«Всем лучшим в себе я обязана отцу»

Послевоенный период в Европе можно понять, только помня о методах управления экономикой во время Второй мировой. В каждой стране личные интересы были принесены в жертву общественному благу. Население шло на это ради победы над нацизмом. Каждое государство сумело мобилизовать нужные для победы ресурсы командными, административными методами. Успешнее всех это сделал СССР, это было очевидно всем. Сила социалистических представлений во всех странах Европы в 1950-1960-х была колоссальная.

И тем не менее Германию, самую измордованную войной страну, Людвиг Эрхард сумел уже на рубеже 1960-х поставить на рельсы свободного капиталистического рынка, оседлав идеи социал-демократов и встроив лозунг «благосостояние для всех» в систему рыночных законов.

Политики же Британии запутались в словесном тумане. Они открыто говорили о преимуществах социалистической системы: «красный зверь», который захватил пол-Европы, конечно, ужасен, но разве нельзя обеспечить занятость и равенство, не скатываясь в тоталитаризм? Они множили количество разных пособий, сдерживали безработицу за счет искусственного создания рабочих мест в госсекторе, который в 1960-х составлял почти 60% экономики. Профсоюзы чуть что — поднимали людей на забастовки. Требования населения к государству только росли, а лейбористы придумывали все новые государственные функции, обещая позаботиться о каждом. Государство должно гарантировать защиту всех граждан «от колыбели до могилы» — и работающих, и безработных, и младенцев, и пенсионеров. А как за все это платить?

Виток за витком повышались налоги, государство национализировало нерентабельные предприятия, чтобы не допустить их банкротства — ведь увольнения недопустимы! Едва консерваторы пытались ограничить рост заработной платы, чтобы притушить инфляцию, тут же начинался новый спад экономики, и надо было снова стимулировать спрос. Государственные расходы росли, а инвестиции государства в отрасли, теряющие конкурентоспособность, не приносили отдачи.

Жан-Луи Тьерио, автор одной из множества монографий о Маргарет Тэтчер, так писал о периоде 1950-1970-х в Великобритании, который лейбористы называли «тридцатью годами славы»:

«С 1950-х по 1970-е годы прирост экономики составлял в Англии 2,2% в год, в то время как во Франции он достигал 4,6%, рост производительности составлял 2,3% в год… а в странах Европейского содружества [название будущего Евросоюза в тот период. — Прим. авт.] он достигал в среднем 4%. По уровню ВВП на душу населения Соединенное Королевство скатилась с 9-го места в 1961 году до 18-го места, уступив даже Новой Зеландии. Англия переживала спад в экономике и находилась в состоянии упадка… — продолжает Тьерио. — Триада — администрирование, налогообложение и инфляция — явно неспособна была выиграть партию на международной шахматной доске…»[88]

Маргарет Робертс провела детство, торгуя крупами, чаем, пряностями, которыми был полон магазин ее отца на углу двух главных улиц Грантема. Предвоенные и военные годы… «Весь мир стекался в лавку моего отца», — повторяла она позже. Уж в лавке трудно было не понять, откуда берутся деньги. Она своими глазами видела, в чем благо конкуренции и свободы рынка. Что стоил бы ее городишко Грантем без бакалейной лавки ее отца, без мастерских и мелких фабрик, где люди тяжелым трудом зарабатывали свои деньги, но именно они позволяли соседям иметь все необходимое — от хлеба и молока до ниток и тканей — даже в самый разгар войны.

В ее детстве было мало игрушек, зато много книг. Не романов, а книг полезных, которые отец каждую неделю выбирал в библиотеке и читал вместе с дочерью. Книга должна давать пищу уму, считал он. Ведь он был не только лавочник, но и пастор. Мэгги с детства усвоила, что грех зарывать свои таланты в землю, а самый верный способ выразить почтение Господу и спасти душу — это отдавать труду все лучшее, что есть в тебе. Позднее она пробовала читать умные книги, и они приводили ее в недоумение: что за странное понятие «эксплуатация», ведь человек рожден именно для упорного труда.

Можно сказать, унылая жизнь… Девочка с наслаждением уносилась в киношный мир, ее манила колдовская улыбка Вивьен Ли в фильме «Унесенные ветром», но сказки не могли отвлечь от главного. Зрели притушенные воспитанием страсти и амбиции: ее путь только в Оксфорд или Кембридж.

Последний год войны. За спиной — заурядная школа заурядного городка. Маргарет не могла похвастаться ни происхождением, ни связями, необходимыми для приема в элитные университеты. Лучшие колледжи Оксбриджей — Оксфорда и Кембриджа — семье не по карману. Ничем не примечательный Саммервилл-колледж в Оксфорде предложил ей стипендию, и этот шанс нельзя упустить. Берут учить на химика, ну и ладно, по крайней мере эта профессия может прокормить. Но счастливой себя она не чувствовала, понимая, что химия не поможет ей найти свое место в жизни.

Маргарет то принималась петь в хоре, то пыталась влиться в шумные студенческие вечеринки. Не чуралась алкоголя и флирта, даже очаровала одного баронета. Ненадолго, надо сказать… Мамаша баронета была шокирована простонародным акцентом и напором провинциальной девицы.

Среди студентов города Оксфорда Маргарет тоже оставалась чужой, робкой и одновременно чопорной провинциалкой, одетой в платья из безупречных тканей, но безобразного покроя. Она выделялась прямолинейностью в этом царстве недомолвок и тонких шуток, ей недоставало легкости, раскованной элегантной субтильности, которой нельзя научиться, а можно только унаследовать. Ее уважали за трудолюбие, ценили за то, что на нее всегда можно положиться, но чаще подсмеивались. Она уже поняла, что ее место в политике, работала в студенческой консервативной организации. Но когда она принималась рассуждать о свободе торговли и конкуренции или о том, что высшее воплощение нравственности — награда человека за труд, эти очевидные для нее истины вызывали у ее соратников по партии насмешки.

А она повторяла себе слова отца: «Никогда не делай чего-то только потому, что другие это делают. Никогда не иди за толпой». Это были стальные принципы, которые вооружают человека и заковывают его в латы, давая силы преодолевать трудности, развивая стойкость и помогая сохранить цельность среди гвалта и суматохи. Эти принципы давали Маргарет убежденность в своей правоте, а значит, свободу и абсолютный нонконформизм[89].