Развитие туристического бизнеса на горнолыжных курортах Северного Кавказа

Общая логика развития туристического бизнеса на курортах Северного Кавказа может быть представлена следующим образом.

В нескольких «точках» (на «полянах» и «площадках») сфокусировался платежеспособный спрос и первые инвестиции

С 1992 г. по 1997–1999 гг. на курортах не строили гостиниц, работали только кафе, шашлычные и ларьки с хичинами (национальная балкарская выпечка). Туристы, которые приезжали кататься на горных лыжах и досках, альпинисты летом, – все проходили через площадки у нижних станций подъемников.

Доходность этих мест была столь очевидной, а спрос на услуги таким неудовлетворенным, что иногда в Приэльбрусье инвесторами становились сами туристы. Кому-то они давали в долг, с кем-то вступали в партнерские отношения: «Например, когда я строила, – мне москвичи помогли. Те, которых я знала, – туристы. Но я, слава Богу, в прошлом году рассчиталась». Где-то инвесторы участвовали в доле с местными, чаще – с уже опытными предпринимателями, где-то договаривались об оформлении земли на жителя поселка Эльбрус, а в качестве компенсации расплачиваются этажом или даже двумя в построенной на этой земле гостинице.

Похожая история – на Домбае. Из приведенного фрагмента интервью с одним из старожилов «шашлычного бизнеса», расположенного наверху, на третьей очереди канатно-кресельной дороги, видно, какое значение имел и имеет спрос в становлении туристической индустрии в горах: «А если здесь вода будет [имеется в виду водопровод], то и мы сделаем гостиницу. Потому что, знаете, как туристы просят? Лыжники ведь устают. Во-первых, устают, во-вторых, экономия денег. Они ночью ставят себе прожектора и катаются. Те, которые здесь остаются, те катаются. В аренду сдаешь если кафе, то 50 тыс. в месяц предлагают. С удовольствием берут, но я не отдаю. А если в год, то 600 тыс. Я думаю, что это тоже нормально. Просто мы не даем. И именно наш ряд просят [про «ряд» кафе вдоль маршрута горнолыжников и туристических экскурсионных групп при посадке на канатную дорогу, аналог «1-й линии» в Приэльбрусье], но никто [из нас] не дает, потому что мы и зимой, и летом работаем». Эти планы разделяются и другими представителями данного бизнеса: «Я сейчас второй этаж делаю, здесь комнаты делаю и прокат. Они просят [туристы]. Да, ночуют. Здесь гостиниц почти ни у кого нет, потому что воды нет».

На «сфокусированном» спросе и первых инвестициях выросли, заработали первые капиталы и опыт те несколько десятков предпринимателей, на которых и сейчас держится туристическая индустрия Приэльбрусья и Домбая

Подавляющее большинство сегодняшних участников гостиничного бизнеса в Приэльбрусье сами начинали или имели родственные или деловые отношения с бизнесом «на полянах» Чегета или Азау. Либо они, либо родственники работали в кафе, гостиницах, в прокате, на подъемниках. Вот несколько историй развития бизнеса на курортах, демонстрирующих как основные тенденции, так и некоторые типичные риски его ведения.

Приэльбрусье («Поляна Чегет»): «Вот так и начинал с вагончика в 1992 г. С киоска. Киоск был перед этой березкой [береза до сих пор стоит посреди выложенной тротуарной плиткой площадки открытого кафе]. Вот здесь столик. Потом притащил вагончик, посадочные места там сделал. За ним начал фундамент строить, в 2000 г. запустил кафе с односкатной крышей. Четыре года поработал, потом резко верх разобрал, построил второй этаж. Один год поработал, все это сгорело. Непонятная история, вероятно, что у жильцов замкнуло. Все по новой начал, через год с долгами “по уши” все запустил, все восстановил».

Домбай (площадка канатно-кресельной дороги): «Запустилась в 92. Сначала у нас будка была. Ничего мы не платили. Деньги только на оборудование шли, для себя работали. А потом потихоньку-потихоньку кафе открыли. Мы два раза уже здесь горели. Поджигали нас. Именно этот ряд [имеется в виду ряд, вдоль которого проходят все, кто переходит с подъемника на подъемник, см. рис. 6.2]»

Эти предприниматели стали политической силой, способной лоббировать формирование института собственности в  окалитетах

Ситуация с правами собственности достаточно непроста как в Кабардино-Балкарии, так и в Карачаево-Черкесии, хотя во втором случае она урегулирована несколько более благоприятным для бизнеса образом. В Кабардино-Балкарской Республике существует мораторий на приватизацию земли на 50 лет. Дополнительные сложности возникают в результате того, что земля на полянах и на площадках станций подъемников находилась и находится в особо охраняемой зоне. На территории национального парка «Приэльбрусье» расположены многие гостиницы «2-й линии» в Приэльбрусье. Схожая ситуация и на Домбае: «Сам Домбай и Теберда находятся в пределах заповедной территории. Граница идет зигзагом по склону. Одна сторона тротуара – муниципальная, другая – территория заповедника».

Тем не менее и в том, и в другом случае формирование прав собственности происходило достаточно активно. Можно выделить следующие этапы развития ситуации с правами собственности на горнолыжных курортах Северного Кавказа.

1. Предварительный этап – захват «полян». Это время кафе и шашлычных в вагончиках и под навесами – скорее внелегальная торговля, чем гостиничный и ресторанный бизнес. Почти 10 лет капитальных сооружений никто не возводил. Из интервью с хозяевами гостиниц следует, что строиться все начали после 2000 г. в Приэльбрусье, а на Домбае – в 2004–2005 гг. По свидетельствам хозяев гостиниц, первый этап формирования земельных отношений в Приэльбрусье начался в 1997 г. Были оформлены права собственности на несколько участков. В целом развитие бизнеса в его внелегальных формах поддерживалось местными властями. Один из муниципальных руководителей так оценивает результаты пройденного предпринимательским сообществом пути: «Но тот подход, который был у меня еще 10 лет назад, когда я говорил, что пусть они начинают с вагончиков и потом развиваются, был правильным».

В результате происходил процесс, аналогичный тому, который был назван Э. де Сото в книге «Иной путь» «контрактом на захват»[267]. Процесс протекал в формах, характерных в первую очередь для постепенного захвата, без ночных операций по занятию территории. Объектом «захвата» была территория, обеспечивающая наиболее благоприятный доступ к финансовым потокам в местах наиболее интенсивного движения туристов (в первую очередь, в рамках «1-ой линии» на Чегете, Азау и на Домбае). По сравнению с описанным де Сото у «контракта на захват» в данном случае были определенные особенности. Они были связаны в первую очередь с тем, что местные, поселенческие власти, а также некоторые государственные структуры, задействованные в сфере туризма[268], были с самого начала участниками данного контракта. Тем самым водораздел, который у де Сото проходит по линии «внелегалы – власть», в данном случае имеет другую конфигурацию. С одной стороны – внелегалы и органы местного самоуправления поселений, с другой – власти других уровней. При этом поселенческие власти во многом играют ту роль, в которой у де Сото выступают внелегальные организации – они формируют правила игры (или, во всяком случае, являются наиболее активными участниками данного процесса), обеспечивают их инфорсмент, а также являются посредниками и лоббистами во взаимодействии с другими уровнями власти[269].

2. Начало застройки самых доходных площадей на основе неформальных правил – практически реализация «контракта на захват», формирование неформальных правил выделения участков и закрепления прав собственности или пользования. В этот период курорты начинают застраиваться капитальными строениями. В 1999–2000 гг. строятся первые частные гостиницы на «Поляне Чегет».

Это был период создания и реализации формальных и неформальных правил регулирования земельных отношений. Задача участников бизнеса заключалась в том, чтобы закрепить за собой права собственности, защитить их от внешних притязаний, сохраняя преимущества при получении и оформлении земли за местными жителями. «По крайней мере, должна быть местная прописка, когда оформляешь землю. Я знаю, что каждому гражданину участок земли выделялся бесплатно… Писал заявление, его рассматривали, правдами и неправдами добился и оформил все. Сейчас у меня 700 квадратов, есть разрешение на строительство. Я строюсь, корпус возвел, крышей накрыл. …Правда, до конца бумаги еще не добили. Идет спор насчет вывода земель из национального парка в муниципальное владение. …Я успел вовремя оформить, оформил участок на жену 10 соток, участок, на мать оформленный, 7 соток, в поселке, там строюсь, и то, что у меня сестра построила на «Поляне Чегет», кафе там у нее, у них аренда».

В Приэльбрусье оформленная ранее частная собственность на некоторые участки была успешно оспорена в суде республиканской администрацией. Это сделало ситуацию с правами собственности еще более неопределенной. «Нам же дали сначала собственность, а теперь мы в воздухе висим. Судились с нами. …Земля “пока” в собственности. Пока налог, но мы не платим. Не могут разграничить никак. За те постройки, которые в лесу [«2-ая линия» на «Поляне Чегет»] – все аренду платят. Это аренда у национального парка… Поляну [ «Поляна Чегет», 1-я линия] хочет [поселок Эльбрус] себе забрать, а мы, пока они борются с национальным парком, ничего не платим».

Однако неопределенные права собственности не стали препятствием для реализации инвестиционных проектов, гостиницы продолжали строиться. Семья, проигравшая суд, на следующий год возводит еще два этажа по четыре номера на каждом, две новых гостиницы построила, три активно расширяет только в «1-й линии», как бы фиксируя свои «моральные права» на спорную территорию. Реализуется мотивация, связанная с тем, что де Сото называл «ожидаемой собственностью»[270]. Можно выделить несколько причин этого явления.

Во-первых, если ожидаемый доход за год или два сравним с необходимыми инвестициями, риски от реализации проекта оказываются не столь велики. Строительство гостиницы на 70 мест обходится в 15 млн руб., если строить с наемной бригадой строителей. Выручка от такой гостиницы в «1-й линии» с учетом проката и ресторана может составить эти же 15 млн в год. То есть, при хорошем сезоне, за два года можно вернуть инвестиции даже с некоторым запасом.

Во-вторых, капитальную постройку с меньшей вероятностью снесут. Местное сообщество (и предприниматели, и экономически, политически, этнически и по-родственному связанная с ними административная элита) осуществляет неформальную защиту такой собственности.

На Домбае также осуществляется реализация «контракта на захват». «Далеко не все эти кафе в собственности, некоторые построили просто так. Сейчас оформляют документы… В сезон половину откупить можно».

3. Упорядочение застройки, повышение определенности прав собственности, реализация функций поселений по развитию территорий курортов. Постепенно разграничение собственности, установившиеся правила игры, снижение завышенных ожиданий от прибыльности бизнеса, убытки от простоя туристов на канатных дорогах и сбоях в электроснабжении и водоснабжении, обостряющаяся конкуренция и прекращение роста потока туристов позволили администрации поселка Эльбрус приступить к упорядочению застройки, запрещению вагончиков и попыткам цивилизованной организации пространства. «Тот, кто, установив вагон, на протяжении 10–15 лет не смог развиваться, тот остается в числе малоимущих. Но те, у кого сейчас приличные гостиницы, те тоже начинали с вагончиков. Они зарабатывали и инвестировали заработанное в развитие бизнеса. В них поверили инвесторы, кто-то стал партнером, кто-то дал кредиты. Они раскрутились и стали такими, какие они сейчас. …Из них 70 % состоялось, а 30 % не состоялось».

При этом муниципальная власть поселка Эльбрус провела огромную работу по формированию собственности на землю и упорядочения прав пользования земельными участками. Нигде в республике больше нет такой ясности с землей сегодня. Своей твердой и последовательной позицией в данном вопросе власть в поселении смогла завоевать доверие бизнеса: даже если нет договора о собственности или аренды на 49 лет, «а они получили договор на 3 года или на 5 лет, – они абсолютно спокойны. Теперь они [предприниматели] уже насчет земли никуда не ходят, не жалуются. Никто у них землю не отбирает… Кстати, и у тех, у кого есть вагончики, землю не отбирают. Просто вагончики увозят… Это плохо, это жестоко и жестко, но без этого порядок навести невозможно».

Недавно пришедшая администрация Домбая запланировала строительство новой трассы. Создан генеральный план, который требует сноса части построек в «городках» около станций подъемника. При этом вопросы компенсаций за сносимые объекты не определены. «По проекту самое узкое место трассы – 40 метров, а самое широкое место – 60 метров. …С четвертого уровня вывезли 17 незаконных вагончиков. С самого Домбая вывезено 46 вагончиков. Мы сюда пришли для того, чтобы создать условия для отдыхающих. Нужно не только зарабатывать, но и вкладывать». Кроме того, власть предпринимает усилия по легализации бизнеса. «До нашего прихода к власти не было элементарного ввода в эксплуатацию гостиниц, люди налог не платили. И помимо того, что они укрывали налог, они скрывали и площадь, и сколько коек».

Сейчас на площадках подъемников в Домбае «фактор генерального плана» является одним из определяющих ситуацию с собственностью, а также с перспективами бизнеса в целом. «Вначале мы все боялись строиться. Но теперь я знаю, что я в генплан прошла, так чего же мне и не делать?… Ну, вот он хочет продать кафе, но он хочет за него 6 миллионов. …Кафе за 2–3 года оправдается. …Да, там за 3,5 миллиона тоже есть кафе. Да потому что не надеются. И в генеральный план новый не вошли». Подобная неопределенность негативно сказывается на инвестициях. Участники рынка, говоря о необходимости улучшения коммунальной инфраструктуры, отмечали: «Надо это, конечно, делать. Но пока этим никто не занимается, потому что боятся, что снесут под новый генеральный план».

Таким образом, хотя еще далеко не все вопросы упорядочения прав собственности на курортах решены, сложившаяся формальная и неформальная институциональная структура позволяет обеспечить достаточно динамичные условия для развития бизнеса и для повышения качества туристических услуг.

В Приэльбрусье сегодня существуют и собственность на землю (земельный налог – примерно 7–10 руб. за квадратный метр), и аренда от 40 до 100 руб. за квадратный метр. Аренда возможна как у национального парка (в основном это «2-я линия»), так и у поселка Эльбрус («1-я линия»). Неопределенность прав собственности на часть объектов сохраняется. Общая характеристика ситуации с собственностью на землю в Приэльбрусье представлена на рис. 6.3 (в исследование включены как действующие, так и строящиеся гостиницы). При этом рыночная стоимость земли по факту запретительная, 20–30 тыс. евро за сотку. Сделок по такой цене практически не происходит, а участки распределяются «гражданам поселения». Вторичный рынок – это в первую очередь рынок партнерских отношений, обмена инвестиций на долю в бизнесе.

Рис. 6.3. Права собственности на землю в Приэльбрусье

Домбай на настоящий момент в отношении формирования прав собственности выглядит несколько стабильнее, чем Приэльбрусье. Непроданных и нераспределенных участков земли здесь практически не осталось, вторичный рынок начинает понемногу формировать цену, и эта цена складывается в интервале от 10 до 20 тыс. евро за сотку. Но окончательно фиксировать зрелость института собственности можно будет тогда, когда этот вторичный рынок заработает в полную силу и на него сможет свободно выйти внешний инвестор.