Мир типов и категорий

Для того чтобы практически все социальные институты привыкли оценивать каждого из нас в соответствии со средним показателем, понадобилось около пятидесяти лет — с 90-х годов XIX века до 40-х годов XX столетия. За этот период организации, школы и чиновники постепенно свыклись с мыслью, что система важнее человека, и начали предоставлять каждому из нас возможности исключительно в соответствии с нашим типом или категорией. Эпоха усреднения так и не окончилась. Вот и второе десятилетие XXI века уже наступило, а мы все высчитываем, насколько каждый из нас приблизился к среднему показателю или превзошел его.

Я не стану утверждать, будто тейлоризация рабочих мест и внедрение стандартов и категорий в школах привели к катастрофе. Ничего подобного! Напротив, в обществе, ориентированном на усредненность, бизнес процветает и устанавливаются более доступные цены на продукты. Тейлоризм повысил зарплаты в обществе в целом и, пожалуй, вытащил из нищеты больше людей, чем любое экономическое достижение прошлого века. Введение стандартизированных тестов для абитуриентов и претендентов на должность позволило уменьшить непотизм, или кумовство, и выходцы из непривилегированного класса получили беспрецедентную возможность чего-то добиться в жизни. Легко с пренебрежением отзываться о взглядах Торндайка, считавшего, что общество должно направлять ресурсы на обучение выдающихся учеников и по минимуму обеспечивать отстающих, однако тот же Торндайк верил, что богатство и наследственные привилегии не должны играть никакой роли в оценке возможностей ученика (правда, он все-таки утверждал, что представители разных рас одарены в разной степени). Ученый помог создать учебную среду, превратившую миллионы иммигрантов в американцев и повысившую количество обладателей полного среднего образования среди жителей США с 6 до 81 процента[121]. В целом повсеместное применение американским обществом системы усреднения, безусловно, способствовало становлению относительно стабильного и процветающего демократического государства.

И все же за усредненность пришлось заплатить. Мы постоянно играем в некое подобие конкурса «Будь как Норма», а ради преуспевания в школе, карьере и личной жизни общество вынуждает нас втискиваться в довольно узкие рамки. Мы изо всех сил стараемся быть как все — точнее, быть как все, только лучше. Одаренных студентов называют одаренными потому, что они выполнили те же стандартизированные тесты, что и все, но с лучшим результатом. Кандидат на высокую должность получит ее потому, что у него те же рекомендации, что и у всех, только лучше. Мы утратили достоинство индивидуальности. Наша уникальность стала обузой, препятствием, досадной помехой на пути к успеху.

Мы живем в мире, где работодатели, школа, политики неустанно твердят о первостепенной роли человека, хотя в действительности система всегда оказывается важнее. Работники компаний видят, что с ними обращаются как с винтиками в механизме. Оценивая свои баллы, студенты думают, что никогда не достигнут того, о чем мечтали. На работе и в школе нам твердят, что есть лишь один правильный способ делать то или это, и, если мы находим альтернативный вариант, нас убеждают, что мы обманываемся, наивны или ошибаемся. Покорность системе слишком часто ставится превыше мастерства.

А ведь нам хочется, чтобы в нас видели личность. Мы хотим жить в обществе, где можем по-настоящему быть собой, где можем учиться, развиваться и пользоваться разнообразными возможностями так, как сами посчитаем нужным и как того требует наша природа, а не навязываемый стандарт[122]. Этим желанием и порожден вопрос на миллион долларов — тот самый, ответ на который мы ищем в этой книге: каким образом общество, построенное на оценке человека в соответствии со средним показателем, может создать условия для понимания и поощрения индивидуальности?