Шпаги вместо пудры

Шпаги вместо пудры

Фридрих Вильгельм, как мы видим, вытворял вещи, шокировавшие приличное общество. Но столь же шокировали приличное общество и его реформы. Тирания и преобразования являлись двумя сторонами одной медали. Скорее всего, если бы монарх не был скотиной и самодуром, то никогда не сумел бы реализовать свои хозяйственные начинания. Ведь для того, чтобы принудить страну к чудовищной экономии, требовалось столь же решительно идти поперек общественного мнения, как и в случае с избиением их королевских высочеств.

Богатая, мощная кольберовская Франция позволяла так высасывать из себя соки, что хватало и на роскошь для королевского двора, и на шпаги для королевских мушкетеров. В бедной маленькой Пруссии приходилось выбирать: либо шпаги с пистолетами, либо парики с пудрой. Рост армии мог осуществляться лишь посредством сокращения штата придворных. А рост национальной экономики требовал жесточайшего ограничения импорта предметов роскоши. Король в соответствии со стандартами меркантилизма не выпускал деньги из страны. Да и вообще не выпускал из поля своего зрения ни один талер. Вся Пруссия превратилась, по сути дела, в единое хозяйство, контролируемое сверху.

Экономическая политика Фридриха Вильгельма осуществлялась по четырем ключевым направлениям.

Первое направление — это строжайшая экономия, урезание неэффективных бюджетных расходов, перевод всех возможных ресурсов из гражданского сектора в военный. То есть, проще говоря, каждый сэкономленный талер в идеале должен был тратиться на наем, вооружение и обмундирование новых солдат.

Вряд ли когда-нибудь в мирное время экономика знала такое резкое секвестирование бюджета, какое осуществил Фридрих Вильгельм сразу же после восшествия на престол. Расходы на жалование и пенсии придворным были одномоментно урезаны в пять раз. Штат прихлебателей резко сократили, а те, кого нельзя было совсем уволить, очень сильно потеряли в зарплате.

Для того чтобы быстро увеличить доходы казны, король решительно приступил к приватизации конюшни, винных подвалов, мебели и буфетов с дорогими сервизами. Все, что можно, продали в частные руки, а освободившиеся дворцовые помещения были сданы в аренду.

Второе направление королевской политики представляло собой поощрение полезных ремесел и привлечение крестьян на пустующие земли. Для поддержки отечественного производителя король мог даже раскошелиться. Он давал налоговые льготы и выделял дотации переселенцам на обзаведение хозяйством. Например, иностранным шерстянщикам, прибывающим в Пруссию на работу, специальный королевский эдикт 1717 г. гарантировал освобождение от налогов в течение шести лет, обеспечение бесплатным лесом для строительства своих домов и защиту от призыва на военную службу. И вообще любому хозяину, строящему дом в Пруссии, государство возмещало значительную часть расходов.

При проведении своей экономической политики, правда, король столкнулся с тем, что ленивый и непредприимчивый немецкий мужик оказался мало заинтересован в развитии частного бизнеса в отличие от какого-нибудь ушлого итальянца или фламандца. Реформатору представлялось, что рыночного развития экономики недостаточно для успеха реформ. А потому он основывал государственные предприятия для снабжения армии необходимыми припасами.

Так были построены оружейные мануфактуры в Шпандау и в Потсдаме. Так, например, возник и берлинский Лагерхаус — огромный амбар, в который собирали привезенную из Испании шерсть. Это сырье затем перерабатывали ткачи и красильщики. Готовое обмундирование стабильно закупалось для солдат на бюджетные деньги. Таким образом, государственная мануфактура совершенно не зависела от колебаний рыночной конъюнктуры.

Третьим направлением прусского меркантилизма становилось ограничение импорта. Причем это касалось не только предметов роскоши, таких как дорогостоящие парики придворных модников. Это касалось, в первую очередь, шерстяных тканей, использовавшихся для пошива обмундирования. Таможенные пошлины стимулировали отечественного производителя, делали его продукцию сравнительно более дешевой, нежели зарубежные аналоги.

Понятно, что при таких ограничениях прусская продукция неизбежно проигрывала в качестве флорентийской или гентской. Но это мало заботило короля. Ведь в эпоху меркантилизма главной целью экономического развития становилось не удовлетворение разнообразных потребностей людей, а исключительно укрепление военной мощи государства. Для Фридриха Вильгельма не было важно, нравится или не нравится ткань берлинскому бюргеру. Главное, чтобы она оказалась достаточно прочной и удобной при пошиве солдатского обмундирования.

Четвертое направление, по которому распространялась энергия Фридриха Вильгельма, на первый взгляд, было не экономическим, а, так сказать, гуманитарным. Король-протестант поддерживал единоверцев в соседних землях. Причем не только на словах. Он давал им возможность переселяться в Пруссию и тем самым приобретал трудолюбивых работников и эффективных налогоплательщиков.

Сосед-меркантилист Людовик XIV мог позволить себе в отличие от Фридриха Вильгельма всякую дурь, благо денег у «короля-солнца» хватало. Французский монарх отменил знаменитый Нантский эдикт своего деда Генриха IV и тем самым уничтожил права гугенотов. Французские протестанты вынуждены были эмигрировать. Бранденбург еще при дедушке нашего героя приютил беглецов, и они с лихвой отплатили этой стране своими предпринимательскими способностями. Фридрих Вильгельм продолжал принимать гугенотов. Но главным его достижением стало то, что Пруссия приютила беглецов-лютеран из Зальцбурга, где местный католический епископ фактически стал измываться над ними. В числе переселенцев оказались и предки другого героя этой книги — Макса Вебера — ученого, глубоко исследовавшего роль протестантской этики в развитии духа капитализма.