Некалендарный, настоящий двадцатый век

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Некалендарный, настоящий двадцатый век

Бывают в истории странные совпадения. Кажется иногда, будто Господь специально подгонял даты одну к другой, дабы мы задумались о том, какие же колоссальные перемены происходят в жизни человечества.

Общим местом стала уже мысль о том, что XIX век начался не тогда, когда ему было положено в соответствии с календарем, а на десять с лишним лет раньше. Он начался со взятия Бастилии, с Великой французской революции.

Этот век, несмотря на кровавые потрясения, его породившие, стал веком либерализма и демократии. Представления о необходимости увеличения степени свободы во всех сферах человеческой жизни стали к 50-60-м гг. доминирующими в элитах развитых европейских стран.

Но эпоха расцвета либерального мировоззрения была недолгой. XX век пришел не с Октябрьской революцией и даже не с Первой мировой войной. Корни эпохи тоталитаризма, этатизма, коллективизма растут из событий 1873 г. Отход от либерализма начался с того момента, как Европу поразил сильный экономический кризис, подорвавший веру в способность хозяйственной системы к саморегулированию.

Сначала европейцы вернулись к протекционизму, потом увеличили размеры государственной собственности и создали системы социального обеспечения. Дальше понадобилось увеличить налоги. А там пришла мысль о том, что частная собственность вообще не нужна… Словом, через некоторое время многие страны уже оказались охвачены всеобъемлющими системами государственного регулирования экономики, опиравшимися на тоталитарные политические модели.

Когда эта система рухнула? Не в августе 1991 г. И не в 1989 г., когда по странам Восточной Европы прокатились так называемые «бархатные» революции, сменившие коммунистические просоветские режимы на демократические. Даже период 1979-1980 гг., ознаменовавшийся приходом к власти двух таких ярких фигур из антикоммунистического лагеря, как Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, был лишь временем выхода на поверхность тех новых тенденций, которые проявились ранее.

Решительный поворот, как это ни удивительно, произошел в 1973 г. — ровно сто лет спустя после событий, ознаменовавших закат эры либерализма. И опять все было связано с очень сильным экономическим кризисом. На этот раз кризис показал, что страсть к государственному регулированию перешла разумные границы даже в капиталистических странах и хозяйственная система нуждается в либерализации. Как только в западных элитах осознали этот факт и начали действовать по-новому, стало ясно, что раньше или позже падут все восточные деспотии.

Возможно, 1973 г. стоит считать годом конца настоящего, некалендарного XX века, длившегося ровно столетие. После этого мир во многом жил уже иными ценностями, нежели те, что отличали эпоху тоталитаризма, этатизма и коллективизма.

Конечно, этот год трудно было бы считать поворотным, если бы ни еще одно маленькое совпадение. В то время когда во всем мире доминировали левые силы, пока не понимавшие, что их время бесповоротно уходит, в скромной латиноамериканской стране — Чили, чье значение для мировой политики и экономики было ранее близко к нулю, именно в 1973 г. произошел военный переворот.

В ходе этого переворота к власти пришел уже немолодой, никогда не воевавший и никакими особыми достоинствами не отмеченный генерал Аугусто Пиночет Угарте. Возможно, окажись он у власти десятью годами ранее или десятью годами позднее, Пиночет так и не вышел бы за рамки чилийской истории, как не вышли за рамки своей национальной истории сотни различных диктаторов, порожденных XX веком.

Но на дворе был 1973 г. Человечество готовилось к переменам, и судьбе было угодно, чтобы они начали распространятся по миру из предгорий Анд.