Без определенного рода занятий

Без определенного рода занятий

Формальным карьерным достижениям он никогда не придавал сколько-нибудь серьезного внимания. Маркс с грехом пополам поучился в Боннском, а затем в Берлинском университете. Этот студент не уделял большого внимания профессорским лекциям, но к тем книгам, которые сам выбирал для учебы, относился серьезнейшим образом.

Он даже защитил диссертацию в Иене. Однако мог вполне и не защищать, поскольку быстро отказался от государственной службы. Практически всю свою жизнь Маркс, если мог что-то заработать, то делал это при помощи журналистики, в которой нашли отражение его реальные, чрезвычайно богатые знания, а не формальные статусы. А вообще-то он практически всю жизнь (после не слишком удачных попыток издавать собственную газету) оставался лицом без определенного рода занятий.

Нисколько не интересовали Маркса и формальные моменты, связывающие его с людьми. Покинув семейный очаг и отправившись на учебу, он обычно не отвечал на письма родителей и не справлялся об их здоровье, хотя при этом охотно тратил присылаемые «стариками» деньги, да еще в таком количестве, какое не могли растранжирить даже более обеспеченные студенты. А много лет спустя, столкнувшись с серьезной нуждой, Маркс написал Энгельсу по поводу смерти его возлюбленной такие весьма откровенные слова: «Меня осаждают требованиями оплатить школу, аренду… Не лучше бы было, чтобы вместо Мери умерла моя мать, которая в любом случае жертва разных физических недугов и уже достаточно пожила на этом свете».

Отец в отличие от матери умер, когда Карл был еще весьма молод. На похороны Маркс не приехал. Один из его биографов (Жак Аттали) оправдывает юношу, ссылаясь на то, что извещение о кончине запоздало. Но другой (Фрэнсис Уин) приводит слова самого Карла, отметившего, что из Берлина ехать слишком далеко, да к тому же у него есть более важные дела.

Означает ли его отношение к родителям редкостную бесчувственность? Означает ли его отношение к обреченной на нищету жене полное безразличие? Вряд ли. К детям своим Маркс относился с большой любовью и охотно тратил на их воспитание время, отрываемое от написания «бессмертных творений».

А вот и еще более яркий пример искренней привязанности — отношение к тестю, барону фон Вестфалену. Тот был, по сути дела, его духовным отцом, поскольку, приметив в Трире маленького умного мальчугана, посвящал беседам с ним немало времени. И Маркс показал, что способен быть благодарным. Он в свою очередь посвятил Людвигу фон Вестфалену докторскую диссертацию.

Впрочем, хорошие, теплые отношения с окружающими были для Маркса скорее исключением, нежели правилом. По большей части контакты с теми, кто не падал ниц перед его гением, сводились к жесткой, переходящей в грубость полемике, к откровенным издевательствам над оппонентом и к презрительным выпадам в адрес теории, отличающейся хоть чем-то от его собственной.

Издаваемая Марксом «Новая рейнская газета» как-то раз обвинила Михаила Бакунина в том, что он — агент царизма. Это была очевидная глупость — пришлось потом публично извиняться.

На труд своего потенциального союзника Жозефа Прудона «Философия нищеты» Маркс откликнулся работой с весьма характерным названием — «Нищета философии». После чего одним союзником стало меньше.

Некий офицер, захаживавший на заседания «Союза коммунистов», был назван «безграмотным дураком и четырежды рогоносцем». Если состояние умственных способностей этого «коммуниста» Маркс, наверное, мог адекватно оценить, то насчет рогов, скорее всего, преувеличил. В итоге был вызван на дуэль, но рисковать своей драгоценной жизнью отказался, поскольку противник прекрасно стрелял.

Примеров подобного рода можно приводить множество. Вильгельма Либкнехта Маркс окрестил «известным болваном» и «бестолочью». Фердинанда Фрейлиграта он назвал «говнюком». Арнольда Руге — человеком, похожим на хорька. А в адрес Фердинанда Лассаля наш герой умудрялся даже направлять резкие антисемитские выпады, как будто бы сам по происхождению был истинным арийцем.

Такого рода своеобразный пиар Маркса являлся, по всей видимости, продолжением его пассионарности. Харизма и грубость — две стороны одной медали для интеллектуала. Точно так же как для диктатора, этими двумя сторонами являются харизма и жестокость. Маркс был настолько уверен в себе, в собственном величии и в величии собственных трудов, что никак не мог уважать оппонента. Если бы он допускал хоть на миг чужую правоту, если бы позволил промелькнуть сомнению во взоре, ореол славы мигом рассыпался бы и Маркс предстал перед Фридрихом, Женни и десятком-другим своих искренних обожателей всего лишь старым неудачником, безродным космополитом и нищим евреем-попрошайкой, страдающим от страшного фурункулеза из-за плохого питания и нервного напряжения.