Самое таинственное…

«Мы живем, под собою не чуя страны», — написал Мандельштам совсем по другому поводу — при «тараканище» земля, страна уходили из-под ног, жизнь висела в воздухе… Но в этих словах еще есть и наше «неощущение времени», которое унаследовали от дедов и прадедов наши современники. Мы не замечаем перемен, но они идут, пусть и медленно. За 27 лет страна стала другой, люди стали другими. Мы замечаем только, что деревня продолжает подыхать, но не видим, что по всей Центрально-Черноземной зоне страны растут агрокомплексы, расчистились поля, появились новые культуры, дороги стали вполне сносными. Мы не замечаем, что эти агрокомплексы сложили люди, которые когда-то были местной номенклатурой и сумели прибрать к рукам все стоящее в умиравших колхозах.

Процесс первоначального накопления ни на секунду не прекращался за эти годы. Когда через много лет его будут оценивать историки будущего, то вовсе не залоговые аукционы окажутся самой грязной его страницей. Ведь и сегодня в государственной собственности добра не перечесть. Аэрофлоты-Газпромы уже поминали, это у всех на слуху. Земля, которая приватизирована лишь местами, сотни тысяч ГУПов и МУПов, никому не подотчетных, — это же те самые средние предприятия, которые должны превратиться в крепкий частный Mittelstand — остов экономики любой передовой страны…

Едва ли люди в массе своей всерьез считают, что государственная собственность — штука и впрямь столь эффективная, что может дать народу достаток и защиту. Обыватель не дурак, знает, что государственная собственность нужна не для того, чтобы страна становилась сильнее, а для того, чтобы с нее кормились те, кто к этой собственности приставлен.

Коррупцию еще со времен Салтыкова-Щедрина причислили к врожденным свойствам российской натуры, что, конечно, полная чушь. Не бывает у народов врожденных черт, они — следствие, а не причина плохого общественного устройства, доказывал Милтон Фридман.

В странах по обе стороны Северной Атлантики людей грабили больше трех веков, пока шел процесс первоначального накопления, а капитал набирал силы. А потом самому капиталу потребовалась защита собственности — тут и возникло царство закона. И выросла культура, в которой присвоить чужое недопустимо. Заметьте, когда в Европе или Америке вскрывается — и нередко — коррупция, это касается, как правило, собственности государственной, а не частной. Кто будет красть у себя, тем более позволять другим это делать?

В России же мантра о сильном государстве рождала уверенность, что у этого государства красть можно постоянно и безнаказанно. В норму было возведено мздоимство за каждое чиновничье решение — от подорожной до урегулирования дел о наследстве. Дефицит Великого строя просто толкал на торговлю «через завмаг, товаровед и заднее крыльцо». Посмотрите недурной сериал «Дело гастронома № 1» — о директоре Елисеевского. Чтобы получать дефицит и чтобы удержаться на своей должности, надо было платить, платить и платить. Поставщикам, проверяющим, начальникам и их начальникам… По всей вертикали, вплоть до первых лиц страны.

Клептократия, отравляющая жизнь, это, увы, скрытая форма того же самого, еще не закончившегося процесса первоначального накопления. И этот процесс позначимее будет, чем какие-то ваучеры и залоговые аукционы.

Кому-то в результате приватизации достались сладкие активы, да их еще и из руин подняли, да на костях свежее мясо наросло? Так скорее за нож! Зачем ломать голову над обустройством рыночного общества, когда приставленные к охране сильного государства еще сами в новой жизни не обустроились. А мясо-то вот оно, перед глазами. Срочно кромсать, отбирать, прятать под собственные матрацы до лучших времен. Популярно объясняя народу, что мощь государства важнее богатства нации.

До нулевых капитаны бизнеса не думали, что скажут на Старой площади, если к капитанам придет иностранный инвестор и получит свою долю за вложенные десятки или сотни миллионов. «Лафа кончилась, — сказали стоящие с ножами. — Чужим за деньги отдавать? С какого ляда? Лучше своим и бесплатно». Капитаны и задумались. То нельзя, это нельзя… Сегодня прибыль есть, а завтра ее отрежут. Почему бы нам, капитанам, не вложить ее в Африке, к примеру как Дерипаска? Или в Берлине или Лондоне, как многие другие? Не только капитаны, ненавистные народу, так поступают, обычные люди тоже. Умерла бабушка, продана ее квартира — деньги тут же вон из непредсказуемой страны. Лучше халупа в Черногории, чем ферма в Твери. Кто знает, кому и когда придет в голову тебя ошкурить.

На наших глазах сменились три эпохи: Совдепия превратилась на короткие полтора десятилетия в свободную страну с рыночной экономикой, дикую правда, в которой, если по-честному, и законов-то толком не было, а те, что были, обойти было — раз плюнуть. Вырастить упорядоченные институты той экономике не дали, вместо этого неталантливые «государственники» объявили почти столь же мало талантливых «рыночников» ворьем, а сам рынок — вседозволенностью.

Стал развиваться тот самый капитализм с нечеловеческим лицом. И частному капиталу не дали простора, и генералы от власти принялись прибирать активы к рукам. В этом обыватель склонен винить рынок, но дело-то немножечко в другом. «Общество, которое ставит равенство выше свободы, не получает ни того ни другого. Общество, которое ставит свободу выше равенства, получает большую степень как одного, так и другого[105]», — сказал бы Фридман. Пока россияне сокрушались по поводу несправедливости приватизации, они прохлопали, что в стране так и не возникли свобода и равенство в правах.

Не только политические амбиции главы ЮКОСа определили его судьбу. Акционировав «Юганскнефтегаз», «Когалымнефтегаз» и «Самаранефтегаз», а затем позволив группе МЕНАТЕП «выиграть» залоговый аукцион по приватизации ЮКОСа, государство передало в руки команды Ходорковского огромный кусок государственного добра.

До поры до времени с этим мирились, но ЮКОС стал неприлично быстро развиваться. К началу нулевых он производил уже 22% всей нефти России, то есть больше Ирака или Ливии. Позволял себе нахально лоббировать интересы нефтяников. Как и все, недоплачивал налоги в совершенно неразвитой системе их начисления и сборов, которая тогда существовала. И политические требования главы компании — насчет сменяемости власти, подотчетности ее народу — выглядели просто вызывающе: как это создавать механизмы сменяемости власти, пока ни у кого из власти нет и малой толики того, что есть у Ходорковского?

ЮКОС — не единственный пример. Массе других, вполне лояльных власти капиталистов, народившихся в 1990-х, пришлось расстаться со своим капиталом. Хотя они и вкалывали, и давали заработок сотням тысяч наемных рабочих. Яркий пример — «Башнефть». Откопали нарушения, допущенные при приватизации тьму лет тому назад. О боже! А то в других предприятиях нарушений не было. Только «Башнефть» с какими-то другими не сравнить — за короткий период владения этим активом ее хозяин, Владимир Евтушенков, сумел превратить эту сравнительно небольшую компанию в крайне эффективную. Как же не прибрать ее к рукам государства? Чтобы потом ее… снова приватизировать, но уже в соответствии со сложившейся расстановкой сил в кланах истеблишмента.

Этот очерк — не памфлет по обличению власти, а объяснение незавершенности приватизации. Если все приватизировать, то как будут кормиться те, которые при административном ресурсе? Отсюда и мощь государственных предприятий, подгребающих под себя частные. А разного рода государственного добра в нашей стране сегодня будет побольше, пожалуй, чем во всей Европе в свое время. За добро идет борьба кланов, скрытая от посторонних глаз, до обывателей только отдельные отголоски долетают. Ну и скандалы, конечно, время от времени.

Административный ресурс не передать по наследству, да и при жизни его запросто могут отобрать. Зарплата российских чиновников, вопреки мнению обывателей, вовсе не космическая, где-то в среднем в районе 100-150 тысяч рублей в месяц, в разы меньше, чем в передовых странах. Сидит такой чиновник и распределяет, скажем, лицензии на добычу нефти или кобальта… Что можно тут ожидать? Чиновник сам мало что решает, над ним начальники, контролеры. Так что из этого? Вся эта орда считает себя ничем не хуже капитанов бизнеса. Орда тоже хочет отправить своих детей учиться в те самые Оксбриджи… И не только обывателям, а самым что ни на есть «мыслящим и образованным» до этого и дела нет, слишком сложны для их понимания скрытые пружины работы административного ресурса. То ли дело митинговать по поводу кроссовок или обличать реформы 1990-х и окружающую мерзкую жизнь, вплоть до погоды, которая мерзка всегда. А уж в очередной раз пройтись неласковым словом по приватизации 1994-1996 годов — это только повод дай. Ну не наивно ли сводить продолжающийся в стране процесс первоначального накопления капитала к одному эпизоду?

То и дело государство объявляет новую кампанию по приватизации, и каждый раз она заканчивается ничем. Самая недавняя кампания — 2016 года — предполагала приватизацию «Аэрофлота», «Совкомфлота», под вопросом — Сбербанка, «Роснефти», Газпрома. При этом, однако, хотели продать лишь миноритарные пакеты, то есть 10%, 15%, ну 20% акций. К тому же заявили, что продавать будут не по дешевке, а задорого, по истинной рыночной цене. И не абы кому, а только «стратегическим инвесторам», которые тут же примутся развивать компании.

Всем ясно, что из этого ничего родиться не может. «Стратегический инвестор» определяет стратегию компании, а у младшего партнера с 10-20% акций практически нулевые возможности на что-либо повлиять. Смешно даже предположить, что кто-то «задорого» купит акции с нулевыми правами.

Обыватель тут же нашел объяснение: «Так это же для инсайдеров!» Для топ-менеджеров самих госкомпаний, которые сами себе начислят бонусы, за них купят акции… Заметим, что эта нехитрая догадка ни у кого не вызвала гнева, сравнимого с возмущением по поводу приватизации 1990-х. Когда же приватизация-2016 оказалась пшиком — и этому нашлось объяснение: значит, там, наверху, не получилось договориться, сколько и почем топ-менеджменту выкупить. Возможно, и топ-менеджеры полагают, что мясо, наросшее на костях компаний, может быть и потолще, стоит подождать.

Но главное — нет гарантий, что не случится экспроприации в будущем. К примеру, топ-менеджеры купят акции, выжав из предприятия свои бонусы, а государство через несколько лет решит его снова национализировать. Не исключено…

И вдруг — или не вдруг? — продажа 19,5% «Роснефти». На нее стоит посмотреть чуть пристальнее. Акции выкупают англо-швейцарская компания Glencore — сырьевой трейдер, и Кувейтский суверенный финансовый фонд. Glencore платит всего 300 млн долларов из 10,5 млрд, а фонд Кувейта — всего 1,5 млрд. Всю сделку финансирует итальянский банк Intesa San Paolo. Каким образом? Об этом молчок. Но сделка интересна даже не этим.

Топ-менеджерам госкомпаний, покупающим акции компании, нужна хоть какая-то защита купленного. Невозможно вечно держать в офшорах на подставных лиц ни сами акции, ни доход, которые они приносят. Это как на пороховой бочке сидеть. Западный банк в любой момент может потребовать закрыть счет офшора — у Запада это вполне в ходу, раз мы сами создали себе во всем мире такую репутацию, что у русских деньги, как правило, грязные. Может отказаться переводить деньги в третьи места, детям, к примеру. А какой тогда от них прок? Да и акции можно отобрать — если такая вожжа под хвост нашим кормчим попадет, они сумеют найти нарушения при продаже. Нестабильность, однако, а хочется уже прочно легализовать накопленное, иметь возможность передать его по наследству.

Поэтому в сделку по продаже пакета акций «Роснефти» вовлекаются в качестве фронт-офиса иностранные инвесторы, чью собственность тронуть уже не так просто. Glencore, Кувейтский фонд, банк Intesa обложились юридическими гарантиями неприкосновенности их акций. Значит, и топ-менеджмент, выкупающий акции, будет под боком с этими акционерами чувствовать себя более защищенным. Правила же защиты акционеров в компании едины для всех.

Это чистая спекуляция, размышления, порожденные тем, что структуру сделки продажи части акций «Роснефти» решили никому не раскрывать. Но ведь просто так ничего не бывает. Вполне возможно, что это первая ласточка. Бюрократам уже больше хочется легализовать то мясо, что уже отрезано, чем резать его дальше, пихая под матрацы. Правда, на смену наевшимся чиновникам приходят новые, голодные… Невозможно сказать, в какой момент большинство приставленных к административному ресурсу решит, что уже пришло время защищать, а не резать, но в какой-то момент это явно произойдет, и тогда кто не успел, тот опоздал, — господа чиновники, извините! Превращение отрезанного в капитал станет большим приоритетом, чем тупое крысятничество. Но тогда же придется защищать и остальной частный капитал. И если ставить во главу угла не справедливость, а развитие, это будет шагом вперед.

Жутко цинично звучит. Хотя… Цинизм — это же оголенная правда.