Остановка в ходе кругосветного путешествия
По контрасту с упадком политического веса Венеции в XVII и XVIII веках росло ее влияние как центра европейской культуры. С тех дней, когда средневековые паломники стремились в Святую землю, до современного массового туризма Венеция обслуживала туристов. В XVII и особенно в XVIII веке туризм был аристократическим; многие гости Венеции были представителями высших классов Европы, например Монтескье или Гете. Они совершали «большое турне», кругосветное путешествие, считавшееся непременной частью образования представителей знати.
Среди того, что привлекало их в Венеции, были театр и музыка. Венеция стала мировым оперным центром в XVII веке. Слияние музыки, инсценировки и актерского мастерства вызвало рождение первой оперы при дворах Флоренции и Мантуи около 1600 года, но после 1613 года Венеция захватила лидерство, когда сюда приехал Клаудио Монтеверди и стал хормейстером собора Святого Марка. Более того, в 1637 году в Венеции открылась первая публичная опера. Оперы тогда ставили только при дворах. Из-за того что Венеция была республикой, она распахнула двери опер перед широкой публикой, которая покупала места. Для такой аудитории Монтеверди в 1642 году, незадолго до своей смерти, написал лучшую оперу «Коронация Поппеи». В конце XVII века в Венеции насчитывалось 17 театров, и каждый сезон одновременно ставили 4 спектакля. Представьте все эти оперы в современном городе с населением всего 140 тысяч человек!
В большинстве из 388 опер, поставленных в Венеции между 1637 и 1700 годами, пышность сценической постановки была важнее слов или музыки. Венецианская публика наслаждалась контрастной последовательностью сцен: идиллий, призраков, песнопений, сражений и кораблекрушений. Скоро венецианцы прославились своими декорациями и театральной техникой, а также сценическими инженерами, которые подтвердили свое искусство, перенеся его в Париж и Вену.
Преемники Монтеверди, например Пьерфранческо Кавалли и Маркантонио Чести в XVII веке, помогали Венеции сохранять ведущее положение в опере, а в XVIII веке самый выдающийся венецианский композитор, Антонио Вивальди, сочинил 44 популярные оперы. Но к тому времени в Неаполе и других столицах появились свои оперные стили, которые конкурировали с венецианскими. Вивальди, рыжий священник, которого называли так из-за цвета волос, больше прославился своими оркестровыми концертами. Как музыкальный центр Венеция также знаменита органными мастерами и органными концертами, скрипачами, кантатами и женскими хорами.
В XVIII веке в венецианских театрах больше времени уделялось драме. И трагедии, и комедии привлекали зрителей, которые бурно выражали свою реакцию. Клаки, призванные для того, чтобы освистать или, наоборот, прославить, набирались из числа гондольеров, которых привлекали бесплатным входом. Среди сотен постановок наибольший интерес представляют комедии, особенно Карло Гольдони. Урожденный венецианец, сын врача, получивший правоведческое образование и благодаря ему часть доходов, Карло несколько раз бежал из университета и присоединялся к труппам странствующих актеров. Представляли они в основном комедии, а роли придумывали сами актеры. Они носили маски, по которым зрители догадывались, кого из персонажей те изображают. Например, Арлекин, ребячливый влюбчивый фигляр, или Панталоне, буржуа-ханжа. Такая импровизированная комедия дель арте или комедия масок во многом зависела от пантомимы, которая была почти акробатической, и от юмора, грубого либо непристойного. В то время в Италии не было традиции письменных комедий, сравнимых с комедиями Англии или Франции, которые довел до совершенства Мольер. Гольдони сочинял сюжеты для комедии дель арте и убедил актеров пользоваться написанными им текстами. Сначала они играли созданные им роли только потому, что он, живя с актерами труппы, задумывал свои персонажи в соответствии с ролями того же рода, что изображали актеры. После того как зрители начали встречать его сочинения аплодисментами, труппы пожелали их приобрести, и он создал собственную комедию, в которой по-прежнему действовали фигуры в масках и устойчивые характеры, правда очищенные от грязи и грубости. В то же время его персонажи изображали с крайней степенью реализма людей, которых можно было встретить на площадях Венеции. Реализм Гольдони побуждал его часто писать на венецианском диалекте. Писал он и по-французски, а также по-итальянски. Примечательно превращение его персонажа Панталоне из глупого рогоносца, мишени для шуток и трюков лгунов-слуг и молодых любовников, в добропорядочного венецианского буржуа, который инстинктивно придерживается разумных стандартов добра и зла.
В то время, когда популярность Гольдони в Венеции росла, на него нападали реакционеры, обвинявшие в подражании французам и уничтожении национальной итальянской традиции импровизированной комедии. Нападки возглавлял Карло Гоцци, написавший несколько пьес, в которых прямо высмеивался Гольдони. Остальные его пьесы стали фантастическими постановками сказок, больше похожими на живые картины, чем на драму. Пьесы Гоцци пользовались огромной популярностью. Предпочитая не доводить спор до конца в Венеции, Гольдони в 1762 году принял приглашение на пост директора «Комеди Итальен» в Париже. Он умер вскоре после того, как Французская революция отменила его пост и его пенсию.
В XVIII веке еще большую, чем театры, приманку для туристов представляли собой игорные заведения. Самые известные из них, как и театры, принадлежали венецианским аристократам. Многие представители знати так пристрастились к азартным играм, что просиживали днями и ночами за игорными столами как крупье. Самое знаменитое игорное заведение, «Ридотто», помимо десяти игорных залов включало в себя салоны, посвященные разговорам, вину и сырам или кофепитию. Но в Венеции слово «ридотто» («место встреч») вскоре стало означать игорный дом.
Кофейни также множились как места, где можно было просто общаться. В окрестностях Пьяццы их насчитывалось больше десятка, в том числе «Флориан», которая открылась в 1720 году, и «Квадри», открывшаяся в 1775 году. Некоторые кофейни привлекали людей, которым хотелось пообщаться со своими политическими единомышленниками. «Спадария» стала местом сбора тех, кто разделял новые идеи, идущие из Франции.
Издавна туристы, приезжавшие в Венецию, восторженно или, наоборот, с отвращением отзывались о ее проститутках. В XVIII веке Венеция славилась также чарами певиц и танцовщиц, которые блистали на венецианской сцене и которым щедро платили за их благосклонность. Самая яркая картина венецианской распущенности нарисована в мемуарах Джакомо Казановы, сына актера и актрисы.
Новый миф о Венеции плелся из рассказов путешественников и мемуаров, вроде мемуаров Казановы. Как ранняя история Венеции окружена ореолом чистой независимости, а период ее величия – мифом о неизменной мудрости венецианского сената, так и последние годы республики затуманены мифом о непревзойденной порочности. Туристы в самом деле обычно свидетельствовали в пользу ослабления нравственности представительниц тамошней знати. Они находили несовместимым даже с претензией на супружескую верность обычай, в соответствии с которым жену аристократа всегда сопровождал чичисбей, мужчина, который не являлся ее мужем. Он прислуживал ей с утра до ночи даже в самых интимных обстоятельствах. Сообщали о распутстве в монастырях. Один французский путешественник, Де Броссе, в 1739 году сообщал, что три монастыря состязались за право предоставить любовницу недавно прибывшему папскому нунцию – такое сообщение не является ценным доказательством подобного положения дел, но служит указанием того, какого рода слухи ходили повсеместно.
Впрочем, пороки, о которых больше всего говорили в Венеции, азартные игры и супружеская неверность, были общими для всех европейских столиц. Многие чичисбеи страдали от скуки надзора, не пользуясь удовольствиями любовника. Монастыри, не славившиеся особым религиозным рвением, все же выполняли общественную функцию: они становились образом жизни для вдов и дочерей, не имевших перспектив замужества. Гораздо больше свидетельств сохранилось о вольных нравах, чем о проведении музыкальных концертов и изящных приемов. Пороки Венеции XVIII века не отличались ни особой глубиной, ни уникальностью, разве что всепроникающей фривольностью.
Венеция XVIII века считалась самой веселой и легкомысленной европейской столицей. Карнавалы, где мужчины и женщины надевали маски и позволяли себе вольности, породили дух, который продолжался целый год, всепроникающий дух праздника.