4. Американский прагматизм

4. Американский прагматизм

Война за независимость английских колоний Северной Америки в 80-х годах 18-го века была одновременно и буржуазно-демократической революцией в этих колониях, которые объявили о непреклонной воле стать самостоятельными штатами. Разрушив английское колониальное управление, война раскрепостила в североамериканских штатах буржуазно-капиталистические интересы, выразители которых стали оказывать определяющее влияние на ход политической борьбы за власть. Выразителями буржуазно-капиталистических интересов выстраивалось местное самоуправление, а так же учреждалась исполнительная власть союза штатов, без которой нельзя было добиться победы в войне за независимость и послевоенного экономического, финансового и политического противостояния Великобритании.

Подавляющее большинство населения штатов были протестантами не англиканского толка. К тому же сторонники англиканского вероисповедания являлись самыми верными слугами английского короля, представляли в основном колониальную администрацию, и с поражением Великобритании в войне с вдохновлённым идеей независимости союзом штатов во множестве покидали эти штаты. Влияние англиканства быстро стало политически незначительным. А из трёх основных протестантских течений только в англиканстве была централизованная церковь, и только она идеологически обосновывала государственную власть конституционной монархии. В отсутствии сторонников англиканства среди участников разработки конституции союза североамериканских штатов возможность установления монархического правления в завоевавших независимость колониях обсуждалась, как нежелательная возможность. Для подавляющего большинства участников конституционного конвента, который проходил в Филадельфии, монархическое правление было неприемлемым. Их больше устраивало республиканское устройство будущей государственной власти, которое соответствовало воззрениям сторонников пуританского кальвинизма, изгнанных из самой Великобритании.

Только пуританский кальвинизм средних имущественных слоёв англосаксов с его буржуазно-республиканским мировосприятием мог бы стать протестантской идеологией объединения североамериканских штатов в союзную республику. Однако христианское монотеистическое протестантство подготовило идеологическую и политическую почву для перенесения традиций родоплеменной общественной власти в городскую среду городов, какими они были до эпохи промышленного переворота, а так же для преобразования крестьянских общинных отношений в такие отношения, которые позволяли крестьянам приспосабливаться к раннему городскому капитализму. Промышленное развитие в протестантских государствах или там, где господствовал протестантизм в том или ином виде, проходило в условиях приспособления этого монотеистического мировоззрения к обслуживанию становления капиталистических производственных отношений на относительно небольших предприятиях относительно небольших городов и городков.

Говоря иначе, протестантизм как таковой своими идеологическими целями не способствовал созданию многочисленных коллективов людей со сложным социальным взаимодействием между ними, что было необходимой предпосылкой для развития крупного фабрично-заводского производства. А при том господстве рыночных капиталистических отношений, буржуазных экономических и политических свобод, – господстве, которое установилось в США после обретения независимости, – из производственных интересов лишь интересы, порождаемые крупным промышленным капиталом, могли бы подталкивать появление созидательных политических сил, желающих возникновения сильных экономических и политических связей между штатами. Однако крупного капиталистического производства в хозяйстве США тогда не было, и не было потому, что Великобританию её колонии интересовали только в качестве сырьевого придатка, потребителя товаров, произведённых в метрополии. Приверженцев неангликанского протестантизма, которых было большинство в свергнувших господство Великобритании колониях, вполне устраивала политическая независимость общественно-государственной власти отдельных штатов, опирающаяся на хозяйственную независимость мелких производителей. Союзную республику они готовы были признать постольку, поскольку республиканская власть имела ограниченные полномочия вмешиваться во внутриполитическое самоуправление штатов. У занятых в протестантском сельскохозяйственном и промышленном производстве, которое развивалось в североамериканских штатах конца восемнадцатого и начала девятнадцатого столетий, не было жизненной потребности в единой для всех штатов общественно-государственной власти.

В отличие от местных интересов участников производственных отношений, слой торговой и обслуживающей торговлю ростовщической буржуазии имел взаимосвязанные интересы в разных штатах и за их пределами. Слой этот ещё до войны за независимость быстро разрастался в численности и становился влиятельным внутри колоний и во взаимоотношениях с метрополией, только в его среде делались крупные посреднические капиталы, определяющие характер рыночных отношений собственности и способствующие появлению крупных городов на пересечении главных путей торговли. Смутные годы войны за независимость были годами упадка хозяйствования и всевозможной нехватки товаров первой необходимости. Но, подстегнув безудержную коммерческую спекуляцию, военные действия и беспорядки обогащали торговцев и ростовщиков, умножили их численность. А самым крупным торговым и ростовщическим городом, в котором сосредоточились их интересы, стал Нью-Йорк, через который шла основная торговля бывших колоний с европейскими странами. В среде крупных коммерческих спекулянтов и ростовщиков колоний было много евреев, а прямо заинтересованная в расширении торговли и между штатами и с внешним миром, среда эта в мировосприятии проявляла склонность в большей мере к рациональному материалистическому либерализму или иудаизму, чем к протестантизму. Её представителей связывало общее желание иметь исполнительную власть союза штатов более сильную, чем власть в самих штатах, но не настолько сильную, чтобы она хоть как-то вмешивалась в спекулятивные коммерческие, в том числе финансовые, сделки. Им были выгодны единые финансы штатов, облегчающие и упрощающие коммерческие сделки, единые правила в финансовой политике, но их никак не интересовала единая социальная и хозяйственная политика. По существу дела им хотелось превращения исполнительной власти союза штатов в диктатуру обслуживания коммерческого интереса, которым жили они, меньшинство населения. В тех обстоятельствах только либерализм оказывался идеологией, обосновывающей необходимость определённого укрепления исполнительной власти союза североамериканских штатов. Его сторонники и провозгласили конфедеративную республику с широкими правами местной демократической власти. Таким образом они рассчитывали получить поддержку выгодному им финансовому управленческому федерализму со стороны мелкобуржуазных слоёв городского и сельского населения в самих штатах. Организацией же, которая разными мерами объединяла немногочисленный относительно остального населения слой сторонников либерализма и целеустремлённо навязала идеологию либерализма политическим кругам всех штатов, являлась скрывающая своё участие в политической борьбе организация масонов. Масонство и стало негласно управлять исполнительной властью США, задавать ей политические цели вплоть до начала Гражданской войны 1861-1864 гг.

Получилось так, что производительная экономика развивалась в самих штатах, там, где политическими вождями были сторонники протестантизма, который навязывал членам протестантских общин этику и культуру социально ответственного поведения, организуя производственные отношения на местном уровне. А исполнительную власть федерации штатов захватили ударные силы либералов, представляющие интересы крупных спекулятивно-коммерческих и кредитно-финансовых учреждений, банков, олигархических семей. В пропаганде федерального правительства США не было целей развития государственной власти и общества, не затрагивались вопросы социальной справедливости. Но зато поощрялся культ интересов частной собственности, всяческих личных свобод, идей о всемирном равенстве всех людей в космополитическом понимании, оправдания всех видов непроизводительного обогащения, в том числе посредством успешного грабежа. Именно тогда в верхних кругах американских политиков родилось выражение “Добыча принадлежит победителям”, а под политической добычей подразумевалась исполнительная власть страны.

Либеральная космополитическая политика федерального правительства поощряла полиэтническую иммиграцию. В случае необходимости она временно создавала наёмные воинские части и подготавливала страну к осуществлению внешней военной экспансии, захвату новых территорий ради расширения поля предпринимательской деятельности для банков и крупных коммерческих компаний. Под руководством масонов и либералов федеральных учреждений в стране воспитывалось глобальное политическое мышление, которое вскоре проявилось в доктрине президента Монро, провозглашённой в 1823 году и объявляющей права США на гегемонию во всех странах обоих американских континентов, а позже яснее ясного выразилось в лозунге pax americana ? мир по-американски. Уже в первые десятилетия существования США в учреждениях федеральной власти стали укореняться либеральные, масонские представления о необходимости появления тайного мирового правительства олигархов и стремление бороться с исполнительной властью любой из других буржуазно-капиталистических стран, в первую очередь Великобритании или Франции, за право “вынашивать в своём чреве” такое правительство.

Во второй четверти 19 века в северо-восточных штатах, называемых Новой Англией, вследствие иммиграции в них главным образом англосаксов и расширения англосаксонскими предпринимателями европейской индустриализации, промышленный капитал рос гораздо быстрее коммерческого и превращался в крупный производственный капитал. Фабрично-заводская индустриализация рождала крупные промышленные города и создавала взаимосвязанное производство во всех штатах Новой Англии, способствовала появлению в них представлений о необходимости совместной политической защиты производственных интересов на федеральном уровне. В индустриализацию штатов Новой Англии вовлекалось гораздо больше людей, чем в обслуживание коммерческих сделок, а потому промышленные капиталистические интересы, в конце концов, стали гораздо влиятельнее коммерческих на уровне нескольких северо-восточных штатов, подготавливая их стремление к политическому единству действий для борьбы за наиболее выгодную для капиталистической индустриализации федеральную политику. Исполнительная власть федерального правительства, которая занималась почти исключительно задачами продвижения интересов коммерческого капитализма “вширь”, перестала устраивать участвующие в индустриальном производстве средние слои горожан и промышленных предпринимателей, в их среде стали пробуждаться родоплеменные традиции общественных отношений, оправдывающие нежелание подчиняться такой власти. Чтобы возникли условия для устойчивого увеличения товарного промышленного производства, им потребовалась не просто исполнительная власть, а власть государственная, которая занялась бы развитием американского капитализма “вглубь”, отбросила бы вопросы мировой политики и озаботилась созданием самых благоприятных условий для совершенствования индустриальных социально-общественных, социально-производственных отношений внутри страны.

На волне роста подобных настроений у средних слоёв горожан северо-восточных штатов именно в этих наиболее индустриально развитых штатах появилась националистическая республиканская партия с политической программой, в которой по сути подразумевалось осуществление англосаксонской Национальной революции. Республиканская партия Новой Англии вскоре приобрела такое влияние и такую некоммерческую финансовую поддержку, что её первый председатель Линкольн был неожиданно для либералов и выразителей коммерческого интереса избран президентом страны. Принципиальная противоположность идеологических и политических целей партии защиты промышленных интересов сразу же была осознана либералами и политическими силами коммерческих спекулянтов, которые отказались признать законность избрания в президенты вождя национальных республиканцев, а их многочисленные ставленники в учреждениях исполнительной власти, в силовых ведомствах принялись всячески саботировать его решения. При финансовой поддержке американских и британских олигархов они пошли на то, чтобы поддержать выход южных штатов из Федерации, открыто провоцируя гражданскую войну Севера и Юга. Та Гражданская война не была случайным явлением. Она закономерно вызрела из непрерывно растущих противоречий между северо-восточными штатами, с одной стороны, и южными штатами, с другой стороны, противоречий, обусловленных разным отношением к коммерческому капитализму и к либерализму, благодаря которым совершалось первоначальное объединение штатов в единый конфедеративный союз.

Плантаторский Юг господство либерализма и коммерческого капитализма не только устраивало, оно прямо отвечало его интересам. Ни один президент из южан, которые десятилетиями почти без перерыва руководили страной и продвигали своих политических единомышленников на ключевые должности в исполнительной власти, не высказался против либерализма; все эти президенты являлись масонами, выдвиженцами только масонских лож. Либеральная исполнительная власть полвека всё делала для расширения плантаторского землепользования, не покушаясь на рабовладение. Так складывался политический “симбиоз” коммерческого капитализма и плантаторского рабовладения. Захваты огромных территорий индейцев, на которых возникали новые штаты, осуществлялись плантаторами ради увеличения выращивания хлопка, а дающие плантаторам кредиты крупные банки и коммерческие компании, торгуя самым дорогим сырьём того времени, хлопком, как с северными штатами, так и, в основном, с Европой, получали сверхприбыли при минимальных издержках и рисках.

В отличие от рабовладельцев-южан участникам промышленного производства на северо-востоке потребовался чуждый либерализму идеал социального национального общества и национального государства и соответствующая такому идеалу организация государственной власти, замена конфедеративных отношений отношениями национальной республики. Поиск противоположного либеральному идеала политических отношений в стране шёл под давлением событий Гражданской войны. Идея создания единой американской нации постепенно воодушевляла северян, политически организовывала их, вовлекала в армию и бросала в сражения. Она же вытесняла идеологию либерализма из учреждений создаваемой национально-общественной государственной власти и из принципов внутренней и внешней политики республиканского правительства. Именно объективная неизбежность происходящей в это время американской Национальной революции победила рабовладельческий Юг. Ибо либерализм был выгоден только тем, кто осуществлял капиталистическую эксплуатацию страны на основе торговли добываемым сырьём и продуктами его первичной переработки, а такая эксплуатация обогащала немногих. О положении дел при идеологическом господстве либерализма можно было судить по тому, что в экономике всем заправляли олигархи, занимающиеся организацией посреднических финансовых и торговых спекуляций сырьём Соединённых Штатов в Европе и европейскими готовыми товарами в США. Национальная же революция в американском проявлении создала предпосылки для такого роста производительности общественного труда за счёт быстрого развития индустриального капитализма, который позволял поднимать уровень жизни всем, кто становился членом национального общества, участником национального общественного производства.

В США никогда не было феодализма, а то феодальное умозрение, которое привносилось в страну европейскими иммигрантами из феодальных стран, не оказывало определяющего воздействия на духовные и политические цели американцев, не находило почву для укоренения. Поэтому порождённые борьбой с феодальным монотеистическим абсолютизмом европейские идеалы атеистического общества, социализма, социалистической социальной справедливости слабо отразились на американской Национальной революции, на идеале американского национального общества. Идеал американского общества стал приобретать самобытные черты по мере того, как происходило интеллектуальное переосмысление протестантского кальвинизма англосаксонского, пуританского толка, углублялась его рационализация, которую подстегнула и сделала жизненно необходимой Гражданская война и Национальная революция. Идеал этот обозначился в конце 70-х годов девятнадцатого века, а именно тогда, когда Национальная революция завершилась и началась эпоха американской Национальной Реформации, эпоха смены старых поколений англосаксов новыми, уже с национальным общественным самосознанием. Суть его была наилучшим образом выражена в концепции прагматизма Ч. Пирса, которую тот развил в социологическую философию с особым видением идеального американского общества. Прагматизм Пирса и его последователей, по существу, совершенствовал англосаксонский кальвинистский пуританизм и не имел целью вытеснить его из американского мировосприятия полностью. Поэтому американский идеал национального общества не изжил христианский народный идеал, не преодолел протестантского метафизического воззрения на мир, оставаясь, если придерживаться теории Сен-Симона о периодизации мировой истории, на уровне соответствия метафизическому периоду развития человечества.

Разработчики философского прагматизма предложили рассматривать общественные отношения, общественную мораль и нравственность, как приносящие подчиняющемуся им индивидууму прямую пользу, обеспечивающую ему жизненный успех. Уже кальвинистское учение о предопределении предполагало, что достижение успеха и получение субъективно понимаемой пользы есть следствие изначальной избранности конкретного человека богом, и прагматизм лишь приспосабливал данное положение кальвинизма к новым историческим обстоятельствам. Прагматизм расширял протестантские воззрения на общество, как на совокупность конгрегаций христианских общин, каждый член которых стремится вести праведный образ жизни и добиваться жизненного успеха, чтобы только узнать, избран ли он богом для спасения. Это расширение доходило до рациональных представлений о национальном обществе, которое социально структурируется вследствие борьбы индивидуумов за личный успех.

Со времени французского Просвещения, а точнее, с работ Руссо европейский идеал национального общества развивался, как воинственно антифеодальный атеистический идеал, в котором достигается социальная справедливость, сравнимая с той, что была в первобытнообщинном родоплеменном обществе, этническом и расовом по своей природе. В США же, где исторически никогда не было проблем идейной борьбы с феодализмом, под влиянием прагматизма европейский идеал национального общества претерпел существенное изменение. В нём исчезли открытый атеизм, не затрагивалась проблема социальной справедливости. Городское национальное общество, по-американски, это социальное объединение людей ради рационального стремления каждого индивидуума получить наибольшую выгоду от сожительства с другими индивидуумами. Атеизм в представлениях идеологов прагматизма есть не следствие сознательного убеждения, сознательной позиции, а результат личного вывода каждого о том, что атеистический подход в данный момент стал более удобным и выгодным для достижения личного успеха.

При таком общественном идеале, какой предложил прагматизм, воспитывались не философские убеждения, а представления о сиюминутно выгодных интересах. Убеждения могли быть относительными, сегодня одни, завтра другие, лишь бы помогали добиться личного успеха. Вера тоже стала вопросом пользы, – она полезна ровно настолько, насколько помогает подняться по социальной лестнице. Да и сама социальная лестница нужна только потому, что выгодна большинству сильных личностей. Говоря иначе, в американском варианте идея о национальном обществе и национальном государстве есть приносящая выгоду идея, и придерживаться её надо постольку, поскольку она остаётся выгодной большинству участников политического самоуправления. Если большинство избирателей политических программ развития страны посчитают, что им выгоднее либеральный космополитизм и коммерческий капитализм, то, согласно прагматизму, они могут и должны отказаться от идеи о национальном обществе и национальном государстве ради провозглашаемых либерализмом гражданских политических отношений. Позднее, в работах американского социолога Дьюи прагматизм развился в инструментализм, когда вера, научные теории, политические взгляды, нравственные принципы и социальные учреждения были представлены лишь удобными инструментами для достижения личной цели индивидуума.

В эпоху американской Национальной Реформации, а именно в последней трети 19 века, самой выгодной для победителей в гражданской войне северян-республиканцев была политика поощрения ускоренного развития промышленного капитализма, и её признало выгодной большинство горожан страны. Тогда прагматизм стал идеологическим обоснованием осуществляемой республиканцами антилиберальной политической диктатуры промышленного интереса. Для быстрой капиталистической индустриализации Соединённых Штатов необходимо было создать национально-корпоративные общественные отношения городских слоёв населения, которые вовлекались в индустриальное производство. А для самого действенного управления этим процессом потребовалась государственная власть с республиканским корпоративным распределением социальных обязанностей, с социально-корпоративными интересами и социально-корпоративным пониманием личной выгоды у государственных служащих. Общественно-государственная республиканская власть и национальное общество США выстраивались не вследствие сознательной политической воли, а под воздействием обстоятельств, для создания условий быстрой индустриализации страны в текущих обстоятельствах.

Первоначальный идеал американского национального общества и национального государства был заявлен и стал развиваться вследствие необходимости объединить и социально выстроить англосаксонское ядро страны, проживающее в основном в северо-восточных штатах Новой Англии. Ибо именно в этих штатах происходила быстрая капиталистическая индустриализация, противоречия которой вызывали пробуждение традиций родоплеменной общественной власти в средних слоях горожан, а слои эти состояли главным образом из англосаксов. Налаживание сложных общественных отношений и социальной инфраструктуры индустриального города, где в условиях широких рыночных свобод распадались традиционные, в том числе протестантские, общинные отношения и связи, совершалось в жёсткой борьбе за индивидуальный успех, за личное выживание. Напряжённая личная борьба за достижение наивысшего социального успеха, за выгодную работу в промышленном городе пробуждала в массах горожан архетипическое бессознательное умозрение. Она возбуждала родовые этнические и расовые инстинкты, бессознательное стремление найти “своих” и организоваться с ними “в стаю” для борьбы за жизненное пространство и за ресурсы жизнеобеспечения в этом жизненном пространстве с “чужими”. Одиночка, не способный к проявлению этнической архетипической самоидентификации или расового самосознания, либо опускался “на дно общества”, погибал, либо оказывался беспощадно эксплуатируемым каждым, кто являлся членом какой-либо организованной группы с ясно обозначенными традициями родоплеменных общественных отношений. Под влиянием таких условий борьбы за существование англосаксы с мелкобуржуазными интересами создали этнократическую по мировосприятию Республиканскую партию янки, осуществили американскую Национальную революцию и выиграли гражданскую войну, чтобы возникла государственная власть, способная отразить их этнические традиции общественной власти. Те традиции, которые претерпели изменения во время господства христианского народного умозрения и буржуазного образа жизни в условиях английской конституционной монархии, что позволяло перейти к выстраиванию национальной политической демократии.

По этим причинам в последней трети девятнадцатого столетия в США быстро набирали влияние англосаксонский цивилизационный национализм и белый расизм, и они превращались едва ли ни в откровенную государственную политику. Опыт показывал, иначе создавать американскую социальную нацию во всех штатах одновременно было нельзя. Прагматизм с его призывом к личному успеху способствовал ослаблению этнических связей у европейских групп населения и иммигрантов не англосаксонского происхождения, в большинстве своём переживающих кризис народного умозрения, но не созревших до собственной национальной идеи. А англосаксонский национализм средних слоёв горожан северо-восточных штатов, которые установили в стране свою экономическую и политическую диктатуру, давал им возможность использовать культивируемый ими же белый расизм для привлечения и ассимиляции в англосаксонские национально-общественные отношения самых деятельных, рождённых уже в США представителей белой расы, за счёт этого укреплять своё господствующее положение. Такая политика стала осуществимой из-за родства расовых архетипов большинства европейских этносов, которое позволяло одному этносу, самому социально развитому на данный момент, экономически, культурно и политически поглощать и ассимилировать другие, родственные ему этносы.

Американская нация, как и всякая нация вообще, возникала в обстоятельствах, которые были названы рядом европейских мыслителей второй половины 19 века социал-дарвинизмом. Но американский социал-дарвинизм отличался тем, что был существенно жёстче европейского и нацелен на разрушение всяких не англосаксонских народных отношений и связей, на индивидуализацию личного сознания и поведения, что облегчало осуществление быстрой ассимиляции белых иммигрантов англосаксонским ядром в “плавильном котле” индустриальных центров страны. Тому же способствовал воинственный национальный изоляционизм, который заменил либеральный космополитизм и территориальный экспансионизм, характерный для предшествующих Гражданской войне десятилетий. Воинственный изоляционизм был свойственен для внутренней и внешней политики государственной власти США вплоть до Второй мировой войны. В Великую депрессию 1929-1945 гг. подъём мелкобуржуазного национализма связанных с производительными интересами слоёв населения вывел страну к высшей точке развития американской национальной идеи, когда самой влиятельной в экономике силой стали крупные промышленные корпорации, а в политике утвердилось открытое господство национального среднего класса WASP – белых англосаксов протестантского вероисповедания. И это позволило начать поворот от политики национального изоляционизма к внешнеполитической глобальной экспансии.

Однако под воздействием глобальной экспансии и обусловленной ею массовой иммиграции неевропейских рас уже в шестидесятых годах 20-го века наступил всеохватный идеологический и политический кризис американского национального общества, который совпал с кризисом ряда национальных обществ в Европе. Кризисы идей национальных обществ Старого и Нового Света были вызваны завершением цикла развития целой исторической эпохи, эпохи переходного периода от теологических систем организации государственной власти к построенным на научном мировоззрении системам общественных и политических отношений. Эпоха эта началась в конце восемнадцатого столетия с промышленного переворота и последующей индустриализации, а заканчивается на стыке второго и третьего тысячелетий, накануне смены индустриального способа промышленного производства на информационно-технологический. Сутью информационно-технологического способа промышленного производства будет превращение науки в главный двигатель дальнейшего развития промышленной цивилизации. И всякая политическая идеология, чтобы быть общественной, порождающей передовые политические движения борьбы за общественное развитие, должна отвечать этой новой исторической цели биологически самой предрасположенной к цивилизационному прогрессу части человечества, выстраиваться на строго научном познании вселенной и природных законов общественного развития, чуждого пережиткам христианского умозрения.

Вследствие резкого сокращения численности англосаксов и белых, вообще, в конце 60-х годов в США произошла расовая революция негров. А потому кризис идеала американского национального общества приобрёл особую остроту в 70-х годах двадцатого столетия. С того времени в данной стране вновь стали набирать влияние сторонники либерализма и коммерческого капитализма. При президенте Картере либерализм был провозглашён основной идеологией США, после чего начался распад национальной государственной власти и постепенное подчинение общественных отношений чиновно-полицейскому аппарату управления исполнительной власти. В стране вновь, как было до Гражданской войны, усилилось влияние олигархических семей и интересов, нацеленных на мировую экспансию, но на этот раз уже ради становления глобального коммерческого империализма и использования для этой цели милитаризации массового сознания американцев и созданного промышленным капитализмом военно-промышленного комплекса. Используя огромные доходы от мировых коммерческих, в том числе финансовых спекуляций, господствующие круги США совершили управляемый исполнительной властью поворот к индустриально-технологическому способу военного производства, как подчинённому коммерческим интересам, только обслуживающему данные интересы. В отсутствие научно обоснованного философского идеала общества информационно-технологической ступени промышленной цивилизации и соответствующей ему государственной власти этот поворот не подразумевает развитие общественно-производственных отношений такой цивилизации, а потому не имеет устойчивой опоры для её дальнейшего становления. Он пока ещё осуществляем, но только благодаря прошлым достижениям в социологизации общественных отношений американской англосаксонской нации.

В отсутствии социальной философии будущего постиндустриального общества набирающая размах информационно-технологическая революция в США ускоряет распад традиционного национального общества, которое сложилось на основании философии прагматизма. А укрепляющееся господство олигархического правления и либерального мировосприятия всё очевиднее делает необратимой расовую ублюдизацию американского населения, что неизбежно повлечёт за собой упадок промышленного производства и исторический крах данной Сверхдержавы.