3. Воздействие протестантизма на народные революции в Германии
3. Воздействие протестантизма на народные революции в Германии
В Германии Великая Смута, обусловленная восстанием родоплеменных общественных отношений против переживающей кризис феодальной государственной власти Священной Римской империи, началась в 1517 году с реформаторских выступлений Мартина Лютера против папства и католической церкви.
Германия так и не преодолела феодальную раздробленность. Этому препятствовала борьба Римского папского престола и императора Священной Римской империи за светскую власть в самой империи. В католическом мире сложилось такое положение дел, когда два находящихся в разных странах центра власти претендовали на главенство в восстановлении имперского пространства античной Западной Римской империи. С одной стороны выступало римское папство, которое стремилось не только сохранить, но и расширить своё имперское церковно-теократическое господство. С другой стороны были германские императоры Священной Римской империи, столетия пытающиеся подчинить церковную власть пап своей светской власти. Уже в 11 веке папство нашло действенное средство ставить на колени германских императоров. Папа Григорий VII отлучил строптивого Генриха IV от церкви и освободил подданных от присяги на верность своему императору. Крупные германские феодалы, опираясь на языческие традиции местной родоплеменной общественной власти, сразу же подняли мятеж против императора. Чтобы спасти трон, Генрих IV три дня приходил в одежде кающегося грешника к замку Каносса в Северной Италии, где тогда находился папа, пока не вымолил у него прощение. С того времени поддержание в Священной Римской империи самостоятельной власти местных феодалов было одной из главных задач папского престола. Крупные феодалы получали благословение папы на такую власть, которая делала их почти независимыми от императора, по существу полновластными князьями в своих землях. Каждый князь империи устремлялся создавать собственную государственную власть, которая объединяла местные племена в местную германскую народность. А поскольку католическая церковь имела в Германии огромные земельные владения, а папский престол своим примером поощрял к совмещению духовной и светской феодальной власти, постольку германские архиепископы сами становились князьями в этих земельных владениях, как самостоятельные правители участвовали в избрании императора, проводя в Священной Римской империи политику Римского папства.
В каждом из множества германских княжеств была своя хозяйственная жизнь. На юге она определялась земледелием, которое оставалось удельно-крепостническим, подчинённым феодальным интересам папского престола и церкви. На севере, где приходилось осваивать земли в существенно более сложных природно-климатических условиях, основой освоения земель под земледелие было непрерывное развитие ремесленной деятельности, которое зависело от рыночного спроса и во многом определялось морской и речной торговлей. Морская и речная торговля осуществлялась, главным образом, Ганзой, союзом купцов независимых немецких приморских городов. Ганза отстаивала свои интересы всеми средствами, в том числе военными, стремясь, где подкупом, займами, а где силой оружия, навязывать их феодальным правителям и королям. Такое могущество купеческого союза показывало, что средневековая феодальная власть не имела на севере того влияния, какое у неё было на юге Европы, расшатывалась торговыми интересами независимых городов, и местные феодальные правители не могли с этим ничего поделать. Большинство из них не видело в папстве силу, способную оказать им действенную помощь в борьбе с Ганзой и независимыми городами.
В 14-15 веках в ремесленных городах средней полосы и северной полосы католической Европы происходил переход городского хозяйства к интенсивному производству на основе технических изобретений, научных знаний и новых производственных отношений. Производство расширялось, усложнялось. Наконец, появились мануфактуры в оружейном деле, в кораблестроении, в изготовлении тканей, а после изобретения Гутенбергом книгопечатания, и в книгопечатании. В мануфактурах впервые в мировой истории складывалось коллективное разделение городского труда с особыми требованиями к социальной этике взаимоотношения участников производства. Это коренным образом изменяло городские производственные отношения в направлении существенного усложнения по сравнению с теми, которые были в ремесленном производстве, – чего не знала история прежних цивилизаций! Такое усложнение было возможным единственно на основаниях архетипического бессознательного взаимодействия, которое свойственно этническим общинам и родоплеменным традициям общественных отношений, то есть после перенесения традиций общинного производственного взаимодействия в городское хозяйствование.
Первые мануфактуры появились не в городах, а в деревнях Англии, где происходило обезземеливание общинного крестьянства. Успехи в развитии западноевропейского товарно-денежного обмена и растущая потребность феодалов в деньгах привели к тому, что в Англии феодалы перешли от натурального оброка к денежному оброку, а затем для них оказалось выгоднее сосредоточиться на овцеводстве, – на производстве шерсти для продажи в другие европейские страны. Они теряли интерес к земледелию, расширяли пастбища, захватывая общинные земли крестьян, и тем самым оставляли множество крестьян без средств к существованию. Купцы, которые устремились скупать дешевую шерсть у английских феодалов, в конечном итоге осознали, что им выгоднее вывозить из Англии не шерсть, а готовые шерстяные изделия. Они стали использовать отчаянье безземельных общинных крестьян, за гроши покупать их труд, распределять между ними заказы на изготовление востребованных в Европе изделий из шерсти. Поскольку общинные крестьяне не были профессиональными ремесленниками, не имели необходимых знаний, постольку наиболее выгодным для купцов оказывалось использовать бессознательную архетипическую способность общинных крестьян к разделению труда, распределять между крестьянскими семьями отдельные и последовательные операции производства изделия. Специализация труда при общинном производстве шерстяного изделия позволяла каждой семье сосредотачиваться на простейшей задаче и, как оказалось, это резко повышало производительность труда не только отдельной семьи, но и всей общины. Община изготавливала определённое количество изделий быстрее и даже качественнее, чем их изготовило бы такое же число отдельных семей городских ремесленников.
Успех общинной мануфактурной деятельности имел важнейшие следствия. Общинную мануфактурную деятельность наёмных работников наиболее целесообразным было переносить в местный город, тем самым уменьшать всевозможные издержки. И именно в местных английских городах получили дальнейшее развитие, как мануфактуры, так и наёмный труд обезземеленных крестьян, носителей бессознательной способности к архетипическому разделению трудовых обязанностей. А быстрый рост производства на мануфактурах увеличивал спрос на сырьё и ускорял обезземеливание, отнятие феодалами общинных земель ради развития наиболее выгодного для феодала пастбищного овцеводства.
Поразительные успехи в товарном производстве, в росте производительности труда ускоряли товарообмен и денежный оборот, превращали товарно-денежные отношения в главный двигатель экономического развития, которое сдерживалось феодальным правом, феодальными границами и привилегиями феодальной власти. Экономические интересы городов всё существеннее зависели от наступательной борьбы против средневекового земледельческого феодализма как такового, и это происходило в то время, когда феодалам и церкви не удавалось соперничать с городами в получении денежных доходов, а деньги превращались в новый вид власти, подчиняющий и определяющий собственным метафизическим насилием поведение множества людей.
На волне подъёма городского производства и товарно-денежных отношений участвующие в них купцы и ростовщики делали крупные состояния, большую часть которых пускали в денежный оборот как капиталы для получения процентной прибыли. Они вовлекали в свои финансовые сделки нуждающихся в деньгах феодалов, королей и папскую власть, давали им займы, и во всей Западной Европе усиливалось влияние надгосударственных олигархических интересов. Повсюду в городах устанавливалось явное и неявное олигархическое правление, заинтересованное в уничтожении всех препятствий движению денег и товаров, в ослаблении государственных отношений и в космополитическом, необщественном, отчуждающемся от родоплеменных отношений индивидуалистическом мировосприятии, в эгоистической необщественной, нехристианской этике и морали. Финансовые власть и влияние олигархов начинали угнетать общественные интересы, подрывать христианские этические устои, на основе которых развивалось производство, они пробуждали возмущение слоёв населения с родоплеменным общественным поведением против встающих на сторону олигархов феодальной государственной власти и церкви.
В католическом мире нарастали признаки всеохватного кризиса средневекового феодализма.
Рост городского населения и численности перемещающихся по Европе людей разрушал местные общинные связи, вследствие чего ублюдизация, безродный индивидуализм способствовали упадку производственных этики, нравов и морали, а феодально-земледельческие догматы католической церкви не объясняли, как с этим бороться. Такое положение дел свидетельствовало о том, что католическая церковь теряла значение исторически прогрессивной силы, сословного руководителя ускоренного цивилизационного развития на основе достижений античного мира. В городах северной части Западной Европы вызрели условия для перехода к собственному цивилизационному и соответствующему общественному развитию, побуждаемому расширением применения науки и технических изобретений для интенсификации производства, чего не знал античный мир. Католическая церковь превращалась в препятствие к становлению новых общественно-производственных отношений, необходимых непрерывному совершенствованию городских производительных сил. В католическом мире наступил духовный упадок, терялся смысл дальнейшего имперского исторического бытия, ширились настроения конца истории, близости конца света, которые толкали многих людей, в первую очередь знать, к бесцельному прожиганию жизни. Нужна была реформа католицизма, которая позволила бы использовать христианскую идею народа, христианскую этику и мораль для поворота к становлению новой имперской цивилизации. Иначе имперское пространство католического мира ожидал неизбежный распад, а весь католический мир – хаос и одичание.
Великие географические открытия конца XV века, торгово-колониальная экспансия португальцев и испанцев в Африке, в Азии и в Америке ещё более усилили влияние торговых олигархических интересов на феодальную государственную власть и церковь, которые потеряли собственное историческое целеполагание. Христианское мировоззрение в Западной Европе отступало под натиском идеологического обоснования потребительских настроений, господства коммерческих интересов и целей олигархических сил по установлению собственного, уже мирового центра финансовой власти. Это идеологическое обоснование зародилось во время итальянского Возрождения в виде общечеловеческого космополитического гуманизма, который отталкивался от эллинистического космополитизма, от античного гуманизма эпохи упадка Римской империи и от укоренённых христианством представлений об общечеловеческих ценностях, переосмысленных индивидуалистическим отрицанием евангелических общинных этики и морали. Стремление к изощрённому индивидуальному потреблению, к вседозволенности ради получения чувственного возбуждения и к помпезной роскоши охватило большинство феодалов и церковное священство Западной Европы, пример которым подавал сам папа римский. Для ведения потребительского образа жизни священству и феодалам нужны были большие деньги, а получить их можно было только у олигархов или участием в торговле всем, чем только удавалось.
Феодалы и церковь перестали заботиться о создании условий для устойчивого долгосрочного земледелия и отказывались следовать евангелическому требованию Христа ограничивать поборы с крестьян десятиной. Ограничение десятиной оброка феодалу и такого же оброка церкви создавало условия для налаживания социального взаимодействия между феодальными землевладельцами и земледельческим крестьянством, оно обеспечивало стратегическую устойчивость государственных отношений и имперского пространства католического мира в прежнюю эпоху средневековья. Но после открытия Америк и превращения торговли и ростовщичества в главное средство получения доходов, господствующие круги феодальной Западной Европы захлестнули сиюминутные интересы быстрого увеличения доходов за счёт соучастия в торговле и ростовщичестве. Феодалы и церковь устремились отбирать у податных крестьян всё, что можно, не считаясь с евангелическими предписаниями Христа. Им оказалось гораздо выгоднее не ждать десятин с ежегодных урожаев, а содрать с крестьян возможно большую дань сейчас, в данный момент, превратить дань в деньги и вложить деньги в купеческое предприятие или отдать в рост ростовщику.
В наибольшей мере разложение феодальных государственных отношений и, как следствие, ответное возмущение низов торгашеским духом церкви, её поисками спекулятивной наживы в союзе с олигархами проявлялось в северных городах Священной Римской империи. Именно там тезисы и воззвания Лютера, направленные против торговли индульгенциями и против церкви, которая выкачивала значительную долю доходов из всех стран католического мира для безнравственных нужд папства, предложения по реформе католического мировоззрения и церковного устройства вызвали наибольший отклик не только в среде горожан и крестьян, но и у князей.
Князья и короли северной Европы воспользовались протестантской реформой Лютера для того, чтобы, опираясь на ремесленные слои горожан, предпринять меры против своеволия олигархов и купеческой Ганзы, сбросить верховную власть папы, отобрать церковные земли и прекратить вывоз доходов церкви из своих земель, подчинив церковную власть светской власти. Но в самой Германии, вопреки намерениям Лютера, разразилась вдохновлённая его идеями протестантская революция, которая вызвала Великую Смуту, а затем крестьянскую войну. Великая Смута и растянувшаяся на десятилетия крестьянская война в Германии были временем вызревания условий для земляческих Народных революций, преобразующих местные народности в народы. В северных княжествах духовным стержнем Народных революций стало лютеранство, следствием чего было возникновение германских протестантских народов и государств, которые окончательно сложились в течение эпох народных Реформаций, сопровождавших лютеранскую идеологическую Реформацию и становление лютеранской церкви. В южных же княжествах Народные революции совершались под воздействием католического мировоззрения ради коллективного спасения в сословно-феодальном общественном бытии, там стали возникать германские народные государства, народы которых религиозным умозрением и сословием священников вовлекались в единое имперское пространство католического мира.
Феодализм и католическую церковь могло спасти только решительное укрепление феодальной государственной власти, осуществимое единственно при условии решительного усиления церкви, разрыва её с олигархами, коммерческим интересом и гуманистической идеологией. Тридентский собор, который длился с 1545 по 1563 год, только с появлением в Испании организации радикально настроенных и готовых к любому действию иезуитов принял необходимые для такого усиления церкви решения. Был утверждён догмат о непогрешимости пап, который позволил начать жёсткую централизацию церковного управления и чистку среди чуждого евангелической морали священства, что стало возможным лишь при повышении требований к моральному и нравственному облику самих пап. Опираясь на этот догмат, папство привлекло на службу католической церкви испанских иезуитов Игнатия Лойолы, предоставило им чрезвычайные полномочия монашеского ордена при папском престоле, сделав их спецслужбой папства, нацеленной на искоренение свободомыслия, как внутри римской церкви, так и вне неё. Новые задачи были поставлены перед тайной инквизицией, судебной структурой папства. Она превращалась в главное орудие борьбы не только с протестантской ересью, но и со слоями населения и с этническими группами, которые выражали торгашеские и ростовщические интересы, выступали с идеологических позиций гуманитарного космополитизма, выказывали признаки ублюдизации и склонность к безродному индивидуализму. В первую очередь инквизиция занялась крещёными евреями и маврами Испании, которые захватили в свои руки торговлю и ростовщичество в испанской колониальной державе.
Такие шаги папства по своему существу были объявлением начала католической контрреволюции. Католическая контрреволюция вдохновила церковь и феодалов перейти в контрнаступление против протестантской Реформации, что вызвало кровопролитную, разрушительную многолетнюю войну между протестантскими и католическими землями. В эпоху сначала католической контрреволюции, затем Контрреформации, всеохватных войн с протестантами папству удалось на большей части бывшего католического мира восстановить способность церкви обосновать укрепление феодальной государственной власти, духовно возглавить Народные революции и народные Реформации. Но коренное усиление католической церкви превратило её в исторически реакционную силу, направленную против развития городского производства, науки и техники. Поэтому и католические народы не смогли оторваться в культурном, историческом развитии от уровня позднего средневековья. В Германии, где возникли, как протестантские лютеранские, так и католические государства и народы, это проявилось самым наглядным образом.
Лютеранство отказалось от сословного священства, осудило имперское папское монашество, обосновав это тем, что не в бегстве от мира и не в посредничестве церкви, а в живой мирской деятельности должен искать человек спасения и служения богу. Оно объявило о священстве всех верующих и праве прихожан вести богослужение на своём родном языке, а не на латинском, как было в католицизме. В учении о двух царствах оно провело разграничение “закона” и “Евангелия”, что революционно расширяло толкование Евангелия, позволяло выводить его за пределы чисто земледельческой цивилизационной религии. В этом учении о двух царствах была признана самостоятельность государственной власти по отношению к лютеранской церкви, которая, подобно Византийской православной церкви, ставилась в зависимость от светских властей, от светской административно-управленческой власти. Государственная власть получала право издавать не евангелические законы, если они служили интересам укрепления и развития государственных отношений, а лютеранская философия обязывалась творчески разрабатывать стратегическое обоснование текущим решениям государственной власти. Иначе говоря, лютеранство вынуждалось творчески развивать философию, отталкиваясь от лежащей в основании христианства древнегреческой этической философии и для этой цели привлекать всех сторонников своего вероучения. Это дало возможность внутри христианского мировоззрения, в условиях конкретного государства наделить городских ремесленников гражданскими правами и обязанностями, которых они были лишены в Библии, и тем самым обогащать христианство опытом древнегреческого полисного развития.
В основе протестантского реформирования христианства лежало положение манихейства о необходимости непосредственного общения человека с богом, минуя сословие церковных священников, то есть первое сословие. А именно церковное первое сословие обосновывало спасение человечества в становлении народно-феодальных сословий в едином имперском пространстве. Поэтому лютеранские протестантские народы и государства вырывались из имперской идеи, из представлений о равенстве перед богом всех этносов, народностей и народов империи, что создавало условия для рыночной экономической и политической конкуренции каждого протестантского народа с остальным миром, обосновывало народный и государственный эгоизм и эгоцентризм. Таким образом, лютеранские протестантские народы разрывали связь с представлениями Платона о единственно сословных общественных отношениях. Их общественная иерархия начала выстраиваться на основаниях развивающегося объединения местных общин и знати в имущественные классы с собственными для каждого класса материальными и соответствующими материальным политическими интересами. Лютеранская церковь сохраняла в себе значение первого сословия, и оказывала господствующее философское воздействие на народное общественное развитие, однако лютеранский народ становился не только феодальным сословным, но и классовым обществом. Протестантские общества стали развиваться, как по причинам становления феодальных сословных противоречий, так и из-за борьбы возникающих вокруг определённых материальных интересов имущественных классов, а так же вследствие стремлений примирить сословные и классовые противоречия посредством административного укрепления государственной власти. Это вызвало быстрый рост существенных различий между протестантскими и католическими германскими государствами в экономических, культурных, общественных отношениях.
Учение Лютера о личной вере в искупительную миссию Христа, как единственном условии спасения, делало ненужным глубокое идеалистическое обоснование католического христианства, понятное немногим богословам мыслителям и учёным. Евангелическое христианство в протестантизме окончательно превращалось в религиозный миф, который вытеснял родоплеменные мифы о языческих богах, воспринимаемых не разумом, а бессознательной религиозно-родовой верой, заменяя языческих богов триединым христианским богом. Протестантское мировоззрение первоначально ограничило разум, чтобы найти опору в языческих родовых инстинктах. Оно увлекало только тех, в ком было от рождения заложено родоплеменное общественное бессознательное умозрение, чьё поведение определялось архетипическими религиозными побуждениями. Поэтому оно объединяло верующих не столько в сословия, сколько в этнические общины, и только этническим общинным поведением человека определялась его подлинная вера.
Протестантское мировоззрение распространяло этнические общинные отношения из деревни в город, создавая в городе предпосылки для развития товарного производства на основаниях общинного разделения труда. Иначе говоря, оно создавало в городе условия для широкого развития мануфактурного производства, для развития таких производственных социальных общественных отношений, которые способствовали бы подъёму мануфактурных производительных сил в самых разных видах городской деятельности.
Протестантское этническое мировоззрение оказывалось чуждым торгашескому, олигархическому гуманитарному космополитизму, безродному индивидуализму. Оно обосновывало этику коллективного общинного разделения труда и обязанностей тех, в ком проявлялись природные наклонности к такой этике, то есть носителей архетипического родового бессознательного умозрения. Господство протестантского вероучения, как народного вероучения, делало невозможным олигархическое правление, в том числе власть купцов в городах. В северной Германии оно нанесло такой удар по Ганзе, который уничтожал этот союз купцов, и подчиняло купеческие интересы и независимые города, как и местное рыцарство, государственной власти народно-идеалистического государства с единым народным правителем.
Однако лютеранство изначально ставило задачу укрепить феодальную государственную власть на местах, в местных условиях, поэтому и нашло поддержку у ряда королей и германских князей. Оно признавало главой местной лютеранской церкви местного короля или князя, тем самым подчиняло интересам местной землевладельческой знати и дворянства интересы собственников городского производства, обеспечив верноподданническую лояльность последних вследствие того обстоятельства, что за горожанами сохранялись безусловные и узаконенные права на личную свободу и определяемые законами же обязанности. Когда же королям или князьям выгодно было укрепление народного крепостного земледелия, подчинённая им местная лютеранская церковь оправдывала государственное крепостничество. Поэтому после протестантских Народных революций крепостное право распространилось на восточных землях Эльбы, где прежде многие крестьяне были лично свободными.
Поощряя личную ответственность и предприимчивость, выступающее в качестве государственной народной религии лютеранство в то же время не позволяло купцам и ростовщикам добиваться самостоятельного экономического и политического значения. Оно поддерживало необходимость ограничивать рыночные товарно-денежные отношения чиновно-полицейским надзором и управлением со стороны народно-феодального государства, что мешало становлению коммерческих капиталов и появлению капиталистических предприятий, сдерживало и ограничивало общее развитие рыночной экономики, рыночного производства и классовых имущественных интересов.
Иным было положение дел там, где Народные революции произошли при идеологическом руководстве сторонников кальвинизма, а именно в Нидерландах и в Англии.