Механизм действия инфляции

Как на практике развивается процесс инфляции?

Все авторы, пишущие об инфляции, единодушно следуют количественной теории денег, и в их описании звучит осуждение «чрезмерной» денежной эмиссии, как таковой. При этом отдельные аспекты осуждаемого явления не уточняются, смазывается и классовый характер инфляции. Указанные авторы обычно используют весьма общие и неопределенные понятия, такие, например, как «дебиторы и кредиторы», заемщики и заимодавцы. Мы попытаемся представить процесс инфляции более четко и более реалистично, исходя из тех категорий капиталистической экономики, о которых уже писалось выше, иными словами анализируя категории прибыли, заработной платы, ренты, процента; примем во внимание также существование монополистического капитала и его воздействие на немонополизированный сектор экономики.

Предположим, что государство приостановило обмен бумажных денег на золото и после объявления войны эмиттировало (или заставило банк эмиттировать) 100 млн. лир казначейскими билетами и банкнотами для приобретения военных материалов и содержания мобилизованного личного состава. (В данном примере используются цены и масштабы операций 1914 г., когда все денежное обращение в Италии составляло 2,5 млрд. лир.) Из них 25 млн. лир были направлены, скажем, на питание и на транспортные расходы. В этом случае местные рынки товаров широкого потребления испытывают особое напряжение вследствие повышенного спроса на эти товары; происходящие при этом сдвиги в потреблении приносят выгоду некапиталистическому сектору экономики (крестьянам) и мелким предпринимателям, а также и развитым капиталистическим отраслям хозяйства (достаточно только вспомнить о поставках мясных консервов) — отраслям, которые к настоящему времени, как раз благодаря войне, достигли высокого уровня монополизации также и в Италии. Обратимся теперь к остальным 75 млн. лир, т. е. к наиболее значительной части денежной эмиссии. Куда они направлялись и где «оседали»? Они предназначались для приобретения пушек, военного снаряжения, обмундирования и других предметов военного потребления (в последующие годы более внушительные суммы направлялись на приобретение военных кораблей, самолетов и т. п.), т. е., если можно так выразиться, для покупки инвестиционных товаров и товаров длительного пользования в сфере военного потребления — продукции так называемой тяжелой промышленности, достигшей уже к тому времени высокого уровня органического состава капитала и особенно значительной степени концентрации. Предприятия этих отраслей принадлежат представителям ведущей группы капиталистического класса, они находятся под контролем финансового капитала.

Что же при этом происходит в первый момент? Цены на товары — железо, сталь, уголь, производственные постройки и оборудование остаются в это время на прежнем уровне; заработная плата трудящихся также фиксирована.

Поступающие на рынок 75 млн. лир не могут сами по себе изменить все эти цены сразу же, в день своего поступления на рынок. Если цены и меняются, то меняются под влиянием спекуляции, под влиянием попыток предвосхитить будущие события. Но кто может предвидеть будущие цены и пытаться влиять на них? Только те, в чьих руках находятся средства производства, другими словами, капиталисты, а точнее говоря, крупные капиталисты. Когда государство предъявляет спрос, скажем, на пушки, то капиталист — владелец «Ансальдо» — рассуждает следующим образом: «Пушка, находящаяся у меня на складе, стоила мне, допустим, 10 000 лир, такова ее нынешняя рыночная цена. Столько же стоила бы и та пушка, к производству которой я приступаю сегодня, располагая железом, которое уже хранится у меня на складе, и уже нанятыми рабочими. И все же, если я должен был бы сейчас покупать сырье (заметим, что вертикальная интеграция в отраслях тяжелой промышленности к тому времени уже была осуществлена), то мне пришлось бы платить за него ту же самую или несколько повышенную цену (и не столько из-за действительного расширения рынка, сколько вследствие предвидимого повышения спроса)». Но капиталист, даже если он вполне честен, должен будет продолжить свои рассуждения: «Меня интересует цена воспроизводства. Как при этом будут вести себя цены на протяжении всего производственного процесса, который может длиться один, два месяца или даже дольше? По какой цене я должен продать свои товары, чтобы обеспечить себе в будущем такой действительный капитал, который необходим для повторения производственного процесса, иными словами, для того, чтобы приобрести по крайней мере прежнее количество железа, стали, угля и т. д.?» И эту-то предвидимую цену капиталист немедленно фиксирует и навязывает ее государству-покупателю. Кроме этого, он еще заявит государству: «Мой производственный аппарат недостаточен для того, чтобы удовлетворить ваш спрос мне нужно построить новые производственные сооружения, приобрести новое оборудование и нанять новую рабочую силу». Ход его рассуждений таков (кстати говоря, подобные рассуждения не относятся к рабочей силе, а только к остальной части капитала): «Новые производственные сооружения будут стоить мне дороже, т. е. потребуют от меня большего первоначального капитала, чем производственные сооружения тех же размеров, построенные ранее. Но дело не только в этом. Ведь война продлится недолго. (В этом всегда коренилась наиболее важная проблема. Подобная иллюзия свойственна всем инициаторам войн.) Спрос на мою продукцию исчезнет. В результате производственные постройки и оборудование окажутся бесполезными или же их придется подвергнуть реконструкции». Лучшим решением проблемы, с точки зрения капиталиста, явилось бы списание нового предприятия в течение одного года, но для этого потребовалось бы такое повышение цен, которое позволило бы осуществить ускоренную амортизацию.

Инфляция, иначе говоря рост цен, в том числе и повышение цен в условиях войны, — дело рук капиталиста. При этом капиталист немедленно кладет в свой карман чрезвычайно высокие прибыли. Своим поставщикам он не сообщает о предпринятых им мерах, с помощью которых он надеется обезопасить себя от неблагоприятных последствий инфляции.

Если поставщики — крупные капиталисты, то и они смогут получить свой кусок сладкого пирога, а, как уже отмечалось выше, в Италии к началу первой мировой войны процесс монополистической концентрации и вертикальной интеграции получил значительное развитие; в еще большей степени он продвинулся к этому времени в других странах. Если же поставщиками оказывались не капиталисты (это было характерно для многих секторов экономики, где работали строители, ремесленники, надомники, крестьяне), тогда эти слои населения не принимали участия (по крайней мере в первый момент) в повышении цен; они несли на себе бремя этого роста дороговизны. В еще большей степени страдали от повышения цен рабочие. На последующих стадиях рассматриваемого процесса приходил в движение весь остальной капиталистический мир. И дело заключалось не только в том, что в обращение поступали новые порции денег,— указанное обстоятельство являлось просто формальным аспектом экономической проблемы. Но тот, например, кто торговал гражданской одеждой и обращался за товарами к производителю одежды, мог услышать от какого-нибудь Марцотто фразу насчет того, что «отечество требует», что шерстяные ткани предназначены для военных, а если и остальные хотят носить шерстяную одежду, они должны дороже платить за нее. Поэтому торговец готовой одеждой начнет беспокоиться по поводу состояния своих запасов (в таких условиях реальная стоимость запасов не может уменьшиться) и немедленно примет решение повысить цены на всю одежду. Найдутся, разумеется, предприниматели, которые будут не столь последовательны в своих действиях; они могут разделять, пользуясь термином Фишера, денежную иллюзию. И все же в действительности процесс инфляции развертывается именно таким образом.

Распространяя свое воздействие, инфляционный рост цен захватывает не только капиталистические круги, но постепенно и независимых некапиталистических производителей — мелких промышленников и торговцев, ремесленников, крестьян. При этом крестьяне могут получать высокие денежные доходы, порождаемые особой конъюнктурой — усиленным спросом на продовольствие и введением карточной системы, однако такое повышение, денежных доходов крестьян носит не реальный, а эфемерный характер.

Последним звеном в этом процессе оказывается пролетариат, работники наемного труда, которые требуют— но только после того, как повысились цены,— увеличения заработной платы и жалованья. Однако рост заработной платы и жалованья всегда отстает от повышения цен. Уменьшение покупательной силы денег никогда не удается полностью компенсировать, в результате чего происходит все большее падение реальной заработной платы и жалованья. В национальном доходе соотношение между долей заработной платы и долей прибыли меняется в пользу прибылей за счет заработной платы. Это вызвано главным образом ограничением прав профсоюзов в военное время. Есть еще один слой населения, который терпит ущерб от инфляции. Это рантье, получатели доходов, которые не участвуют в производственном процессе, а владеют денежными сбережениями, Их сбережения и доходы к концу инфляции утратят часть своей покупательной способности или просто будут полностью обесценены. Этот же процесс повторился в трагических формах и в период второй мировой войны.

В чем же суть инфляционного процесса, которую обычно стараются обойти молчанием в учебниках? В переходе богатства из одних рук в другие, другими словами, в лишении «владельцев сбережений», их денежного имущества и превращении этих средств в капитал. Это очень важное явление, которое обнаружилось с особой отчетливостью сразу же после окончания войны, когда прекратились разрушения и развернулся процесс, получивший название реконструкции (капиталистической реконструкции, которая включала также восстановление капиталистической структуры хозяйства). Если владельцы сбережений не капиталисты (а, вообще говоря, настоящие владельцы сбережений не относятся к числу капиталистов), они окажутся не в состоянии компенсировать потерю сбережений увеличением прибылей на капитал. В таком случае будет иметь место настоящее ограбление: богатства, ранее принадлежавшие этим людям, перейдут к капиталистам, которые используют эти средства в качестве капитала, усиливая или по крайней мере сохраняя свои экономические позиции. Часть богатств оказывается разрушенной в ходе войны, но инфляционный процесс продолжает развиваться и в последующие годы. Когда война окончилась, инфляцию уже нельзя больше оправдывать необходимостью «жертв для победы». Трудящиеся, рабочие и служащие, в ходе инфляции также несут материальные потери, они вынуждены уступать капиталистическим слоям часть своей заработной платы. После того как эти средства перешли в руки капиталистов, они используются для «восстановления реального капитала», который был разрушен во время войны, а также для его увеличения.

Инфляция — в особенности после того, как она достигла высокой степени развития, — приводит к серьезным изменениям в структуре капиталистического хозяйства, в международной торговле, вместе с тем она меняет соотношения между различными группами капиталистов.

Между тем в описанном выше процессе распространения инфляции цены растут неравномерно; различия в темпах роста определяются неодинаковой структурой издержек производства и разным органическим строением капитала. Оптовые цены — а они-то и играют особенно важную роль в развитии капиталистического рынка — на начальных стадиях инфляции растут быстрее, чем розничные цены. Но в последующем, на завершающих стадиях инфляции это соотношение оказывается иным. Часть промышленных отраслей в условиях инфляции обнаруживает тенденцию к гипертрофированному развитию, а некоторые отрасли — к упадку.

Конкретно-исторический анализ процессов инфляции показывает, что легкость получения прибылей и выгодность ускоренного превращения денежного капитала в действительный, т. е. в производительный капитал, по существу, означает увеличение капиталовложений, рост производственных мощностей и дальнейшее развитие капиталистической концентрации. Крупные фирмы, в особенности фирмы, относящиеся к тяжелой промышленности, легко могут завладеть пакетом акций меньших фирм, в том числе фирм, ведущих производство в других отраслях; в результате крупнейшие фирмы растут ускоренными темпами, распространяя сферу своего влияния на другие, казалось бы, «далекие» от них отрасли. С другой стороны, инфляция наносит ущерб тому сектору экономики, который имеет дело с денежными капиталами, т. е. с капиталами, которые не помещены в реальные богатства; речь идет, в частности, о банках и страховом деле. Поэтому относительное значение этого сектора во всей капиталистической экономике снижается. Этим же объясняются и изменения, происходящие в структуре «финансового капитала». Но об этом речь пойдет дальше. Указанные процессы нашли особенно отчетливое выражение в хозяйственном развитии Италии и Германии. Финансовый капитал Италии оказался подлинной осью развития всей экономики в годы первой мировой войны. Поэтому и корни итальянского фашизма уходят в годы мировой войны.

В сфере международных отношений складываются нестабильные ситуации, порождающие возможность так называемого «валютного демпинга», когда валютные курсы не успевают отражать изменения в покупательной силе денег. Неустойчивость экономического положения порождает также спекулятивное движение краткосрочного капитала, а последнее влечет за собой нестабильность платежных балансов и увеличивает размах колебаний валютных курсов на мировых денежных рынках.

Позитивные (с точки зрения монополистического капитала) аспекты инфляции сочетаются с негативными аспектами. Легкость получения прибылей и быстрые изменения в стоимости денег ослабляют необходимость учета действительных затрат и их сокращения. Постоянная хозяйственная неустойчивость создает неопределенность. Рынок потребления настолько сужается, что раньше или позже стабилизация покупательной силы денег оказывается настоятельно необходимой.

Анализ инфляции, как экономической категории, не может быть полным до тех пор, пока не рассмотрен вопрос о степени развития инфляции.