Принципы «гуляшного коммунизма»

Принципы «гуляшного коммунизма»

Итак, что же реально изменилось в 1968 г. в венгерской экономике?

В основе реформы лежала отмена обязательных плановых заданий, доводимых до предприятия из центра. В связи с этим и централизованное материально-техническое снабжение в основном уступило место оптовой торговле.

Формально представление о социалистическом планировании сохранилось, но реально оно превратилось в планирование индикативное. При таком подходе правительство стремится лишь определять основные пропорции в народном хозяйстве и задавать темпы роста жизненного уровня, но предприятия получают возможность принимать те решения об объеме и структуре выпуска, которые они сами считают необходимыми. В этом смысле венгерский подход к планированию экономики уже с середины 60-х гг. не сильно отличался от того, который был распространен в некоторых западных странах с многолетней дирижистской традицией, например во Франции.

Вторым элементом хозяйственных преобразований стало создание материальных стимулов. Для того чтобы заинтересовать предприятия при такой степени свободы в производстве нужных рынку товаров, их сориентировали на максимизацию прибыли. Выгода от хорошей работы на рынок стала доставаться не только госбюджету, как это имеет место в чисто административной экономике, но и самому производителю.

Однако распределение прибыли оставалось в значительной степени индивидуальным, т.е. хорошо работающему предприятию грозило то, что в перспективе у него не начнут забирать в бюджет все большую и большую долю дохода. Нормативный характер работы не прижился, и система стала функционировать на «ручном управлении». Кроме того, были предусмотрены и специальные методы для «притормаживания» богатых. В частности, до 1976 г. существовало правило: если зарплата на предприятии росла слишком быстро по сравнению с установленным планом, все возрастающая часть прибыли изымалась в бюджет.

Третьим элементом реформы стало частичное изменение практики ценообразования. Многие предприятия (в основном в обрабатывающей промышленности) получили относительную свободу установления цен на свою продукцию. Однако Кадар опасался слишком быстрой инфляции, а потому свобода в этой сфере оказалась весьма относительной. Естественно, при такой внутренне противоречивой системе государство должно было дотировать предприятия в размере разницы между оптовыми и розничными ценами, а также сохранять возможность своего влияния на ценовую политику якобы «свободных» производителей.

Наконец, четвертым элементом системы, созданной в 1968 г., стала определенная либерализация сельского хозяйства и появление мелкого производства наряду с продолжавшими существовать крупными кооперативными хозяйствами.

Не столь уж большие сами по себе перемены обеспечили динамичное развитие венгерской экономики примерно на протяжении шести-восьми лет. В течение этого периода потребление семей стабильно росло, многие венгры смогли приобрести свой первый холодильник и свою первую малолитражку, а также совершить свое первое путешествие на Запад. «Именно тогда на Западе стали рисовать, — отмечал Янош Корнай, — частично верную, а частично искаженную картину режима Кадара как самого счастливого барака во всем лагере».

Надо сказать, что Венгрия, несмотря на отсутствие формальных свобод, сильно отличалась от СССР 70-х-начала 80-х гг. и в культурном плане. Там было гораздо больше возможностей для налаживания творческих контактов с Западом, для развития системы знаний об обществе, для проведения дискуссий о перспективах развития страны. В частности, экономическая наука была на голову выше советской. Когда у нас рассуждали практически исключительно о «достижениях развитого социализма», в Венгрии описывали реальные механизмы функционирования системы. Подобная свобода мысли и слова помогала углублению реформ.