитать последнюю партию писем, как вошел Кляйн и спросил, как идут дела.

«Уэйн, что-то в этих анкетах беспокоит меня, — сказал Бернс. — Уж слишком похожи формулировки. Это очень подозрительно».

Кляйн выглядел озадаченным. Он спросил Бернса, что он имеет в виду.

«Похоже, эти оптимистичные истории писали сами брокеры».

5 ноября 1992 года Prudential Securities заключила предварительное соглашение об урегулировании крупнейшего группового иска по делам товариществ. Это судебное разбирательство касалось товариществ по инвестициям в энергетические компании. Иск был подан несколькими адвокатами, специализирующимися на групповых исках, год назад, сразу после появления в Business Week статьи о проблемах со сделками Graham.

По сравнению с последним соглашением об урегулировании условия предыдущих выглядели просто сказочными. Всего за 37 млн долл. Prudential Securities аннулировала задолженности на сумму 1,4 млрд долл. за восемь лет существования товариществ по инвестициям в энергетические компании. Инвесторы получали менее двух центов за доллар.

Соглашение содержало массу других условий и оговорок, призванных повысить его ценность для инвесторов. Но на самом деле в первую очередь оно было выгодно Graham и Prudential Securities. Graham туманно пообещала, что компенсирует инвесторам будущие расходы товариществ, с оговоркой, что если кто-то из глав Graham лишится полномочий руководителя, компенсации будут отменены.

Помимо этого, Graham назначалась ответственной за компанию, к которой переходили активы товариществ. Паи товариществ, принадлежащие инвесторам, предполагалось обменять на акции этой новой компании, названной Graham Energy Resources. Компаньоны-вкладчики теряли контроль над активами товариществ и передавали их Graham. Расходы реорганизации на сумму 13 млн долл. покрывались за их счет.

Аналитики были возмущены этой сделкой до глубины души. Американская ассоциация компаньонов-вкладчиков назвала ее аферой.

Очередная публикация о товариществах называлась «Точка зрения» (Perspective) и была жестче предыдущих, говорилось в ней следующее:

«Да, в Ковингтоне скоро будут пить шампанское. И если Джон Грэхем будет получать 375 000 долл. в год как глава новой компании, можно держать пари, что едва ли ее ждет великое будущее. Достигнутое вполне устраивает Graham. Что можно сказать о 128 000 инвесторов? Они оказались в проигрыше в тот самый день, когда были сформированы их товарищества».

Немногие инвесторы по-настоящему понимали, как невыгодна эта сделка. И даже тем, кто сумел разобраться в происходящем, было очень непросто уклониться от участия в соглашении. Его условия были изложены в документе на 300 страницах. Процедура отказа от участия в сделке была описана на одной из этих страниц. Тот, кто не написал три отдельных письма в три разные юридические инстанции, отказываясь от участия в сделке в соответствии с запутанной и странной процедурой, автоматически включался в соглашение. Мало кому из инвесторов было по плечу справиться с подобным. Prudential Securities оставалось получить одобрение окружного суда в Новом Орлеане, и можно было считать, что дело сделано.

В самой Prudential Securities предложенное соглашение об урегулировании преподносилось как великое благо. В начале января 1993 года, после того как были раскрыты его условия, Ричард Хоги, менеджер подразделения в Ранчо Бернардо, Калифорния, созвал на совещание несколько лучших брокеров. Это подразделение было одним из крупнейших продавцов товариществ по инвестициям в энергетические компании, и соглашение об урегулировании должно было избавить его от массы потенциальных претензий.

Кратко изложив брокерам суть соглашения, Хоги улыбнулся.

«Мы не собираемся давать юридические консультации клиентам, — сказал он. — Но если ваши клиенты присоединятся к соглашению об урегулировании данного группового иска, они не смогут возбудить против Prudential судебное дело, как не смогут возбудить его против вас».

С этими словами Хоги подмигнул собравшимся.

Джеймс Барретт, один из лучших продавцов, поднялся и вышел из зала. Он был разгневан. С тех пор как проблемы с товариществами стали очевидны, он в течение нескольких лет требовал объяснить, что намерена сделать фирма для обманутых клиентов. Теперь он все понял. Она собиралась обмануть их еще раз.

Барретт направился к себе в кабинет, где его ждала невеста. Он стал рассказывать ей, что произошло на собрании, и в эту минуту в дверь постучал Хоги.

«Джим, мне не нравится, что ты выглядишь таким расстроенным, — сказал Хоги. — В чем дело?»

Барретт обернулся к нему: «Это соглашение — обман чистой воды, и вы это знаете».

Хоги прикрыл дверь.

«Тебе ведь известно, что происходит в ходе рассмотрения групповых исков в суде, Джим?» — спросил он.

«Просветите меня, пожалуйста».

«Соглашение заключается между двумя сторонами — судом и ответчиками», — сказал Хоги.

От гнева у Барретта дрожали руки.

«И что будет с моими клиентами?»

«Клиенты при подаче групповых исков всегда попадают впросак, Джим, — сказал Хоги. — Они всегда попадают впросак».

Спустя пару минут Хоги ушел. Барретт был вне себя. Он снял трубку, набрал номер отдела прямых инвестиций в Нью-Йорке и попросил к телефону Джима Келсо, главу подразделения. Когда Келсо взял трубку, Барретт принялся возмущаться ужасными условиями соглашения об урегулировании.

«Джим, это не в нашей компетенции, — сказал Келсо. — Тебе нужно поговорить с юридическим отделом».

Позднее в тот же день Барретт позвонил в юридический отдел Карлосу Рикке. Он рассказал о проблемах, которые беспокоили его в связи с товариществами, а затем перешел к соглашению об урегулировании.

«Что это за соглашение на сумму 37 млн? — спросил Барретт. — Брокеры в моем офисе говорят, что в итоге люди получат по два цента за доллар. Как мы можем поступить так со своими клиентами? Я втянул в это дерьмо своего брата, свою бывшую жену, я сам купил эти акции. И мои лучшие клиенты, мои друзья, тоже попали в эту историю. Как мы можем пойти на такое?»

«Все решается в Новом Орлеане, — спокойно ответил Рикка. — Пойми, это не в нашей компетенции».

Услышав знакомую фразу, Барретт вспылил.

«Отлично, это не в вашей компетенции, это не в компетенции Келсо, никто не отвечает за это дерьмо, — сказал Барретт. — Что вы скажете, если я позвоню в 60 Minutes или в Business Week и расскажу им, что здесь творится? Это будет в вашей компетенции?»

Голос Рикки стал холодным и жестким: «На твоем месте я не стал бы этого делать».

«Но вы не на моем месте, верно?» — сказал Барретт.

Спустя два дня Барретт немного успокоился. Он не стал звонить в газету. Вместо этого он просто вернулся к работе. Он начал день с подготовки почтовой рассылки — нужно было разослать две тысячи приглашений на семинар по инвестированию. Именно этим он занимался, когда к нему вошла секретарь Хоги и сказала, что босс хочет его видеть.

Барретт вошел в кабинет Хоги и пробормотал что-то невнятное про почтовую рассылку. Хоги наблюдал за ним с каменным лицом.

«Джим, я не могу позволить тебе заниматься этой рассылкой, — произнес он наконец. — Мне придется тебя уволить».

«Почему?» — изумился Барретт.

«Это не мое решение, — сказал Хоги, подняв руки. — Я лишь выполняю приказы. Мне позвонили из юридического отдела. Карлос Рикка сказал, что мы должны тебя уволить. Он говорит, что ты уделяешь слишком много внимания прямым инвестициям».

«Погодите минуту, — сказал Барретт. — Я давным-давно не занимался инвестиционными сделками».

«Джим, я делаю то, что мне сказали. Мне придется уволить тебя за то, что ты слишком много занимаешься прямыми инвестициями».

«Чушь, — подумал Барретт. — Вы увольняете меня, потому что Рикка считает, что я собираюсь устроить публичный скандал».

В этот момент Барретт понял, что даже если он расскажет о том, что знает, кому-то из репортеров, Prudential Securities просто отмахнется, заявив, что это измышления бывшего сотрудника, обиженного тем, что его уволили. Он поднялся и вышел. Это был его последний день в фирме. Барретт был убежден, что его клиентов обманом заставят стать участниками соглашения об урегулировании. Но он не чувствовал, что в его силах что-либо изменить. Барретт не сомневался, что Prudential Securities, которая уволила его за пустую угрозу, уничтожит любого, кто, по ее мнению, может помешать замять дело. Он боялся, что никто не сумеет остановить ее.

Барретт не знал, что никому не известный глава бюро по ценным бумагам из Айдахо готовится сделать это.