НАСКОЛЬКО ПЛОХА ИНФЛЯЦИЯ?

НАСКОЛЬКО ПЛОХА ИНФЛЯЦИЯ?

Германия — не единственная страна, испытавшая гиперинфляцию. В наше время для финансовой прессы синонимом гиперинфляции стала Аргентина, но самый высокий уровень инфляции, который она пережила, составлял «всего лишь» около 20000%. Хуже германской были венгерская инфляция после Второй мировой войны и инфляция в Зимбабве в 2008 году, в последние дни диктатуры президента Роберта Мугабе (сейчас он делит власть с бывшей оппозицией).

Гиперинфляция подрывает саму основу капитализма, превращая рыночные цены в пустой звук. В разгар венгерской инфляции 1946 года цены вырастали вдвое каждые 15 часов, а в худшие дни германской гиперинфляции 1923 года цены удваивались каждые четыре часа. Нельзя руководствоваться одними лишь ценовыми показателями, что я не устаю утверждать на каждой странице своей книги, но когда цены растут такими темпами, невозможно развивать нормальную экономику. Кроме того, гиперинфляция часто является результатом или причиной политических катастроф, таких как приход к власти Адольфа Гитлера или Роберта Мугабе. Вполне понятно, почему люди отчаянно стремятся избежать гиперинфляции.

Но не всякая инфляция — гиперинфляция. Да, есть те, кто боится, что любая инфляция, если предоставить ее самой себе, разовьется в гиперинфляцию. Например, хорошо известно, как в начале 2000-х годов Масару Хайями, управляющий центральным банком Японии, отказался обесценить денежную массу на том основании, что опасается возможной гиперинфляции — несмотря на то, что его страна переживала в то время дефляцию (падение цен). Но свидетельств тому, что инфляция неизбежно превратится — или хотя бы может превратиться — в гиперинфляцию, нет. Никто не возьмется говорить о желательности или хотя бы приемлемости гиперинфляции, но весьма спорен вопрос о том, любая ли инфляция плоха, вне зависимости от ее темпа.

С 1980-х годов экономисты-рыночники убеждают — и сумели убедить — весь остальной мир, что к экономической стабильности, которую они определяют как очень низкую (в идеале, нулевую) инфляцию, нужно стремиться любой ценой, поскольку инфляция вредна для экономики. Приемлемый уровень инфляции, которого они рекомендуют достичь, составляет около 1–3% — такие цифры были предложены Стэнли Фишером, бывшим профессором экономики Массачусетского технологического института и главным экономистом МВФ с 1994 по 2001 годы^{15}.

Но на самом деле нет никаких подтверждений тому, что инфляция (на низком уровне) вредна для экономики. Например, даже в исследованиях, проведенных экономистами-рыночниками, которые работали с такими организациями, как Университет Чикаго или МВФ, высказывается предположение, что инфляция ниже 8–10% не оказывает никакого влияния на уровень экономического роста в стране[1]. В ряде других исследований порог ставится еще выше — 20%, а то и 40%^{16}.

Опыт некоторых стран подсказывает, что довольно высокая инфляция совместима даже со стремительным экономическим ростом. В 1960–1970-х годах Бразилия имела средний показатель инфляции в 42%, но была одной из самых быстроразвивающихся стран мира, и ее доход на душу населения вырастал на 4,5% в год. В тот же период доход на душу населения в Южной Корее увеличивался на 7% в год, несмотря на среднегодовой уровень инфляции почти на 20%, что выше, чем во многих странах Латинской Америки на тот момент[2].

Более того, имеются данные, что излишне активные антиинфляционные меры могут нанести экономике вред. С 1996 года, когда Бразилия — пройдя болезненную фазу быстрой инфляции, не достигшей, впрочем, гиперинфляционных масштабов, — начала инфляцию сдерживать, подняв реальную процентную ставку (номинальная процентная ставка минус темп инфляции) до одной из самых высоких в мире (10–12% в год), ее инфляция упала до 7,1% в год, но пострадал и ее экономический рост: увеличение дохода на душу населения составило всего 1,3% в год. Южная Африка начала испытывать подобное с 1994 года, когда сдерживанию инфляции было придано первостепенное значение и процентную ставку взвинтили до уровня вышеупомянутой бразильской.

Почему так происходит? Потому что меры, направленные на сокращение инфляции, если их слишком форсировать, сокращают инвестиции и тем самым — экономический рост. Экономисты-рыночники нередко пытаются оправдать свое воинственное отношение к инфляции заявлениями, что экономическая стабильность стимулирует накопления и инвестиции, которые, в свою очередь, способствуют экономическому росту. Поэтому, пытаясь доказать, что макроэкономическая стабильность, выраженная в низкой инфляции, была ключевым фактором в стремительном экономическом росте стран Восточной Азии (утверждение, которое, на самом деле, не применимо к Южной Корее, как видно из вышесказанного), Всемирный банк в докладе от 1993 года заявляет: «Макроэкономическая стабильность стимулирует долгосрочное планирование и частные инвестиции и, влияя на реальную процентную ставку и реальную стоимость финансовых активов, помогла увеличить финансовые накопления». Но суть в том, что меры, необходимые для того, чтобы свести инфляцию к очень низкому — выражающемуся малым однозначным числом — уровню, отпугивают инвесторов.

Если реальные процентные ставки установлены на уровне 8,10 или 12%, это означает, что потенциальные инвесторы не сочтут нефинансовые капиталовложения привлекательными, поскольку мало какие из таких инвестиций приносят доходы выше 7%[3]. В этом случае, единственный вариант прибыльного инвестирования — вложение в высокорискованные, высокоприбыльные финансовые активы. Но, несмотря на то, что финансовые инвестиции могут на время подстегнуть экономический рост, такой рост не может продолжаться долго, поскольку эти инвестиции рано или поздно должны быть подкреплены стимулирующими эффективную деятельность долгосрочными вложениями в сфере материального производства, как наглядно показал финансовый кризис 2008 года (см. Тайну 22).

Экономисты-рыночники намеренно воспользовались оправданными страхами людей перед гиперинфляцией, чтобы протолкнуть избыточные антиинфляционные меры, которые приносят больше вреда, чем пользы. Это уже достаточно плохо, но на самом деле все еще хуже. Антиинфляционные меры не только нанесли вред инвестированию и экономическому росту, но и не достигли намеченной цели — а именно, укрепления экономической стабильности.