ЕСТЬ ЛИ «ДРУГИЕ» ЭКОНОМИСТЫ?

ЕСТЬ ЛИ «ДРУГИЕ» ЭКОНОМИСТЫ?

Если с экономической наукой все так плохо, как я описываю, тогда что делаю в экономистах я? Если несоответствие действительности — самый безвредный исход моей профессиональной деятельности, а наиболее вероятный результат — вред, не стоит ли мне сменить профессию на что-то более общественно полезное, вроде сантехника или инженера-электрика?

Экономикой я продолжаю заниматься потому, что уверен: она не должна быть полезной или вредной. На протяжении этой книги я и сам пользовался экономической наукой, пытаясь объяснить, как на самом деле устроен капитализм. Опасен определенный тип экономики, а именно — рыночная экономика в том виде, в котором ее выстраивали в последние несколько десятков лет. В истории насчитывается множество экономических школ, которые помогали нам эффективнее развивать нашу экономику и управлять ею.

Если начать с ситуации, в которой мы оказались сегодня, то мировую экономику от полного краха осенью 2008 года спасли идеи Джона Мейнарда Кейнса, Чарльза Киндлбергера (автора классической книги по финансовым кризисам «Мании, паники и крахи») и Хаймана Мински (сильно недооцененного американского исследователя финансовых кризисов). Мировая экономика не докатилась до ситуации, которая предшествовала Великой депрессии 1929 года, потому, что мы восприняли их идеи и оказали поддержку ключевым финансовым институтам (правда, еще не наказали должным образом банкиров, устроивших весь хаос, и не реформировали отрасль), увеличили бюджетные расходы, организовали страхование банковских вкладов, поддержали социальное обеспечение (которое субсидирует оставшихся без работы) и в беспрецедентных масштабах наводнили финансовый рынок ликвидностью. Как рассказывалось в предыдущих Тайнах, многим из этих шагов, которые «спасли мир», сопротивлялись экономисты-рыночники предыдущих поколений и поколения нынешнего.

Хотя чиновники, отвечавшие за экономику в странах Восточной Азии, не имели экономического образования, кое-что в экономике они понимали. Однако — особенно до начала 1970-х годов — та экономика, которую они знали, большей частью была не рыночного типа. Та экономика, которую они, по стечению обстоятельств, знали, была экономикой Карла Маркса, Фридриха Листа, Йозефа Шумпетера, Николаса Калдора и Альберта Хиршмана. Конечно, эти экономисты жили в разное время, обсуждали вопросы различной проблематики и отличались радикально противоположными политическими взглядами (от крайне правых Листа до крайне левых Маркса). Тем не менее, между их экономическими теориями прослеживается нечто общее. Это признание того факта, что капитализм развивается через долгосрочные инвестиции и технические инновации, которые преобразуют структуру производства, а не просто через расширение существующих структур, подобное надуванию воздушного шарика. Многое из того, что осуществили в «чудесные» годы восточноазиатские правительственные чиновники — защита неокрепших отраслей, принудительное перенаправление ресурсов от технологически застойного сельского хозяйства к динамичному промышленному сектору и использование, как назвал их Хиршман, «связей» между различными секторами, — идет от подобных экономических взглядов, а не от рыночного подхода (см. Тайну 7). Если бы восточноазиатские страны, а до них — большинство богатых стран в Европе и Северной Америке, управляли своей экономикой по принципам свободного рынка, они бы не смогли развиться так, как им это удалось.

Экономическое учение Герберта Саймона и его последователей существенно изменило наши взгляды на современные компании и, более широко, на современную экономику. Оно помогает избавиться от мифа, что наша экономика населена исключительно рациональными эгоистами, взаимодействующими через рыночные механизмы. Когда мы осознаем, что современная экономика населена людьми с ограниченной рациональностью и сложными мотивами, которые организованы сложным способом, сочетающим в себе рынки, бюрократический аппарат, государственный и частный, и сети контактов, то мы начнем понимать, что нашей экономикой нельзя управлять по рыночному мифу. Если же более пристально взглянуть на успешные фирмы, правительства и страны, то окажется, что они исповедуют именно этот, более тонкий взгляд на капитализм, а не упрощенное видение рынка.

Даже в рамках господствующей экономической школы, то есть школы неоклассической, на которой большей частью базируется рыночная экономика, существуют теории, которые объясняют, почему свободные рынки будут давать не самые удовлетворительные результаты. Это теории «фиаско рынка» или «экономики благосостояния», впервые разработанные в начале XX века кембриджским профессором Артуром Пигу и позднее развитые такими современными экономистами, как Амартия Сен, Уильям Бомол и Джозеф Стиглиц, и это только некоторые из самых важных имен.

Экономисты-рыночники, конечно, либо игнорировали этих «других», либо, что хуже, отвергали их как лжепророков. Сегодня о многих из упомянутых выше экономистов, за исключением тех, кто принадлежит к школе «фиаско рынка», даже не говорится в ведущих учебниках по экономике, и, разумеется, их работы не изучаются должным образом.

Но события, разворачивавшиеся в течение последних тридцати лет, показали, что у этих «других» экономистов мы можем узнать гораздо больше полезного, чем у экономистов свободного рынка. Сравнение успехов и неудач различных фирм, экономик и политических курсов в этот период показывает, что взгляды этих экономистов, ныне остающихся без внимания или даже забытых, могут многому нас научить. Экономическая наука не всегда бесполезна или вредна. Просто надо изучать правильную экономику.