Пузырь «дотком» Гринспена

Пузырь «дотком» Гринспена

Ещё не высохли чернила на подписи Билла Клинтона, отменяющей ограничения Гласса-Стигала, а ФРС Гринспена с головой погрузилась в стимулирование следующего кризиса – преднамеренное создание фондового пузыря, достойного составить конкуренцию пузырю 1929 года. Пузыря, который впоследствии ФРС точно так же преднамеренно хлопнет.

Азиатский финансовый кризис 1997 года и последующий российский государственный дефолт в августе 1998 года породил чудесное преображение глобальных потоков капитала к преимуществу доллара. А Корея, Таиланд, Индонезия и большинство развивающихся рынков оказалось (по сообщениям швейцарских и британских инсайдеров) в огне скоординированной, политически мотивированной атаки трёх американских хедж-фондов: «Квантум Фонд» Сороса, «Ягуар и Тайгер Фонд» Джеймса Робертсона и «Мур Капитал Менеджмент», а также хедж-фонд «Долгосрочное Управление Капиталом» Джона Мерриуэзера из штата Коннектикут. ^{886}

Влияние азиатского кризиса на доллар было заметным и подозрительно положительным. Эндрю Крокетт, генеральный управляющий Банка международных расчётов, организации ведущих мировых центральных банков в Базеле, отмечал, что хотя в 1996 году страны Восточной Азии имели комбинированный дефицит текущего счёта в 33 миллиарда долларов США, в результате притока спекулятивных горячих денег, «1998–1999 годах текущий счёт поменял знак на 87 миллиардов в плюсе». К 2002 году профицит достиг впечатляющих размеров в 200 миллиардов долларов. Основная часть этого излишка возвращалась в США в виде покупки облигаций Министерства финансов США азиатскими центральными банками, по существу финансируя политику Вашингтона, толкая вниз процентные ставки в США и подпитывая формирующуюся «Новую Экономику», бум информационных технологий, внебиржевой рынок НАСДАК и «доткомы». ^{887}

В разгар азиатского финансового кризиса 1997–1998 годов Гринспен до тех пор отказывался принимать меры, чтобы облегчить финансовое давление, пока Азия не рухнула, Россия в августе 1998 года не объявила свой дефолт по суверенному долгу, а дефляция не распространилась от региона к региону. И только после этого и он и Нью-йоркский Федеральный резервный банк вмешались, чтобы спасти огромный хедж-фонд «Долгосрочное управление капиталом», который стал несостоятельным в результате рискованной игры, в которой он проиграл в результате кризиса в России.

Чтобы спасти крупный нью-йоркский финансовый институт, который кредитовал «Долгосрочное управление капиталом» и другие хедж-фонды, Гринспен провёл необычно резкое сокращение процентных ставок ФРС, в первый раз на 0,5%. За этим, спустя несколько недель, последовало сокращение ещё на 0,25%. Это дало зарождающемуся пузырю «доткомов» прекрасный небольшой «глоток виски», поскольку дешёвые деньги хлынули в акции, запустив раздувание нового пузыря цен, не связанного с какой-либо долгосрочной экономической реальностью. Финансовые кризисы в Азии и России фактически снабдили новыми наличными казино фондового рынка Уолл-Стрит, чтобы сыграть новый раунд.

К концу 1998 года на фоне последовательных сокращений процентных ставок ФРС и накачивания достаточной ликвидностью, фондовые рынки США во главе с НАСДАК и Нью-йоркской фондовой биржей вышли из-под контроля. В одном только 1999 году, когда пузырь Новой Экономики надувался полным ходом, был зарегистрирован ошеломляющий рост стоимости акций, принадлежащих американским домохозяйствам – на 2,8 трлн долларов. Это составило более 25% годового ВВП в бумажной стоимости.

Исчезли ограничения Гласса-Стигала на банки и инвестиционные банки, продвигающие акции, которые они вывели на рынок (в точности такой же конфликт интересов как тот, который вызвал к жизни Гласса-Стигала в 1933 году). Уолл-стритовские фондовые промоутеры получали бонусы в десятки миллионов долларов за мошенническое раскручивание акций компаний сети «Интернет» и других, таких, как «ВорлдКом» и «Энрон». Это снова были всё те же «ревущие 1920е», но с электронными компьютеризированными «толкателями» с турбонаддувом. Бланкфейн и его дружки с Уолл-Стрит, несомненно, были удовлетворены тем, что «аберрация» регулирования уступила место «норме» вольного спекулятивного угара.