Самый победоносный город

Когда Венецию в конце XV века посетил умудренный опытом французский посол, он написал: «Это самый победоносный город, какой я видел в жизни; он оказывает великие почести всем послам и иностранцам и управляется с величайшей мудростью…» (Коммин Ф. де. Мемуары. 1495). Тогда Венеция владычествовала на Средиземном море и считалась самым сильным государством на Итальянском полуострове.

Насколько изменилась республика с XIV века, показывает анализ ее бюджета на 1500 год, который можно округленно представить в следующей таблице.

Примерный бюджет Венеции в период около 1500 г. (не включены Кипр и недавно приобретенные Полезине, Червия, Кремона и города в Апулии)

Две крупнейшие статьи доходов за одно-два столетия до того отсутствовали: выплаты материковых городов и прямые налоги, собираемые в Венеции. Возможно, в какое-то время доход от заморских владений был больше; но если сравнить с этими поступлениями расходы на содержание флота и крепостей для защиты этих владений, возможно, расходы превосходили доходы почти в любой период. После приобретения владений на материке поступления из этих источников помогали содержать заморскую империю.

От взимания прямых налогов воздерживались до последнего. От системы принудительных займов, которая с трудом пережила войну за Кьоджу и была восстановлена при доже Томмазо Мочениго, снова зависели войны в Ломбардии, однако эти войны оказались такими затратными, что процентные ставки сокращались, а выплаты откладывались. В 1423 году ставка по облигациям «монте веккьо» составляла 4 процента, а котировки составляли 66 (с тем, чтобы получить 6 процентов прибыли); к 1474 году процентная ставка составляла всего 1 процент, выплачивали проценты нерегулярно, а котировки упали до 13. Такое урезание выплат по «монте веккьо» подрывало многие венецианские старые благотворительные фонды, которые содержали, например, больницы, так как в предыдущем столетии они были по закону обязаны перевести вклады в государственные облигации.

Задолго до того, как котировки «монте веккьо» снизились до 13, стало очевидно, что старая система финансирования войн больше не действует. По мере того как доходность облигаций падала, сбор принудительных займов стал практически эквивалентен прямому имущественному налогу. Те, кто подлежал налогообложению, отказывались платить. Их судили как должников, конфискуя и продавая их имущество. Процесс шел медленно, со скрипом; оценка имущества, в соответствии с которой граждане облагались налогом, весьма приблизительно отражала их платежеспособность. И лишь в 1453 году, после захвата турками Константинополя, в разгар войны со Сфорцей сенат проголосовал за решительные меры и введение прямого налога на доход. Затем налоговые выплаты были смягчены и отрегулированы, и в 1463 году оценка стала более справедливой. Составили кадастр, в который включили всю недвижимость в городе, здание за зданием. В теории, доход от фрахта, торговли, ферм на материке и облигаций также подлежал налогообложению. Когда в 1482 году, во время войны за Феррару, снова объявили принудительный заем, налоги на доход помогли выплатить проценты по новым сериям облигаций займа, получившего название «монте нуово». Гарантия регулярных выплат в размере 5 процентов на неопределенный срок казалась настолько привлекательной, что облигации «монте нуово» добровольно покупали как венецианцы, так и зарубежные вкладчики. Покупка облигаций выражала веру в светлое будущее Венеции.

В последние годы XV века экспансия Венеции на материк как будто увенчалась огромным успехом. Размер ее владений, финансовая мощь государства и общая атмосфера изобилия в городе порождали самоуверенность. Такие недостатки, как зависимость от кондотьеров и их наемников, казались несерьезными. В то время не задумывались и об отсутствии политической программы и структуры, способной сплотить итальянскую армию и заручиться сотрудничеством аристократии из других городов.

Ближе всего к такой программе подошли гражданские гуманисты. Вот что говорилось об их идеалах в тот период: «Такая мечта по правде составляла самую оригинальную и определенно конструктивную силу в итальянской политической истории…» Наоборот, политика местничества, ярче всего проявившаяся у Франческо Сфорцы и Козимо де Медичи, привела в следующем столетии к иноземному владычеству. Даже программа гражданских гуманистов не была совсем «оригинальной». Призыв Франческо Барбаро к союзу свободных республик можно назвать принятием желаемого за действительное, как и мечту Макиавелли об объединении Италии под властью «нового государя». Республиканская свобода, которую прославляли гражданские гуманисты, содержала в себе зародыш собственного уничтожения. Большие города, такие как Флоренция и Милан, независимо от того, были они республиками или нет, отстаивали свою свободу, подавляя более мелкие города, например Пизу и Кремону, и в то же время отказывались уступать первенство другой республике, хотя бы тоже итальянской – например, Венеции. Да и Венеция, по мере того как росли ее итальянские владения, не собиралась поступаться своими принципами ради союза с другими итальянскими государствами. Венецию можно считать победоносной только в пределах, установленных ее структурой города-государства, и благодаря дипломатическим, финансовым и военным стандартам итальянской государственной системы.