«Великий человек, но не великий американец»

«Великий человек, но не великий американец»

Столь парадоксальным образом охарактеризовал Гамильтона более чем через сто лет после его смерти президент Вудро Вильсон. И вправду Гамильтон всеми силами боролся за то, что считал важным для государства, в значительной мере пренебрегая при этом демократическими началами, столь близкими сердцу американских отцов-основателей.

Армию он покинул прямо-таки курьезным образом. Как-то раз главнокомандующий ждал своего адъютанта. А тот в это время трепался с приятелем — маркизом Лафайетом. Когда Гамильтон все же добрался до кабинета Вашингтона, тот сделал ему замечание. На что сразу последовало прошение об отставке. На «гражданке» отставник занялся юридической практикой. Но не испортил при этом отношений со своим бывшим шефом.

А вот с гражданскими лицами — постепенно испортил. Гамильтон предлагал ограничивать демократию всеми возможными способами. Он не был монархистом, как порой про него говорили, но с большой симпатией смотрел на британскую систему власти, где чернь не имела возможности влиять на принятие решений. Механизм больших имущественных цензов и ступенчатость выборов президента, а также сената должны были, с его точки зрения, сконцентрировать демократическую власть в руках одной лишь ответственной части общества.

Другие отцы-основатели американского государства смотрели на демократию с гораздо большей симпатией. Поэтому они (особенно Джефферсон) по сей день являются символами этой страны, столь любящей акцентировать внимание на мифологических сюжетах своего прошлого. Из Гамильтона правильный отец-основатель не вышел. Зато вышел отец доллара. Это свое любимое дитя он холил, лелеял, оберегал от всяческих покушений со стороны и усиленно подкармливал ради быстрого роста.

Если быть точным, то стабильный доллар родил все же не Гамильтон, а Роберт Моррис. Инфляция в основном была приостановлена им еще до вхождения Гамильтона в министерскую должность. Моррис жестко сокращал общественные расходы, но имел при этом слабость энергично повышать собственные доходы. По сей причине славы великого государственного деятеля он не снискал.

Тем не менее Континентальный конгресс в 1786 г. основал новую денежную систему на базе успехов стабилизационной политики Морриса. Впрочем, система эта не могла бы стать по-настоящему прочной без тех мер, на которых настаивал Гамильтон, будучи еще простым депутатом от Нью-Йорка. И тем более без тех мер, которые он стал с 1789 г. осуществлять как министр. Поэтому не случайно в 1792 г., т.е. именно при Гамильтоне, был принят так называемый Coinage Act, в соответствии с которым именно доллар становился основной денежной единицей Соединенных Штатов.

Первое, на чем 35-летний министр настоял ради достижения стабильности экономики, это на том, чтобы весь накопленный в ходе войны государственный долг был признан и оплачивался государством с помощью стабильных, не обесценивающихся денег. Отвергнуты были как вариант экспроприации ценных бумаг, накопленных спекулянтами, так и вариант оплаты государственных обязательств очередными свеженапечатанными и быстро обесценивающимися бумажками.

Источник средств для погашения долга Гамильтон видел в федеральной системе налогообложения, право на которую постепенно «выбивалось» у штатов. В основу такой системы были положены таможенные пошлины и акциз на спиртное.

Последнего, казалось, свободолюбивый американский фермер никогда не перенесет. Но как только в одном из штатов возникли волнения, на их подавление была пущена мощная вооруженная сила. «Виски бойс» быстро разбежались, и над «победоносным» Гамильтоном, преувеличившим степень опасности, долго после этого посмеивались. Однако дело оказалось сделано — американский выпивоха с тех пор постоянно отдает часть своих денег на пополнение госбюджета.

Но все же аккумулирования средств посредством одного лишь сбора налогов было недостаточно. Второе, на чем настоял Гамильтон, — это на создании Национального банка. Хотя государство тоже вкладывало в него свои средства, но все же на четыре пятых он становился частным. Акционеры приобретали бумаги банка и формировали четыре пятых его правления.

Национальный банк становился главным центром для осуществления кредитных операций. В отличие от пустых бумажных денег, за которыми во время войны стояло лишь бессилие властей, этот центр осуществлял учет векселей и эмитировал банкноты в той мере, в какой они требовались для обеспечения хозяйственного оборота. Иначе говоря, усиливая государство, Гамильтон в то же время ограничивал его волюнтаризм, фактически ставя эмиссию не в зависимость от желаний депутатов и чиновников, а в зависимость от активности бизнеса.