Корабли, командиры и команды
Все суда, о которых говорилось выше, принадлежали к типу, называемому «линейными кораблями». В годы войны за Крит военно-морская архитектура и тактика завершили приспособление к артиллерии. В то время как Венеция сражалась со старым врагом, новые морские державы, Англия и Голландия, сражались друг с другом и в процессе разработали тактику и характеристики линейного корабля. Они сражались колонной, первый ряд впереди, что позволяло каждому судну производить бортовые залпы по противнику. Из галеона развился тип корабля, зависевшего только от парусов, который считался достаточно сильным, чтобы занять место в этом строю. Он был крепко сбит, с относительно низким ютом, большими орудиями на двух или трех палубах и улучшенными топами, благодаря которым на нем было легче управляться. В то время как на галеонах, которые Венеция применяла в войне против герцога Осуны около 1620 года, устанавливали всего 20–30 пушек, многие линейные корабли, использованные в последних войнах с турками, несли на себе более 70 орудий.
Однако в Средиземном море галеры по-прежнему играли решающую роль благодаря их способности двигаться в то время, когда парусные суда двигаться не могли. Если корабль оказывался полностью заштилен, галера могла избежать бортового залпа и нанести серьезный ущерб, стреляя по нему из пушки, установленной на носу. Более того, в безветренную погоду турки имели возможность регулярно доставлять припасы своей армии на Крит, если бы у венецианцев не было галер, способных противостоять турецким галерам. В то же время галеры довольно часто вынуждены были покидать места стоянки, где блокировали проходы, чтобы пополнить запасы пресной воды и избежать штормов.
Применение галер совместно с парусниками было характерно для Критской войны и затем усовершенствовалось, насколько это было возможно. Когда галера и галеон объединялись, галера зависела от пушек галеона, которые защищали ее, а галеон зависел от галеры, которая буксировала его на позицию. Вместо флотилий, идущих под парусами параллельными курсами и обменивающихся бортовыми залпами, они обычно шли на одной линии, как при Лепанто. Капитан каждого корабля старался воспользоваться преимуществом, когда заходил с наветренной стороны противника. Тогда он мог либо атаковать, либо уйти от столкновения. Галеры обычно буксировали корабли на позицию с наветренной стороны, выравнивали линию фронта или спасали судно с пробитыми снастями. С усовершенствованием артиллерийского дела все меньше кораблей брали на абордаж, что достигло своего апофеоза при Лепанто. Дни и ночи проходили в артиллерийских обстрелах, иногда со смертельно близкого расстояния, но чаще издали, нарушая боевой порядок.
Венеция, обладательница прославленного Арсенала, ранее считалась лидером в поддержании в мирное время военного флота. В 1499 году ее флот даже включал три или четыре очень крупных парусных корабля, предназначенные для сражений. В течение XVI века строительство таких парусных военных судов по заказу правительства почти прекратилось. В Арсенале строили только галеры, а корабли типа галеонов Венеция мобилизовала, превращая арендуемые или конфискованные торговые суда в военные. Так же поступали и другие государства. Так как в 1617–1619 годах, во время войны с герцогом Осуной, у Венеции было мало своих крупных судов, республика наняла не только иностранные корабли, стоявшие в ее гавани, но и несколько кораблей, которые наняли в Голландии в то же время, когда нанимали и голландских солдат. В 1617 году такое применение голландцев и англичан в Средиземном море было в новинку. Испанцам и правительству Папской области это казалось возмутительным, почти приравненным к распространению ереси. В последних войнах с турками обе стороны нанимали голландские и английские суда. Венеция не начинала строить собственные линейные корабли до 1667 года, когда за образец взяли английский военный корабль. Тогда жизнь в Арсенале оживилась, подогретая войной и спросом на новый тип корабля. В течение следующих 50 лет со стапелей Арсенала сошли 68 линейных кораблей, и около половины из них было «первоклассными», то есть способными нести 70–75 орудий.
В 1724 году в Арсенале начали строить военные корабли более мелкого типа, которые применялись в Атлантике для разведки и нападения или охраны, – фрегаты. В Венеции так раньше называли гребные почтовые суда, но на фрегатах, которые строились в Арсенале в XVIII веке, имелись паруса, не было весел, и они могли вместить от 30 до 44 орудий.
Галеасы широко применялись во время войны за Крит и под командованием Франческо Морозини. Он ценил их, потому что они не так зависели от ветра, как большие суда, и обладали большей огневой мощью, чем другие галеры. Каждый год на воду спускали от четырех до восьми галеасов, но преемники Морозини жаловались, что галеасы обладают недостатками обоих типов судов: в хорошую погоду они замедляют продвижение других галер, а в шторм не способны действовать в связке с кораблями. В последний раз они принимали участие в морском сражении в 1717 году, а в 1755 году были сняты с производства.
Типичным для венецианского консерватизма было правило, согласно которому главный капитан (адмирал, командующий флотом) должен был использовать галеру в качестве флагманского корабля. Уже в 1695 году, когда турецкий адмирал вывесил свой флаг на линейном корабле, а венецианский флотоводец, преемник Морозини, предложил последовать его примеру, ему приказали и дальше использовать в качестве флагманского корабля построенную для него галеру.
Всех венецианских командиров выбирали в ходе уже описанного процесса, в котором теоретически главную роль иг рал Большой совет, однако на практике по-настоящему производил назначения на должность и определял условия службы того или иного командира «внутренний круг», иногда действовавший через Совет десяти, но обычно через посредство сената. В мирное время командные посты становились ступеньками на почетном пути, на котором честолюбивые аристократы стремились достичь высшей цели своей жизни – поста дожа. Обычно командующие, назначенные в начале войны, оказывались не соответствующими занимаемой должности в бою. В мирное время трудно было судить о военных талантах. То же происходило и в монархиях, где высшие посты часто доставались придворным фаворитам, а не способным военным. По сравнению с такой практикой венецианская выборная система, хотя и далекая от совершенства, кажется не такой плохой. Проверка боем вскоре выявляла представителей знати, обладавших мужеством и талантом, которых можно было выбрать вместо неудачников. Последних почти всегда судили. И сенат или Большой совет назначал наказания, на которые сильно влияла фракционная политика. Многих оправдывали, обвиненных в трусости или неповиновении приказам обычно карали лишь штрафом или временной ссылкой. Однако провинившихся серьезно поражали в правах. Победителей награждали торжественным приемом, пенсиями и такими высокими постами, как прокуратор Сан-Марко. Если немногих главнокомандующих на море избирали вновь, то отчасти из-за того, что смертность среди них была высока. Из десяти командующих в ходе войны за Крит пять умерли на службе.
Хотя в случае успеха должность главнокомандующего на море могла стать прибыльной благодаря захваченной добыче и даров от благодарной республики, вначале такая должность превращалась в финансовое бремя. При управлении флотом требовалось выплачивать внушительные авансы. Даже на обычных патрульных галерах, куда, как правило, нанимали заключенных, требовались охранники, а на галеасах и флагманских кораблях заключенные не использовались. Свободных гребцов требовалось соблазнять премиями, за которые командующие позже надеялись получить возмещение. Такие премии были необходимы для того, чтобы выбрать хороших гребцов даже среди призывников.
Система призыва рекрутов на основе городских цехов, из материковых городов и заморских колоний, введенная в XVI веке, была рассчитана на экстренные случаи. Во флоте, состоявшем из 70 галер, которые спустили на воду в ходе конфликтов из-за папского интердикта, 10 или 12 в самом деле были укомплектованы представителями венецианских цехов или добрыми матросами по сообщению главного капитана, а 20 галер укомплектовывались на Крите. В начале войны за Крит снова ввели налог на цеха. Хотя большинство рекрутов, избранных цехами, нанимало вместо себя замену, некоторым цехам такая замена была не по карману. От 15 до 20 кузнецов в первые годы войны за Крит служили лично. Признавая, что призыв квалифицированных ремесленников на службу гребцами – расточительство, правительство заменило набор рекрутов налогом, а чтобы внезапные требования не вызвали банкротство цехов, в 1639 году правительство потребовало делать регулярные ежегодные взносы в особый фонд, хранившийся на монетном дворе для экстренных случаев. Поскольку такой налог платился частями и начислялся пропорционально доходу, его оптимистично назвали «незаметным налогом».
Команды на венецианских галерах делались все более смешанных национальностей. 30–40 охранников, которых набирали на каждую галеру, были в основном беженцами из Албании. Среди матросов всех рангов и свободных гребцов было много выходцев из Далмации и Греции. Гребцов-заключенных не имелось в достаточном количестве в венецианских тюрьмах, поэтому их привозили из соседних государств, даже из самой Баварии. По мере того как Критская война приобретала затяжной характер, венецианские гребцы все больше напоминали рабов на галерах их врагов и союзников, добытых в набегах или купленных на невольничьих рынках в Ливорно и различных мусульманских портах. После Лепанто в качестве рабов на галерах использовали даже пленных турок. Постепенно все больше новобранцев набирали на островах Эгейского моря, причем к способам, какими их привлекали, можно причислить и набеги за рабами, и покупку рабов на невольничьих рынках, и насильственную вербовку, и выплату премий. По сообщению одного адмирала, в таких случаях капитаны галер часто разорялись из-за покупки «свободных гребцов».
Другие капитаны, недостаточно богатые для своих тщеславных устремлений, разорялись из-за сумм, которые они тратили на позолоту своих резных надстроек. В моде были причудливые орнаменты на корме. В век барокко пышного украшения было достаточно для создания репутации, которая способствовала политической карьере. Законы, запрещавшие такие украшения, были не более эффективными, чем другие законы, регулирующие расходы.
На галеонах и линейных кораблях кормовые надстройки также пышно украшались, но условия службы членов команд и командиров были разными. Если парусные суда арендовались помесячно вместе с офицерами и командами, иностранные капитаны, естественно, заботились об их состоянии, им требовались особые гарантии о компенсации на случай рисков в опасных действиях. Одному венецианскому аристократу в чине «губернатора» поручили командование для возобновления боя, но и он не лучше управлял кораблем, чем иностранный капитан. Многими судами командовали иностранцы, потому что невозможно было найти достаточно венецианцев, которые были наделены полномочиями действовать как командиры. В число минимальных входило требование, чтобы будущий капитан прослужил четыре года в качестве курсанта при каком-либо капитане. Некоторых капитанов-наемников осуждали так же пылко, как и иностранных наемников, которых обвиняли в поражениях Венеции на суше. Других восхваляли за прекрасную службу.
На иностранных судах членам команды платил капитан в соответствии с их национальными обычаями. На венецианских галеонах или линейных кораблях также служили многочисленные иностранцы, особенно греки. Упадок торгового флота в конце XVI века вынудил венецианских моряков искать работу в других местах, например в Ливорно. Венецианские судовладельцы стали так зависимы от греческих моряков, что в морском кодексе 1602 года греков приравнивали к венецианцам в той части, где выражалось требование, чтобы на кораблях, занесенных в венецианский реестр, 2/3 моряков были венецианцами. Когда торговый флот в XVIII веке переживал подъем, капитаны жаловались, что невозможно нанять хороших матросов, так как жалованье выплачивается нерегулярно, в то время как на торговых судах, где платили регулярно, не наблюдалось проблем с укомплектованностью личным составом.