Глава 6. Алчность, взявшая верх над благоразумием

Глава 6. Алчность, взявшая верх над благоразумием

Чрезмерные риски, на которые пошли банки, множество конфликтов интересов и широкие масштабы мошеннических действий — все эти уродливые явления неоднократно выходили на первое место, когда бум в конце концов оканчивался крахом, и в этом отношении нынешний кризис не является исключением. После последнего большого бума, приведшего к Великой депрессии, архитекторы «Нового курса» постарались справиться с коварными проблемами, создав для этого новую структуру регулирования¹. Однако память у людей короткая, и полвека являются для них длительным периодом времени. К тому времени, когда Рональд Рейган занял пост президента США, рядом с ним оказалось слишком мало ветеранов, переживших Великую депрессию, которые могли поделиться с ним своими предостережениями и чьи уроки были усвоены не из учебников истории. Доминировали совсем иные мнения. Мир изменился, убеждали представители нового поколения молодежи, отлично, как они сами полагали, разбирающиеся в финансах. Они считали, что они гораздо умнее своих отцов и гораздо лучше подготовлены в технологических вопросах. Достижения в науке привели к более глубокому, по их мнению, пониманию сущности рисков, благодаря чему на свет появились новые инструменты для управления рисками.

Так же как при создании ипотечных кредитов и секьюритизации не было сделано какой-то одной крупной ошибки, но возникло множество отдельных проблем, аналогичная картина наблюдалась и в американских банках. Даже одной из них, причем любой, было достаточно, чтобы нанести серьезный ущерб, а их комбинация вообще становилась взрывоопасной смесью. Но в то же время тревогу по этому поводу не бил никто: ни инвесторы (которые, казалось бы, должны вести контроль за расходованием их собственных денег), ни управляющие капиталами (которые, казалось бы, должны контролировать деньги, переданные им в управление), ни даже регуляторы (которые, как мы надеемся, должны контролировать финансовую систему в целом).

Мантра о свободном рынке призывает не только к искоренению прежних правил регулирования, но и к полной пассивности при реагировании па новые вызовы, появившиеся в двадцать первом веке, в том числе на рынке деривативов. Министерство финансов США и Федеральная резервная система не только не предлагают ввести правила регулирования, но и используют силовое давление, иногда почти в грубой форме, чтобы оказать сопротивление любым инициативам, предлагающим это сделать. В 1990–е годы глава Комиссии по торговле товарными фьючерсами Бруксли Борн высказывалась в пользу введения регулирования. Озабоченность этим вопросом стала особенно острой после того, как Федеральный резервный банк Нью — Йорка в 1998 году разработал план спасения Long-Term Capital Management, хедж-фонда, чей крах, стоивший в денежном исчислении более триллиона долларов, грозил обвалить весь мировой финансовый рынок. Но министр финансов Роберт Рубин, его заместитель Ларри Саммерс и Алан Гринспен решили во что бы то ни стало не допустить введения регулирующих норм и преуспели в этом². А чтобы отделаться от внимания регулирующих органов раз и навсегда, представители финансовых рынков активно и успешно пролоббировали принятие закона, гарантирующего, что рынок деривативов по — прежнему будет нерегулируемым (закон о модернизации товарных фьючерсов от 2000 года).

В этой борьбе защитники интересов финансового сектора использовали те же тактические приемы, которыми в настоящее время воспользовались банки для получения масштабной антикризисной помощи. Это та же тактика, к которой, помимо прочего, несколько лет назад прибегли заинтересованные стороны для обеспечения повторного назначения Гринспена председателем ФРС³, — тактика устрашения: если деривативы будут регулироваться, заявляли они, капитализм в том виде, в котором мы его знаем, развалится. Из-за этого на рынке возникнет хаос невыразимых масштабов, и эффективно управлять рисками в таких условиях будет нельзя. Очевидно, люди, убежденные в силе рынков капитала, при этом считали, что эти рынки являются очень хрупкими и не смогут выжить даже в случае одного только упоминания о возможном изменении правил⁴.

Когда эта книга готовилась к печати, а это происходило почти через два года после начата спада, в области реформирования финансового регулирования было сделано очень мало. Конечно, что-то в этой области поменяют, но этого почти наверняка будет недостаточно: может быть, этого хватит для того, чтобы помочь нам действовать с учетом складывающейся ситуации, но не для того, чтобы не допустить возникновения очередного кризиса. Более того, и это очень примечательно, мы снова наблюдаем активизацию сторонников дерегулирования: в частности, после скандала с Enron с целью улучшить корпоративное управление и усилить защиту инвесторов был принят закон Сарбейнса — Оксли⁵, который в ходе его рассмотрения был во многом обескровлен. Представители бизнеса действуют в этом отношении очень умно: какие бы регулирующие правила ни вводились, они немедленно приступают к выяснению того, существуют ли способы для их обхода. Поэтому регулирование должно быть всеобъемлющим и динамичным. Дьявол кроется в деталях. А при наличии сложных правил регулирования и в ситуации, когда регулирующие органы «захвачены» теми, кого они должны регулировать, существует риск, что детали регулирующих документов будут таковы, что банки получат возможность вести себя так же, как и в прошлом. Поэтому регулирующие правила должны быть простыми и прозрачными, а система регулирования — такой, чтобы не допускать чрезмерного влияния со стороны финансовых рынков.