Возврат утраченных позиций
Перестройка началась немедленно в соответствии с обещаниями, сделанными в то время, когда опасность была наиболее острой. В сентябре 1381 года, через месяц после заключения мира, к семьям, имевшим право на наследственное членство в Большом совете, добавили еще тридцать семей. Среди избранных были те, кто внес наибольший вклад в победу. Учитывался также предыдущий статус отдельных граждан и членов их семей. Раффаино Карезини, например, выбрали благодаря его службе на посту великого канцлера. Добавление в Большой совет тридцати семей играло важную роль: они увеличивали количество, богатство, а следовательно, и власть представителей знати. Кроме того, новое расширение Большого совета служило знаком доброй воли со стороны аристократов, которые выразили готовность поделиться почестями и властью.
В то же время произошло перераспределение власти внутри самой родовой знати. До тех пор дожей выбирали из числа представителей так называемых «старых семей», или «лонги». Считалось, что они происходят от трибунов, управлявших лагуной до выборов первого дожа. Знакомые фамилии Дандоло, Микеле, Морозини, Контарини, Джустиниани, Дзено, Корнаро, Градениго и Фальер снова и снова появляются на высших государственных постах и в посольствах. Много их и среди дожей. Совершенно другой группировке – «новым семьям», давно отличившимся, но называемым «курти», – удалось в следующие 250 лет оттеснить представителей «старых семей» от всех высших постов. Начиная с выборов Антонио Веньера в 1382 году «курти» получили возможность выбирать дожа из своих рядов.
Причины такого перераспределения неясны. Возможно, тридцать «новых семей», добавленных в Большой совет в конце войны за Кьоджу, завидовали «старым семьям» и считали, что те и так уже получили достаточно почестей. Возможно, богатство «лонги» в ходе войн постепенно истощалось. Система принудительных займов, которая отлично зарекомендовала себя в прошлом, превратилась в катастрофу для тех семей, которые стали крупными держателями государственных облигаций. За пару лет «монте веккьо» резко взлетел вверх, с 3 до 5 миллионов дукатов. Принудительные сборы дошли до 107 процентов от стоимости недвижимости, то есть от 1/4 до 1/3 процента от официальной оценки имущества. Правительственные облигации и даже недвижимость продавались по демпинговым ценам ради того, чтобы выручить наличные, которыми оплачивались принудительные займы. Впервые рыночная цена облигаций резко пошла вниз. От 92,5 в 1375 году она упала до 18 в 1381 году, когда проценты по «монте веккьо» не выплачивались. Цены на недвижимость также резко упали после того, как правительство конфисковало имущество неплательщиков. При оценке имущества не учитывался в полном объеме коммерческий капитал, особенно вложения за границей, до которых было трудно добраться. Многие «старые семьи» успешно преодолели кризис, но в целом «лонги» получили довольно серьезный удар из-за того, что вкладывали деньги в облигации и недвижимость, а не в ликвидные активы.
После заключения мира сенату, с помощью многочисленных уловок и приемов, а также мер строгой экономии, удалось восстановить доходность и надежность облигаций; они стали полезным инструментом для будущего финансирования войн. Правительство по-прежнему не вводило прямых налогов, предпочитая налог на потребление и на транзит товаров. Выплата процентов возобновилась в 1382 году, но в размере 4 процентов. Размер долга постепенно сокращался с помощью выкупного фонда, так что в 1402 году он составлял около 3,5 миллиона дукатов, а ставка поднялась до 66. В то же время произошла крупная реорганизация в области владения ценными бумагами и недвижимостью.
Из-за мер экономии, благодаря которым удалось оздоровить финансовую систему, морская торговля Венеции на протяжении двух десятилетий велась на очень низком уровне. Власти старались лишь поддерживать товарооборот, ставший и источником сохранения частных предпринимателей, и налоговых поступлений в государственную казну. Как обычно, особое внимание уделялось перевозкам особо ценных грузов, обеспечивавших высокие прибыли и таможенные сборы. Поэтому торговые флотилии снова стали посылать в Романию, в Бейрут, в Александрию и во Фландрию. Флотилии были гораздо меньше, чем в 30-х годах, в них входило от 2 до 4 галер, а не 6–10, как раньше; из-за войн, эпидемий чумы (считается, что во время эпидемии 1382 года умерло 19 тысяч человек) и общего экономического спада общий уровень деловой активности заметно снизился. Более того, комплектация командами 15 торговых галер, для чего требовалось от 2500 до 3 тысяч человек, стала для Венеции тяжким бременем. Рабочие и торговцы, мобилизованные во флот, который повел дож Контарини против Кьоджи, после окончания войны вернулись в свои лавки и мастерские. Новые иммигранты из материковой Италии увеличивали промышленное производство Венеции и способствовали ее процветанию, но не восполняли военные потери в моряках. Венеция лишилась возможности набирать рекрутов в Далмации, так как Далмация находилась во владениях короля Венгрии. Главным источником пополнения служили греки из венецианской части Романии. Несколько лет после 1381 года больше половины военных галер, ходивших в патрули против пиратов и против турок, комплектовались на Крите или в Негропонте. На протяжении 10–20 лет венецианские гребцы были заняты на торговых галерах, поэтому ежегодно комплектовались всего 2–4 военные галеры, которые должны были охранять Венецианскую лагуну.
К счастью для Венеции, в те годы она не сталкивалась со сколько-нибудь серьезными вызовами со стороны своих соперников, а ее дипломаты значительно компенсировали потери в военной силе. Венецианский сенат получал регулярные сведения о политических переменах, которые задевали интересы Венеции от альпийских перевалов до самых отдаленных берегов Средиземноморья. Во многих государствах вспыхивали гражданские войны или революции. Умевшие оказаться вовремя в нужном месте и по-прежнему стремившиеся к росту своего влияния на море и расширению торговли, а не территории, венецианцы пользовались удобными случаями. Судьба благоприятствовала им в том, что они выжили и сохранили свою государственность. Венеция всячески пользовалась ссорами соседей и соперников. Генуя была истощена войнами внешними и внутренними; кроме того, она обратила свой взор на Запад. На Адриатике образовался династический союз Венгерского и Неаполитанского королевств, который был бы необычайно опасен для Венеции, если бы оба королевства не ослаблялись соперничеством различных претендентов на их престолы. Ни то ни другое королевство не держало флота на Адриатике. Венеция продолжала сохранять власть в заливе; она по-прежнему требовала, чтобы все суда в северной части моря производили погрузку и выгрузку в Венеции, а к военным кораблям, заходившим в Адриатику без ее разрешения, относилась как к пиратским.
В качестве компенсации за потерю далматинских баз Венеция приобрела Корфу. Когда около 1204 года Венеция попробовала присоединить Корфу, против нее выступил Неаполь. Неаполитанские короли пользовались влиянием, Венеция дорожила союзом с ними. Поэтому Венеция благоразумно удовлетворялась Рагузой как промежуточной базой, куда заходили ее корабли между Пулой и Модоном. В конце XIV века Рагуза стала недоступна, зато с королями Неаполя стало проще иметь дело. В 1386 году жители Корфу решили вверить свою судьбу Венеции. Венецианская республика купила у одного неаполитанского претендента титул на владение островом. Корфу надлежащим образом укрепили; хотя в 1401 году Венеция объявила его формальную независимость, она сохраняла Корфу за собой до падения республики.
Власть Венеции в Нижней Адриатике также усилилась – как ни странно, в результате успехов державы, которая впоследствии станет ее самым упорным врагом, – Османской империи. По мере того как турки-оттоманы все шире распространяли свое влияние на Балканах, ограничив Византийскую империю небольшими территориями вокруг Константинополя и Салоник, подчинив болгар и сербов, казалось, будто все портовые города и острова Эгейского моря в конечном счете подпадут под влияние турок-мусульман. У тамошних жителей оставалась одна надежда – на защиту со стороны Венеции. Хотя Венеция держала в греческих водах сравнительно небольшие флотилии, они были равны флотам других государств. Кроме того, за флотилиями стояли венецианские базы в Негропонте, на Крите, в Модоне и на Корфу.
Хотя турки-оттоманы лишь начинали развивать военно-морской флот, их сухопутные армии казались непобедимыми. В 1396 году турецкая армия одержала сокрушительную победу в Никополе над большой армией крестоносцев, куда входил цвет французского рыцарства, а также венгерские войска. Венеция благоразумно избегала прямых столкновений с Османской империей, и потому, что не надеялась сравняться силами с османским войском, и потому, что венецианские купцы торговали в турецких владениях. Но всякий раз, когда Венеция могла выгодно приобрести морской порт, который предлагался на продажу каким-нибудь греческим князем или наследником кого-нибудь из французских крестоносцев, понимавшим, что в одиночку он не в состоянии защитить свои владения от турок, Венеция совершала покупку, укрепляла новые владения, а затем, стараясь выиграть время, заключала соглашение с оттоманами. Действуя по таким принципам, Венеция приобрела Дуррес и Шкодер в Албании, Лепанто, Патры, Аргос и Нафплион в Морее; кроме того, Афины, земли вокруг Негропонте и несколько островов в Эгейском море (см. карту 5).
Одним из мотивов скупки земель в Романии стало нежелание отдавать их генуэзцам. Несмотря на то что Геную сотрясали государственные перевороты, всегда существовала опасность, что группа генуэзцев объединится в компанию и будет, действуя на свой страх и риск, захватывать земли в Леванте, как в свое время генуэзцы захватили Хиос и почти весь Кипр. После падения Византийской империи неясно было, сколько ее земель захватят турки и сколько приобретут христиане – защитники империи. Разумеется, всем хотелось получить Константинополь. Там генуэзцы еще пользовались влиянием в своих укрепленных поселениях Пере и Галате на северном берегу Золотого Рога, в то время как венецианцы обосновались на южном берегу залива. После поражения при Никополе Венеция и Генуя держали в боевой готовности галеры для защиты Константинополя. Но не благодаря им город тогда избежал захвата султанской армией. Турки могли бы уничтожить Византийскую империю за несколько лет, если бы не военные кампании, развязанные новым завоевателем, Тимуром или Тамерланом, который во главе огромных сил вышел из Центральной Азии. В 1402 году он нанес турецкой армии такой сокрушительный удар, что, можно сказать, подарил Византийской империи еще несколько лет жизни. Хотя разграбление Тимуром Таны и разрушение соседних с ней городов уменьшило ценность черноморских портов, поражение, нанесенное им оттоманской армии, отложило завоевание турками Константинополя на полвека и таким образом позволило венецианцам и генуэзцам по-прежнему вести торговлю на Черном море и привозить в Италию рыбу, зерно, шкуры, меха и рабов.
В Заморье из всех государств крестоносцев к тому времени сохранилось одно – Кипрское королевство. По Туринскому мирному договору Кипр доставался генуэзцам, которые обложили правителей острова данью и попытались сосредоточить всю торговлю в Фамагусте, которой они управляли напрямую. Венецианцы не горели желанием сражаться за короля Кипра, поскольку венецианские торговые суда, отправлявшиеся за индийскими специями, следовали напрямую в Триполи, Бейрут и Александрию в обход Фамагусты. После того как крестоносцы перенесли свои кампании против оттоманских турок на Романию и папа одобрил официальные походы венецианских галер в земли, находившиеся под властью мамлюков, Венеция укрепила торговые связи с Египтом и Сирией. В поисках таких сельскохозяйственных культур, как хлопок, венецианцы проникли так далеко в глубь Сирии, Ливана и Палестины, что их главное консульство разместилось в центре Дамаска.
Хотя сам Кипр не слишком интересовал Венецию, республика встревожилась, когда из Генуи на Кипр отправился большой флот под командованием французского военного деятеля и путешественника, маршала Жана II ле Менгра по прозвищу Бусико. После того как в Генуе за пять лет сменилось десять дожей, генуэзцы даровали правление в своем городе королю Франции, который послал туда Бусико губернатором. Размер флота и репутация Бусико внушали венецианцам опасения, что у флота есть и другие цели, а не только заявленная – помощь королю Кипра. На самом деле, завершив дела на Кипре, Бусико занялся тем, что он считал крестовым походом, а именно – грабежом мусульманских портов. Он совершал набеги на Александрию, Бейрут и Триполи – именно те порты, куда направлялись венецианцы в обход Фамагусты. В Бейруте Бусико грабил не только мусульман, но и склады, где хранились венецианские товары. Поэтому венецианцы не знали, враждебны намерения Бусико или дружественны; в любом случае у них имелся повод для недовольства. Тем временем в самой Венеции провели мобилизацию под руководством Карло Дзено и оснастили большой по тем временам флот, 14 галер, пять из которых укомплектовали в Венеции. Осенью 1403 года, на обратном пути, Бусико стал на якорь близ острова напротив венецианской базы Модон, где в то время находился Дзено. На следующий день флотилии вступили в бой, и Дзено разгромил Бусико, уничтожив три его галеры. Бусико заявил, что на него напали предательски, но ни король Франции, ни генуэзцы не поддержали его. Они поспешили заключить мир, а венецианцы получили возмещение ущерба и славу от победы. Они захватили в плен нескольких прославленных французских рыцарей и доказали, что Венеция способна собрать людей непревзойденной храбрости и отваги, даже если ее флот и мал по сравнению с тем, что было раньше.
Помимо нехватки живой силы и денег еще одной причиной того, что в первые десятилетия после войны за Кьоджу Венеция располагала небольшими флотилиями, стали события на суше в нескольких милях от Венецианской лагуны. Во время войны за Кьоджу Франческо Каррара, синьор Падуи, выказал враждебные Венеции намерения, несмотря на то что ранее Венеция помогла ему и его семье прийти к власти. Венецианцы надеялись, что Падуя станет своего рода буфером между ними и более влиятельными материковыми государствами. Агрессивная политика Франческо Каррары превратила его государство из буфера в угрозу. Он выкупил Тревизо у герцога Австрийского и вмешивался в территориальные споры в области Фриули. Расширив свои владения от Падуи до Удине, он угрожал отрезать Венецию от альпийских перевалов, ведущих в Германию. Сенат некоторое время сдерживал Каррару, встав на сторону его противников во Фриули, и наконец решился на крайний шаг: заключил союз с правителем Милана, опасным Джаном Галеаццо Висконти. Они сообща свергли Каррару и разделили его земли. Опасность со стороны суши на время была устранена благодаря возвращению Тревизо. Затем, в 1402 году, умер Джан Галеаццо, влиятельный и опасный сосед, с чьей помощью удалось захватить Тревизо.
Постепенно, с оживлением торговли, увеличением налоговых сборов, устранением турецкой угрозы благодаря одному стечению обстоятельств и угрозы со стороны Каррары благодаря другому стечению обстоятельств и после того, как Генуя все меньше и меньше могла вести самостоятельную внешнюю политику, Венеция восстанавливала власть и процветание. Вершиной стало восстановление венецианского правления в Далмации. Из-за распрей различных князей, желавших взойти на престолы Венгрии и Неаполя, далматинские города управлялись так плохо, что многие из них, в том числе Зара (но не Рагуза), были готовы снова отдаться под власть Венеции. Венеция, довольная тем, что ее флотилии патрулируют Адриатику и ведут торговлю во всем регионе, тянула время до 1409 года, когда ей удалось выкупить владения одного из претендентов по выгодной цене. Когда затем Венеция начала восстанавливать свое полномасштабное влияние в Далмации, она достаточно окрепла, чтобы победить в войне с королем Венгрии, который уже не получил помощи от Генуи. К тому времени Венеция полностью восстановила и товарооборот, и доходы, пусть и не до такого размера, как до эпидемии чумы, но, по крайней мере, такого, какой существовал до войны за Кьоджу.
Весь трудный XIV век, несмотря на периоды слабости, Венеция сохраняла свою роль – роль посредницы в торговых отношениях Востока и Запада. На Адриатике ей удалось отстоять свою монополию. В Средиземном море в целом у Венеции монополии не было, там существовала острая конкуренция со стороны генуэзцев, других итальянцев, каталанцев и французов, но равные силы могла продемонстрировать только Генуя, и никто не превзошел Венецию в роли посредницы при обмене товаров Западной Европы на товары Восточного Средиземноморья. Налоги за транзит пополняли казну республики, и венецианские купцы вдвое увеличили прибыли – за импортируемые товары и за то, что они экспортировали или продавали заезжим торговцам, например из Германии. Частые, но недолгие перерывы в торговле вызывали скачки цен. Независимо от того, росли цены или падали, венецианцы не оставались в убытке: они получали комиссионные или находили иные способы извлечения прибыли.
Военные тяготы не ослабили, а, наоборот, укрепили основу классовой структуры венецианского общества и политическое устройство Венеции. Сохранялись общие принципы, способствовавшие «подъему выходцев из простонародья» и предотвращению раскола. Правящий класс, состоявший из торговой знати, в очередной раз усилил свое влияние, приняв в свои ряды еще несколько семей – точно так же, как во время укрупнения Большого совета в начале века. Тогда учредили и критерий благородного происхождения, а именно членство в Большом совете; и только выходцы из благородных семей могли служить в правящих государственных органах Венеции и занимать руководящие посты. Цеха предоставляли ремесленникам-управляющим и купцам-работодателям возможность решать многие экономические вопросы, имеющие первостепенное значение для их дел, но в таких вопросах, как ставки или торговые договоры, они могли лишь выступать просителями перед правящими представителями знати. Среди простолюдинов напрямую участвовал в государственной политике лишь растущий класс «урожденных граждан». Правда, выходцам из этого класса отводились лишь второстепенные посты, однако подтвердилась их монополия на службу в канцелярии дожа. Их почетное положение подчеркивалось почестями, предоставляемыми их главе, великому канцлеру. Среди общей массы ремесленников и купцов было много иммигрантов. Их радушно встречали благодаря их искусству; их же привлекали в Венецию изобилие продуктов и беспристрастный суд. Поэтому иммигранты пополняли население города после каждой вспышки войны или чумы.
Структура правящих советов в XIV веке претерпела лишь одно коренное изменение: усиление власти сената. Власть сената еще возросла после того, как потребовалась более сложная международная дипломатия. Поглотив Совет сорока, сенат принял на себя также функции последнего по управлению финансами. В ожесточенных спорах по фискальной политике в конце концов возобладал сенат. Конечно, в XIV веке функции сената во время войны и в других срочных случаях часто исполняли специальные комиссии, наделенные Большим советом особыми полномочиями. В начале следующего столетия такие комиссии больше не создавались; сенат руководил и военными действиями, и переговорами, и финансами, и торговой политикой, и выработкой морских законов.
Несмотря на поражения, понесенные флотилиями в главных битвах, Венеция в начале XV века по-прежнему оставалась в основном морской республикой, повернутой к морю и на Восток. Росли ее колониальные владения. Постепенно наладилось и пополнение живой силой, отчасти благодаря иммигрантам из Греции и Далмации. Командиры же военных кораблей и капитаны торговых судов были венецианскими аристократами. Сочетание мореплавания и торговли продолжало оставаться обычным образом жизни для венецианской знати до тех пор, пока, достигнув среднего возраста, они не выходили в отставку и не посвящали себя семье, накоплению капитала и политической карьере, остававшейся в монопольном ведении их класса.