КОМПЬЮТЕРЫ И СТРИЖКИ: ПОЧЕМУ ПРОИСХОДИТ ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ

КОМПЬЮТЕРЫ И СТРИЖКИ: ПОЧЕМУ ПРОИСХОДИТ ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ

На самом ли деле мы вступили в постиндустриальную эпоху? Стало ли производство маловажным? Ответы на эти вопросы — «Лишь отчасти» и «Нет».

Не вызывает сомнения, что в развитых странах гораздо меньшая часть населения работает на фабриках, чем ранее. Было время, в конце XIX — начале XX века, когда в некоторых странах (в частности, в Великобритании и в Бельгии) около 40% всех работающих были заняты в промышленности. Сегодня эта доля составляет, самое большее, 25%, а в некоторых странах (особенно в США, Канаде и Великобритании) — едва ли 15%.

При настолько сократившемся (в пропорциональном отношении) количестве людей, работающих на фабриках, изменился характер общества. Отчасти нас формирует опыт работы (этот момент большинство экономистов упускают из вида), поэтому то, где и как мы работаем, влияет на то, кем мы являемся. По сравнению с заводскими рабочими, офисные работники и продавцы в магазине проделывают меньше физической работы и, не будучи связанными с конвейерами и другими механизмами, имеют возможность осуществлять больший контроль над своим процессом труда. Фабричные рабочие более тесно общаются на работе и за ее пределами со своими коллегами, особенно на мероприятиях, организуемых профсоюзами. Работники магазинов и офисов, напротив, больше трудятся индивидуально и деятельностью профсоюзов почти не охвачены. Продавцы и некоторые офисные работники напрямую общаются с клиентами, тогда как фабричные рабочие своих клиентов никогда не видят. Я недостаточно социолог и недостаточно психолог, чтобы высказать на эту тему какое-либо глубокое суждение, но все это означает, что люди в нынешних развитых странах не только работают по-разному, но и отличаются от своих родителей и дедов. В этом смысле можно сказать, что в социальном плане в развитых странах сегодня существует постиндустриальное общество.

Однако в экономическом плане постиндустриальными они не стали. Производство по-прежнему играет в их экономике ведущую роль. Чтобы убедиться в этом, мы сперва должны понять, почему в развитых странах произошла деиндустриализация.

Небольшая, но заметная часть деиндустриализации — «оптическая иллюзия», в том смысле, что деиндустриализация отражает изменения в статистической классификации, а не в реальных процессах. Одна подобная иллюзия возникает благодаря передаче некоторых видов деятельности сторонним исполнителям, и эти виды деятельности по своей сути являются услугами, но ранее проводились внутри компании и поэтому учитывались как промышленный продукт (например, организация питания, уборка, техническая поддержка). Когда эти функции отдают стороннему исполнителю, формальный объем оказанных услуг возрастает без реального увеличения деятельности по оказанию услуг. Даже несмотря на то, что объективной оценки объемов аутсорсинга не существует, эксперты сходятся в том, что в США и в Великобритании, особенно в 1980-х годах, он был существенным фактором деиндустриализации. Помимо влияния аутсорсинга, степень сокращения промышленного производства представляется более высокой, чем она есть на самом деле, по причине так называемого эффекта реклассификации[4]. По оценке, приведенной в докладе британского правительства, до 10% падения занятости в промышленном секторе Великобритании с 1998 по 2006 гг. может быть объяснено тем, что ряд компаний-производителей, видя, что оказываемые ими услуги начинают преобладать, обращаются в государственное статистическое агентство с просьбой переклассифицировать их как фирмы по оказанию услуг, хотя при этом остаются вовлечены и в промышленное производство.

Одна из подлинных причин деиндустриализации недавно привлекла большое внимание. Это рост объема промышленного импорта из развивающихся стран, где издержки производства невелики, в особенности из Китая. Каким бы стремительным ни выглядел этот рост, далеко не им одним объясняется деиндустриализация в развитых странах. До конца 1990-х годов экспорт из Китая важного значения не имел, но в большинстве развитых стран процесс деиндустриализации начался еще в 1970-х. Большинство исследований показывают, что на подъем Китая как новой «мастерской мира» можно отнести лишь около 20% деиндустриализации, прошедшей на сегодня в развитых странах.

Многие полагают, что оставшиеся 80% в значительной степени можно объяснить естественной тенденцией к некоторому падению спроса на промышленные товары с ростом благосостояния. Но при более пристальном рассмотрении оказывается, что на деле влияние спроса весьма невелико. Судя по всему, мы тратим все большую часть дохода на услуги не потому, что, в абсолютном выражении, потребляем все больше услуг, но главным образом потому, что услуги, в относительном выражении, становятся все дороже и дороже.

На те деньги, которые вы десять лет назад заплатили за свой компьютер, сегодня, с учетом инфляции, вы сможете купить три, если не четыре компьютера той же, если не большей мощности (и, безусловно, меньшего размера). Поэтому у вас, вероятно, не один компьютер, а целых два. Но даже при наличии двух компьютеров доля вашего дохода, потраченная вами на компьютеры, существенно снизилась (для удобства я предполагаю, что ваш доход, с учетом инфляции, остался прежним). Напротив, стрижетесь вы, вероятно, столь же часто, как и десять лет назад (если, конечно, за это время ваша шевелюра не поредела). Цена стрижки, скорее всего, несколько возросла, так что доля вашего дохода, которая идет на стрижку, выше, чем десять лет назад. В результате кажется, что доля дохода, которую вы тратите на стрижку, стала больше (а на компьютеры — меньше), чем ранее, но на самом деле вы потребляете гораздо больше компьютеров, чем раньше, а ваше потребление услуг парикмахера осталось прежним.

Если вы следите за изменениями в относительных ценах (или, пользуясь профессиональным жаргоном, если вы проводите сравнения в неизменных ценах), то падение промышленного производства в развитых странах оказывается гораздо более резким, чем кажется. Например, если взять Великобританию, то доля промышленности в валовом продукте, без учета эффекта изменения относительных цен (на профессиональном жаргоне — в текущих ценах), с 1955 по 1990 год упала более чем на 40% (с 37% до 21%). Однако если принять во внимание эффект изменения относительных цен, то падение составило всего около 10% (с 27% до 24%)^{22}. Иными словами, реальный эффект спроса — то есть, эффект спроса после учета сравнительных изменений цен — невелик.

Почему же тогда относительные цены промышленных товаров падают? Это происходит потому, что для отраслей промышленности, как правило, характерен более быстрый рост производительности труда, чем для сферы услуг. Поскольку объем производства в промышленном секторе растет быстрее, чем в сфере услуг, цены на промышленные товары, по сравнению с ценами на услуги, снижаются. В промышленности, где применение механизации и химических процессов существенно облегчено, проще поднять и производительность, чем в сфере услуг. Напротив, многие услуги, по самой своей природе, не допускают роста производительности без ущерба для качества продукта.

В ряде случаев повышение производительности само по себе может уничтожить продукт. Если струнный квартет проскачет 27-минутную музыкальную пьесу за девять минут, вы же не скажете, что его производительность труда утроилась?

В случае других услуг видимый рост производительности происходит из-за ухудшения конечного продукта. Учительница может «увеличить» производительность труда в четыре раза, взяв к себе в класс вчетверо больше учеников, но качество ее «продукта» будет испорчено тем, что она окажется не в состоянии уделять отдельным ученикам столько же внимания, что и раньше. Увеличение производительности розничного обслуживания в США и Великобритании объясняется снижением качества самого розничного обслуживания, когда клиенту настойчиво предлагают более дешевые ботинки, диваны и яблоки; в обувных магазинах работает меньше продавцов, так что ждать приходится по двадцать минут вместо пяти; доставки мебели надо ждать не две, а четыре недели и, возможно, придется брать отгул на работе, потому что доставляют вашу покупку «от 8 утра до 6 вечера»; вы тратите гораздо больше времени, чем раньше, на то, чтобы доехать до нового супермаркета и попетлять по его длинным проходам, потому что яблоки и замороженная пицца в нем дешевле, чем в старом супермаркете, по той простой причине, что новый расположен бог знает где и поэтому может позволить себе аренду больших торговых площадей.

Есть некоторые виды услуг, например, банковские, которые сравнительно с другими услугами располагают гораздо большими возможностями для роста производительности. Но, как показал финансовый кризис 2008 года, рост производительности в этих услугах произошел, по большей части, не благодаря реальному увеличению эффективности труда (например, сокращению издержек обращения за счет использования более совершенных компьютеров), а благодаря финансовым инновациям, которые, вместо того чтобы реально уменьшить рискованность финансовых активов, ее завуалировали, позволив тем самым финансовому сектору расти недопустимо быстро (см. Тайну 22).

Итак, падение доли промышленного производства в валовом продукте развитых стран происходит отнюдь не из-за относительного падения спроса на промышленные товары, как считают многие. И не только по причине увеличения объема промышленного экспорта из Китая и других развивающихся стран, хотя на некоторые сектора экономики оно оказало немалое влияние. Основным двигателем процесса деиндустриализации стало падение относительных цен на промышленные товары, произошедшее из-за более быстрого роста производительности в промышленном секторе, чем в любом другом. Таким образом, если в плане занятости граждане развитых стран и живут в постиндустриальном обществе, то с точки зрения производства значение промышленности в экономике этих стран уменьшилось не до такой степени, чтобы провозглашать наступление постиндустриальной эпохи.