Достижения

«Деньги, — сказал Кастро — это отвратительный посредник», и его нужно устранить как можно быстрее⁵⁴. Так что интерес Кастро к моральным стимулам, возможно, имеет более практический характер, а не просто является принципиальной установкой. Кастро стал сторонником морального стимулирования под влиянием Че Гевары, который ставил применение моральных стимулов очень высоко и старался всемерно развивать — особенно после того, как обнаружил, что Куба не в состоянии добиться достаточного прогресса одновременно на двух фронтах: в потреблении и в увеличении инвестиций в рост производства. Именно тогда он пришел к решению использовать для мотивации населения на Кубе не повышение зарплат, на которые люди захотели бы покупать больше товаров народного потребления — ведь последних не было, — а моральные стимулы⁵⁵.

Применение морального стимулирования на Кубе происходило с середины 1960-х годов и приблизительно до 1970 года. С 1970 года Кастро вновь ввел систему норм выработки и шкалы зарплат, оценки производительности работ, ограничений бесплатного распределения товаров, распределения товаров народного потребления длительного пользования через рабочие центры, где они могли использоваться для поощрения в качестве материальных стимулов⁵⁶. Он также явственно пересмотрел свой ранний энтузиазм относительно создания «нового человека», признав, что для развития у людей необходимого нового самосознания потребуется больше времени, чем он предполагал ранее⁵⁷. В этот период Китай также колебался между различными вариантами сочетания рыночных и моральных стимулов.

Кубинское руководство считало моральное стимулирование не очень удачным методом. Кубе досаждали такие проблемы, как низкая производительность, слабая рабочая дисциплина, необыкновенно высокое число прогулов — само кубинское руководство признавало все эти проблемы угрожающими. Производительность труда в сельском хозяйстве и промышленности не соответствовала требованиям, промышленность выпускала товары низкого качества. Производство валового национального продукта за несколько лет уменьшилось, а не возросло, и, весьма вероятно, в 1970 году кубинский ВНП был меньше, чем в 1959 году⁵⁸.

Производительность неоплачиваемой рабочей силы на Кубе была низка не только из-за отсутствия стимулов, но и также потому, что директора использовали ее весьма расточительно — ведь им не надо было за нее платить. Откровенное признание Кастро этой проблемы указывает на ее значимость и распространенность. «Руководители, — сказал Кастро, — ...пытаются решить все свои проблемы с помощью неоплачиваемой рабочей силы... Часто такую рабочую силу используют для того, чтобы заменить смену сельскохозяйственных рабочих, которые работают всего три-четыре часа в день... [Каждый] ищет самых легких решений вместо того, чтобы смотреть в корень проблемы и искать ее принципиальное решение»⁵⁹.

Другие любопытные примеры подобных сбоев свидетельствуют о наличии если не постоянных, то, по крайней мере, переходных проблем при отказе от принципа денежной заинтересованности; например, щедро раздаваемые по необычайно низким ценам сахарные пайки скармливались курам и поросятам⁶⁰.

Кубинские кампании соцсоревнований получили оценку — однако, остается достаточно места для высказывания различных суждений — как «негибкие, сложные, формальные и бюрократические»; они «не вызвали поддержки со стороны народных масс». По-разному оценивались проводимые на рабочих местах собрания и совещания по обсуждению планов предприятия. Ряд обозревателей с удовлетворением отмечали, что в проведении этих собраний рабочие задействованы не очень сильно; другие обозреватели полагают, что степень задействования достаточна⁶¹.

Куба не раз оказывалась отброшенной назад вследствие интенсивного использования моральных стимулов в сельском хозяйстве из-за того, что эта практика приводила к торможению производства сельскохозяйственной продукции; стране приходилось бороться с массовым забоем крестьянами домашнего скота, когда их лишали достаточных рыночных стимулов для его содержания.

У Китая не было такой серьезной проблемы неэффективности морального стимулирования в промышленном производстве, с которой пришлось иметь дело Кубе; на протяжении двадцати лет Китаю удавалось удерживать низкий уровень заработной платы с целью стимулировать рост производства в процессе достижения постоянного роста производительности труда. Это замечательное достижение стало возможным благодаря либо применению моральных стимулов, либо непосредственному авторитарному управлению рабочей силой⁶². То, что применение моральных стимулов продолжалось, также может свидетельствовать о более прагматичном и предусмотрительном подходе к экспериментированию с ними, а, кроме того, отражает реставрацию денежного стимулирования труда в сельском хозяйстве, происходившую несколько раз в особо критические моменты.

Ни трудности Кубы, ни осторожность и предусмотрительность Китая в использовании моральных стимулов не являются исчерпывающим доказательством того, что моральное стимулирование нельзя сделать эффективным. В обеих системах моральные стимулы вводились как сопутствующий элемент при попытке создать «нового человека» — а не после такой попытки. Если современный человек на Кубе не откликнется должным образом на попытку применить к нему моральные стимулы, все-таки остается еще вероятность, что «новый человек» откликнется. Кроме того, под давлением экономических трудностей и проблем практически не оставалось времени для должной апробации стимулов; постоянная же гонка по перевыполнению прошлогоднего плана и улучшению прошлогодних показателей совершенно лишали терпения руководство. Свою твердую приверженность применению моральных стимулов в производстве Кастро сохранял всего лишь пять лет. Кроме того, в обеих странах потенциальная эффективность применения моральных стимулов ослаблялась значительной дезорганизацией в управлении и планировании сроков работ, неудивительной в переходный революционный период, особенно принимая во внимание то, что для неопытных директоров менеджерские обязанности были в новинку. Наконец, в обеих странах эффект от применения моральных стимулов был ослаблен также явным и очевидным для простых рабочих и крестьян предоставлением преимуществ и льгот директорам, работникам бюрократических организаций, партийным должностным лицам — несовместимым с эгалитаристскими призывами ко всеобщему материальному равенству, которые лежат в основе применения самих моральных стимулов⁶³.

При практически полном отказе от призыва к альтруизму национального масштаба на Кубе и, возможно, в Китае обе страны продолжают полагаться на альтруизм членов малых групп взаимодействующих участников. Так, на смену коммуне в сельском хозяйстве Китая приходит бригада (которая является иногда кланом или семьей в расширенном составе). Каждая бригада получает оплату общего труда как единая структура, а распределение заработанных средств между ее членами остается на усмотрение бригады.

* * *

«Деньги, — писал молодой Маркс, — ...это универсальный беспорядок и перемещение всех вещей, перевернутый мир, смешение и перемещение всех естественных и человеческих качеств»⁶⁴. Именно эта тема, подхваченная на Кубе и в Китае, а также первое время в СССР, стимулировала самый революционный аспект коммунизма — попытку заменить денежно-материальные стимулы моральными. Кроме того, как мы видели, эта идея всегда была не более чем в высшей степени ограниченной попыткой. И всегда попытки применения моральных стимулов сталкивались на практике с проявлениями отказа от денежно-материальных стимулов в пользу старой авторитарной власти, причем часто в самых насильственных формах.