Наставнический компонент на Кубе

В середине 1960-х годов перед лицом очевидных экономических трудностей, обусловленных неадекватными политическими решениями, Куба отказалась от институтов и политических стратегий, в создании которых брала пример с Советского Союза. Коротко говоря, в 1966-1970 годах кубинское руководство вместо этого посвятило свою деятельность задаче формирования нового кубинского человека посредством «воспитания». «Общество в целом, — заявлял Че Гевара, — должно стать огромной школой»¹⁵. В стиле китайских массовых кампаний энергию масс привлекали к масштабным коллективным проектам для выполнения разнообразных конкретных задач — например, сбора урожая сахарного тростника или обучения неграмотного населения навыкам чтения.

Как и в Китае, на Кубе элементы наставничества зачастую являлись маской для обычных репрессивных механизмов авторитаризма — или, по крайней мере, применялись одновременно с ними. Комитеты защиты революции провозгласили своими целями следующие: «Он [каждый комитет] будет сотрудничать в добровольном порядке во всех видах деятельности и необходимых этапах производственного процесса.

Он организует дискуссионные группы... для повышения политической и гражданской активности всех своих членов.

...Он обеспечивает ликвидацию безграмотности в пределах его зоны действия.

Он организует общественную аудиторию при выступлениях лидеров революции перед народом».

Но первоначальные заявления Кастро о создании комитетов делались в другом тоне, и этот тон был зловещим: «Мы собираемся создать систему коллективной бдительности... Каждый будет знать всех и каждого в своем квартале или районе: и что они делают, и какие отношения связывали их с режимом тирании, и во что они верят, и с какими людьми встречаются, и в какой деятельности они участвуют»¹⁶.

Как мы уже говорили, Куба, как и Китай, в тот период полагалась в выполнении того, что «воспитание» часто оказывалось не в состоянии обеспечить, на вооруженные силы. Как отмечали в то время некоторые из наблюдателей, «образ армии стал образом общества»¹⁷.

Свидетельства того, что на Кубе действует власть, основанная на принуждении, а не на системе наставнического «воспитания», становились все более многочисленными начиная приблизительно с 1970 года. В это время Кастро стал постепенно обращаться к более ортодоксальной советской модели коммунизма. С одной стороны, были начаты различные институциональные реформы, направленные на разделение армии, партии и государственного управления. В ходе подобных же реформ делалась попытка создать множество четко определенных ролей и обязанностей для всех общественных институтов и учреждений. Реформы принимали такие различные формы, как интеграция процедур планирования, с одной стороны, и введение заново субординации и офицерских званий в армии — с другой. Кубинское правительство стало менее персонифицированным и более бюрократизированным. В то же время фермеры, рабочие и молодежь оказались под более пристальным контролем со стороны органов власти. Идеологическая выдержанность стала обязательным требованием в образовании и проведении культурных мероприятий, и это требование было подкреплено новым ужесточенным уголовным законодательством¹⁸. То, что некогда начиналось как вдохновенная попытка наставнического «воспитания», подошло к концу; и все-таки оно не исчезло бесследно, оставив после себя в наследство доктрину, которая может возродить это движение к жизни снова — для блага или во вред — при более благоприятных экономических условиях.