Последний монарх старой школы

Последний монарх старой школы

Говоря о непосредственных авторах экономических преобразований, нельзя упустить из виду фигуру главного политического деятеля, от которого в основном зависели успехи и неудачи реформ. Модернизирующаяся империя стала во второй половине XIX — начале XX столетия своеобразной «землей Франца Иосифа».

Франц Иосиф был честным, порядочным человеком, хорошо образованным (он знал все основные языки своей империи — итальянский, венгерский, чешский, а кроме того, французский), хотя звезд с неба не хватал и к своей семидесятилетней государственной деятельности вряд ли был хорошо подготовлен. Им руководила «одна, но пламенная страсть» — сохранение и укрепление династии. Ради этого он не жалел сил на укрепление армии и на поддержание международного престижа монархии. Ему трудно было понять, что для выживания требуется совсем иное.

Необходимость осуществления серьезных преобразований он постигал с большим трудом, обучаясь на ошибках, повторявшихся порой по несколько раз. Поэтому ему так и не удалось сохранить ни монархию, ни династию, хотя попутным результатом осуществлявшейся им политики все же стала относительно модернизированная страна. По иронии судьбы император сделал для потомков совсем не то, за что он всю жизнь боролся и что считал главным в жизни.

Франц Иосиф соединил в своем имени имена двух императоров, являвшихся его предшественниками, причем имя Иосифа он взял по совету князя Шварценберга уже при восшествии на престол, чтобы подчеркнуть преемственность своего курса реформ именно по отношению к курсу, осуществлявшемуся в свое время этим выдающимся государственным деятелем прошлого. Но, как писал один историк, «в нем не было ничего от Иосифа II, кроме его имени <…> Как и Франц, он был трудолюбивым бюрократом, для которого оставалось вечной загадкой, почему нельзя управлять империей, просиживая по восемь часов в день за письменным столом, трудясь над документами».

Про него говорили даже, что «реакционные принципы Франца сочетались в нем с революционными методами Иосифа» (имеется в виду, что император взял все худшее, что было в натуре каждого из его предшественников), но это, пожалуй, все же слишком злая и несправедливая характеристика. Он просто плохо понимал то, что творится вокруг, а потому не имел никакой внятной и реалистичной программы преобразований. Как довольно грубо заметил граф Эдуард Тааффе — один из премьеров, возглавлявших при Франце Иосифе правительство, — «он просто тащился по старой колее».

Пунктуальность и педантичность императора порождали анекдоты. Говорят, что уже лежа на смертном ложе он нашел в себе силы сделать замечание спешно вызванному к его постели и не успевшему по сей причине толком одеться врачу. «Вернитесь домой, — сказал Франц Иосиф, — и оденьтесь как подобает».

Доживший до Первой мировой войны Франц Иосиф в силу своего консерватизма так и не начал пользоваться ни автомобилем, ни телефоном, ни другими современными техническими средствами. В беседе с Теодором Рузвельтом он говорил: «Во мне Вы видите последнего европейского монарха старой школы».

Однако император был порождением революции 1848 г., которая фактически возвела его на трон. Шок, полученный в юности, сделал его относительно гибким политиком, хотя гибкостью ума он и не отличался. Воспоминание об опасностях, связанных с нависавшей над троном угрозой, делали Франца Иосифа (в отличие от Франца) беспокойным и напористым, хотя вообще-то эти качества не были для него характерны. Веления времени заставляли этого человека делать то, что ему было не слишком близко и не слишком интересно. В итоге он оставил после себя хозяйство, ставшее на путь преобразований, хотя заведовать этим хозяйством довелось уже не Габсбургской империи, а ее многочисленным наследникам—Австрии, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Польше, Румынии.