2. Индивидуализм и Корпоративизм
2. Индивидуализм и Корпоративизм
Главная особенность современной эпохи в том, что начинается становление мировой научно-промышленной цивилизации. А выход на уровень научно-промышленного цивилизационного развития стал возможен потому, что умозрительные и природно-генетические, психотипические особенности северных европейцев позволили им создавать необходимую для развития промышленного производства этику общественных отношений, как отношений сугубо трудовых и развивающихся ради углубления разделения труда. Родоначальник немецкой социологии Макс Вебер так определил расовые особенности в экономическом поведении британцев, с одной стороны, и евреев – с другой, в условиях, которые возникали после протестантских Реформаций, когда с ростом буржуазных экономических и политических свобод зарождался Дух европейского промышленного капитализма. "Еврейство находилось в сфере политически или спекулятивно ориентированного “авантюристического” капитализма: его этос был, если попытаться охарактеризовать его, этосом капиталистических париев; пуританизм же был носителем этоса рационального буржуазного предпринимательства и рациональной организации труда. И из иудейской этики он взял лишь то, что соответствовало этой его направленности”.
Это коренное отличие этики поведения британских протестантов от евреев, которое проявилось при завоёванных ими буржуазных, городских свободах экономического и политического выбора, стало первопричиной появления мануфактурного производства и последующего промышленного переворота в Англии. Оно имеет северную расовую природу, что доказывается всем опытом развития промышленного производства в мире за последние столетия. Представители южных рас, попадая в среду городских свобод выбора, устремляются к торгово-спекулятивной деятельности в том или ином её проявлении, к финансовому ростовщичеству, становятся, если так можно выразиться, добровольными рабами и слугами коммерческого интереса, стараясь избегать добровольного участия в промышленном производстве. Тогда как северные этносы белой расы в городских условиях существования тяготеют к тем видам деятельности, которые так или иначе связаны с рациональным промышленным предпринимательством, они стремятся воплотить свои бессознательные побуждения в рациональной организации промышленного труда, в производительном труде вообще. Столь принципиальное различие в бессознательной мотивации поведения обусловлено коренным различием архетипического умозрения разных рас, – иначе его никак нельзя объяснить.
Расовое умозрение по-разному проявляется даже в оценке протестантской этики. Не приемлющий марксизма белый европеец Макс Вебер оценивал направленность пуританской этики к рациональному буржуазному предпринимательству и рациональной организации труда с явным одобрением, в самом построении мыслей показывая, что отдаёт предпочтение такой этике в сравнении с этосом евреев. А еврей Карл Маркс, теоретически защищая интересы индустриальных производственных отношений, возникающих на определённой этике производительного труда, в то же время высказывал прямо противоположное по настроению мнение. "...Лютер победил рабство по обету, потому что на его место он поставил рабство по убеждению." Жёсткую протестантскую этику корпоративного производительного труда К.Маркс воспринял именно, как рабство. И в этом проявился характерный взгляд еврея, бессознательно предрасположенного к спекулятивному “авантюризму”.
Представители северной белой расы архетипическим умозрением воспринимают склонность южных рас, а евреев в особенности, к коммерческой спекуляции, как спекулятивно направленный этос париев, как позорный и презираемый удел паразитов, людей второго сорта. Они на подсознательном уровне тянутся к самовыражению в корпоративной созидательной деятельности, естественно признавая необходимость подчиняться жёсткой корпоративной дисциплине при рациональной организации труда. А еврей имеет прямо противоположную архетипическую установку своего бессознательного умозрения. Он видит в этике созидательного общественного труда склонность к рабству, а свою рабскую страсть к эфемерной коммерческой спекуляции определяет, как склонность к рыночной и личной свободе, к политическому либерализму.
Человеческие расы биологически происходят от стайных животных, в основе их поведения лежат архетипы родовых отношений. А для всех стайных животных свойственно сложное переплетение борьбы за существование каждой отдельной особи и всей стаи в целом, проявляющееся как диалектическое единство и борьба противоположностей. Диалектическая борьба личных и стайных бессознательных инстинктов обуславливает как поведение отдельной особи, так и иерархические отношения внутри всей стаи, направляя эволюционное развитие вида или подвида. Вызванное северной природой мутационное изменение архетипического умозрения у первых европеоидов, выведшее их на следующую ступень эволюции человеческого вида, самым существенным образом изменило у них взаимодействие отдельного члена родового сообщества и самого этого сообщества. Способность изменять окружающий мир с помощью изобретения всевозможных орудий резко усилило возможности отдельного представителя новой расы вести самостоятельную борьбу за выживание, подталкивая его к индивидуализму, к осознанию себя кем-то вроде бога. Однако создание этих орудий, их усложнение и наилучшее использование ради изменения окружающего мира было возможным только при непрерывном совершенствовании разделения труда внутри родового сообщества, при усложнении корпоративного взаимодействия в процессе изготовления и использования орудий труда, охоты и войны. Поэтому у белых европейцев коренным образом изменилось и усложнилось диалектическое противоборство индивидуального и корпоративного архетипического мировосприятия, которое и вырвало их из животного существования, стало первопричиной появления городов, государств и цивилизаций, истории цивилизационного развития и современного мира как такового. Объединять белых европейцев могло только корпоративное созидание, корпоративное разделение труда, а для обоснования необходимости такого корпоративного труда понадобились соответствующие мировоззрения, в которых подчёркивались представления об общественном долге и общественных обязанностях.
Особый индивидуализм представителей новой расы стал источником её силы и слабости одновременно. Когда требовалось огромное напряжение индивидуального творчества и совместных корпоративных усилий ради разделения труда в борьбе с суровыми условиями существования и опасностями, белые совершали чудеса, создавали корпоративные мировоззрения, культуры и цивилизации. Но как только условия существования улучшались, становились удобными и менее опасными, расовый индивидуализм начинал разрушать общественный корпоративизм, в конце концов останавливая цивилизационное развитие белых, делая их беспомощными перед более организованными стайным поведением животными расами, жаждавшими распределять и использовать то, что создавалось белой северной расой.
Вся история цивилизационного развития позволяет обнаружить вполне определённую закономерность. В общих чертах эта закономерность такова. Толчок к возникновению цивилизаций давало то государство белой расы, в котором зарождалось цивилизационное мировоззрение, выражающее представления о взаимодействии корпоративных трудовых отношений и личностной предприимчивости героев, направленной на обслуживание общественных интересов таких отношений. Под влиянием мировоззрения государственная власть направляла развитие корпоративного разделения труда, которое изменяло образ жизни этноса настолько, что мировоззрение переставало отражать новое, более сложное состояние этой жизни. Кризис мировоззрения влёк за собой чрезмерный рост личностного индивидуализма, который начинал разрушать созидательные общественные отношения и корпоративное разделение труда, представления о долге каждого перед обществом. Как следствие, государство погружалось во внутренние раздоры создавшей его расы, в войны одних против других, оказывалось на грани хаоса и гибели. Спасало его творческое усложнение жрецами созидательного мировоззрения и государственной власти, ставившее целью подчинить личностный индивидуализм новому качеству корпоративизма общественных отношений. После чего складывались условия для дальнейшего цивилизационного развития.
Иначе говоря, природный индивидуализм представителей белой расы способствовал разрушению тех видов власти и мировоззрения, которые переставали отвечать задачам дальнейшего освоения и изменения окружающей природы. Преодолевался он усложнением власти и созидательного общественного мировоззрения. Когда белый этнос не имел причины стремиться к усложнению мировоззрения и власти, личностный индивидуализм поведения его членов укоренялся от поколения к поколению, превращался в асоциальный эгоизм, разрушающий традиции корпоративизма общественных отношений, архетипическую способность к усложнению разделения труда. Созданные нордическими этносами цивилизации именно тогда, когда индивидуализм в поколениях разрушал корпоративизм этнократического общественного самосознания, входили в эпоху упадка. В таком состоянии они так или иначе захватывались другими, южными расами, которые либо губили эти цивилизации, либо приспосабливались к их определённым традициям и достижениям, не имея сил и способностей к их развитию в новое качество. Особенности архетипического умозрения жёлтой расы как раз и проявились в том, что некоторые этнические ветви этой расы, как, к примеру, китайцы или японцы, смогли воспринять способность белых европейцев к усложнению корпоративизма при разделении общественного труда, доведя корпоративизм до предельного воплощения. Но при этом они остались чуждыми разрушительному индивидуализму белых. И как следствие, они остались чуждыми и способности белых задавать новые цели цивилизационному развитию и создавать соответствующие мировоззрения, устройства государственной власти.
Молодые варварские этносы белой расы, которые проживали в более сложных, ещё цивилизационно не освоенных природно-климатических условиях борьбы за существование, использовали достижения старых цивилизаций, отталкивались от них, чтобы на основе учитывающих достижения прошлого мировоззрений создавать новые цивилизации. Они осуществляли качественный прорыв в дальнейшем цивилизационном развитии, позволяющий приспосабливать внешнюю природу к своим нуждам, затем переживали собственные мировоззренческие и общегосударственные кризисы, преодолевали их, пока не разъедались индивидуализмом настолько, что теряли способность противостоять напору южных рас. Южные расы через смешение разлагали их нордические архетипы корпоративного поведения интересами потребления и перераспределения ресурсов существования, и их цивилизационное развитие заканчивалось, а сами они исчезали или растворялись среди южных рас.
Западноевропейская христианская цивилизация, которая создала промышленное капиталистическое производство и современный мир, прошла тем же путём развития. И сейчас вступила на путь упадка. Оттолкнуться от её достижений и приняться за созидание собственно мировой научно-промышленной цивилизации сможет только белый этнос, который живёт сейчас в самых тяжёлых природно-климатических условиях и имеет геополитические и психотипические предпосылки для того, чтобы начать новый виток цивилизационного развития, а именно выстраивания глобальной научно-промышленной цивилизации. Единственным кандидатом на такую роль является русский этнос. Принятие им на себя соответствующей ответственности будет происходить в течение русской Национальной революции, когда станет создаваться национально-городское русское общество, диалектическим образом отрицающее великорусское народное мировоззрение и народное общественное бытиё. Политической силе, которой предстоит осуществлять русскую Национальную революцию, придётся вести ожесточённую борьбу с мировым коммерческим космополитизмом, стремящимся не допустить возникновения опасной для своих интересов диктатуры промышленного интереса в такой огромной и ключевой державе, как Россия. А вести борьбу с мировым коммерческим космополитизмом и победить в ней будет невозможно без придания ей расового цивилизационного измерения на основаниях научного национального мировоззрения.
Поясним выводы поучительными примерами, понятными сейчас в первую очередь именно в России.
Наиболее яркая попытка осуществить переход к созиданию новой национальной цивилизации была предпринята в национал-социалистической Германии. Идеи политического национал-социализма зарождались после начала буржуазной революции 1918 года, которая разрушила Прусскую феодально-бюрократическую империю. А выстраивание идеологии национал-социалистического движения совершалось в Веймарской республике в борьбе разных идейных течений, пытавшихся обосновать спасение страны от диктатуры коммерческого интереса и либерализма, существенно ничем не отличающейся от той, которая сейчас утвердилась в России. Значительные пролетарские слои индустриальных областей Германии под влиянием происходящего в то время в России поддержали партию немецкого большевистского коммунизма, которая провозглашала понятные им цели установления регламентирующего экономические и социально-политические отношения социал-феодализма. Тогда как многочисленные слои квалифицированных рабочих, в подавляющем большинстве горожан во втором-третьем поколении, следовали за социал-демократами, которые выступали за союз рабочего движения с мелкой буржуазией, за соединение идеалов рабочего социализма с мелкобуржуазной демократией. Социал-демократы признавали необходимость определённых уступок мелкобуржуазному национализму, но лишь в рамках господства идеологического марксизма. Ни они, ни коммунисты не могли возглавить объективно вызревающую Национальную революцию, призванную повернуть политический курс Германии к национальному общественному развитию.
В среде немецкой мелкой буржуазии появились два собственных течения, которые провозгласили националистические лозунги. Первое из них возникло сразу после начала буржуазной революции, как отражение особых настроений немецкой гуманитарной интеллигенции. Немецкая гуманитарная интеллигенция по сути своих профессиональных интересов отчуждалась от корпоративного созидания, а потому её умозрение разъедалось индивидуализмом. Из-за своего профессионального индивидуализма она не понимала и не принимала индустриализации с её предельным корпоративизмом, старалась примирить свои городские националистические настроения с культурными гуманитарными традициями понятного ей феодально-патриотического прошлого, подчёркивала свою духовную связь именно с культурными достижениями немецкого прошлого, вследствие чего тяготела к реакционности. Провозгласив теоретически неразработанные, отрывочные, но имеющие вначале большое пропагандистское и организующее интеллигенцию значение национал-патриотические идеалы Консервативной революции, Третьего пути, при обоснованиях этих идеалов она затронула расовые проблемы, – однако сделала это вскользь, без желания вникнуть в их первопричины. Особенностью гуманитарного национал-патриотизма был протест против либерального материализма и космополитизма в защиту традиционных ценностей немецкого народа, у которого национал-патриоты пытались пробудить городское национальное самосознание. Чтобы подчеркнуть такой протест, немецкая национал-патриотическая интеллигенция начала культивировать романтическую героику прошлого, философию Ницше и дохристианский этнический традиционализм, из-за которого подошла к расовому вопросу в той мере, в какой он пробуждался беспринципной аморальностью захватившего в Германии экономическую и политическую власть Еврея, “грубого материалиста, торгаша, ростовщика и извечного паразита”. В поисках своей практической политической идеологии это гуманитарное движение обращалось к почвенническим истокам, к почвеннической расовой традиции, и не найдя идеологов, которые бы целостно объяснили это интуитивное, эмпирическое устремление именно к Традиции, оно постепенно, в политических целях поглощало средневековую народную мистику, герметический оккультизм и культ харизматического героизма и вождизма. Не найдя широкой социальной опоры среди населения, оно стало оправдывать политический экстремизм и политический терроризм с точки зрения теории “героя и толпы”.
Если оценить это идейное течение в целом, то оно было выражением анархического протеста, восстания получившего классическое гуманитарное образование Индивидуума против либерального материалистического космополитизма, которому нужна была пригодная для рыночной продажи выжимка культуры вообще, то есть разрушение великих традиций европейских культур в частности.
Второе течение мелкобуржуазных немецких идеологов стремилось выразить настроения близких промышленному производству социальных слоёв населения Германии и связать их с мелкобуржуазным национализмом. Вольно или невольно оно отражало корпоративные умонастроения тех, кто зависел материально и социально от прибыльности индустриального производства, – в том числе затрагивало интересы военных, зависящие от мощи военной промышленности. Корпоративное течение политической мысли было ясно и недвусмысленно нацелено на установление общественного и экономического порядка, на создание политических условий спасению и совершенствованию немецкого производства, на этические ценности в духе трудолюбия и общественной ответственности. Именно эти идеологи совместили идеалы рабочего социализма и мелкобуржуазного национализма в национал-социалистическом движении. А борьба с глобальными идеологиями либерализма и коммунизма заставила идеологов национал-социализма поставить глобальные цели построения новой цивилизации, в которой ни для либерализма, ни для коммунизма не было бы места.
Идеологи гуманитарной, индивидуалистической ветви мелкой буржуазии предлагали цели туманные, переполненные гуманитарным мистицизмом, не случайно предпочитая невнятный лозунг Консервативной революции чёткому лозунгу Национальной революции. Они в большинстве своём были политически разношёрсты, чужды партийной дисциплине, напуганы настоящим и будущим и искали выход в агрессивном непризнании действительного мира, мифологизируя, идеализируя прошлое и анархический протест личности против предопределённых законов развития этого мира. Борьба за политическое лидерство идеологов Корпоративного направления и Индивидуалистского была недолгой и изначально неравной. Потому что Национальная революция есть одна из форм социальной революции, она призвана разрешить принципиальные противоречия между потребностями промышленного производства в углублении корпоративного разделения труда и недостаточной для этого социальной этикой и культурой государствообразующего этноса. И в этом смысле призывы к ней затронули архетипическое бессознательное умозрение самых расово здоровых слоёв молодых немцев, дали им общий смысл существования идеей национального общественного развития для созидания новой цивилизации.
Идеология национал-социалистического Корпоративизма, как идеология преодоления конкретных проблем, которыми живёт общество, на определённом этапе борьбы за поддержку населения буквально вымела национал-патриотический Индивидуализм из рядов националистического движения, подавила или истребила наиболее ярких идеологов анархической героики и гуманитарной мистики. Однако и обогатилась идейными достижениями сторонников героического Индивидуализма, когда из потребностей ускоренного совершенствования производства вызрела политическая потребность в массовом воспитании предприимчивости молодёжного сознания, в героическом мировосприятии и романтическом авантюризме молодых немцев.
Через подобную борьбу индивидуалистического течения гуманитарного национал-патриотизма и корпоративного цивилизационного национализма, которая уже обозначилась в России, обязательно пройдёт и русское националистическое движение. С той разницей, что русский революционный национализм способен теоретически подготовить новое цивилизационное мировоззрение, как мировоззрение постиндустриальной промышленной цивилизации, перерастающей в научно-промышленную цивилизацию, и при вызревающих глобальных кризисах возглавить борьбу всей северной расы за его воплощение в жизнь в течение XXI века.